А вчера… Вчера Гарри умер. Нет, его не избил Вернон, как это часто писали в фанфиках. Дурсли вообще редко прикасались к Гарри: орали и читали нотации — это да. Запирали в чулане — как два пальца об асфальт. Сажали на хлеб и воду — это тоже частенько бывало. Но не били. Зато милый кузен старался вовсю.
Правда, в школе (а в школу они ходили с пяти лет, а до этого Петунья ещё водила Дадли в какое-то платное подобие садика — для общего развития), так вот, в школе Гарька наловчился убегать от кузена, он вообще был лёгким, вёртким и быстрым — ловец будущий всё-таки, а вот дома… Дома, где он был обязан выполнять поручения Петуньи… порой очень опасные для восьмилетки поручения… дома он был беззащитен перед проказами великовозрастной деточки. Петунья с Верноном старательно не замечали, в какого ублюдка постепенно превращается сыночек, и продолжали его холить и лелеять. А этот сытый крысёныш не упускал ни единой возможности почесать кулаки о Гарри. А вчера… Ох, вчера на задний дворик ветром занесло какую-то тряпицу, которая зацепилась за выступ крыши и повисла. Непонятно откуда взявшаяся тряпица, подозрительно напоминавшая остаток кружевных дамских панталон, ужасно портила идеальный задний дворик Петуньи, Вернона ещё не было дома, и она приказала Гарри принести стремянку, снять тряпку и выбросить её в мусорный бак.
Гарька стремянку принёс и даже на крышу забрался, ага… Петунья, решив, что всё идет, как надо, скрылась в доме, и тут этот мелкий жирный боров, это тупое быдло… Короче, он стал трясти стремянку, по которой спускался Гарька. И тот упал со стремянки, да так неудачно, что ударился виском о её же выступающую часть. И умер. Совсем.
Дадли трусливо метнулся в дом, оттуда через несколько минут выскочила Петунья, подхватила Гарьку на руки… Не подумайте, не для того, чтобы неотложку вызвать… Она утащила его в чулан и закрыла дверь, надеясь, что проблема рассосётся сама. Похоже, Гарька уже не в первый раз страдал от родственного внимания кузена, но теперь всё было не по-детски. Дадличек стал самым настоящим убийцей, и тот факт, что мою многострадальную душу каким-то непонятным образом занесло в покинутое законным хозяином тело, этого никак не отменял.
М-да… Так что с этого момента начинается совсем даже не канон. Потому как между наивным зашуганным мальчиком и пятидесятилетней тёткой, умудрившейся отработать больше двадцати лет в школе и остаться при этом в здравом уме и твёрдой памяти, дистанция огромного размера.
Кажется, кое-кого, ответственного за это «счастливое» детство, я сумею удивить… А Гарька… Очень надеюсь, что сейчас он там, где ему лучше, встретил маму и папу, и всё у него будет хорошо… в следующей жизни, раз эта так не задалась.
Тут я хмыкнула, ещё раз обвела взглядом убогое обиталище и подумала, что как-то быстро смирилась с попаданством в тушку героя. Что-то тут не так… Наверняка не так…
Но ладно, пока стоило поразмыслить о другом — что я имею в активе, ибо информации было катастрофически мало. И первый вопрос — канон это или фанон? Потому как по сравнению с некоторыми фанфиками канон Роулинг был относительно сытым, спокойным и безопасным местом.
Я ещё раз попробовала пошевелиться… И тут поняла, как ужасно устала. Нет, сейчас лучше поспать. А об остальном я подумаю завтра. Всё-таки сейчас я в теле ребёнка, пережившего немалый стресс. И не получившего вообще никакой помощи. Ох, Дурсли… Какие же вы Дурсли… Ладно, проблемы я буду решать по мере их поступления, а сейчас мне нужно спать… спать…
Утро началось ожидаемо. Прыжками по лестнице, сыплющейся в лицо трухой и воплем Петуньи:
— Вставай, мальчишка!
Она что, совсем тупая? А если бы не моё попаданство, она бы труп Гарькин будила? Но ладно, встаём.
Сделав попытку подняться и ощупав голову руками, я с удивлением поняла, что тело болело уже меньше, только на виске волосы были вымазаны в чём-то липком. Открылся и левый глаз, хоть и не до конца: видимо, когда это несчастное тельце летело со стремянки, ещё и глазом умудрилось обо что-то приложиться. Но самочувствие лучше, чем я ожидала… ожидал… Видимо, всё дело в более высокой регенерации этого тела. Ах, да! Я ведь волшебник, типа…
Дверь со скрипом распахнулась и на пороге чулана показалась Петунья.
— Ты что, оглох? Вставай немедленно, помоги мне приготовить завтрак!
Разумеется, я её понимала… понимал… Во-первых, кое-какие знания мне достались с Гарькиным телом, во-вторых, английский я и без того знала на неплохом уровне, равно как и французский. Была мечта когда-то по Европе покататься, да то времени не было, то денег… В общем, если вы не попали в Европу, Европа пришла к вам. И так, что домой проситься бесполезно… Но что-то Петунья на меня смотрит как-то странновато… Неужели заметила, что с племянником наконец-то не всё в порядке? Похоже, да… А сейчас самое время проверить речевой аппарат.
— Слышу, миссис Дурсль, — спокойно сказал я (уф, всё-таки сказал, а не сказала!), — спасибо за вовремя оказанную медицинскую помощь. Я та-ак вам благодарен!
Петунья попятилась и сделала такое движение, словно захотела захлопнуть дверь. Нет уж — разбудили, так получите! Я спокойно вышел из чулана и невозмутимо сказал:
— Я хотел бы умыться и поменять одежду, миссис Дурсль. Эта грязная и испачкана кровью из-за того, что ваш сын меня убил.
Петунья ощутимо побледнела и опёрлась об стенку, но быстро собралась — как же, поклёп возводится на её любимого Дадлика — и взвыла не хуже паровозной сирены:
— Вернон! Вернон! Мальчишка сошёл с ума!
Я светски улыбнулся и заметил:
— Вообще-то меня зовут Гарри Джеймс Поттер. Впрочем, как вам будет угодно. Я могу пройти в ванную? И да — чистая одежда…
Петунья отмерла, но на сей раз не сказала ничего, а Вернон ей на подмогу почему-то не спешил. Поэтому женщина (вот не могу я её назвать тётей даже мысленно, мне-то она точно не родня, да и бедному Гарьке настоящей роднёй не была) метнулась куда-то и через минуту протянула мне стопку чистых вещей.
— Спасибо, миссис Дурсль, — вежливо сказал я и отправился в ванную. Где она в этом доме — я помнил прекрасно. А Петунья продолжала смотреть на меня с ошарашенным видом, придававшим её в целом симпатичному лицу некоторую придурковатость. Что ж, искренне надеюсь, что я не переборщил со сменой имиджа. Судя по всему, мне здесь ещё жить.
====== Глава вторая. В которой герой общается с родственниками ======
В ванной я прежде всего уставился в зеркало. Очень уж хотелось посмотреть, как я теперь выгляжу. В общем и целом, канон не подвёл. На меня с лёгким удивлением смотрел худенький мальчик с чёрными растрёпанными волосами и удивительно яркими зелёными глазами. Даже странно, глаз такого насыщенного цвета в природе обычно не бывает, модницы себе цветные линзы заказывают, а у меня всё своё, всё натуральное… гены волшебника, не иначе. Правда, красно-жёлтый синяк под глазом сильно портит впечатление. Шрам тоже имелся в наличии, тот самый, в виде молнии. Только вот… Моя правая рука привычным жестом дотронулась до переносицы, словно поправляя сползающие очки… только вот никаких очков на ней не было. И видел я прекрасно. М-да, видимо, с попаданием это тело получило моё хорошее зрение… Хоть какой-то бонус, а то никаких плюшек в виде сущностей, которые отечески хлопали меня по плечу, выдавали пряники и ставили конечную цель, мне что-то не встретилось. Но где наша не пропадала… Вот осмотрюсь, успокою Дурслей, чтобы лишний раз меня не трогали, и попробую заполучить информации побольше. Вообще-то, если верить Роулинг, у меня где-то целый сейф с грудой золота просто так пылится, а я хожу в таких обносках, что без слёз не взглянешь.
Нет, конечно, одёжки чистые, местами даже зашитые, да и поношены мало, качество тоже неплохое, вряд ли Дурсли любимому сыночку стали бы всякую дешёвку покупать… только вот на моём худеньком теле всё это будет напоминать мешки из-под картошки на огородном пугале. Эх, в принципе, всё это можно легко ушить, была бы машинка или иголка с ниткой… Нет, иголкой долго, этакому заморышу придётся неделю возиться, чтобы подогнать одежду по себе. А бытовых чар я пока не знаю.
К этому времени я уже успел раздеться и встать под душ, так что заморышем называл себя с полным основанием. Нет, я понимаю, что нормальный мальчик должен быть худым и с шилом в заднице, только канонный Гарька был абсолютным выражением этого бессмертного образа. И ведь в его памяти нет того, чтобы мальчишку реально морили голодом. Даже когда наказывали, всё равно хлеб и воду давали. Золотые люди, мать их… Да и Гарька рожу не кривил, ел всё, что давали… откуда ж такая концлагерная худоба? Или дело в том, что маленькому волшебнику нужна совершенно другая диета, а не та жирная тяжёлая пища, которую готовила Петунья? Вполне возможно… Но что-то я слишком задумался. Пора заканчивать с водными процедурами.
Смыв с волос липкую корку, я с удивлением обнаружил, что кровавая рана благополучно затянулась, оставив лёгкую припухлость. Волосы после душа завились крупными кольцами. Вот и секрет знаменитой лохматости — знаменитые блэковские кудри, просто Гарька всегда старался сохранять короткую стрижку, а при ней кудряшки и будут шухером торчать, чего ни делай. В принципе, можно привести в порядок, истратив тонну геля, но нафига волосы портить? Кстати, может, потому канонный Малфой и зализывался так — маменька-то у него тоже из Блэков? Не, не о том я думаю, а с волосами всё можно проще решить. Надо отрастить чуток и забирать в хвостик, думаю, это не критично.
Одевшись в выданные мне Петуньей Дадликовы обноски, я ещё раз взглянул на себя в зеркало. М-да, заморыш в одежде с чужого плеча, тоскливая картинка… Ладно, будем работать… А уж синяк… Синяк поистине выдающийся, неужели и на это в школе никто внимание не обратит? А как же суровые английские социальные службы? Раз Гарька ходил в школу, значит, и документы на него какие-то имелись, а раз по документам он сирота… Значит, Дурслям платили на него пособие… и совсем нехилое пособие, что ж никто никогда не интересовался, куда это пособие тратится? А то есть у меня смутные подозрения, что подарки в немереном количестве для Дадли как раз из Гарькиного… то есть уже из моего кармана и оплачивались… Пусть у Вернона и собственная фирма… как там… «Граннингс», кажется, но англичане люди прижимистые… Покупать сыночку дорогие игрушки, которые он регулярно ломает… да тут никакой прибыли не хватит. А вот если денежки левые, платятся на бедного сиротку, который особых расходов не требует… ну, кроме остатков еды, конечно… Тогда всё становится на свои места. Ладно, можно попробовать спровоцировать Дурслей и узнать, так ли это…
Спустившись к завтраку, я с удовлетворением отметил, что Петунья прекрасно обошлась без моей помощи. И яичницу сделала, и бекон пожарила, и овсянку сварила… А кофе, который она подала Вернону, благоухал просто изумительно. Увы, мне такое счастье не светило, поэтому я скромненько подошёл к столу, вежливо поздоровался и уселся перед пустой тарелкой. Петунья плюхнула мне туда овсянки, подвинула пару тостов с маслом и чай в чашке с отколотым краем. Ладно, мы люди негордые, пренебрежём.
Вернон, действительно очень полный мужчина с красным, немного одутловатым лицом и гитлеровскими усиками, рявкнул на меня из-за газеты, коей отгородился во время завтрака от любимого семейства:
— Ты что себе позволяешь, мальчишка?
Голосок у него был, как у муэдзина со стажем — то есть громкий и противный, и будь я прежним Гарькой, наверняка испытал бы сильное душевное волнение, но… Не слышал он нашего завуча Миккеля Яновича… Когда он порядок во время большой перемены наводил — стены гнулись и стёкла дребезжали, а старшеклассники прекращали безобразия, строились «свиньёй» и топали, куда велено. Так что меня такими дешёвыми разводками не проймёшь.
Поэтому я вновь улыбнулся и ангельским голоском произнёс:
— И вам приятного аппетита, мистер Дурсль. С вами всё в порядке?
Вернон скомкал газету и уставился на меня. Некоторое время он пыхтел, а я, по-прежнему улыбаясь, ел овсянку — медленно, ложка за ложкой. Вкусная, кстати, явно не на воде… и сахару нормально.
Дадли, сидевший рядом с отцом, буравил меня взглядом, но к активным действиям пока не переходил. Молчи, молчи, Дадли, а то я могу тысячу и одну каверзу придумать, чтобы превратить твою жизнь в ад… и даже без всякого волшебства. Российская школа — это вам не пансион благородных девиц, там всякий народ учится… И всех как-то учить надо. А уж креативность мышления у некоторых особей зашкаливает, вот их проделки я на тебе и опробую, если что… Дадли, похоже, некоторым инстинктом самосохранения всё-таки обладал, прочёл, паршивец, что-то в моих глазах и поспешно отвёл взгляд.
Наконец Вернон разродился:
— Ты почему не помог тёте приготовить завтрак? Это твоя обязанность!
Спешу и падаю, вот только шнурки поглажу и шкаф проветрю. Ах, Вернон, Вернон, всё одно и то же, никакого у тебя воображения. Стоит чуть-чуть надорвать шаблон…
Я улыбнулся ещё нежнее и ласково сказал:
— Я работаю кухаркой, сэр? Или горничной? Согласен, только давайте обговорим оплату.
Вернон запыхтел, как перекипевший чайник:
— Ты что говоришь? Мы тебя содержим из милости, твои никчёмные родители сдохли, а ты сидишь у нас на шее и ещё смеешь что-то говорить о деньгах! Да кому ты нужен, кроме нас?
— Не стоит поминать моих родителей всуе, мистер Дурсль, — прервал его я. — А вот по поводу милости… Большое вам спасибо, просто огромное. Когда я стану взрослым, непременно вспомню про вашу доброту. Всё вспомню…
Лицо Вернона покраснело так, что мне показалось, что его вот-вот хватит кондрашка. Но тут вмешалась Петуния:
— Дорогой, ты опаздываешь. Думаю, нам стоит серьёзно поговорить вечером. И, согласись, в таком виде мальчишка не может идти в школу — это может вызвать ненужные разговоры… как в тот раз…
Ага! Значит, разговоры всё же были… Тем лучше! Это можно использовать.
Вернон немного успокоился и, смерив меня взглядом, заявил:
— Пожалуй… Сегодня ты останешься дома, мальчишка! Дадли отнесёт записку для учительницы! А вечером мы серьёзно поговорим — похоже, ты начал отбиваться от рук!
— Как скажете, мистер Дурсль, — согласился я всё с той же улыбочкой. И на самом деле я был очень доволен. Если в семейке Дурслей и есть слабое звено — то это Петунья. Во-первых, я… то есть Гарька-бедолага… её кровный родственник, во-вторых, она может мне хоть что-то рассказать о волшебном мире, если верить канону, и в-третьих… в-третьих, я хочу банально раскрутить её насчёт пособия… и если эта милая семейка и впрямь получала неплохие деньги, а бедного Гарьку клеймила бездельником, дармоедом, уродом и выродком, тогда буду думать, что делать дальше и как сделать своё существование хотя бы сносным.
Дадли на слова отца сморщился, как от кислого, и заныл:
— Ну почему ему дома можно остаться, а мне нельзя… я тоже дома хочу… Ма-ам-ма-а…
Петунья поджала губы и сердито сказала:
— Ты пойдёшь в школу, Дадли. И отнесёшь записку о том, что ЭТОТ нездоров. Не спорь, так нужно.
Дадли взглянул на отца, но понимания не встретил и смирился. Правда, его маленькие глазки в белёсых свиных ресницах пообещали мне кары небесные, но… Я не Гарька, терпеть не буду. Тем более, что один раз этот свинёныш меня уже убил.
И я невозмутимо продолжал наворачивать завтрак, игнорируя странные взгляды семейства, а когда закончил, привычно отправился к раковине. Помою посуду, с меня не убудет, пусть папа-свин и его мини-копия думают, что всё идёт по-прежнему.
Наконец свины умелись, и я остался наедине с Петуньей. К этому времени я уже помыл посуду (хорошо, что память Гарьки сохранилась, я бы ни в жизнь не стал затыкать раковину пробкой, но вовремя вспомнил, что есть такая английская фишка), протёр стол и спокойно сказал женщине, наблюдавшей за мной от дверей кухни, холодным «педагогическим» голосом:
— Нам нужно поговорить, миссис Дурсль. Серьёзно поговорить. Присаживайтесь.
Петунья сделала шаг вперёд, отодвинула стул, но тут как-то опомнилась и взвизгнула:
— Ты не Гарри! Кто ты такой?
Вот только истерики мне не хватало. Понятное дело, не Гарри, но порхать по дому весь день в стиле «я — раб лампы», то есть… эээ… Дурслей, я не намерен. В конце концов, я сюда не просился, а раз уж попал — так терпеть то, что терпел несчастный мальчишка, не буду. В конце концов, мне и в прошлой жизни пакостей было достаточно… а если кто-то вздумает оправдывать Дурслей тем, что они всё-таки не били сироту смертным боем, то я так отвечу — психологическое насилие куда хуже физического, а гнобили беднягу в этом доме настолько регулярно и умело, что просто чудо, что к Хогвартсу канонный Гарри сохранил хоть какую-то адекватность. Так что нетушки. Пусть я всех своих возможностей не знаю, магией своей не владею и вообще хилый восьмилетний пацан, но… Мозги, слава Богу, остались при мне, кое-какие знания, в том числе и знание канона — тоже, так что выживем.