Вячеслав Валерьевич Распопов
Меня зовут Синдбад Мореход.-1 Фаворит богини
Вместо пролога
Здравствуйте дорогие товарищи! В том числе мои предки, мои потомки, а возможно мои предки и потомки в одном лице. Если вы подумали, что автор этих строк курнул не той травы, или изначально псих-ненормальный, уверяю вас, с головой у меня все в норме и никакими травами не злоупотреблю. Просто все очень запутанно. Попробую разъяснить эту непростую ситуацию.
Родился я в 1963 году от рождества христова в славном граде Свердловске что простерся в центре земель Российских, в стране под названием СССР, которая, по словам Деда, прекратила свое существование в декабре 1991 года. А пишу я эти строки в 922 году от рождества христова или в 300 году от Хиджры — переселения пророка Мухаммада и первых мусульман из Медины в Мекку.
Поскольку мне сейчас 21 год, а к противоположному полу я неравнодушен, то с большой долей вероятности могу сказать, что потомки у меня будут. И кто его знает — может быть мой 15 раз правнук, пересечется с 25 раз прабабкой, или мой 10 прадед закрутит роман с моей 36 раз внучатой племянницей.
То что вы прочтете эти строки, я практически не сомневаюсь. Дед меня заверил, что подберет надежную захоронку, которую вскроют только в 20 веке. И она станет трофеем не черных копателей, а вполне надежных археологов, чтоб гарантировано стать всемирно известной. Еще одна немаловажная деталь — мы с вами заочно знакомы, точнее вы меня знаете, или хотя бы слышали мое имя. А сейчас — внимание, и не стоит перечитывать последующею фразу повторно, там все написано правильно.
Меня зовут Абу Али Аббас ибн Искандер ибн Синдбад Мореход.
Часть Первая
Александр Сергеевич Краснов — такое ФИО я получил при рождении — простой уральский парень, с незамысловатой биографией. После раскулачивания и конфискации всего имущества нашей, самой богатой, после Агафуровых и Харитоновых купеческой семьи в Екатеринбурге — вполне себе получается пролетарского происхождения. Надо отдать должное — революционная власть, конфисковав полтора десятков доходных домов, оставила семье один самый скромный дом, всего на 4 комнаты. Три из которых в 1942 году отняли в пользу эвакуированных ленинградцев. К счастью, дед вернулся с войны живой, капитан орденоносец. Благодаря его хлопотам через военкомат нам вернули еще одну комнату.
Раннее детство не чем особо не запомнилось, а как личность себя начел осознавать с девяти лет. В этом возрасте я начал читать, и читал просто запоем — Марк Твен, Жюль Верн, Стивенсон, Джек Лондон, Сабатини. Я просто бредил дальними странами и приключениями. Остров сокровищ и дилогия Капитана Блада стали моими настольными книгами, а такие слова как пират, корсар, флибустьер, фрегат, корвет, бригантина, своей акцентированной, твердой ЭР вызывали бурный резонанс в моей душе, заставляя учащенно биться юное сердце.
22 апреля, когда все прогрессивное человечество празднует день рождение дедушки Ленина, наш класс кроме нескольких двоечников торжественно приняли в пионеры и повели на экскурсию в музей пионерии Урала при Дворце пионеров и школьников. Саму экскурсию я помню смутно, но один экспонат буквально потряс. Это был ФРЕГАТ, точнее модель фрегата. Табличка на макете гласила — Первый русский фрегат «Орел» работа пионеров… судомодельного кружка Дворца Пионеров. Так я стал активнейшим членом этого кружка на следующие три года. Руководитель кружка Михаил Семенович Малинин, пятидесятилетний конструктор какого-то КБ — был настоящим бессребреником, все свое свободное время без остатка и безвозмездно отдавал нам, своим ученикам. Выслушав мою сбивчивою речь на тему «Почему я хочу, занимается в кружке», дал мне толстую, потрепанную книгу «Теория и устройство парусного судна», обильно сдобренную иллюстрациями и чертежами.
— Можешь приходить и читать эту книгу, когда хочешь, но через две недели, если не сможешь ответить на мои вопросы по этой книге, мы с тобой расстанемся.
Книга с первых строк с первых иллюстраций буквально захватила меня полностью. Непонятные доселе, мертвые слова — стеньга, кница, ванты, бушприт, ют, — и еще тысяча ранее непонятных слов вдруг стали понятными, приобрели визуальную и осмысленную привязку. Свой первый экзамен я сдал на пять с плюсом и был принят. За время посещения кружка я научился не просто собирать модели судов, но и их проектировать. Михаил Степанович как-то ненавязчиво научил меня рисованию и черчению. Три года я собирал суда с ребятами со Степановичем или один, и постоянно рисовал и чертил, парусник моей мечты. Когда казалось — вот он, точно он — я начинал собирать модель, но недоделав, терял к нему интерес и отдавал почти законченную работу кружковцем. Когда же я наконец построил свой идеал, то по классификации это была скорее всего бригантина и я назвал ее — в жизнь не догадаетесь — «Арабелла»!
В школе, за счет хорошей памяти и усидчивости, учился на четыре-пять при неизменном неуде за поведение. Причиной тому драки. Обладая самой устойчивой психикой сангвиника, я мог заводится с пол-оборота и драться как черт, если справедливость в моем понимании была попрана. После очередной трепки, когда семиклассники решили пополнить свою кучу собранного металлолома (была в школах СССР такая повинность, как сбор макулатуры и металлолома — даже грамоты почетные лучшим классам давали) за счет кучи 6 «б» где я тогда учился, произошла эпическая битва, в которой после отнятия у меня куска трубы я был бит долго и сильно. Когда сошли синяки, я записался в секцию самбо.
В секцию принимались все желающие школьники 1963 года рождения. Единственное требование — фотография 3х4 на пропуск. На первом занятии два наших тренера рассказали какой это замечательный вид спорта и переписали всех по фамилиям, далее началась тренировка. Тридцать кругов вокруг спортзала с кувырками, с приставными шагами, с отжиманиями — все! Через десяток таких тренировок от первоначальной группы в семьдесят человек осталось менее сорока. Если забегать еще дальше, то трехгодовой рубеж преодолели всего пять человек, а к семнадцати годам звание КМС получили всего двое — Марат Сагиев и Александр Краснов, то есть я.
Карьера спортсмена хоть и особо меня не вдохновляла, но зато была довольно престижной и уже вполне осязаемой. Но не судьба. Все рухнуло безвозвратно, когда я послал главного тренера на три буквы. А дело было так — меня не взяли на сборы в летний спортивный лагерь под Анапой — просто вычеркнули из списка, а вписали Виталика Абрамова. Сам Виталя парень не плохой и лично к нему у меня претензий не было, но ведь это не справедливо! Я же валил его в десяти спаррингах из десяти! Само собой я пошел на разборки к тренеру.
— Олег Захарович, что за фигня? Почему!? — Я протянул сорванный с доски объявлений список. Олег как-то зло взглянул на меня, но сразу отвел взгляд.
— Это решение главного, я только что от него, ты лучше не ходи — бесполезно. Отец Абрамова его старый кореш.
Я все равно пошел, выслушал монолог на тему — опытному тренеру видней кто более перспективный и кому сборы на пользу, а кому нет. Чем все закончилось вы уже в курсе. А мне стало как-то безысходно тоскливо и плохо. Два дня я просто лежал в постели ни о чем не думал и даже не ел.
Впервые в жизни у меня болела душа. Нет, я не бросил самбо, продолжал упорно тренироваться и уже осенью на кубке ЦС (Центральные Советы) взял серебро и стал КМС. Надо отдать должное Главному — он ни каких репрессий не устроил, палки в колеса не ставил — просто перестал замечать меня, ну и я его в упор не видел.
Школьные экзамены сдал на «хорошо», но если честно, меня просто вытянули за уши. Еще бы — спортсмен, участник школьного ВИА, и вообще просто очаровательный симпатяжка. В конце лета прибыл в Одессу в качестве абитуриента ОИИМФа, но чуда не произошло, и завалив первый же экзамен с первым же поездом проследовал на историческую родину. Где и поступил…. в медицинское училище. Да еще, в Одессе я впервые в жизни я увидел море. Трудно передать те чувства, что я испытал. Наверно я был похож на ребенка, который получил долгожданную игрушку, и она оказалась во много раз красивее, чем он себе представлял, или юношу, встретившего девушку своей мечты и с первого взгляда понявшего, что это та единственная с которой хочется прожить всю жизнь. А скорее всего, все сразу. Я человек мало эмоциональный, но в тот момент эмоции захлестнули меня с головой. Душа просила песен. Вспомнилась «Песенка про море» Окуджавы.
Если б кто мне сказал, что буду учиться на фельдшера, я бы просто посмеялся! Ну серьезно — ни желания, ни родственников-медиков, даже среди знакомых эскулапов не было. Все произошло чисто случайно. В качестве моральной поддержки сопровождал свою девушку в мединститут с целью возврата документов — не прошла по конкурсу. В кабинете кроме девушек, возвращавших документы, присутствовали представители медучилищ, которые предлагали неудачникам не терять год, а поступить в медучилище и в следующем году или через год поступить в институт наверняка. Меня привлек «покупатель» из областного. Мужик, точная копия Бумбараша-Золотухина с шутками-прибаутками расписывал прелести учебы в училище, да так задорно, что будь здесь его прототип, то точно бы удавился от зависти. Мы с подругой поулыбались и пошли дальше по делам.
Спустя какое-то время я всерьез задумался, чем заняться с пользой для себя — до армии еще восемь месяцев. Рынок труда не радовал — вчерашнему школьнику без специальности предлагалась только черновая, низкооплачиваемая работа. Ходить в грязной робе не хотелось и еще очень не хотелось опускать свой социальный статус в глазах друзей. В деньгах я не нуждался, признаюсь — с девятого класса я весьма успешно занимался фарцовкой. Доход если не напрягаться и не ходить по краю скромный, но уж точно раза в два превосходит зарплату ученика сварщика на заводе. Вот тут мне и вспомнилась фраза «Бумбараша».
— А вот такому молодому человеку как вы, учеба у нас скучной точно не покажется. — И стрельнув глазами в сторону девчонок, почти незаметно подмигнул.
В медучилище из нас по сути готовили врачей, только с той разницей, если будущие врачи изучали анатомию досконально — каждый орган, каждую мышцу, фасцию, кость, сосуд, нерв — то мы это просто углубленно проходили, так же это касается и других дисциплин. Учился надо сказать я на совесть, а благодаря цепкой памяти на «отлично», при этом, не забывая о других прелестях учебы на которые намекал «Бумбараш». Учитывая рост 187 вес 87 кг, мою смазливую мордашку и модные шмотки, конкурентов среди студентов училища, у меня не было. Поначалу не все об этом догадывались и пара старшекурсников — действующих «альфа самцов» — решили показать щенку его место. Щенок оказался не правильным и запустил их по дуге большого круга в ближайший кустарник, после чего все претензии отпали сами собой. Девчонок у меня было много, все они были разные и одновременно в чем-то схожие. Я узнал, о чем с ними можно говорить, о чем нет, что им нравится и чего они терпеть не могут, что с ними можно делать а что ни в коем случае нельзя, но если сильно хочется — то тоже можно. Бывало по два-три дня не ночевал дома, предаваясь разврату в нашей ведомственной общаге, а забытый мной портфель с конспектами в какой-нибудь из комнат неизменно к началу занятий оказывался в нужной аудитории на моем месте. Но все проходит и в один прекрасный весенний день почтальон в чине прапорщика вручил мне повестку в военкомат.
Служить мне предстояло во много раз краснознаменной и орденоносной дивизии особого назначения им. Дзержинского. Во втором оперативном полку, в легендарной девятой разведроте УРСН (учебная рота спец назначения) Критерии отбора были достаточно жесткие — рост от 185, спортсмен от КМС, национальность — Русский, Украинец (кроме западных), членство ВЛКСМ — присутствует, приводы в милицию — отсутствуют, желание служить обязательно. Как раз мой случай. Основной задачей нашей роты было уничтожение деверсионно-разведывательных групп вероятного противника — т. е. всяких там штатовских зеленых беретов и котиков. Готовили нас примерно одинаково, но у каждого взвода и отделения была и своя узкая специализация. Не буду раскрывать всех секретов, скажу только, что мое отделение специализировалось на разведке, и в отличие от остальных, наши АКСы и «Стечкины» комплектовались ПБС (прибор бесшумной стрельбы) в просторечии «глушитель». В итоге усиленные занятия по ориентированию на местности, маскировке, длительные марш броски, преодоление препятствий, в том числе альпинистская подготовка, ну и конечно рукопашный бой во всем его многообразии. К немалому моему удивлению, спортивное самбо от боевого отличалось сильнее чем мухобойка от дубины — упор делался на болевые и удушающие захваты с применением ударной техники, и предметов экипировки. Уходы от захватов. Ножевой бой и работа с любым холодняком. В основном, после освоения какого-либо приема тренировка велась по принципу «повторение мать учения». Скажем, для отработки удара ногой в корпус — мае-гери — натягивалась веревка на высоте 90 см, отделение в бронежилетах разделялось на пары, соперники должны наносить удар попеременно, не касаясь натянутой веревки. Через пару месяцев и пару тысяч повторений удар приобретал автоматизм на уровне мышечной памяти, скорость молнии и силу, способную с легкостью проломить грудину. Также отрабатывался любой другой прием. Вот так в постоянной учебе и тренировках летели дни моей службы. По результатам учений «весна 82» мне было присвоено звание младший сержант, а когда спустя полгода, ушел на дембель наш зам ком взвода, принял взвод и стал сержантом.
После очередного тридцати километрового марш-броска, наш взвод переводил дух, устроились в тенечке на краю небольшой, березовой рощи. БТРы, которые должны были нас подобрать, проводили учебные стрельбы неподалеку на Ногинском полигоне. В сотне метров от нас пехотная рота устроила занятие по тактической подготовке. Видимо, их техника тоже стреляла сейчас на полигоне. Зрелище было интересным, хоть и особой четкости и слаженности в действиях солдат не наблюдалось, зато колорита в нашем понимании было выше крыши — в одном строю стояли бурят, цыган, кавказец, латыш, колобок под метр пятьдесят, тощая оглобля под два метра и наоборот. Для нас, привыкшим к четким действиям и единообразию, это был какой-то цирк шапито, на который мы смотрели с огромным интересом, активно комментируя увиденное. Некоторые бойцы откровенно ржали. И тут неожиданно вдруг заговорил взводный.
— Скажите мне, товарищи бойцы — что случится, если наша рота во встречном бою столкнется с регулярной мотострелковой ротой противника? К примеру, точно такой же, как эта?
— Э-э разобьем, уничтожим, — это я «округлил» высказывание десятка голосов.
— А если подумать?
— А чего здесь думать. — Ответил Коля «корец» — штатный снайпер нашего взвода. Сам он русский из Днепропетровска, а прозвище получил из-за увлечения хапкидо (http://yandex.ru/video/search?filmId=krjDOid7UXI&text=хапкидо&path=wizard смотреть первую минуту ролика). Снайперскую подготовку проходил во взводе каждый, но Колю отобрал какой-то заезжий спец и обучался он снайперскому делу три месяца в учебном лагере, где-то под Вологдой. — Вы же, тащ капитан, сами видите какие из них бойцы. Если мы сейчас нападем одним взводом — положим всех, без единого выстрела, и пяти минут не пройдет.
— Про то, что было бы сейчас, я не спрашивал, я спросил про реальный встречный бой, двух наших подразделений. Если у вас все, то слушаете правильный ответ. — У них БМП с автоматическими пушками, — у нас БТР с КПВТ, у них ротные минометы и общий боезапас вдвое больше нашего. БМП в дуэли на дистанции более 500 метров переиграет БТР в сухую. А тех, кто не сгорел в коробочках, прижмут кинжальным огнем к земле и сковырнут ЗУшками, или добьют из минометов. А если у них в усилении, будет хотя бы пара танков — нас просто в блин раскатают и не заметят. Прав был Василий Иванович в том анекдоте про японского каратиста — куда ему с голыми пятками против шашки. Я это к тому, товарищи бойцы, что у любого противника есть свои сильные и слабые стороны. Сегодня увидав слабую сторону регулярного подразделения, в место того чтоб задумается, в чем они сильны — одни начали изображать из себя клоунов а другие идиотов. Сержант Краснов.