Петь! Проклятье. Что может быть разрушительнее для здравомыслия, чем трактирная песенка о дивных округлостях рыбацкой дочки Леоры? Откуда он вообще знает эти куплеты? Да и имя вожделенной прелестницы в них подозрительно походило на имя графской дочки.
Потрясающе въедливая мелодия грозилась до ночи остаться в голове, если шинакорн не замолчит прямо сейчас. Мысли разбежались, и пришлось приложить все усилия, чтобы отрезать себя от ментального канала с вконец охамевшим псом.
— Ваша аура восстановилась? — Ренельд вновь попробовал направить разговор с Леонорой в рациональное русло.
Девушка оглянулась, словно кто-то мог их подслушать. И даже Лабьет наконец перестал откровенно пакостить, смолк и подбежал ближе.
— Прошу вас, милорд, при отце об этом не говорить, — шепнула Леонора, комкая бахрому на пояске, и коротко прикусила губу. — Но… Ещё не восстановилась. Я не чувствую в себе и капельки былых сил! Я не могу даже сдвинуть стакан с места. Не могу даже занавеску шевельнуть!
В её голосе прорезались панические нотки, а в глазах тут же заблестели слёзы. И не удивительно — если она не лукавит, такое продолжительное и глубокое опустошение магических резервов может быть тревожным признаком. Леонора слыла очень сильной воздушницей с развитыми способностями к погодной магии. Даже после мощной выкачки ауры, её структура должна была хоть немного восстановиться за несколько дней. Пусть поначалу Леоноре были бы доступны только слабые заклинания. Но затем всё вернулось бы — это как заново учиться ходить.
— Вы говорили с ауроправом? — Ренельд остановил её прикосновением за локоток.
Девушка вздрогнула, словно успела о чём-то задуматься. Они прошли ещё немного и укрылись от чужих глаз в тени разлапистого каштана, на ветвях которого уже появились мелкие зелёные орехи. Под кудрявыми ветками стояла вычурно выкованная скамья, явно любимая теми, кто здесь прогуливался — на ней и устроились. Лабьет вальяжно расположился на траве поблизости.
«Проклятая же жара, — вздохнул он, вытягивая лапы. — Даже в Бездне прохладнее!»
— Я боюсь вызывать кого-то из специалистов по ауре, — явно смущаясь, наконец ответила Леонора. — Думала… как вернусь в Жардин — там и пойду. А отец… если он узнает. Это будет страшно. Он никому не даст покоя. И вам тоже. Ведь вы занимаетесь этим делом…
Если граф так уверен в том что его дочь медленно идёт на поправку и до сих пор слаба, вряд ли он скоро отправил бы её в Жардин. К тому же там может быть опасно. Кто знает, на какой из улиц снова обнаружится ловушка. Но пока похищение чужих аур не приняло настолько опасного оборота, чтобы жандармам магического отдела постоянно патрулировать все закоулки. Тут, ко всему прочему, возникает другая проблема: как достаточно эффективно защитить их самих от случайного попадания под заклятие.
— Возможно, это и хорошо, мадемуазель. Если граф начнёт рьяно заниматься вашей безопасностью и вашим излечением, — Ренельд внимательно вгляделся в профиль девушки.
Она как будто и правда расстроена. Но хотя бы заняла голову действительно важными вопросами, и не любовной чепухой. А при упоминании отца на её лице отразилась явная досада. Пожалуй, граф из тех людей, что любят навязывать исключительно свою волю. Особенно тем, кто, как ему кажется, всецело от него зависит.
«Если её аура приказала долго жить, то в жёнах она тебе не так уж и нужна, — цинично заметил Лабьет. — Или влюблённость для меня настолько неизученная штука, что я её в тебе просто не замечаю? Но она есть?»
— Я уже не звонкий мальчик, чтобы влюбляться, тут ты прав, — не стал спорить Ренельд. — Но сейчас речь не о моей возможной женитьбе. А о том, что подобные нападения могут безвозвратно разрушать ауры. Тогда ситуация ещё хуже.
«У графинюшки аура была в порядке», — напомнил шинакорн.
— Мы уже оба поняли, что мадам д’Амран — исключение из многих правил.
Глупо было бы это не признавать. Но вот что это за собой влечёт, ещё предстоит разобраться.
— Знаете, ваша светлость… Я хотела справиться со своими проблемами сама, — слегка поразмыслив, проговорила Леонора. — Я, если вам интересно, уже способна сама принимать многие решения.
Она упрямо приподняла подбородок, явно пытаясь показать свою самостоятельность.
«Ой, нарешала бы она, не будь ты после бала в стельку пьян от магии Конфетки. Папа не похвалил бы».
И какими бы ядовитыми ни были его слова, он был прав.
— Позвольте, я взгляну? — Ренельд осторожно протянул к лицу Леоноры руки. — Структуру вашей ауры. Я, конечно, не способен её исправить. Но что-то пойму.
Девушка мгновенно залилась румянцем до кончиков ушей. Посмотрела на его ладони так, словно собиралась прыгнуть в пропасть.
— Это не больно? Я просто слышала, что очень больно, когда чтецы аур воздействуют напрямую.
— Я постараюсь аккуратнее.
Ренельд мягко сжал её виски. Леонора замерла, напряжённо вытянув шею. Несколько мгновений понадобилось, чтобы отрешиться от всего, что касалось разума и чувств извне — и обратиться к структуре чужой магической ауры. Поначалу он вообще ничего не увидел. Словно оказался в плотном мешке. Звуки стали глуше, свет померк, только едва переливаясь бликами на краю восприятия. И Ренельд не сразу понял, что это не переливы солнечных лучей в прорехах между листвой каштана. Это осколки.
Осколки ауры Леоноры, которые не могли принимать внешнюю энергию и уж тем более преобразовывать её в магическую. Потому что сейчас это каменоломня, а не аура.
А ещё хуже то, что однажды Ренельд уже видел подобное. Только тогда виной тому был он.
«Это выглядит очень плохо, — на сей раз серьёзно заметил Лабьет, перестав наконец ёрничать. — Скажешь ей?»
— А что мне ещё остаётся делать.
Он осторожно коснулся остатков ауры Леоноры, стараясь найти хоть какие-то связи между ними — но не смог ничего нащупать. Какой же силы должен быть удар, чтобы нанести такой вред? Но это не случайное последствие. Кто-то нарочно хотел разрушить ауру, а не просто вытянуть через неё магию. Преднамеренная жестокость.
Мастеру Ливру остаётся только порадоваться, что его спас защитный артефакт — хотя бы частично. А графиня д’Амран… она пока что непостижимый сосуд для ещё более непостижимой силы. Но и ей после нападения было плохо, если верить рассказу Лабьета. Пусть и в другом смысле.
Задумавшись, Ренельд не сразу отпустил Леонору, уже прекратив воздействие. Ещё пару мгновений он отчего-то видел перед собой лицо Мариэтты. Её выразительные, чуть резковатые черты — очень близко. Она хлопнула ресницами, опуская взгляд на его губы — и дурацкая песенка про рыбачку снова зазвучала в голове голосом Лабьета, мгновенно приводя в чувство.
— Ваша светлость? — показалось, чуть раздосадованно окликнула Леонора.
Похоже, она явно рассчитывала на повторение практики с поцелуями. Тем более такая почти интимная близость к тому располагала.
— Ещё одна условность, мадемуазель, — Ренельд опустил руки и вынул из кармана жилета небольшой медальон на цепочке, который носил с собой вместо часов.
— Что вы увидели? — озабоченно спросила девушка, наблюдая за его движениями. — Кстати, а было и правда не больно.
Она осторожно улыбнулась, но в её взгляде так и плескалось волнение. Наверное, подозревала неладное.
— Ваша аура в плохом состоянии, мадемуазель, — Ренельд помолчал, подбирая слова. — Она сильно повреждена. Это малый фиксирующий артефакт. Я перенесу на него слепок и покажу моему хорошему знакомому в Жардине. Он один из лучших специалистов по нарушению и исправлению аур. Думаю, он сможет вам помочь. Дольше откладывать нельзя. И вашему отцу рассказать нужно. Я рекомендовал бы вам вместе приехать в столицу. А там уже подождать результатов исследования.
«Ты как-то сильно смягчил, Рен, — недовольно буркнул Лабьет. — Думаешь, Юго сможет помочь?»
— Об этом мне скажет сам Юго.
Не хотелось делать поспешные выводы. Но то, что увидел Ренельд, очень походило на невосполнимое разрушение. Там, кажется, даже не за что зацепиться. Но он не лекарь аур и не может сказать точно. А Юго де Ос — едва ли не самый известный ауроправ Жардина. Попасть к нему — задача не из лёгких, а оплатить приём может только состоятельный маг.
— Спасибо, — чуть растерянно ответила Леонора. — Я слышала о месье де Осе. Но надеялась, что никогда с ним не встречусь.
— Все на это надеятся. Но при том, что с вами случилось, лучше попасть сразу к нему. Думаю, в целях следствия он примет вас в особом порядке.
Медальон вспыхнул красноватым свечением, разворачивая аурочувствительную сферу, принял переданную информацию и погас.
— Я так или иначе в скором времени собиралась в Жардин, — как бы между делом вернулась Леонора к оставленной теме. — Или посоветуете ответить на приглашение вашей матушки вежливым отказом?
— А… Вы о пикнике, — Ренельд пошарил в другом кармане и вынул оттуда листок с записанными на нём знаками, что частично составляли заклинание ловушки. — Думаю, свежий воздух и приятное общение пойдут вам на пользу. Да и кто я такой, чтобы разрешать вам или запрещать.
— Вы очень важный для меня человек. С некоторых пор, ваша светлость.
«О, ну всё, Рен, — страдальчески простонал Лабьет. — Я пойду лучше поищу, живут ли здесь кошки. Если да, пора проредить их популяцию».
— Сиди!
Ренельд вздохнул, стараясь вызвать на лице хоть слабую улыбку.
— Думаю, не стоит торопиться, — он вложил в голос всё умиротворение, что сумел отыскать в себе. Жалкие крохи, но хоть что-то. — В спешке можно наделать много глупостей. Сейчас вас должно заботить другое. Ваше здоровье. И состояние вашей ауры, от которой во многом зависит ваше будущее. А остальное… Я думаю, всё сложится самым лучшим для вас образом.
«Чую, она точно расценит твои слова себе на пользу».
— Пусть расценивает, как хочет. Сейчас мне нужно её успокоить, — Ренельд коротко глянул на шинакорна и вновь посмотрел на отчаянно покрасневшую девушку. — Скажите, вы когда-нибудь, встречали такое сочетание знаков в каком-нибудь заклинании?
Он показал Леоноре записи на листке. Та внимательно вгляделась в них и пожала плечами.
— Это старые магруны. Ими почти не пользуются. Таким сейчас обучают разве что на дополнительных курсах. Потому я не встречала ничего подобного.
«Надо же, она в Санктуре ещё и училась А я было подумал, что только глазки магистрам строила…» — хмыкнул Лабьет.
— Что ж, — Ренельд убрал листок. — Если вдруг что-то вспомните, дайте мне знать. А сейчас, я думаю, нам нужно вернуться в дом и составить протокол по вашим показаниям.
Леонора совсем сникла, но возражать не стала. Тибер педантично записал с её слов всё, что она смогла вспомнить с того дня, как попала в ловушку. Ренельд же имел сомнительное удовольствие видеть, как при этом девушка мрачнеет всё больше: да и не удивительно. Воспоминания-то не из приятных.
После пришлось остаться у графа в гостях до утра: ехать обратно было уже поздно. И Адемар наотрез отказался отпускать герцога в ночную дорогу.
«И что ты думаешь, Рен? — поинтересовался Лабьет перед сном, уже явно задрёмывая после сытного ужина. — О Леоре… тьфу ты, Леоноре. Она, кажется, неплохая девица, и влюблена в тебя по уши. Но…»
Если бы не эти постоянные «но»!
— После всего, что случилось, даже если она восстановится. Даже если полностью… Я не могу рисковать её магической целостностью снова, — Ренельд вытянулся на весьма удобной кровати. Наверное, самой удобной во всём доме, если учесть то рьяное внимание, что весь день оказывал граф важному гостю.
«Даже если она будет настаивать?»
— Тем более, если будет настаивать. С Оли всё это окончилось плохо. Хоть она и хотела помочь.
«Оли была чокнутой экспериментаторшей. Уверенной, что ей всё по плечу. И предательницей».
— Не суть, — вспоминать о прошлом не хотелось. — Я узнаю, что с аурой Леоноры. Если всё так плохо, как я думаю, о себе я вряд ли что-то ей расскажу. Зачем?
Отец до самой смерти старался, чтобы об особенностях старшего сына узнало как можно меньше людей. И уж графская дочка в случайные хранители чужих секретов вряд ли годилась.
К полудню следующего дня Ренельд вернулся в Марбр. Отправил Тибера отдыхать, а сам собрался поехать к Юго после того, как переоденется с дороги. Но ещё у двери покоев его встретил выходящий оттуда слуга.
Он поклонился, осторожно удерживая поднос с пустой посудой и вазой пожухлых цветов на нём.
— Вас ожидают, ваша светлость, — сообщил, даже при Лабьете храня невозмутимое выражение лица. — Его сиятельство маркиз прибыл только что. Я проводил его в гостиную.
И что понадобилось братцу в такой час? Обычно он не торопится вставать с постели. А тут мало того что встал, так ещё и успел добраться до резиденции из Энесси аж до обеда.
— Рен, наконец-то я тебя дождался! — Ксавье встал с дивана у окна, как только увидел вошедшего в комнату Ренельда. Вернее Лабьета, который забежал внутрь первым и сразу бросился к нему — бодать огромным шипастым лбом его колени. — Я приезжал вчера. Но мне сказали, тебя нет. Пришлось остаться на ночь.
Так вот почему он сумел добраться так рано. Секрет его расторопности оказался довольно прост.
— Да, мне нужно было съездить к графу де Бергу.
— А вернее к его прелестной дочери. Кажется, с того бала между вами остались незаконченные дела, — Ксавье усмехнулся, приподняв светлую бровь.
— На самом деле, всё довольно серьёзно, — Ренельд прошёл дальше, к полупустой гардеробной, где сейчас хранилось только несколько смен рубашек и пара костюмов — на то время, что ему придётся жить в резиденции. Один из пришедших следом слуг уже доставал чистую одежду, другой умчался за водой для умывания.
— Что, ей досталось? — посерьёзнел Ксавье. — Сильно? Я не знал.
— Я тоже не знал, как сильно. И потому тороплюсь. Мне нужно успеть к Юго де Осу, пока его не осадили прелестные магиссы с надуманными симптомами нарушения аур.
Бывало и такое. Во времена учёбы Юго считался среди девиц одним из самых завидных красавцев Целительского факультета. Да что там факультета — может быть, и всего курса. Потому в том, что сейчас среди его пациенток была немалая доля симулянток, просто жаждущих закрутить с привлекательным ауроправом интрижку, не было ничего удивительного. Юго ещё пытался сохранить репутацию и поползновения таких дам отсекал почти сразу. Но некоторые находили предлог прийти снова.
— Значит, сегодня ты в хлопотах ради девушки, — заключил Ксавье.
«Для нас хлопоты всегда найдутся, — подозрительно заметил Лабьет. — А вот чего он суетится, пока не понятно. Но думаю, это связано с некоей известной нам особой. И что-то подсказывает мне, что вкус этого десерта твоего брата очень манит».
Ренельд не стал вступать в дальнейшие рассуждения по этому поводу — Ксавье и так расскажет всё сам. Он ослабил шейный платок и начал снимать жилет и рубашку.
— Не столько ради девушки, сколько ради дела, — пояснил брату. — Это разные вещи. Юго многое может рассказать о характере повреждения ауры Леоноры. Возможно, это даст новые зацепки. А зачем ты хотел встретиться? Только не говори, что тоже по поводу пикника.
Ксавье уселся на банкетку у изножья кровати и закинул ногу на ногу.
— Вовсе нет. Это матушкины заботы. Моё дело лишь поучаствовать в охоте.
Он чуть виновато покосился на Лабьета, который глухо рыкнул, услышав ненавистное слово. Ведь обычно охотились как раз на различных призванных из Бездны существ. Их не убивали, но даже практика использования на них разного рода оглушающих и парализующих заклинаний казалась Ренельду весьма порочной. Он уже давно понял, что существа из соседнего, тёмного плана не всегда — зло. И шинакорн ярчайший тому пример. Однако молодым и не очень аристократам непросто отказаться от традиций, которым многие сотни лет. Хоть теперь многие и выступали против излишней жестокости во время таких «развлечений».