Чего ждёт Марго? Что мы начнём целоваться? Вряд ли Альбина поцелует меня при постороннем. Хотя, впрочем, если Марго – её подруга, то всё может быть.
– Вот чай, Аля, – говорит Марго.
– Спасибо, – отвечает Альбина.
Я беру кружку и вкладываю в её руку.
– Осторожно, горячо.
Марго, глядя то на меня, то на Альбину, улыбается, грея о свою кружку ладони.
– Аля, ну, наконец-то. Ты просто молодчина, поздравляю тебя. А можно узнать, как вы с Настенькой познакомились?
Альбина молчит, и я решаюсь подать голос.
– Аля с Рюриком чуть не сбили меня машиной. К счастью, всё обошлось, рентген показал, что перелома не было, но Аля жутко перепугалась.
– А вы? – улыбается Марго.
– А я даже не успела испугаться, – говорю я. – Точнее, меня напугал даже не сам факт того, что меня чуть не сбили, а Рюрик. Он как выскочил из машины и как начал на меня орать… Если бы Аля его вовремя не осадила, меня пришлось бы везти не в травмпункт, а в кардиологию – с сердечным приступом.
– Кто бы мог подумать, – говорит Марго задумчиво. – Знаете, Настенька, я пыталась познакомить Алю, даже два раза. Но из этого ничего не вышло. А она взяла, да и сама познакомилась.
– Не ожидала от меня такой прыти? – усмехается Альбина.
– Да, если честно, не ожидала, – отвечает Маргарита. – И я очень за тебя рада. Слушай, у тебя ведь скоро день рождения. Может, соберёмся, так сказать, узким кругом? Ты, я, Карина, Алиса, ну, может, ещё пара девчонок. Ну, и, разумеется, Настенька.
– Не думаю, что это хорошая идея, – говорит Альбина сухо.
– Да ладно тебе, Аля, – улыбается Марго, наклоняясь вперёд и кладя руку на рукав Альбины фамильярным жестом старого друга. – Ты же знаешь, мы все тебя по-прежнему любим, никто от тебя никогда не отворачивался. Это ты сама всех гонишь от себя, залезаешь в свою раковину…
– У меня испортился характер, это верно, – перебивает Альбина. – Но я никого не заставляю со мной общаться.
– Аля, перестань, – вздыхает Марго. – Изменения налицо, и изменения к лучшему. Думаю, это благодаря Настеньке.
– Я уже не стану прежней, – говорит Альбина тихо.
– Любовь творит чудеса. – Марго бросает на меня из-под ресниц задумчивый взгляд. – А насчёт дня рождения ты всё-таки подумай. Если надумаешь – позвони мне, я всё устрою.
Глава 6
Всё началось с небольшого насморка, да и температура повысилась всего на полградуса – лёгкое недомогание, от которого немыслимо было ожидать таких странных осложнений. Уже дня через два я начала чувствовать боль в пояснице, сначала несильную – было немного больно вставать и садиться, – а потом стало невозможно без боли даже слегка нагнуться. Боль стала моим постоянным спутником, она подстерегала меня на каждом шагу, отравляла каждую минуту существования, превратила меня из нормального человека почти в инвалида.
В больницу я не пошла, стала лечиться сама – интуитивно: лежала на грелке и делала массаж специальным массажёром. Я была как раз на пике страданий, когда позвонила Альбина.
– Почему ты так долго не звонишь, зайка? Ты опять на меня обиделась?
– Нет, Аля, мне не за что на тебя обижаться, – ответила я. – Я просто не очень хорошо себя чувствую.
– Что с тобой, малыш? – сразу спросила она обеспокоенно. – Ты заболела?
Пришлось рассказать ей о внезапно поразившем меня недуге. Узнав, что я не обратилась к врачу, Альбина возмутилась.
– Настенька, разве ты не знаешь, что самолечением можно всё только ухудшить? Разве ты врач, чтобы назначать себе какое-то лечение? Вот что, милая: чтобы немедленно… чтобы завтра же пошла в больницу!
– Аля, я не хочу идти к этим врачам, – простонала я. – Они ничем не помогут, а в поликлинику ходить – только нервы трепать. Я с детства терпеть не могу ходить по больницам! В общем и целом профессию врача я уважаю, но по какому-то странному стечению обстоятельств мне в жизни ещё ни разу не встретился хороший доктор. Мне попадались либо какие-то равнодушные, либо некомпетентные, которых непонятно каким образом вообще до работы допустили. А зачастую – то и другое вместе, понимаешь? А когда я захожу в больницу, мне становится тошно и хочется оттуда убежать куда глаза глядят. Это само по себе такой стресс, что неизвестно, чего от этого визита в лечебное учреждение больше – пользы или вреда. Не знаю, почему – может быть, я слишком чувствительный человек.
Альбина вздохнула.
– Бедный ты мой ребёнок… Что же с тобой делать? – Она помолчала пару секунд, потом спросила: – Ну, так что же, ты надеешься, что всё само пройдёт? Так не бывает, моя ласточка. Хочешь ты того или нет, лечиться всё равно надо.
– Аля, не стоит поднимать из-за этого такой переполох, – устало проговорила я. – Я примерно знаю, какие меры нужно принимать, и принимаю их. Естественно, за один день это не пройдёт. Надо подождать.
– И запустить это дело так, чтобы потом всю жизнь мучиться? – невесело усмехнулась Альбина. – Может, лучше стоит один раз преодолеть страх и всё-таки сходить к врачу?
– Нет, Аля, я не пойду, и закончим этот разговор, – сердито ответила я.
– Малыш, не надо психовать, – сказала Альбина.
– А ты не разговаривай со мной, как с ребёнком, – ещё больше разнервничалась я.
– А ты не веди себя, как ребёнок, – отпарировала Альбина, и в её голосе мне послышалась улыбка.
– Значит, по-твоему, я ребёнок? – окончательно психанула я. – Ладно, прекрасно! Думай, как хочешь, мне по барабану. Всё, Аля, я больше не хочу говорить!
И я разъединилась. Уже через секунду я пожалела о том, что так разговаривала, но перезвонить и извиниться мешала глупая гордость, а кроме этого, я и так слишком страдала от боли в пояснице. Ну и пусть Альбина решит, что я инфантильная. Что я могу поделать, если, по сути, так оно и есть?! К чёрту всё! Я заплакала – сама не знаю, отчего.
Минут через пять Альбина снова позвонила, но я не ответила. Я лежала на грелке и глотала слёзы, а телефон звонил снова. Вечером пришла SMS-ка от Альбины:
Солнышко! Перестань дуться, позвони. Люблю тебя, скучаю, беспокоюсь.
Видимо, она попросила кого-то набрать текст – Мадину или Рюрика. Мне очень хотелось позвонить и сказать – нет, прокричать, что я тоже её очень люблю и скучаю, безумно хочу её обнять, но бессмысленное упрямство опять не позволило мне этого сделать. Я не позвонила ей.
На следующий день боль, разумеется, не уменьшилась. Позвонила Ника, и ей мне тоже пришлось рассказать о своей беде. Она посочувствовала мне и пообещала принести крем с пчелиным ядом для массажа поясницы. Чудодейственного эффекта после первого же применения она не пообещала, но уверила, что при регулярном применении в течение некоторого времени крем обязательно должен помочь. Меня тронула Никина забота, и я даже подумала: вот кто мой настоящий друг! Она хотя бы пыталась помочь, а Альбина дальше совета обратиться к врачу не пошла.
Пока я ждала Нику, Альбина звонила ещё раз, но я намеренно не ответила на звонок. Потом пришла Ника и принесла крем, и я сразу сделала с ним массаж. Конечно, боль полностью не прошла, но как будто немного уменьшилась, и я собралась было поблагодарить Нику за крем, когда вдруг раздался писк домофона. От неожиданности я резко приподнялась, и боль не замедлила снова дать себя знать. Ковыляя к двери, я искренне удивлялась, кто бы это мог быть, и только услышав голос Рюрика в трубке домофона, я поняла, что слишком рано сбросила Альбину со счетов. Я с содроганием поняла, что их с Никой встреча неизбежна, и поделать ничего было нельзя: мой палец уже нажал кнопку открывания двери. Всё, что я смогла сказать Нике, было:
– Ты посиди пока тут. Там ко мне кое-кто пришёл.
– А, это тот, с кем ты весной познакомилась?
Я не успела ответить: в дверь уже звонили. Повторив «Посиди тут», я захромала к двери и открыла. Альбина, в длинном чёрном кожаном плаще и высоких сапогах, в белом шарфике и чёрной шляпе, переступила порог, обдав меня волной прохладного аромата духов. Первым же делом она протянула мне пребольшую плитку шоколада:
– Для моей больной девочки.
Не успела я открыть рот, чтобы сказать хотя бы «спасибо» за шоколад, как Альбина сразу накинулась на меня:
– Настенька, ну что за детский сад? Почему не отвечаешь на звонки? Из вредности?
Каким-то странным, неузнаваемым, но на удивление спокойным голосом я сказала:
– Аля, вообще-то, я не одна. У меня подруга… давняя.
Настала жуткая пауза. Альбина замолчала, и это молчание было ещё страшнее оттого, что невозможно было разобрать выражение её лица. На меня смотрел чёрный щиток её очков, за которым не было глаз, и мои ноги превращались подо мной в варёные макароны.
– Гм… Давняя? – повторила Альбина с ледяным звоном в голосе.
– Аля… Не в том смысле, – прошептала я. – Она действительно подруга, но в обычном значении этого слова. Мы с шестого класса дружим. Она принесла мне крем для массажа поясницы. Не вздумай ревновать, это не тот случай.
– Не собираюсь я ревновать, – усмехнулась Альбина. – А вот отвезти тебя к врачу собираюсь. Одевайся.
– Как, прямо сейчас? – растерялась я.
– А когда же ещё? Сама ты, чувствую я, никогда не соберёшься. Давай, малыш, одевайся поскорее, нас уже ждут.
– Погоди, Аля, – нахмурилась я. – Куда ты меня хочешь везти? Что ещё за врач? Я же сказала, что в поликлинику не пойду!
– А мы туда и не поедем, – ответила Альбина. – Учитывая твою неприязнь к подобным учреждениям, я созвонилась с одним моим знакомым специалистом, он как раз по этой части. Очень хороший доктор, неравнодушный и компетентный. Думаю, после визита к нему твоё мнение о наших врачах изменится к лучшему.
– У него что, частная практика? – встревожилась я. – Нет, я вряд ли могу себе это позволить, Аля. За один приём я, может быть, ещё смогу расплатиться, но если он скажет, что нужно будет прийти ещё…
– Пусть этот вопрос тебя не беспокоит, – перебила Альбина.
– Ты что, сама хочешь ему заплатить? – возмутилась я. – Аля, ты знаешь, я предпочитаю никому не быть должной…
Руки Альбины мягко легли мне на плечи.
– Заинька… Всё будет хорошо, – сказала она ласково. – Не бойся, ты никому ничего не будешь должна. Одевайся, сладкая, а то опоздаем. Я обо всём договорилась, доктор уже ждёт.
У меня в горле встал ком.
– Аля, ну кто тебя просил!..
– Настенька, просто мне не всё равно… Ну, давай, живенько. Марафет наводить не обязательно, это не романтическое свидание.
Глотая вскипающие в горле слёзы, я поплелась в комнату за джинсами, забыв о том, что там Ника. Увидев её, я растерянно остановилась. «Поняла или нет?» – гадала я. «Стыдно», «неловко» – не совсем подходящие слова, чтобы описать моё состояние. Да ещё боль, из-за которой невозможно было нагнуться!
– Ника, извини, – пробормотала я. – Мне сейчас придётся уйти… Кое-кто чересчур заботливый хочет отвезти меня к врачу.
Из прихожей раздался голос Альбины:
– Я всё слышу, заинька!
Не глядя Нике в глаза, я стала натягивать джинсы. Это простое действие давалось мне с такой болью, что я не могла сдержать стон. Мысль о том, что предстоит ещё обуваться, заранее приводила меня в ужас.
Наконец мучительная процедура одевания закончилась, и я вышла в прихожую, где ждала Альбина. Ника вышла следом за мной, ничего не говоря, ни о чём не спрашивая. О чём она думала, мне и представить было страшно.
– Аля, познакомься, это Ника, – пробормотала я. – Моя подруга ещё со школьных лет. Ника, это… Альбина Несторовна.
– Ну, зачем так официально, – усмехнулась Альбина. – Можно просто Альбина.
– Здравствуйте, – пробормотала Ника.
Не ожидая ни от кого помощи, я нагнулась за ботинками. Сцепив зубы, я подтащила их к себе, всунула в них ноги и, прислонившись к дверце шкафа, поочерёдно приподняла каждую ногу и застегнула ботинки. Я не издала ни стона, но Альбина спросила с участием:
– Больно, солнышко?
– Ничего, – прокряхтела я.
Ника молча оделась. У неё был странный взгляд, какой-то незнакомый, стеклянный. Я открыла дверь, и мы вышли на площадку: сначала я, потом Альбина, а последней – Ника.
– Ника, ты иди вперёд, а то мы будем медленно спускаться, – сказала я, запирая двери на ключ.
Спуск по лестнице был сущим адом. Ласково и сочувственно обнимая меня за талию, Альбина проговорила:
– Бедный мой малыш… Ничего, сейчас приедем к доктору – и сразу станет лучше.
– Я в этом что-то не очень уверена, – простонала я.
– Вот увидишь, – убеждённо кивнула Альбина. – Я знаю, что говорю.
Мы вышли на крыльцо. Опередившая нас Ника ещё не ушла, но уже направлялась на тропинку, ведущую от крыльца к дороге. Дождавшись, когда мы с Альбиной спустимся с крыльца, она сказала мне:
– Ладно, я пойду… Пока.
Несмотря на адскую боль в пояснице, у меня сжалось сердце.
– Спасибо за крем, – пробормотала я. И вдруг, сама не знаю зачем, предложила: – А давай, мы тебя подвезём? Аля, можно?
– Зависит от того, по пути ли это, – ответила Альбина.
– По улице Гоголя, – сказала я.
– Надо спросить у Рюрика, – сказала Альбина.
А Ника сказала:
– Спасибо, не надо. Я пешком пройдусь, тут недалеко.
И она пошла по тропинке в пожухлой траве, усыпанной опавшими листьями. Я провожала взглядом её одинокую фигуру в серой куртке, и на душе у меня становилось ещё тоскливее. А Рюрик тем временем уже вышел и открыл заднюю дверцу машины:
– Садитесь, Альбина Несторовна.
Не знаю, куда мы ехали: я не следила за дорогой. Всё моё нутро болезненно содрогалось и переворачивалось, мне было тошно и тоскливо. В пояснице как будто застряли острые осколки стекла; сидеть было возможно только с неестественно прямой спиной, любое сгибание позвоночника вызывало боль, а если колесо машины попадало на кочку или в выбоину, осколки жестоко впивались ещё глубже. Пару раз у меня всё-таки вырвался стон.
– Рюрик, постарайся как-нибудь выбирать дорогу поровнее, – сказала Альбина.
– Я что, виноват, что у нас дороги такие? – проворчал он в ответ. – Тут кругом колдобины, что я могу сделать?
– Объезжай их как-нибудь, – сказала Альбина раздражённо. – Ты не видишь – ей больно?
И в этот момент как раз колесо опять попало в одно из многочисленных «украшений» наших городских улиц. Машина качнулась вроде бы мягко, но это движение отозвалось во мне такой резкой болью, что я громко застонала.
– Рюрик, ты это нарочно? – рассердилась Альбина.
– Да, Альбина Несторовна, конечно, – хмыкнул Рюрик. – Специально.
– Как ты разговариваешь? – сказала Альбина негромко и строго.
Помолчав секунды две, Рюрик нехотя ответил «по уставу»:
– Извините, Альбина Несторовна… Постараюсь вести аккуратнее.
– И вовсе не обязательно гнать, – добавила Альбина, смягчаясь.
Не могу сказать, что после этого поездка стала для меня заметно безболезненнее, но я старалась сдерживать стон, чтобы не навлекать на Рюрика гнев Альбины. Я пыталась переключить свои мысли с неприятных переживаний (поясница, взгляд Ники и её одинокая фигура на тропинке) на далёкие, не относящиеся к этому предметы. В частности, я думала о Рюрике, о его ненормированном рабочем дне, гадала, сколько он получает за свою работу, есть ли у него семья и свободное время.
Машина остановилась. Над головой печально шелестел, облетая, клён, под ногами поблёскивал мокрый асфальт, покрытый тонким слоем грязи, нанесённой ногами прохожих, и яркие листья пачкались, падая на него. И снова крыльцо! Высокое, с обшарпанными, оббитыми старыми бетонными ступеньками, которых было штук двенадцать, не меньше.
– О нет, – простонала я. – Опять ступеньки…
– Потерпи, моя маленькая, – ответил ласковый голос Альбины, и её рука снова обняла меня за талию. – Потерпи, надо как-нибудь взобраться… Я с тобой, мой утёночек, родной мой.
Немного приободренная её нежными словами, я стиснула зубы и одолела подъём на крыльцо. Рюрик, опередив нас, взбежал по ступенькам, чтобы открыть нам дверь, и я позавидовала той лёгкости, с которой он мог двигаться. Оно и понятно: у него-то ничего не болело, его позвонки не скрежетали друг о друга и нервы не натягивались, как струны, при каждом шаге. Миновав внешнюю и внутреннюю двери, мы оказались в небольшом коридорчике с грязным полом, где на стене висел плакат со списком и расположением находившихся в этом здании учреждений.