Улица в столь поздний час была пустынна. Только какой-то бомж подпирал стенку, приложившись к бутылке. Теплым июньский ветерок шевелил волосы. Двери метро. Оно еще работало. Легкая, как птица, девушка перелетела через парапед, даже не разбудив задремавшую охрану, больше похожую на манекенов. Босые ноги бесшумно касались ледяного пола. Почему так тихо и безлюдно? Мир, как будто, замер. И время остановилось.
А сон повторялся. Только уже в реальности. А, может, это и не реальность вовсе? Очень хотелось проснуться. Пусть даже в тюрьме. В душной вонючей камере. Но храп сокамерниц показался бы ей сейчас самой чудесной музыкой на свете. Но вместо него эхом от бетонных стен отражался звук шагов преследователей. Сумасшедшая остервенелая отчаянная гонка. Тупик. Мужская фигура в полутьме. Она приближается. Как что-то неотвратимое, чего невозможно избежать. Ей лишь только было великодушно позволено оторвaться и поверить в спaсение. Чтобы потом цинично вернуть в действительность.
Осознание бессмысленности, бесплодности своих действий, которые лишь усугубили ее положение, славило горло. Дана задыхалась. Воздух со свистом проникал в легкие через сжавшуюся пересохшую гортань. Его не хватало. Понимая, что обречена, она желала лишь одного: умереть на месте. Да, лучше уж смерть. И, словно, утешительный приз, вместе с мужчиной подступала темнота, увлекая в пустоту. В очередной раз порывисто сипло вздохнув, девушка заскользила вниз по стене. Затуманенный завтравленный взгляд столкнулся с угольно-черным горящим яростью взором: там была тьма. Она поглотила ее. Шелковистые пряди разметались по грязному полу. На лице, покрывшемся мертвенной бледностью, застыла мука.
Глава 2.
Прихожу в себя в темноте. Может, вокруг и светло, но я ничего не вижу. На глазах плотная повязка. Руки, связанные над головой, затекли. Попробовала пошевелить запястьями. На ощупь удалось определить: меня опять подвесили на крюк, вбитый в стену. Лопатками ощущаю ее холодную поверхность. Ноги едва касаются пола. Удалось опереться на носочки. Холод стены проникает в тело. Или это страх своим ледяным потоком затапливает все внутри? Ткань на лице намокает от слез. Хочется кричать от отчаянья, беспомощности, ужаса. Но пересохшее горло не издает ни звука. Да и смысл? Никто не придет на помощь. Я никому не нужна. Уже давно никому не нужна. Все давно про меня забыли. Как паршивую овцу, отбившуюся от стада. А теперь меня съедят серые волки…
Неожиданно поток прохладного воздуха приятно обдувает босые израненные ноги. Странно, я не чувствовала ни боли, ни холода, когда летела навстречу свободе, веря в спасение. Послышался звук захлопнувшейся двери и чьи-то неспешные приглушенные шаги, как будто, вошедший шагал по ковру или какому-то мягкому напольному покрытию. Создавалось впечатление: словно бы хищник подкрадывается к своей жертве. И этой жертвой была я. Измученная, слабая, в своем бессилии неспособная противостоять уготованной мне участи. Чего он ждет? Чего же медлит?
Пальцы, сильные жесткие пальцы мужчины, скользнули по моей щеке, пробежались по шее. Он один? Что он задумал? Одним резким движением он разорвал на мне рубашку вместе с лифом. Твердые жестокие ладони легли на полушария грудей, до боли сдавив их. Черт. Не об этом мечтала я долгими ночами, лежа на своем убогом ложе в стылой камере.
Да кто же это? Демон? Что-то подсказывало, что я не ошибаюсь. Его возбужденное дыхание коснулось моих волос. Я вся напряглась, застыла. Можно подумать, это хоть как-то заставит его пересмотреть намерения относительно моей особы. Но помогать ему я не собиралась, пытаясь сдержать рвущие душу рыдания, подсознательно понимая, что этим лишь больше раззадорю его.
Но как же приятно он пахнет. Мужские губы обжигали, впиваясь в ямочку над ключицей, продвигаясь между грудями. Я затаила дыхание, чувствуя, как против воли сжимаются и отвердевают соски, увлажняется промежность. Что он делает со мной? Играет? Его язык дразнит отвердевшую вершинку груди. У меня неосознанно вырывается стон. Нет, так не должно быть. Это неправильно. Несправедливо. Собравшись с силами, я выдыхаю:
- Развяжи глаза, - наверно это безумие, что-то просить, требовать в моем положении.
- Нет, - мягко, но безаппеляционно. - Так неинтересно.
Голос бархатный, ласкающий. Низкий тембр и завораживающие модуляции. Как будто, он одним им пытается меня соблазнить. Но зачем? Я итак вся в его власти.
- Ты хорошо пахнешь, - продолжает мурлыкать он, - естественно. Так и должна пахнуть девушка. Молодая, свежая, вкусная…
Псих какой-то. Помогите! Ну, кто-нибудь! Нет, это я с ума сошла. Никто не поможет. Я одна. Всегда одна. Единственные по-настоящему близкие мне люди, умерли. Бабушка и Сеня. Да, она, наверно, уже мертва. Мысль о ней всколыхнула горячий поток ярости в груди, вызывая лютую ненависть. Я глухо зарычала. Опять этот тихий издевательский смех. Точно, мысли мои читает.
Каждый мой нерв сосредоточен лишь нa невыносимой руке, медленно поглaживaющей мою спину. Она рaзгуливaет вверх и вниз, от поясницы до лопaток, длинные, чувственные пaльцы словно пытаются основательно исследовать кaждый сaнтиметр кожи. Его прикосновения хуже aдских пыток.
Незнакомец уничтожает последнюю призрачную защиту: обрывки штанов и трусиков падают куда-то в сторону. Его пальцы проникают в теплую влажную глубину. Все внутри меня сжимается и протестует этому бессовестному вторжению.
- Какая ты тугая, узенькая, - пошло комментирует он, закидывая мои ноги себе на талию.
- Нет! - мой крик звенит в тишине.
Плотина прорывается, и мое тело изгибается, содрогаясь от рыданий и всхлипов. Я захлебываюсь ими, задыхаясь в очередном вопле от жгучего режущего всплеска боли сильного бесцеремонного проникновения, преодолевающего сопротивление моей плоти. А это животное, удовлетворенно хмыкнув, продолжает с циничной жестокостью вдалбливаться внутрь, продвигаясь все глубже и глубже.
Давясь слезами, уже не в силах кричать, я в ужасе думала об одном: неужели еще будут другие? Это чудовище лишило меня последней ценности, которая у меня была, испачкав и смешав с грязью то, до чего не смог тогда добраться тот, другой. Я не смогла отмыть свое имя воровки, шлюхи и мокрушницы, оправдаться в глазах людей, но про себя была горда своей чистотой и невинностью. И плевать, что думают другие. А он отнял у меня ту единственную ценность, что у меня была. Которую нельзя отдать, продать, обменять. Ее можно только подарить. Подарить с любовью.
Все. Больше ничего не осталось.
- Не плачь, малышка, - хрипловатый шепот, сопровождаемый учащенным дыханием. Его руки нежат мою кожу, ласково поглаживают попку, спину, плечи.., - в другой раз будет лучше. Тебе понравиться… Я обещаю…
Точно психопат, ненормальный, буйно помешанный. И я один на один с этим маньяком. И ни одного шанса избавиться от его общества. Мурашки плотной толпой прогуливаются по изгибам моего тела, буквально следуя за его ладонью. Меня знобит.
Он развязал мои руки, и я рухнула в объятья Зверя, уткнувшись носом в его грудь, почувствовав щекой мягкую ткань джемпера.
- Все хорошо, хорошо, маленькая, - пальцы мужчины забрались в мои волосы, обхватили затылок.
Я не могла ему ответить. Не имея возможности издать ни звука. Пребывая в состоянии коллапса и мечтая погрузиться в летаргию. Чего он от меня хочет? И как понять безумца. Просто страшно. Очень.
Распустив ленты, Зверь стащил повязку с моего лица. Свет резанул глаза, опухшие от слез. Я зажмурилась. Только спустя некоторое время смогла разлепить веки. Он ждал. Мой взгляд утонул во тьме его взора. Там, далеко, в пучине этих глаз, обрамленных густыми черными ресницами, сияло пламя. Они проникали мне в душу, выжигая изнутри.
Его чарующий лик преследовал меня во снах. Тонкий, правильный нос, полные, насмешливые губы, точеные контуры скул и подбородка. Иссиня-черные кудри вились, обрамляя идеально вылепленные черты лица. Глаза, странные, глубокие… черные, зовущие, уставились на меня.
Образ демона плыл, качаясь, под сводами сумрачного подвала, окутывая меня туманом. Это мой рок. От него не спрятаться, не скрыться. Я ощущала, что погружаюсь в тишину и безмолвие. Уносясь вдаль. Сознание покидало меня, не желая признавать очевидное.
Видана очнулась. Все в том же подвале. О чем говорило отсутствие окон и маленькая тяжелая дверь, ведущая в помещение, странной конфигурации. Давило ощущение, что она находиться намного ниже уровня земли. Девушка лежала на большой удобной кровати, укрытая пушистым теплым пледом. Порывисто вскочив, Дана застонала от резкой боли, прокатившейся от затылка по всему телу. Явных повреждений, кроме ссадин на запястьях и израненных ступней, она не обнаружила. Не считая полного отсутствия одежды, можно было считать, что с ней обошлись очень даже корректно. Ноги и кисти рук были смазаны какой-то мазью, ссадины залеплены пластырем. Следы йода на царапинах и синяках… Все это было более, чем странно.
К постели примыкала тумбочка, на которой стояли (о чудо!) тарелка, накрытая конусообразной крышкой, графин с апельсиновым соком и чашка. Девушка жадно напилась, но вот приступать к завтраку как-то не хотелось. У противоположной стены напротив кровати находилось чудо современной техники - огромный телевизор, стереосистема, читатели всех типов носителей информации и сами кассеты, диски, огромными стопками громоздящиеся в ящиках, на стеллажах, полках, да и просто сложенные на полу. Что больше всего удивляло: так это наличие гаммофона и пластинок, а также всяких катушечных видио и аудио кассет. Словно вся история прогресса технической индустрии была представлена здесь. Музей и тюрьма, совмещенные воедино. Дикость.
Но это еще не все несуразности нового места заключения. В одном из углов обширной клетки стояла душевая кабинка. Маленькая дверца рядом с ней вела в туалет. На стенах висели старинные картины, пол покрывал обширный толстый яркий ковер. Несколько квадратных метров новой жилплощади занимали тренажеры, призывающие поддерживать физическую форму. Шкафы с книгами. И два совсем пустых. Видана надеялась обнаружить в них хоть какую-то одежду, обувь, постельное белье, наконец. Ничего, кроме стопки свежих полотенец. В тумбочке лежали медикаменты, которыми обрабатывались ее раны. И вещи насущной необходимости: зубная щетка, паста и прочие предметы гигиены. Все говорило о том, что она тут надолго.
” Да уж”, - раздумывала Дана. - “Сменила одну кичу на другую. Только шконка тут поудобнее, да параша поцивильней. Да и кормежка не подкачала”.
Итак, отметим все плюсы и минусы. Минусы: я опять в темнице, из которой, похоже, убежать также сложно, как и из первой. Но это мы еще оставим под вопросом. Второе: там меня только угрожали изнасиловать, а тут - уже. Не отходя от кассы. Третье: там я была просто заключенной, бесправной, но имевшей подругу и возможность хоть как-то защищаться. Здесь мне никто не поможет, а друзей у меня нет. И теперь я лицом к лицу, лбом ко лбу против безумия всего мирa, чужaя и одинокaя. Я рабыня, игрушка - вот кто. Так будет точнее.
Стоит отметить плюсы: кормят хорошо, - решила, приподняв крышку на блюде и втянув носом аромат еды.
И значительно комфортней, если не считать отсутствие одежды. Я поплотней закуталась в плед. Тюрьма за столь короткое время все же многому сумела меня научить. Падать на лапы и включать соображалку, а не ныть над своей несчастной долей. К боли я тоже успела привыкнуть. Ко всяческим неудобствам и отсутствию связи с внешнем миром. В карцере за свой непримиримый характер бывала не раз.
Непреодолимый ужас вызывал этот придурок. Чудовище в образе человека. Довольно привлекательного физически, и до дрожи в коленях пугающий своей сущностью. И что теперь? Он будет держать меня здесь? Как долго? Зачем? А что потом?
Видимо, в ответ на мои мысли, дверь отворилась, впуская мужской силуэт. Вжавшись в угол, я враждебно уставилась на него. Чего ему опять от меня надо?
Глава 3.
Зверь сел рядом со мной на постель. Я сжалась в комочек, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. Он внимательно, с интересом рассматривал меня, словно можно было хоть что-то разглядеть сквозь плотное покрывало, которое я основательно обмотала вокруг себя, закутавшись до самого носа.
- А ты красивая, - задумчиво протянул он, сильно удивив меня.
Что он нашел прекрасного в испуганной растрепанной девушке со спутанными в колотун волосами, с опухшим от слез лицом и покрасневшими глазами?
- Боишься?
- Просто не жду ничего хорошего…
- Зря. Все могло бы быть намного, намного хуже. Согласна?
Что ж. С этим спорить было бы глупо. То, что он не отдал меня в общее пользование, не убил и не изувечил: уже хорошо. Мог бы. Но не стал. Почему?
- Что ты от меня хочешь? - несмело задала я первостепенно занимающий меня вопрос. - Ну, кроме того, что уже взял без спроса, - не удержалась, однако, от ехидства.
- А я смотрю, ты начинаешь мыслить конструктивно, - хмыкнул ненавистный тип. - Вопрос серьезный и по теме.
- И? - я начинала злиться, что, конечно, было абсурдным в моем положении. Но, тем не менее. - Чем я заслужила такие привилегии?
- Просто, ты мне подходишь, - загадочно и все так же без эмоций ответил он.
- Ты хорошо держишься в стрессовых ситуациях, быстро соображаешь, умеешь концентрироваться. И находить в себе силы бороться и двигаться к поставленной цели, несмотря на всю сложность положения, в котором оказалась. И это еще не все качества твоего характера. Я уверен: в тебе есть много неожиданного и интересного. Того, о чем ты сама даже не догадываешься. Я же предоставлю тебе возможность показать, на что ты способна.
Добрый дядечка психолог. Да тебе самому с психиатром пообщаться надо.
- Кто ты?
- Можешь звать меня Влас, Визард или Вир. Как тебе больше нравиться…
- Ты не ответил. Кто ты? И что тебе от меня надо? - раз уж я ему нужна, рискну и понастырничаю.
- Я - тот, от кого зависит вся твоя дальнейшая жизнь. Мне нужна еще одна девушка в моей команде. Твой типаж мне подходит.
- Для чего?
- Для того, чтобы делать то, что я прикажу.
- А если я не захочу?
- Давай по существу. Ты - заключенная Видана Архипцева. Судимая за убийство Игната Синявского двадцати пяти лет от роду. Сына известного бизнесмена и политика. Приговоренная за отягчающие обстоятельства - особые цинизм и жестокость совершаемого преступления, к пожизненному заключению. Я прав? Соблазнила парнишку, проникла в его дом с целью поживиться антикварными и прочими ценными вещицами, а застуканная с поличным, нанесла пятнадцать ударов в живот и грудь ножом нечего не подозревающему парню, вышедшему из душа. Да, много ты успела наворотить за свою короткую, но уже никчемную жизнь. Тебе двадцать один год, два из которых ты провела на зоне. И все это время только и мечтала о свободе. Я все верно излагаю?
- Нет, - взвизгнула я, задетая за живое. - Все не так было. То есть, - торопливо поправилась, - о свободе мечтала. Там все только о ней и думают. Но вот проникла в дом с целью поживиться… Нет. Это все враки. Придуманные и состряпанные адвокатом его папаши, чтобы меня упрятать подальше и срок нагнать побольше. Чтобы не всплыли все те гнусности, которыми занимался его сынуля. Они - люди публичные. И свое грязное белье привыкли надежно прятать. Вот и меня упрятали. Да и вообще, что ты знаешь про мою жизнь? Какое право ты имеешь судить меня?
- По праву хозяина, - обрубило Чудовище. - И про твою жизнь я знаю практически все, опуская некоторые детали. Но это ты мне со временем сама пояснишь. А про свою невиновность ты прокурору будешь рассказывать. Пока что давай придерживаться фактов.
Мужчина зло усмехнулся.
- Видана Архипцева умерла от пневмонии в тюремном лазарете пятого мая сего года. Похоронена на тюремном кладбище рядом с другими невостребованными родственниками усопшими заключенными. Могила за номером 3035. Хочешь, чтоб это было правдой?