9.
Вечером на одной из башен, высившимся по углам крепости, развели высокий огонь. Пламя его освещало дорогу у подножия и площадку для моления.
Близился момент, ради которого казака провели через множество горных круч. Тимофей размял замерзшие пальцы, пошевелил шеей.
Стрелять на таком расстоянии подъесаулу было не впервой. Но никогда раньше, судьба его так не зависела от результатов стрельбы. Промахнешься разок – и все… Можно ставить крест на всей затее… Да и на их с Захаром жизнях…
Вот ведь как жизнь повернулась. Сам же хоронил друга – глаза закрывал, землю кидал на саван, а оно вот как… Горовой подышал на пальцы. На мгновение стало теплее. Он вернулся к мыслям, не дававшим покоя с самой Антиохии.
А что, ежели все это, воскрешение Захара, его похищение, что если, все – только морок, наведенный чернокнижниками? Ведь не боги же эти христопродавцы – людей воскрешать?! Тимофей Михайлович оглянулся на охранников. У-у-у, вражины! Стерегут! Он задумался.
Ведь спрашивал он Захара в городе, хорошо распытал. Обо всем, что знали только они вчетвером и никто более. Ответы были правильные, верные ответы. Значит, красноармейца они воскресили, а не просто паренька с ликом похожим подобрали, да к казаку привели… Или не убивали даже, а только… Что же они сделали?
Его прошиб пот. А что ежели христопродавцы тело мертвое с погоста подняли?! Как упыри?! Так что отвечать может, а душа уже вон улетела? Казак незаметно перекрестился.
Не-е-е… Не могло так быть. Держал он Пригодько за руку – та теплой была. Да еще, когда красноармеец клялся, он серебряный крест подъесаула, освященный в церкви, в ладонях держал. Упырь бы не смог, значит, чист Захарушка перед Создателем. Отлегло на душе…
Ладно. Главное нынче – выполнить задание супостата чернявого. А там они с Захаром, да еще и Костю с Улугбеком отыщут… Он не переставал разминать пальцы, согревая их для предстоящего дела. Мысли, меж тем, не прекращали роиться. А что, если…
За спиной засопели тюрки охраны. По-прежнему двое из них топтались рядом, а двое оставались в лагере, разбитом в сотне шагов отсюда. Там скалы хоть немного укрывали от осеннего горного ветра. Тюрки нервничали.
Двери, ведущие на площадку, где должен был появиться враг «Одина», приоткрылись.
Первыми выскользнули слуги с жаровнями, полными углей. Следом потянулись стражи с обнаженными саблями. Они проверили каждый закуток, осмотрели стены и скалы поблизости.
Горовой вжался в камень. Гарук и его напарник юркнули за гребень скалы. Вроде должны за спиной стоять, следить, чтобы справил все, как надобнать, а едва должен враг появиться, прыснули, как телята от волка. Подъесаул повел стволом, ловя в прорезь прицела дверь. Стражи ушли, оставив пустую площадку на откуп ветрам.
Казак глубоко вздохнул, успокаивая дыхание. Медленно повел курок. Врага надо бить в прорезе двери, там, где он освещен хорошо.
Первым из проема появилась фигура, закутанная в длинный стеганный халат. На голове не было белой чалмы, и казак вернул прицел обратно на створ двери.
Вот и тот, кого приказали застрелить. Казак не задумывался, чем этот старик провинился. Приказано – исполнить! И без сантиментов. На войне надо воевать…
Горовой упустил момент, когда фигура была на фоне света. Что-то отвлекло. Что-то знакомое настолько, что заставило дрогнуть руку.
Он пригляделся к тому, кто вошел на площадку первым. Сейчас этот крепыш в длиннополом стеганом халате стоял точно по центру площадки. Руки сведены за спиной, а сам человек покачивается на пятках. Во всем это было нечто неуловимо знакомое. Родное до боли.
Казак всмотрелся, примечая детали. После чего широко улыбнулся и опустил ствол. За спиной послышался шорох. Гарук удивленно просипел:
– Зачем ждешь?
Казак медленно развернулся к сторожу. Винтовка скользнула на изгиб локтя, повернувшись к крепости безопасным прикладом.
– Я ошибся, Гарук.
– Что ты говоришь, кяфир?! Ты не смог?! Но ведь, Хозяин сказал, что должен быть гром?! В его руке сверкнула сабля. Казак сдвинул прицел.
– Я просто не в того целился. Выстрел разорвал патриархальную тишину ущелья.
Степняк, почуяв опасность, попробовал прикрыться лезвием. Пуля вошла в его грудь, отбросив тело на пару шагов. Подъесаул торопливо передернул затвор.
Сунувшийся следом второй караульный сумел увернуться от свинца. Но чтобы напасть на плюющегося огнем пленника, его духа уже не хватило. Тюрок бросился вниз, в лагерь.
Казак дослал в патронник третий патрон и хладнокровно свалил бегущего выстрелом в спину.
Пара охранников, выбравшаяся из-под войлочных накидок, увидев смерть товарища, схватились за луки.
Еще один выстрел, и третий кочевник завалился на спину, хватаясь за грудь. Последний из тех, кто должен был охранять призванного из будущего убийцу, бросился бежать.
Горовой словил мельтешащую фигуру в прорезь прицела, надавил спуск курка. Сухо щелкнул боек. Магазин пуст.
Казак выдохнул, следя, как удаляется противник. Внизу, в селе, оставались лошади. Теперь у тюрка стало на четыре заводных коня больше, назад не поедет – помчится.
Он вернулся к краю скалы, присел на камень. В крепости царила суета. Зажигались факелы, сновали люди. Старец в белой чалме исчез в недрах цитадели. Но странно знакомый обладатель халата остался. Он стоял на площадке, вглядываясь в развалившегося на камнях Горового. Тимофей взмахнул винтовкой.
Человек на той стороне ущелья подпрыгнул, взмахнул руками и радостно завопил. Эхо множило крик, наслаивая звуки друг на друга, преломляя и выкрадывая смысл. До подъесаула долетали только обрывки. Но хватило и их.
– Ти-мо-фей! Для казака этого было достаточно.
Глава 4.
1.
Когда Костя вернулся в квартиру, он застал уже достаточно привычную картину. Улугбек Карлович, обложившись книгами и тетрадями для записей, что-то азартно печатал на старом ноутбуке.
– Опять в Интернете шаритесь, профессор? Сомохов коротко кивнул, не отрываясь от занятия.
– Забавно, когда с тобой спорят, ссылаясь на твои же труды, – ученый удовлетворенно хмыкнул и повернулся, наконец, к товарищу. – Как прошла встреча с банкиром?
– Еще одну саблю вдул. Костя поставил кейс и двинулся к бару.
…С момента возвращения из Турции, друзья развили активную деятельность.
С помощью Тоболя, так и не оставившего надежду на приключения, Костя активно пристраивал раратеты. Сабли, старинные монеты, посуда продавалась через аукционы антикварных домов. Большинство вещей шло через Америку, где для лучшей работы даже наняли пару агентов. Но такой выброс новинок не остался незамеченным. В среде частных коллекционеров и музеев росло убеждение, что некто сумел заполучить редкий клад одиннадцатого века, открыл новую Трою с ее сокровищами Приама. Чтобы не обрушить рынок, приходилось придерживать часть монет, тщательно контролировать, чтобы спрос не перенасытился и не наступило резкое падение цен. Отслеживать это доводилось на местах, и Костя в последнее время часто летал за границу.
Ученый оказался предоставлен самому себе, чем и не преминул воспользоваться. Неделю он просто изучал окружающую жизнь, прогуливаясь по Москве и пропадая в библиотеках, где открыл для себя недра Интернета, целиком захватившего неизбалованного средствами коммуникации ученого.
Несмотря на множество открытых окон в ноуте с топиками форумов по истории, на археолога Малышев пожаловаться не мог – свою часть дела Улугбек делал и делал знатно. Составленный им список книг, способных пригодиться друзьям в прошлом, был почти идеальным. Кроме геологических атласов и трудов историков, он включал работы по станкостроению (одна история технологической революции в Англии с чертежами чего стоила!), судостроения, металлообработке, добыче природных ископаемых, садоводству, животноводству, медицине. Сомохов откопал где-то французские травники девятнадцатого века. Не позабыл он и научно-познавательные материалы, всякие «1000 изобретений, перевернувших мир», особенно с примерами получения химических элементов и разного рода соединений.
Пока Костя добывал средства для будущего похода, Улугбек Карлович приготовил небольшую аптеку, сумку с семенами, всерьез занялся экипировкой. Заказные им в Туле доспехи из легированной нержавеющей стали с титановыми вкладками полностью повторяли лучшие экземпляры пятнадцатого века. Подвижная, надежная, а главное, легкая броня плюс огнестрельное оружие должны были дать им шанс в противостоянии с теми, кто мог остановить любого человека лишь мановением пальца. В том, что друзьям еще придется пересечься с «перворожденными», они не сомневались.
Малышев посмотрел на упакованные в спортивные баулы доспехи, на стопки книг, уложенные в непромокаемые сумки. Сюда бы еще обещанные Тоболем калаши – и можно смело двигаться. Но с этим пока была заминка.
– Игорь звонил, – не отрываясь от монитора, сообщил ученый. Костя выложил в холодильник прихваченные в «Пятерочке» сосиски.
– Что сказал?
Тоболь обещал ускориться с обещанными стволами, но пока не сумел даже встретиться с поставщиком.
– Передал, что он забрал Минерву… Белиберда какая-то. Я так и не понял, что он имел в виду. Малышев улыбнулся. Это была хорошая новость.
– Не расстраивайтесь, профессор. Главное, что понял я. Сомохов продолжил:
– Еще этот звонил… От твоего школьного приятеля… Сказал, что заказанный комплект выехал по указанному адресу, – археолог поправил очки и добавил уже от себя. – Не понимаю я этого? Столько денег просадить на… Малышев приложил палец к губам и укоризненно покачал головой:
– Тс-с-с… Мы же договаривались! Сомохов затих. Костя развернулся к торшеру и громко произнес:
– Раз все в порядке, то послезавтра выезжаем. Ученый тихо хмыкнул.
…Малышев помнил о предупреждении Калякина. То, что ими интересуются люди со стороны, намекал и Тоболь, приметивший слежку. Непонятным пока оставались мотивы людей, взявших их в разработку. Ладно, если бы все началось после того, как они завалили антикваров раритетами. Так ведь, на их вышли почти сразу после возвращения. Когда еще и взять, собственно, нечего было. Разве что?.. Малышев почесал затылок.
Есть одна вещица, которая была у них и представляла ценность для многих. Гак из лаборатории инопланетян! За него и в прошлом разборки шли, а нынче, видимо, установка могла и вовсе уникальной стать.
Костя присел на диван. Он не делился своими размышлениями с товарищем. По-крайней мере, вслух этого не делал. Слишком велика вероятность, что все выводы станут известны недоброжелателям. Итак…
Если цель тех, кто начал их преследование, именно гак, то что они могут предпринять? Самый простой вариант – взять за шкирку их двоих, развести по разным камерам и пытать, пока слова правды не польются… Это – простой способ. Но и опасный.
При захвате они могут погибнуть, унеся тайну в могилу. Вероятность невелика, если за дело возьмутся профессионалы, но исключить такой вариант нельзя. Конечно, если их преследователей что-то припрет, то на риск не посмотрят, но, ведь, ждут чего-то. Значит, по их мнению, есть и альтернатива. Что же можно выбрать получше?
Костя усмехнулся. Эту альтернативу он уже давно понял… Ведь, собственно, зачем кому-то забирать у них гак? Для любого понятно, что они готовятся вернуться в прошлое. Слишком масштабны приготовления, чтобы пройти незаметно. Значит, соберутся, пойдут к установке и… исчезнут. А сам гак останется на своем месте. Бесхозный и исправный. И если проявить внимательность и аккуратность, то перед тем, как променять просвещенное время на темное прошлое этого мира, они, расслабленные и умиротворенные, проведут преследователей к своей главной тайне. Это могло объяснить позицию тех, кто вышел на Калякина. Зачем спешить?
Он глянул через плечо ученого. В данный момент археолог вовсю рубился с компьютером в шахматы. Сомохов выигрывал.
Поделиться размышлениями с Улугбеком? Или лучше с Тоболем? Что он посоветует?
Малышев вздохнул, достал сотовый, поставил новую симку и поплелся в ванную включать душ. Как в советское прошлое…
2.
В припаркованном у обочины микроавтобусе недовольно заерзал тучный оперативник.
– Что случилось?
Задавший вопрос загорелый брюнет с тонкими чертами лица говорил с явным акцентом. Правильный русский язык в его устах искажался именно своей безукоризненностью, старомодной в нынешних реалиях классичностью построения речи. Толстяк виновато развел руками:
– Они опять ушли для разговора в ванну.
– Там нет микрофонов?
– Ребята успели оснастить только комнаты и коридор. Брюнет тихо выругался по-итальянски, после чего достал сотовый.
– Патрон, похоже макеро подозревают, что их пасут… В разговоре они упомянули, что некий «груз» выехал на станцию, из-за чего они готовы выехать послезавтра. Полагаю, пора переводить операцию в активную стадию. С той стороны трубки раздалось недовольное ворчание. Лицо брюнета осунулось, густые брови сошлись над переносицей.
Через минуту, выслушав все наставления, он отключил связь и подозвал к себе парочку скучавших в углу головорезов. Эмоциональный тембр итальянской речи брюнет изредка разводил фразами на немецком, к которому головорезу привыкли. Толстяк, владевший только английским, недовольно повел плечами.
– Шеф утверждает, что нашими «клиентами» заинтересовались конкуренты. Кто-то завалил засаду каменщиков у дома родственников «М». Видимо, подтянулись «непримиримые». Он потер переносицу, собираясь с мыслями.
– Завтра к нам пришлют подкрепление. А пока всем – сто процентная готовность. Эти дуболомы из недобитых мятежников не умеют действовать тонко, значит, придется пострелять. Головорезы потянули из наплечных кобур пистолеты.
Брюнет вздохнул, достал четки и забубнил слова молитвы. Чуть погодя к нему присоединились голоса остальных.
3.
В четыре часа утра во двор въехали две изотермические Газели. Яркая реклама на боках авто рассказывала случайному свидетелю о прелестях продукции одного из московских мясных комбинатов. Двигатели, работающие почти бесшумно, не потревожили сон мирных обывателей.
Задние дверки одного из грузовиков распахнулись, выпуская шестерых одетых в камуфляж воинов. Короткие пулеметы с массивными глушителями, толстые бронежилеты, шлемы с узкими прорезями бронированного стекла. Из второго выпрыгнули четверо людей в гражданской одежде: серые ветровки, джинсы, кроссовки. Выглядели они не так грозно, но у каждого под курткой топорщились бугры кобур. Двое сжимали дипломаты, способные в мгновение ока превратиться в грозное оружие. Пока боевики вскрывала нужную дверь, эта четверка разобрала входы в остальные подъезды.
Наблюдатель в микроавтобусе подавился очередным кофе. Ситуация усложнялась.
– Шеф! – телефон подняли мгновенно. – Каменщики здесь! Брюнет испуганно сглотнул наполнившую рот слюну. Трубка разразилась потоком брани.
– Нет! Мы не могли засветиться! Они – сами! – оправдывался брюнет.
Громилы уже щелками стволами, досылая патроны. Водитель, пересев в центр, расчехлял ствол переносной ракетной установки. Все ждали вердикта начальства. Брюнет с посеревшим от переживания лицом, повернулся к остальным:
– К нам выехали подкрепления. Смежники держали недалеко группу, она на подходе… Наша задача – не выпустить каменщиков из двора. Готовьтесь!
Он трясущимися руками, под осуждающими взглядами остальных, вытащил нательный крестик.
– Готовьтесь! А я пока помолюсь за ваши души! … Боевики вскрыли дверь за пару минут и исчезли в зеве подъезда. В шепоте молитвы брюнета стали проскакивать истеричные нотки.
Еще через десять минут в проеме дверей показался первый из посланных на захват воинов. Выглядел он слегка растеряно и уж точно не по-боевому: шлем снят, пулемет за плечами. Чуть погодя следом показались остальные. Терять время было нельзя.
– Вперед, – просипел брюнет. Но выскочить из микроавтобуса они не успели.
Две визжащие тормозами девятки с тонированными в ноль стеклами влетели во двор. Из них гурьбой посыпались бородатые парни в камуфляже и с калашами в руках. Смуглые физиономии, полускрытые бородами и усами, искажены в крике. Боевики, находившиеся между подъездом и Газелями, профессионально рассредоточились, отходя к припаркованным во дворе авто.