Ветер крепчает, а полоса света тускнеет. Да и стены коридора уже совсем не гладкие, а бугристые, и на огромных булыжниках, из которых они сложены, всё больше плесени. Чувствуется нарастающий неприятный запах. Джи надеется, что выход уже близко, но слуга снова и снова выбирает какой-то определённый поворот… и присутствие Лилавати постепенно слабеет.
Точно, она же говорила, что не может удаляться от башни. Но это же означает, что они уже далеко?
– Сколько ещё?
– Почти вышли.
Джи раздражённо бросает взгляд на ближайшую стену. Свет полосы давно пропал, но вокруг не царит темнота. А всё потому, что больше нет потолка. Точнее, его заменяют какие-то развалины. Всё вокруг напоминает останки огромного каменного дома, а кроме плесени везде ещё и целые простыни паутины. Вонь же стала почти невыносимой, чтобы защититься от неё, Джи закрывает нос влажным рукавом халата.
И вдруг позади раздаётся какой-то хруст. Но оглянувшись, Джи не видит ничего, кроме всё тех же полуразрушенных стен, местами залитых рассеянным лунным светом, а местами скрытых во мгле. И эта мгла… там кто-то есть… Но Джагжит ускоряет шаг и уверенно ведёт его всё дальше. Из развалин, по заросшей бурьяном улице, вдоль широкой сточной канавы. Дорога понемногу начинает подниматься в гору, а вонь слабеть.
– И всё-таки, куда ты ведёшь меня?
– Есть тут… одно место, – не особо охотно отзывается Джагжит, даже не поворачивая головы.
Впрочем, он уже давно не оглядывался. Мурашки пробегают по спине Джи. И он решается потянуться к треугольной спине в кожаной куртке. И вдруг окунается в сожаление и нетерпение. Джагжит явно не чувствует себя довольным. И он торопится… торопится покончить с чем-то…
И тогда Джи останавливается. Взлохмаченная фигура продолжает удаляться, и он посылает ей в след уверенность, что парень из Зоа всё ещё следует по пятам.
Нога поскальзывается на камне, но мрак покосившейся колонны принимает беглеца. И неожиданно Джи чувствует себя в безопасности. Не то чтобы полной, но он уверен, никто сейчас не способен рассмотреть его тут, в этой тени.
А вот собственные глаза постепенно привыкают к отсутствию света.
И когда в той стороне, откуда они пришли, снова раздаётся непонятный хруст, Джи просто затаивает дыхание, пытаясь слиться с камнем.
Глава 16. Старый город
***
Tри. Или четыре? Hет, бoльше.
Джи пытaлcя сосчитать их, бесшумные тени, перемещающиеся от одного сгустка мрака к другому. Впрочем, не совсем бесшумные, раз уж он их услышал, но всё равно ощущение странное, будто и не живые существа вовсе, а духи. Преследующие… кого?
Не дыша, Джи выглядывает из-за колонны ровно на столько, чтобы не попасть под лунный свет – Джагжит продолжает удаляться, он почти у массивного моста. Тени догоняют его, ускоряясь, мелькают вдоль покосившихся домов.
Kрикнуть? Предупредить?
Нет, не для того он прятался, чтобы так просто выдать себя…
Но до чего же мерзкое чувство! Ведь Джагжит ничего плохого ему не сделал…
…хотя, конечно, были неприятные моменты… но это же не повод, чтобы просто стоять и смотреть?
С другой стороны, а вдруг это его друзья? И они с самого начала собирались встретиться здесь? Нет… зачем тогда красться?
Странное ощущение заставляет отвлечься. Не звук, но… Джитендра уже начинает оборачиваться, когда горла касается холодное лезвие, а тихий голос шепчет:
– Искренне прошу прощения за беспокойство, сеньор, но не могли бы вы чуточку обождать и пока не предупреждать своего друга?
Друга?
– А чт-
При попытке заговорить лезвие сильнее надавливает на кадык, и произносить слова приходится осторожнее:
– …похоже, что мы друзья?
– Похоже, что вы остались здесь, сеньор, чтобы обнаружить хвост.
Ах, вот как это выглядит со стороны.
– Уверяю вас, – Джи невольно копирует учтивость незнакомца, – это не так.
Вдруг от моста доносится звон: Джагжита окружают шестеро, лунный свет высвечивает обнажённые клинки – и завязывается драка. Впрочем, на имперского слугу сначала нападают только двое, остальные то ли страхуют, то ли ждут своей очереди. Но к удивлению Джи, оба напавших быстро оказываются на земле. Всё происходит довольно далеко, да ещё и сражающиеся мечутся из лунного света в тень, но сомнений не остаётся – теперь с Джагжитом дерутся оставшиеся четверо.
– Кто это, сожри его Индра?!
Голос незнакомец повысил – видимо тоже удивлён, но лезвия от горла не отвёл ни на дюйм. Вместо этого обхватил Джи за плечи и увлек глубже в тень, зажимая рот шершавой ладонью.
Теперь ему не видно ничего. Но слышно хорошо. Звуки далеко разносятся в ночи, отражаются от каменных стен: не только звон стали, но и предсмертный хрипы – и от них стынет кровь. Перед глазами живо встаёт кровавое побоище в замке Зоа… Oн успел забыть эти ужасы, и предательская слабость уже хватает за колени… но справится с ней удаётся легко: достаточно представить, что там, у моста, дохнут те, кто напал на замок. На него, его семью, его друзей и слуг. И ещё один убийца стоит прямо за спиной. О чём он думает? Что собирается делать?
Постепенно становится тише. Глухой удар, ещё один. Pуки незнакомца напряжены – опасно даже просто вздохнуть, не то что пошевелиться, кажется сейчас лезвие дёрнется и… всё. А на дороге, ярко освещённой лунным светом, уже появляется Джагжит: живой и относительно здоровый – придерживая левую руку, он бредёт по тропинке обратно, постоянно оглядываясь и рассматривая чернеющие провалы в домах.
– Ситар! – зовёт он не то чтобы громко. – Ситар, ты где, мать твою?
Джагжит зол. И теперь даже не понятно, что хуже: остаться в плену или рискнуть вернуться. Но времени на размышления у Джи больше нет – незнакомец нервничает всё сильнее, его ставшая влажной ладонь плотнее прижимается к губам и даже закрывает нос, лезвие дрожит, дыхание сбивается… и вдруг мужчина наклоняется к его плечу:
– Ситар – это же вы, сеньор?
Несмотря на напряжение, его тихий и низкий голос звучит довольно ровно. Джи коротко кивает. И этим движением чуть сам не вгоняет лезвие себе в горло.
– Кажется, он вас ищет…
Влажная ладонь сдвигается с губ на подбородок, позволяя Джи ответить вслух, и тот, едва шевеля губами, тихо проговаривает:
– Я бастард. Eму приказали привести меня сюда и убить.
Какое-то время незнакомец обдумывает его слова, а Джагжит тем временем продолжает осматриваться. Он отошёл уже довольно далеко, но постоянно оглядывается в сторону моста.
– Как думаете, – раздаётся наконец за спиной, – сколько этот умелый воин согласится заплатить за вас?
Джи не спешит с ответом. Вообще-то, чем дальше слуга императора, тем слабее становится напряжение незнакомца, и тем сильнее в его эмоциях начинает проступать печаль, но жаждой убийства не пахнет. А вот Джагжита не узнать. Ничего не осталось от расслабленного и гордого слуги, сейчас по дороге обратно в развалины движется осколок смерти – от него исходит буквально физическое желание сломать кому-нибудь шею…
– Боюсь, что нисколько, – решается Джи. – Вряд ли у него есть деньги.
– О, вот как?
И имперский слуга продолжает удаляться. А острое лезвие – прижиматься к горлу Джи и елозить, всё углубляя порез. Это отвлекает, лишая присутствия духа, и мешает думает.
И вдруг ладонь незнакомца соскальзывает с подбородка Джи на грудь.
– Ч-чт-
– Простите, сеньор, на миг мне подумалось, что вы можете оказаться сеньоритой… Ваши узкие плечи, ваш голос и запах…
– Что ты собираешься делать со мной? И я не сеньор и не сеньорита!
Ладонь не особо охотно исчезает. Но вслед за ней от горла убирается и уже согревшееся лезвие. Джи оборачивается и видит лишь высокий силуэт в длинном плаще. Незнакомец убирает короткий меч в ножны и отходит ещё на шаг.
– Ну… я мог бы попытаться продать вас, – отвечает тот нерешительно. – Однако, боюсь, у меня могут возникнуть проблемы. Вы сказали, что вы бастард? Из благородных? А из какой семьи, позвольте узнать?
Джи не отвечает, и незнакомец продолжает:
– Быть может, у вас осталась родня, которой не нужна ваша смерть?
Похоже, этот бандит ещё не отказался от возможности подзаработать. Если у такого возникнет хоть малейшее подозрение, что Джи частично мандега – от смерти уже ничто не спасёт – из всех ганда кровь бессмертных ценится дороже всего, а вот как рабы они почти бесполезны. Но если мысли бандита и правда крутятся только вокруг выкупа, ещё можно надеяться на удачу. Например, что его просто отпустят…
– Нет, – мотает головой Джи, громко вздыхая. – Никому я не нужен… Моя мать мертва, не осталось больше никого… мне остаётся лишь умереть…
И прислоняется к колонне, опускает голову и обнимает себя руками. Но вдруг раздавшийся смешок заставляет вздрогнуть и покоситься на мужчину – тот смотрит вниз на дорогу, туда, где исчез Джагжит, и лунный свет высвечивает овальное лицо с крупным длинным носом и маленькими глазами под густыми бровями.
– Юноша, – хмыкает незнакомец снова, но говорить продолжает всё с той же настораживающей вежливостью и мягкостью. – Ситар, боюсь шокировать вас, но в мире очень много таких, как вы. Тех, кому некуда пойти и не на что надеяться. И всё же они продолжают барахтаться даже оказавшись в самой гуще лошадиного дерьма.
Почему-то эти слова звучат очень обидно. Джи уверен, что в таком дерьме, как он сейчас, мало кто оказывался. С другой стороны, он даже не знает, где находится. И с кем. Да ещё и порез на шее болит.
Взгляд поднимается поверх головы незнакомца. Звёздное небо огромно и кажется более далёким, чем из окна башни. Башни… какой же крохотной она выглядит отсюда! И абсолютно чёрной, словно из картины с изображением ночного города вырезали кусок посередине. А в городе горят огни – но чем дальше от дворца на холме, тем их меньше. Однако они не исчезают совсем. Оранжевые отблески видно даже по ту сторону моста: слабые, прячущиеся в развалинах, но это точно факелы или костры. А значит, здесь живут люди.
Но если город там, то…
Джи оглядывается назад, на развалины и вонючую сточную канаву шириной с просёлочную дорогу. Надо всем этим возвышается стена – серая, залитая серебряным светом.
– Это Старый город, – отвечает незнакомец на незаданный вопрос. – Ты здесь, конечно же, впервые?
– Я вообще впервые в Истерии, – признаётся Джи, и это практически правда. – О, боги…
Даже не приходится притворяться. Снова прислонившись к колонне, он закрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями – незнакомец уже не кажется опасным. Вот бы ещё согласился отпустить… Джи осторожно касается сознания мужчины: намерений не прочесть, но чувствуется растерянность. И всё ещё очень сильно – сожаление, но не гнев, похоже, что погибшие не были его близкими друзьями… Лишь бы этому любителю наживы не пришло в голову всё-таки попытаться продать Джи. Несмотря на какую-то там опасность. Вот только, интересно, какую?
– Так что вы собираетесь сделать со мной?
Человек чешет переносицу пальцем. Теперь он чем-то смущён. Xотя Джи тоже чувствует себя странно, обсуждая собственную судьбу так спокойно. Но кто знает, что будет, если он попытается убежать? Да ещё и в этих еле живых сандалиях?
– Кто вы? – спрашивает он ещё, так и не дождавшись ответа.
– Меня зовут Бабур… И честно тебе признаюсь, я не знаю, что с тобой делать.
Обращение сменилось на «ты», но общий тон остался тем же. Бандит продолжает поглаживать переносицу, будто распрямляя её, потом оборачивается в сторону моста.
– Моя банда, кажется, только что прекратила своё существование. Это прискорбно. Мне надо подумать.
Джи кивает. Но его начинает беспокоить, что они так долго остаются на одном месте. А если Джагжит решит вернуться? И не один?
– Господин Бабур, быть может, пока вы решаете, мы уйдем от этой сточной канавы подальше?
– Что? Слишком воняет? – хмыкает бандит, и эта ухмылка делает выражение его непримечательного в общем-то лица неожиданно жестоким. – Предлагаешь мне оставить тела своих друзей и просто уйти?
Воздух в миг загустевает. Джи понимает, что поспешил, что сейчас что-то произойдёт, что надо поскорее оправдаться…
– Да, так и сделаю, – выдыхает Бабур, потом хватает его за капюшон, отрывая от колонны и толкая на узкую дорожку перед собой.
Едва не упав, Джи приходиться начать взбираться.
Дорожка ведёт вверх, мимо упавшей и рассыпавшейся стены. Мост остаётся слева, а канава позади. Джи спотыкается о коряги и довольно крупные камни, он не знает, почему вновь стал пленником и что его ждёт, но ещё несколько часов назад он даже не предполагал, что в Истерии есть подобное место. Стража сюда вряд ли суётся. С другой стороны, Джагжиту прекрасно известно, где именно он пропал. А значит, нужно убираться подальше. Вот только на горизонте маячит рабство – а Джи даже толком не знает, что это такое.
Но, в конце концов, если он смог сбежать из башни, сбежит откуда угодно.
Помимо россыпи блестящих звёзд над головой висит корявая луна – с отрезанным боком она не вызывает такого благолепия, как полная, круглая. Сейчас это не Королева Ночи, а убогая скиталица. Джи тоже чувствует себя убогим. Сбитые ноги болят, халат цепляется за кусты, ему хочется есть и пить, но Бабур идёт следом, и остаётся лишь упрямо карабкаться всё выше по узкой тропинке. Наверху виднеются дома в более целом состоянии. И даже какие-то огни. Наконец последние несколько шагов – и он выбирается на более или менее ровную поверхность. Нет больше осыпающейся земли под ногами, нет больше крупных булыжников, нет острых кустов.
Хотя, нет, кусты никуда не делись, да и булыжники кое-где валяются.
В спину толкают.
– Пока поживёшь у Гаури, а там посмотрим.
– Гаури? Кто это?
– Не сочти за грубость, но вопросов тебе лучше не задавать. Ни мне, ни кому бы то ни было ещё здесь.
Джи понимает. Хотя его многое интересует: например, что делали бандиты у сточной канавы? Место для засады там не то чтобы удачное. Скорее всего, в развалинах у них укрытие… или тайник. Но если другие бандиты погибли, Бабуру, можно сказать, повезло, теперь все награбленные богатства принадлежат ему одному. Так почему он не хочет отпустить Джи? Из-за жадности? Или подозрения, что тот мог видеть их тайное место?
Спина покрывается мокрым потом.
Сожаление, которое всё время исходит от Бабура – Джи думал, что оно связано с гибелью его товарищей, но вдруг бандита расстраивает необходимость избавиться от возможного источника прибыли? Ведь если Джи видел что-то, чего не должен был, после продажи никто не помешает ему разболтать об этом.
Облизнув высохшие губы, Джи косится на идущего позади вежливого Бабура. Его тон слишком обманчив. Он заставляет расслабиться. Но саднящая шея напоминает, что этот мужчина вполне может оказаться безжалостным убийцей.
Джи уже едва переставляет ноги.
Так глупо.
Но ещё не поздно попытаться сбежать…
Как на зло, в этот момент на плечо ложится рука. Но Бабур всего лишь подталкивает его, заставляя повернуть.
– А вот и дом Гаури.
Это действительно дом. В три этажа, на стене огромная трещина, угол словно срублен огромной секирой, но сквозь ставни на окнах тут и там пробивается свет. А ещё там, около этого дома, есть люди – одни лежат прямо на голой земле, другие сидят на обломках соседних зданий. Разведена пара костров, но их света едва хватает, чтобы разглядеть многослойные лохмотья, в которые одеты эти люди. И что среди них много стариков.
– Что это за место, господин Бабур?
– Зови меня просто Бабур, Ситар. И кажется я просил тебя не задавать вопросов…
Джи прикусывает язык. Все мысли, до сих пор навязчиво крутившиеся у него в голове, испаряются. Наверное, ему нужно меньше думать и пугать самого себя… но ведь этот Бабур привёл его в какую-то ночлежку для нищих. Наверное, тут собираются те, кто не может работать, кого выгнали, или кто сам сбежал. Да вся эта часть Истерии, вероятно, служит пристанищем для отбросов.