— Я плохо переношу холод, — таким разумным ответом Кай хотел завершить эти расспросы, — ты хотел перевязать пальцы, — Кай попытался убрать свою руку из рук Тоями, но тот ее не отпустил.
— Да, сейчас, — он, наконец, приступил к отклейке лейкопластыря с пальцев, — ты же русский, у вас всегда холодно, а ты мерзнешь, хотя сейчас просто прохладно?
— У тебя странное представление о России, там не всегда холодно, — Кай замолчал.
Тоями увидел, как по его лицу пробежало напряжение, когда он произносил слово Россия, видно, для него это было болезненное воспоминание.
Кай продолжил немного грустным голосом:
— Там бывает холодно, зимой. Зимой мне там тяжело было… но это было давно.
Он замолчал, вспоминая зиму, снег, мороз. Хруст снега под ногами. Прохора, который всегда над ним подшучивал из-за его «мерзлявости», как он это называл.
Как однажды Прохор отобрал у него варежки, сказав, что он мужик и должен не бояться мороза, а потом, когда они пришли в их подвал и Прохор увидел, что пальцы у Кая не шевелятся, как он испугался. Извел на него всю бутылку водки, растирая ему руки. Потом ребята долго бурчали, что в пустую такое добро перевели. Как это было давно, в другой жизни в другом мире...
Тоями видел, что Кай что-то вспомнил, он не мешал ему погрузиться в эти воспоминания, лишь наблюдал за его лицом, продолжая заниматься перевязкой его пальцев.
Когда все было закончено, Кай буркнул «спасибо» и плотнее запахнул на себе одеяло. Стало еще холоднее, его начало потрясывать от проникающего под одежду холода.
Тоями это видел. Он отложил аптечку в сторону, взял свое одеяло и обернул им Кая, затем, сев с ним рядом на бревно, обнял его.
— Что ты делаешь, пусти! — Кай попытался вырваться, но два одеяла сковывали его движения.
— Согреваю тебя. Прекрати дергаться! Я не хочу чтобы ты заболел. Мне нужен здоровый водитель, — говоря это, Тоями с легкостью сдерживал шебуршания Кая в одеялах.
Опять Тоями воспользовался запрещенным приемом и поставил Кая в тупик. Кай притих.
«Хорошо. Тогда немного согреюсь, поблагодарю его за заботу и пойду спать.»
Решив так, Кай замер.
Тоями почувствовал прекращение сопротивления и, перехватив руки, сильней прижал Кая к себе.
Кай почувствовал тепло. Сегодня был тяжелый день. То, что произошло с Тоями, очень сильно напугало его. Да, он давно так не пугался за кого-то. Он даже себе боялся в этом признаться.
Когда он увидел Тоями стоящим на мине, внутри у него все оборвалось. Он ведь знал, что малейшая оплошность — и взрыв. И когда он шел ее обезвреживать, он не был ни в чем уверен. Все дело случая: можно спасти человека, а можно и самому подорваться, но тогда он не думал о себе. Он хотел спасти его. Тогда думать или переживать было некогда.
Даже потом, в машине, он не думал о произошедшем. Нужно было ехать. Теперь все напряжение того момента накатило на него. Он почувствовал слабость от пережитого нервного напряжения и тепло, которое окутывало его, а еще руки, которые его держали, и в этих объятиях было так непривычно хорошо.
Тоями почувствовал, что Кай заснул. Как своенравный ребенок, который сначала сопротивлялся, но стоило его вот так прижать к себе — и все, оборона рухнула, он прекратил сопротивление, сдался, приняв его тепло.
Тоями аккуратно снял с него одно одеяло, кинул его на песок и, подняв на руки Кая, положил его на одеяло. Затем лег с ним рядом, подлез в его одеяло и прижал его к себе. Кай даже не проснулся. Тоями понимал, что он устал, устал от дороги, устал от его расспросов, и эта мина — он же понимал сколько отняла она у него напряжения и внутренних сил.
Он чуть приподнялся на локте, посмотрел на лицо Кая, освещенное светом луны и нежно прикоснулся губами к его виску.
— Спасибо тебе, — затем замолчал, задумался и тихо прошептал, — я люблю тебя.
Лег, плотнее прижал к себе спящего Кая, заботливо поправив на нем одеяло. Спать не хотелось, он лежал и смотрел на луну и ночное небо в огоньках звезд.
«Неужели, правда, я его полюбил? Полюбил. Что это, ведь я никогда никого не любил. Мимолетные увлечения, физическая тяга, страсть, похоть. Да, все это было в моей жизни. Почему сейчас к нему я чувствую что-то другое? Такое, что никогда не чувствовал ни к кому. Это любовь? Не знаю. Ничего не знаю. Не понимаю себя. Не понимаю, что происходит со мной. Но знаю одно: я так счастлив быть с ним рядом».
Он еще долго лежал и думал обо всем, что с ним сейчас происходит.
Глава 9 (2 часть)
Тоями проснулся первым, но не захотел вставать. Ему было хорошо вот так сейчас — лежать и обнимать Кая, слыша его ровное дыхание.
Кай проснулся и понял, что его кто-то обнимает сзади. Он резко дернулся, обернулся, увидел лицо Тоями, дернулся еще раз и, запутавшись в одеяле, отполз в сторону.
— Мы так спали всю ночь? — с ужасом спросил Кай.
— Да, — Тоями продолжал лежать, только приподнял голову и облокотился на руку. Его позабавило лицо Кая, — ты вчера замерз, я согрел тебя, и ты заснул. Что, мне нужно было будить тебя?
— Можно было просто оставить меня, — Кай чувствовал себя сейчас очень неудобно. Вместо сугубо рабочих отношений между ними происходит непонятно что. Но явно то, чего Кай так старался избежать.
— Оставить тебя, чтобы ты замерз? Не переживай, я с тобой ничего не делал, просто вдвоем теплее спать.
Каю было нечего ответить. Он встал и стал складывать одеяло.
— Вставай, нужно ехать, — не оборачиваясь, бросил Кай, идя к машине.
***
До укрепления Иль-Рашад при свете дня они доехали быстро. Там их ждали, накормили, и, когда Кай уже приготовился таскаться за Тоями с осмотром всего, Тоями, развернувшись к нему, произнес, что на сегодня он в его сопровождении не нуждается.
Это означало то, что он может идти в отведенную ему комнату отдыхать. Кай растерялся и побрел к себе. Еще он вспомнил, что по дороге сюда Тоями его ни о чем не расспрашивал. Они просто ехали молча, лишь изредка обмениваясь незначительными фразами, и слушали музыку.
«Решил отблагодарить меня за мину?» — подумал Кай. Вполне достойный подарок, он его оценил.
В отведенной ему комнате он провалялся остаток дня в кровати.
Вечером, отдохнувший, он пришел на торжественный ужин.
Тоями был занят разговорами с командованием — это порадовало Кая. Он мог спокойно пообщаться со знакомыми ему офицерами, которых он встречал раньше. Они тоже были рады видеть Кая. Было о чем вспомнить и поговорить.
Чтобы не мешать командованию, они пошли на улицу. Там был разведен костер, вокруг которого все и сели.
Принесли закуску, водку. Они долго вспоминали былое и делились новостями друг с другом, потом принесли гитару. Все знали, как хорошо Кай поет. Ребята начали просить его спеть. Делать было нечего — он запел.
Шумит сосна, река жемчужная течёт,
А вдоль по ней парнишка с девушкой идёт...
Они идут, чуть замедляя быстрый шаг,
А у того парнишки слёзы на глазах...
Я yxoжy, — cкaзaл мaльчишкa eй cквoзь гpycть, —
Ты тoлькo жди, я oбязaтeльнo вepнycь…
И oн yшёл, нe вcтpeтив пepвyю вecнy,
Дoмoй пpишёл в coлдaтcкoм цынкoвoм гpoбy.
Pыдaeт мaть, и, cлoвнo тeнь, cтoит oтeц,
Для ниx oн был, для ниx oн был eщё юнeц.
A cкoлькo иx, нe cдeлaв в жизни пepвый шaг,
Дoмoй пpишли в coлдaтcкиx цинкoвыx гpoбax.
Кoгдa-тo oн c oднoй дeвчoнкoю гyлял,
Дapил цвeты, и нa гитape eй игpaл,
И дaжe в миг, кoгдa нa бeлый cнeг yпaл,
Oн имя тoй дeвчoнки кpoвью нaпиcaл.
Oн дo paccвeтa вceгo лишь чaca нe дoжил,
Упaл нa cнeг и гpyдью Poдинy зaкpыл,
Упaл нa cнeг нe в дни вoйны, a в миpный чac,
И для нeгo вecны paccвeт нaвeк пoгac…
Paзвeeт вeтep дa нaд мoгилoй cepый дым,
Дeвчoнкa тa yжe цeлyeтcя c дpyгим.
Дeвчoнкa тa, чтo oбeщaлa — пoдoждy…
Pacтaял cнeг, иcчeзлo имя нa cнeгy…
Я yxoжy, — cкaзaл мaльчишкa eй cквoзь гpycть, —
Ты тoлькo жди, я oбязaтeльнo вepнycь…
И oн yшёл, нe вcтpeтив пepвyю вecнy,
Дoмoй пpишёл в coлдaтcкoм цинкoвoм гpoбy.
Афганистан, ах сколько жизней ты унёс,
Афганистан, ах сколько материнских слёз,
Афганистан, зачем война на свете есть...
Афганистан, ты кровью поливаешь месть...
Еще в середине песни Кай почувствовал на себе очень пристальный взгляд. Он поднял глаза от струн гитары и сквозь пламя костра, за спинами сидящих увидел Тоями. Тот стоял и смотрел на него, замерев.
Кай допел песню и, сделав завершающий аккорд, отдал гитару.
Тоями ушел, больше сегодня вечером он его не видел. Да он и сам долго не стал засиживаться у костра — завтра опять рано вставать.
***
Следующий день у них был распланирован как посещение огневой точки на холме в квадрате 132, а затем вечером они должны были переночевать в японском лагере, расположенном в той местности.
Кай опять обратил внимание, что Тоями больше не мучает его дурацкими расспросами о предстоящем объекте посещения.
Тоями краем глаза наблюдал за Каем. Он сразу заметил, еще когда в первый раз садился в его машину, то, как Кай элегантно, сам не замечая этого, кладет руки на руль. Его длинные тонкие пальцы аристократично лежали на мягкой коже руля, нежно проводили по нему, как бы лаская его поверхность, и скользили в повороте, а потом сжимали руль при наборе скорости.
Эти красивые руки на руле — Тоями понял насколько это возбуждающе и эротично. Он смотрел и восхищался такими, как казалось, простыми, но в то же время завораживающими движениями — когда Кай клал руку на переключатель скорости, обхватывая тонкими пальцами рычаг и делая плавное движение, а потом опять возвращал руку на кожаную поверхность руля.
Тоями засмотрелся на это. Чувствуя эстетическое наслаждение и возбуждение. Врожденный аристократизм Кая проскальзывал даже в вождении машины.
Потом он вспомнил его голос, когда Кай пел: бархатный, глубокий, волшебный.
— Ты очень красиво пел, у тебя удивительный голос, — вдруг неожиданно заговорил Тоями, — тебе нужно было выбирать карьеру певца, а не военного.
— Мне выбора никто не давал, — неожиданно зло произнес Кай.
— Извини, я не хотел тебя ничем задеть, — Тоями был огорчен, что его слова вызвали у Кая такую негативную реакцию, — может, расскажешь, почему ты здесь?
— Тоями, мы договорились — у нас рабочие взаимоотношения. Давай и останемся в этих рамках, и так уже всякое лишнее произошло, — Кай вспомнил о ночевке в объятиях Тоями.
«Интересно, как это можно отнести к рабочим отношениям?» — почему-то этот вопрос его очень мучил.
— Тяжело быть только в рабочих отношениях, иногда полезно просто поговорить, может, станет легче? — за эти дни Тоями увидел, что есть то, что Кай упорно прячет внутри себя — его скрытая боль.
— Да мне отлично! С чего ты взял, что у меня проблемы? — Кай завелся и сейчас говорил жестким холодным голосом, — единственная проблема — это ты! — выпалил он и пожалел, что сорвался.
— И в чем же я тебе создаю проблему в твоей такой безмятежной жизни? — Тоями тоже стал говорить холодным сухим голосом.
— Что ты от меня хочешь?!
— Ничего. Не стоит так заводиться. Я от тебя ничего не хочу.
Кай чувствовал себя полным идиотом. Нужно было оставаться в рамках рабочих отношений. А сейчас он перешел на выяснение отношений между ними, это перебор!
Между ними не может быть никаких отношений, и Тоями это подтвердил. Кай не стал отвечать, сделав вид, что занят дорогой.
Рука Тоями легла на его правую ногу. От неожиданности он дернулся, его нога слетела с педали газа. Он выровнял машину на дороге и схватил руку Тоями своей правой рукой, пытаясь ее убрать со своей ноги.
— Руку убери!
— Смотри — впереди блокпост, мы уже приехали, — как будто ничего не происходит, сказал Тоями, убирая руку с его ноги перед шлагбаумом поста.
Кай выровнял дыхание, приоткрыл окно и объяснил часовому на въезде кто они.
Тоями видел лицо Кая, который пытался справиться с волнением, объясняя что-то часовому.
«Упрямый мальчишка! Вот получил за свой тон. Со мной не стоит так разговаривать. Я знаю, что тебя меняет.»
Их, как всегда, уже ждали, радушно встретили. Тоями практически официально при всех обратился к Каю с просьбой его сопровождать при осмотре объекта. Кай понял, что Тоями решил опять на нем отыграться.
Закончив все здесь, они поехали в сторону японского лагеря, где им предстояла ночевка. Тоями сидел с равнодушным лицом и курил в окно. Кай нервно на него косился и дергался при каждом его движении, вспоминая о его утреннем поступке.
Тоями это видел, и его это забавляло.
«Да, Кай совсем еще ребенок. Такая невинная вещь просто выбила его из колеи», — Тоями опять скосил глаза на Кая и протянул руку к выключателю музыки. Кай нервно вздрогнул и дернулся.
В японский лагерь они приехали не поздно. Здесь их ждали накрытые столы и праздничный ужин. Застолье затянулось допоздна. Кай несколько раз порывался уйти, но его останавливали, говоря, что его присутствие здесь, в их лагере, для них честь. С ним пытались поговорить все присутствующие офицеры и, конечно, выпить. Пили саке. Он пил понемногу, но звучали постоянные тосты, и желающие с ним выпить постоянно просили их не обижать и пить до дна. В результате Кай понял, что пора уходить, чтобы позорно не отключиться за столом.
Его проводили в отведенную ему палатку. Он подошел к кровати и, не раздеваясь, завалился на нее с одним желанием — заснуть и моментально провалился в пьяный сон.
***
Сколько он проспал, не знает, скорей всего, недолго. Проснулся от прикосновений к своему лицу, открыл глаза и увидел над собой лицо Тоями.
— Только не это! — вырвался у него стон отчаянья.
Кай дернул рукой и понял, что обе его руки подняты вверх и наручниками прикованы к спинке железной армейской кровати.
— Ты что делаешь, совсем сума сошел?! — прошипел Кай, глядя в глаза Тоями.
— Тише, не шуми, через ткань палатки все слышно, — Тоями закрыл его рот рукой, — или ты хочешь, чтобы тебя увидели в таком виде?
— Мне все равно! Интересно, что ты на это скажешь? — Кай зло мотнул головой, скидывая руку Тоями со своих губ.
— Здесь такими отношениями никого не удивишь. Скажу, что развлекались, — коварно улыбаясь, сказал Тоями.
Кай опять почувствовал себя в ловушке. Мышеловка захлопнулась. Если для Тоями такие отношения естественны, то он не хотел бы, чтобы его застали в таком неоднозначном виде.
«Зачем я напился?!», — поздняя мысль раскаяния пришла к нему.
Тоями понял, что загнал Кая в ловушку. Он понял, что Кай не будет кричать. Он не захочет, чтобы его увидели вот таким.
Тоями нежно провел рукой по его щеке, шее. Потом подушечки его пальцев прикоснулись к тонкой линии губ, и он почувствовал возбуждение, которое пронзило его тело.
— Я, вообще-то, доверял тебе, считаешь, нормально так поступать? — сказал Кай, гоня от себя мысль, что от рук Тоями, ласкающих его, ему так хорошо, они так приятно касались его кожи.
— Чем же я предал твое доверие? Вот этим?
Тоями не дал ему опомниться, резко склоняясь, припал к его губам.
Кай даже не успел сжать зубы, как язык Тоями проник в него и начал медленно ласкать.
Кай замер от неожиданности и от того, что почувствовал такое странное приятное ощущение внутри себя.
Тоями продолжал — он стал покусывать его нижнюю губу, потом опять проник в него языком, но уже более агрессивно, страстно лаская его все глубже и настойчивее. Потом резко отстранился.
Кай судорожно перевел дыхание и отвел глаза в сторону.
— Хватит, отпусти меня, — голос Кая предательски дрожал, слова прозвучали не убедительно, он и сам это понял.