Тоями тоже это видел, видел, как Кай тает от его поцелуев. Он стал медленно расстегивать его френч, когда Кай попытался что-то сказать. Тоями опередил его, прижался своими губами к его губам, потом, чуть отстраняясь, прошептал:
— Не бойся, это только ласка, я хочу дать тебе немного нежности, — он стал прикасаться губами к его щекам, скулам, затем, дойдя такими легкими поцелуями до уха, прошептал в него, — просто лежи тихо, договорились?
Кай чувствовал непонятную дрожь в своем теле, он хотел возразить Тоями, но тот начал ласкать своим горячим влажным языком его ухо, покусывать мочку, заводить язык в глубь и медленно обводить им ушную раковину, и Кай задохнулся от волны удовольствия. Тоями почувствовал эту дрожь в его теле.
Опять припал к губам Кая, но сейчас целовал не спеша, наслаждаясь им, зная, что он уже не окажет сопротивления.
Потом отстранился, смотрел, как Кай ловит ртом воздух.
— Ну что ты, глупенький, — дыши! — Тоями нежно провел рукой по его щеке.
Затем медленно расстегнул его френч и распахнул его. Залюбовался его телом. Худоба Кая не портила: впалый живот, небольшой рельеф мышц, тонкая талия, гладкая кожа. Тоями провел рукой, задержал ее на животе. Опять наклонился и стал покрывать поцелуями его тело, медленно, не спеша, сначала шею, выступающие ключицы, потом спустился ниже к солнечному сплетению, затем к животу.
Тоями услышал тихий стон, от которого по нему пробежала болезненная волна возбуждения. Он приподнялся, посмотрел на Кая, на его чуть приоткрытые губы, и резко припал к ним. Сейчас он целовал его жадно, не сдерживая себя и не жалея его. Его руки ласкали его тело — грудь, живот, талию. Он завел свою руку ему за спину, чтобы прижать его к себе, почувствовать его дрожь, его сбившееся дыхание, то, как он трепетал от его прикосновений и поцелуев.
Затем Тоями отстранился, посмотрел на Кая: затуманенные поволокой глаза, пылающие щеки, чуть припухшие алые от прилива крови губы, неровное дыхание. У Тоями начинала кружиться от этого голова.
«Нет! Хватит. Я не должен продолжать! Я действительно не хочу потерять его доверие. Я не хочу потерять его…»
Он расстегнул наручники, продолжая сидеть рядом с Каем, отвернулся от него.
Сейчас ему было тяжело сдержать себя, но он знал, что не хочет поступать с Каем вот так — воспользоваться его слабостью, его доверием к нему. Если сейчас он продолжит, он разрушит все, все то, что начинало возникать между ними, то неуловимое болезненно-прекрасное. Он понимал, что сейчас может с Каем сделать все, что он захочет, но потом, когда Кай это осознает — он потеряет его навсегда. Он понимал, что Кай не готов к большему и ему нельзя спешить с ним, нельзя переступить ту черту, которую Кай не готов перейти сам. Он должен подойти к ней вместе с ним, только так их отношения будут иметь смысл, только так между ними возникнет что-то большее — то, чего он так боялся и так хотел.
Но как тяжело сдержать себя, как тяжело сейчас не сорваться и не окунуться в пучину страсти, отметая от себя все мысли и всю действительность. Еще недавно он бы так и поступил, а сейчас что-то в нем поменялось, он становился другим. Сейчас он не мог, не хотел сиюминутное удовольствие разменять на постепенное достижение того, чего в его жизни еще не было.
Может, он обманывает сам себя? Может, ничего нет? Может, стоит сейчас воспользоваться моментом, а потом просто жить и вспоминать этот случай как приятное времяпровождение?
Неправда, все не так, и он это понимал. С Каем все по-другому. Он не хочет получить этот обрывок удовольствия, когда его цель — получить все. Да, он хочет получить всего Кая, он хочет, чтобы он его полюбил, он хочет получить его сердце, его душу. Он хочет завоевать его, такого непокорного, своевольного, упрямого. Хочет одержать над ним победу, чтобы Кай сдался, признал себя побежденным в этой их войне. Признался ему, а главное, себе в том, что он так хочет отвергнуть, делая вид, что он этого не чувствует. Он хочет полной капитуляции Кая, чтобы тот осознал всю бесплотность своих попыток отрицать очевидное — и вот тогда он примет его, потерявшего все, во что он так верил и хотел продолжать верить. Он хочет знать, что Кай повержен в этой битве, причем повержен в битве с самим собой. Он хочет видеть его, потерянного, запутавшегося, поверженного. Тогда он примет его и откроет ему новый мир, даст ему свою поддержку, опору для пути дальше. Он даст ему свое чувство, которое он готов отдать ему и только ему. И ради этого он будет ждать, здесь время не имеет значение — истинное чувство бесценно, для истинного чувства не существует времени…
Кай медленно стал приходить в себя. Он понимал, что потерялся в пространстве, времени, все стерлось, растворилось…
Потом ясность сознания вернулась к нему. Он понял, что лежит на кровати с расстегнутым френчем, а рядом сидит Тоями. Кай резко дернулся, но странная слабость помешала ему встать, он опять повалился на кровать.
Тоями развернулся и хотел помочь ему приподняться.
— Уйди, — голос Кая прозвучал сухо и бесцветно.
Тоями встал и, не оборачиваясь, вышел из его палатки.
Кай свернулся калачиком на кровати, почему-то его начало трясти, он судорожно натянул на себя одеяло.
«Ну почему он со мной такое делает?! Зачем?»
Кай понимал, что сейчас был в полной власти Тоями.
«Один поцелуй — и я перестал себя помнить. Почему со мной такое происходит? Что со мной не так?».
Он вспомнил Аршада.
«Нет, с Аршадом было не так!»
Здесь он чувствует все по-другому. И это его пугало.
Сладкая волна возбуждения ушла, осталось опустошение и болезненное ощущение от произошедшего. Он потерял голову только от одного прикосновения этого мужчины, его поцелуя, руки, которой он провел по нему. Ему стало противно от себя, от того, что он не в силах контролировать себя, свои эмоции, свое тело.
Кай понимал, что сейчас был в полной его власти и если бы он захотел пойти на большее, все бы произошло.
«Почему Тоями остановился?»
Хотя, неважно, для него сейчас важно то, что он, как оказалось, не знает себя, что он так слаб и так податлив на такие ласки.
«Но я же этого не хочу! Я не виноват, что такое со мной происходит!»
Все эти мысли сумбуром смешались в его голове. Ему было мерзко от себя, от того, что произошло, и от того, что он не может разобраться в том, что происходит. Он потерял контроль над собой, своими чувствами, своими ощущениями. Его внутренний мир разрушался, и та иллюзия спокойствия, с которой он жил, исчезала, а он, как утопающий, хватался за соломинку, пытаясь спастись и не попасть в этот водоворот, в который его затягивало что-то возникающие, такое новое и неизвестное, в его жизни…
Он еще долго лежал, пытаясь унять дрожь внутри, потом забылся тревожным сном.
***
С утра они выехали в сторону последнего гарнизона, откуда Тоями должны были забрать свои, а Кай один поедет обратно, правда, не по такому маршруту, а на прямую, по основной трассе.
Каждый из них делал вид, что ничего не произошло. Они долго ехали в тишине. Первым нарушил молчание Тоями.
— Вчера между нами…
— Стоп! Не нужно продолжать! — резко сказал Кай, понимая, что не хочет слушать то, что будет говорить Тоями.
— Вчера между нами, — настойчиво продолжил Тоями.
— Хватит! Я не хочу это слышать! — Кай зло сжал руки на руле.
— Почему? — Тоями это начинало бесить, такое поведение Кая, — ведь я не первый мужчина, который тебя целует! Ведь это так? Почему тогда ты корчишь из себя девственника-недотрогу? — сейчас Тоями уже злился на Кая.
— Прекрати! Тебя вообще это не касается!
— Что не касается? — Тоями бесило такое поведение Кая, он чувствовал, что Кай уже познал сладость мужских поцелуев, так почему он сейчас так себя ведет? Тоями этого не мог понять! — ты уже был с мужчиной, ты знаешь, что это такое, твое тело говорило вчера за тебя! Это был Аршад? Я прав?
Кай резко нажал на педаль тормоза. Машину чуть занесло на пыльной дороге, затем она остановилась. Пыль, поднятая такой остановкой, начала медленно оседать на капот.
— Да, первым был Аршад, — ты это хотел услышать?! — Кай развернулся к Тоями, затем, смотря ему в глаза, медленно произнес, — я был у него в плену. Ты знаешь, что такое плен? Я был в полной его власти, — потом, помолчав, добавил, — это было давно. Так мы и познакомились.
Кай откинулся на спинку водительского кресла и прикрыл глаза, казалось, эти слова выпили из него душевную силу и теперь он сидел опустошенный.
— Но ведь ты с Аршадом не переспал. Почему?
— Он хочет моего согласия, он хочет это получить по любви... — Кай замолчал, продолжая сидеть с закрытыми глазами.
— Я понимаю его, — странным голосом произнес Тоями.
Эти слова оживили Кая, он бросил взгляд на холодное лицо Тоями. Затем достал сигареты, нервно вынул одну. Тоями поднес зажигалку. Кай закурил.
Тоями молча наблюдал за ним.
Докурив сигарету, Кай положил руку на переключение скорости. Тоями опустил свою руку на его.
— Может, мы пообедаем вместе в Камрате? Я тебя еще не отблагодарил за спасение. И Коджи был бы рад, он очень хочет тебя видеть, — голос Тоями звучал ровно и спокойно.
— Тоями, я не хочу больше встречаться с тобой, — спокойным бесцветным голосом произнес Кай.
Тоями убрал свою руку с руки Кая.
— Ты просто боишься себя! Ты боишься признаться самому себе, что тебе это нравится. Ведь так? И сколько ты будешь трусливо прятаться от самого себя?
— Тебя это не касается. Я не хочу продолжать разговор на эту тему. Останемся в рамках деловых отношений.
Кай медленно тронулся с места, постепенно набирая скорость.
— Ты так легко хочешь все решить? Ты думаешь, вот так сказав, можно просто оставаться в рамках деловых отношений? — Тоями был взбешен решением Кая, — знаешь, если ты привык вот так просто все перечеркивать, то я не готов. Я видел, как тебе вчера было хорошо со мной.
— Заткнись! — перебил его Кай.
— Что, задел за живое? Да, тебе вчера было хорошо! И я хочу продолжить это делать с тобой! И поверь мне, я всегда добиваюсь того, чего хочу.
Оставшуюся дорогу они ехали молча, каждый был погружен в свои мысли.
***
После возвращения Тоями к себе прошла неделя.
Он обедал в отеле Ривьера Плаза в Камрате с Коджи, который только вернулся из Японии и ждал рассказа от своего друга о последних событиях в его жизни.
— Вы были вместе неделю, а ты мне даже ничего не рассказываешь? Что ты узнал о нем нового? — Коджи попросил принести себе еще кофе и сейчас изящными пальцами, которые держали тонкую ложечку, мешал в нем сахар.
— Знаешь, Кай такой удивительный, я каждый раз узнаю о нем что-то новое. Ведь такого не может быть? Но я каждый раз удивляюсь. Понимаешь, такого раньше со мной никогда не было — он меня постоянно удивляет, — Тоями налил воды в бокал и, глядя, как она играет в лучах солнца, отпил глоток, — хотя, я это уже говорил тебе, — Тоями улыбнулся.
— И чем он тебя так поразил на этот раз? — Коджи тоже отметил эту особенность в Кае.
— Он удивительно поет, — видя сомнение на лице Коджи, продолжил, — ты же знаешь, у меня идеальный слух. Я могу тебе сказать, что у него идеальное исполнение, ни нотки фальши, а какой голос! Это нужно слышать — бархатный, глубокий, и он им прекрасно владеет, любую высоту берет, — отпив еще воды, Тоями добавил, — он и на гитаре играл просто восхитительно. Я сразу поразился его тонким пальцам, как у музыканта, и, видишь, не ошибся. Интересно, он на других музыкальных инструментах играет?
— Думаю, он тебя еще многим поразит, — Коджи смотрел на кофе в чашке, — а что он пел?
— Он пел на русском, но это было очень красиво, — Тоями поставил бокал с водой на стол, еще раз залюбовался искорками света, которые он отражает, — хочу еще услышать как он поет.
Смотря на задумчивое лицо Тоями, Коджи произнес:
— Что еще было интересного за ваше путешествие?
— Было еще, — лицо Тоями помрачнело, — но это неважно.
Тоями вспомнил о мине, но решил не расстраивать друга этим рассказом, зная, как Коджи за него переживает.
— Тоями, что ты недоговариваешь? Рассказывай, или я обижусь!
Коджи почувствовал по тону Тоями, что что-то произошло в их поездке.
Тоями понял, что уже поздно скрывать это от друга, и сказал:
— Я наступил на мину, — видя, как Коджи побледнел, продолжил, — шел к машине и не заметил, только услышал щелчок. Я знал, что означает этот щелчок. В тот момент, я понял, что это конец, но мне было не страшно, я смотрел на Кая и был счастлив, что вижу его в последние мгновения…
Тоями достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Коджи молчал, понимая, что это тяжелые воспоминания для его друга.
— Кай ее обезвредил. Сидел у моих ног и раскапывал ее руками. Я видел, что у него уже все пальцы в кровь разодраны о камни. Потом долго что-то в ней раскручивал. И все. Я живой, как видишь, вернее, мы живы. Ведь он ради меня рисковал.
Коджи тоже нервно закурил, услышав это. Он прекрасно знал, что обезвредить такую мину, когда на нее наступили, очень маленький шанс.
— Он рисковал ради тебя — ты это понимаешь?
— Думаю, он это сделал бы для любого, но я ему обязан жизнью.
Тоями замолчал, еще раз вспоминая о произошедшем, Коджи тоже не стал что-либо говорить. Он был счастлив, что все обошлось, его лучшей друг жив и сейчас здесь с ним.
— Давай больше не будем о грустном, — Коджи опять стал таким же, как обычно — позитивно настроенным на жизнь, — между вами что-то было за это время? Ну же, не скрывай от меня, я же вижу по тебе, что было!
— Да, мы переспали, — видя удивление на лице Коджи, Тоями улыбнулся, — в прямом смысле этого слова. Оказывается, Кай очень плохо переносит холод. Вот видишь, он опять меня удивил. Нам пришлось заночевать в горах. В машине было мало бензина, костер не разведешь. Вообще-то, было не холодно, но у него были холодные руки, и он сидел в двух одеялах и стучал зубами. Я его обнял, он согрелся и заснул.
— Мило, очень мило, — лукаво улыбаясь, сказал Коджи.
— Ты бы видел его лицо, когда он проснулся и понял, что спал со мной.
— Наверное, ты опять напугал его, — шутливо сказал Коджи, — еще что-то было интересного? — он почувствовал, что это не все.
— Да, потом, на другой день. Я немного позволил себе. Знаешь, решил, если не воспользуюсь моментом, потом буду жалеть. Это было у нас в лагере, ему пришлось любезно пить со всеми. К ночи от саке и усталости он был немного пьян, но сам ушел к себе. Там я его и настиг, — видя горящие глаза Коджи, пояснил, — ничего не было, лишь поцелуи. Я не хочу спешить, зачем. Он такой дикий, ты и сам это видишь.
— Да, — Коджи улыбнулся, вспоминая испуганные глаза Кая на их приглашение пообедать вместе.
Тоями, немного подумав, продолжил:
— Но я почувствовал, что он уже был с мужчиной. Его тело знает мужские ласки, он это не смог от меня скрыть, вернее, сдержать себя, — Тоями поднес бокал с водой к губам и выпил глоток, чтобы подавить волну возбуждения от воспоминания.
— Это Аршад? — напрямую спросил Коджи.
— Да. Аршад. Кай попал к нему в плен.
— Но, я понимаю, Аршад не воспользовался своими возможностями?
— Нет.
— Почему? — Коджи заинтригованно посмотрел на Тоями.
— Он хочет это получить по любви.
— Ну, тогда я его понимаю, — многозначительно произнес Коджи, вспоминая светящиеся зеленые глаза Кая.
Тоями пристально посмотрел на него, затем отвел взгляд.
«Я тоже это понимаю, — Тоями вспомнил глаза Кая, затуманенные поволокой страсти. Теплая волна пробежала по его телу, он перевел дыхание, — Кай, я хочу, что бы ты мне сказал — да!»
Тоями еще раз нервно втянул в себя ноздрями воздух.
Коджи отпил кофе и посмотрел на Тоями.
— Мне кажется, Аршад не оставил попыток этого добиться.
— Я это знаю.
— Не боишься такой конкуренции? Ведь, в отличии от тебя, Кай давно знает Аршада и их многое связывает.
Тоями не стал отвечать, понимая, что в словах Коджи есть доля истинны. Он и сам много думал об этом. Наверное, сейчас он уже жалел, что не пошел на большее. Понимание того, что Кай может быть с другим, начало разъедать его разум изнутри. Он гнал от себя эти мысли, но Аршад, с его черными горящими глазами, смотрящий на Кая, все чаще и чаще стал возникать перед его мысленным взором. Теперь ему стала ясна картина их взаимоотношений. Он понял Аршада — тот как охотник решил поиграть со свей жертвой, сам же выпустив ее из ловушки, но, четко давая себе отчет в том, что она никуда от него не убежит. То, как он смотрел на Кая, давало Тоями все основания полагать, что Аршад уверен в своей победе и в том, что это его добыча. Аршаду доставляет удовольствия такая игра, он не спешит и в то же время не отпускает то, что принадлежит ему.