— Вау…у меня нет слов.
— Что? — хмурюсь я, глядя на свой наряд. Не лучшая моя работа, но, чёрт, мне пришлось работать с тем, что дали.
— Ничего, ты просто… — Люцифер качает головой. Он шагает вперед и прикасается пальцами к выбившемуся локону. — Тебе идет этот цвет.
— Я полагаю, что должна сказать «спасибо».
— Полагаю да, — отвечает он с игривой улыбкой на губах. Он резко отходит назад и заводит руки за спину. — Пойдем. Шеф-повар приготовил что-то особенное. Мне не всегда удается есть в такой час и особенно в компании с такой красавицей.
Я следую за его размеренным шагом, оставаясь рядом, но при этом сохраняя приличную дистанцию. Его шаги легкие, словно он плывет на облаке. В коридоре стоит жуткая тишина, как и раньше, но я сильнее чувствую, что за мной наблюдают. Словно весь подземный мир восторженно глазеет на нас. Я скрещиваю руки под грудью, надеясь что так смогу заглушить бешенный ритм моего сердца.
— Я думала, ты можешь делать всё что захочешь? — спрашиваю я, уставившись вперёд. Не хочу даже краем глаза смотреть на эти жуткие картины. Я чувствую их, даже боковым зрением вижу, как они движутся. Но каждый раз, когда я только поднимаю глаза на эти древние произведения искусства они остаются неподвижными и застывшими в вечной поэзии.
— Ах, как там говорится черт найдёт занятье для ленивых рук. Всегда много дел — то забрать души, то наточить вилы, то рога отполировать. — Он искоса на меня смотрит, чтобы увидеть мое выражение лица. - Шучу. Управлять намного труднее, чем думаешь. Слишком много волокиты.
Мы заворачиваем за угол и идем в противоположную сторону от столовой, украшенной в кроваво-красные камни. Я лихорадочно смотрю по сторонам, ища любые признаки что место мне знакомо, но вскоре понимаю, что мы идём в другое крыло. Куда он меня ведёт?
— В мои апартаменты, — отвечает Люцифер на вопрос, вырванный из моих мыслей.
Я бросаю на него хмурый взгляд.
— Ты читаешь мои мысли?
— Нет. Тебя легко читать. Не то, чтобы я жалуюсь, но с такими способностями, как у тебя, я бы следил за своим выражением на лице. Это может вызвать проблемы.
Раздраженная его оценкой, но в тоже время благодарна за совет, я убираю все эмоции с лица.
— Зачем ты мне это всё говоришь?
— Потому что я хочу помочь тебе. А помогая тебя, я помогаю себе. Моя цель — заставить тебя увидеть весь твой потенциал. Как только ты обретешь всю мощь, то тебя уже будет не остановить. Нас будет не остановить.
— А потом что?
Он резко останавливается у больших деревянных дверей с замысловатым резным рисунком и поворачивается ко мне лицом, опустив подбородок вниз, так что я могу видеть крапинки обсидиана на его белках.
— А потом…мы будем править.
У меня даже нет времени, чтобы перевести дыхание, как двери сами по себе открываются и моему взору представляется шикарная гостиная. Люцифер протягивает мне руку, чтобы провести внутрь, и я удивлена, что ноги подчиняются, желая оказаться внутри этого захватывающего пространства. Мраморные полы цвета грозовых облаков, которые рассекают молнии. Стены обшиты панелями, покрытые дорогой темно-коричневой краской, которая подчеркивает яркий свет, льющейся от хрустальной сверкающей люстры на потолке. Вся мебель выглядит вычурной, но весьма уютной. Было похоже, что я только что зашла в шоу-рум дизайнера, и каждый предмет был идеально подобран, чтобы отразить стиль и непристойное богатство. Гостиная граничит с маленькой комнатой, где находится круглый, большой стол, на котором стоит кувшин с апельсиновым соком и два стакана. Я даже не понимаю, что голодна, до тех пор, пока до меня не доносится запах бекона, яиц и свежеиспеченной выпечки. Я сжимаю свой рычащий от голода живот и делаю шаг в направлении стола.
— Иди, — говорит Люцифер, подталкивая меня к блюдам. — Остальное я могу показать тебе позже.
Ругая себя за слабость тела, я прохожу и занимаю один из двух стоящих стульев. Как только я касаюсь спиной спинки стула из боковой двери в нескольких метрах выходит прислуга с подносами, на которых стояли тарелки с поджаренной до золотистой корочки едой. Я практически пускаю слюни, когда тарелку ставят передо мной, наполненную моими любимыми продуктами на завтрак.
— Налетай, — улыбается Люцифер, подняв вилку и нож. Он режет стопку пышных блинов, политых маслом и сиропом. Он не сводит с меня глаз, когда раскрывает свои чувственные губы и кладет кусочек блина на язык.
Проклятие.
— Что-то не так? — говорит он с набитым ртом.
Я выхожу из своего оцепенения и тянусь за вилкой.
— Нет, нет. Просто жду.
— Чего? — спрашивает он, взяв свой стакан с апельсиновым соком.
— Действительно ли ты это съешь.
Сделав глоток сока и поставив стакан на стол, Люцифер откидывается на спинку стула.
— Есть буквально миллион способов навредить тебе, Иден. И яд, честно говоря, находится в самом конце этого списка. Это скучно…да и подло. А если ты ещё не заметила, то я люблю зрелище.
Холод ползёт по позвоночнику и даже пронесшаяся по мне волна жара ничего с ним не может сделать. Трясущейся рукой я беру вилку.
— А теперь…ешь. Твоя еда остывает, а я серьезно ненавижу повторять дважды.
Он берет столовые приборы и продолжает есть. Я глазею на него примерно секунды три, прежде чем поднимаю челюсть со стола и нанизываю жаренную колбаску на вилку. Я откусываю пряный, жирный кусочек и понимаю, что яда в нем нет. Не то, чтобы я действительно так думала. Но это была либо ложь о моей потенциальной смерти от яда, или признанием, что я была восхищена очаровательным ртом Люцифера. Я не могу и не дам наслаждаться ему эффектом, который он на меня производит.
— Ты всех водишь на свидание к себе в комнату? — спрашиваю я, устав от звуков жевания и глотания.
— Нет, — отвечает он, не глядя на меня. — И я не знал, что это свидание.
— О…эм… — заикаюсь я, внезапно почувствовав себя очень неловко. Это оказалась неудачно попыткой поднять настроение. Теперь ситуация стала еще более затруднительной. - Конечно, нет.
— Расслабься, — рассмеявшись говорит Люцифер. — Я шучу. Ну, не совсем. Я не хожу на свидания, Иден. Я заключаю сделки, развлекаюсь и трахаюсь. Свидание — это удел смертных.
— Я не имела в виду…
— Но если это то, что ты хочешь, то я не разочарую. И, конечно, я бы не привел тебя на первое свидание к себе в комнату на блинчики.
Я дважды моргаю, прежде чем сказать:
— Нет необходимости.
— Предпочитаешь пропустить стадию с ухаживанием и перейти сразу к дикому и безудержному сексу? — Он игриво шевелит бровями, но меня это не задевает.
— Пас. Не хотелось бы мне запачкать рвотой твои прекрасные стены.
Как и в моей спальне, Люцифер запрокидывает голову назад и смеется. Его смех резкий, грохочущий и опьяняющий, но не такой глубокий и гортанный, как у Легиона, но такой же лёгкий.
— Ты забавная, Иден. Мне это нравится. Ценю хорошее чувство юмора.
Я смотрю в его мерцающие глаза и ошеломительную улыбку, задаваясь вопросом говорит ли он правду.
— Я всегда думала, что сарказм один из семи смертных грехов.
— О, это как с Обжорством и Похотью. Не знаю, должен ли я тебя публично выпороть или вознаградить.
Он всё ещё ухмыляется, так что я понимаю, что он шутит. Но опять же, он также хитро улыбался прошлой ночью, когда приказал изнасиловать до смерти двух моих бывших одноклассников. Просто сама мысль о них безжизненных, истерзанных телах заставляет взбунтоваться завтраку в моем животе.
— Что случилось с Захари и Даниэль? — спрашиваю я, не успев вовремя замолчав.
Все веселье испаряется с лица Люцифера, и я ему за это благодарна. Слишком легко пасть под его очарованием и смазливой внешностью. И когда он точно знает на какие кнопки жать в моей голове, то лучше будет держаться за те ужасные сцены, которые произошли в столовой. Я должна прибывать в ужасе, чтобы держаться тут, чтобы помнить кто он на самом деле. Мне нужно ощутить тот же отчаянный ужас, который привел меня в это место.
— Имеешь в виду, живы ли они? — Он слегка касается пальцами края стола. — Допустим они живы, ты бы не мучилась из-за того, что я с ними сделал? И они не заслужили такой участи?
— Не могу сказать, что кто-то заслуживает быть изнасилованным и покалеченным до смерти.
— Лгунишка, — ухмыляется он. Прежде чем с моих губ слетает резкий ответ, Люцифер поднимается на ноги и протягивает мне руку, чтобы я тоже встала. - Хочу тебе кое-что показать.
Сохраняя без эмоциональное выражение на лице, я смотрю сначала на его руку, а затем на лицо.
— Что?
— Пойдем. Увидишь. Возможно ты получишь ответы, которые ищешь.
Я поднимаюсь, но отказываюсь от его руки в жесте неповиновения.
— И какие ответы я ищу?
— Почему ты здесь. Что ждёт тебя в будущем, — лепечет он, увлекая меня все глубже в свои апартаменты. Он останавливается у обычной двери и кладет руку на дверную ручку. — И кто такой, твой любимый Легион.
От одного лишь упоминания его имени я чувствую себя снова пустой, несмотря на плотный завтрак. Я хочу вернуться, убежать из этого места и притвориться, что нездоровое любопытство не съедает меня, как кислота. В любом случае всё будет ложью. Люцифер покажет мне только то, что сам захочет, чтобы я увидела. Но он же не лгал мне в том сыром подвале? Он поделился со мной правдой, пока Легион, скованный ангельским ядом, смотрел на него с ужасом. Возможно Люцифер прав. Может Легион — главный лжец в этой истории. Мне так хотелось верить во что-то, что я, вероятно, купилась бы на что угодно. Может я все время верила совсем не в то.
— Покажи мне.
Сексуально и злобно Люцифер улыбается, когда поворачивает дверную ручку. Комнату лишь освещают несколько свечей, как будто это ритуальная комната, как и у Се7мерки. Тем не менее на полу нет вырезанной пиктограммы или столбов с хранящимися на них кинжалами с кровавыми камнями в рукоятке. Вместо этого — книги. Древние скрижали покоились на полках, расположенных на трех из четырех стенах. А в центре комнаты на белом мраморном подиуме лежит книга размером с тумбочку. Трёхфутовые столбы со свечами стоят по обе стороны от нее. Я смотрю на Люцифера, который кивнув, осторожно подходит к ней.
— Библия, — отмечает он, пока я изучаю потрепанный кожаный переплёт.
Я бросаю на него косой взгляд.
— Почему у тебя есть святилище для Библии?
Он пожимает плечами.
— Почему бы и нет? Я ведь главный герой.
Люцифер идет вперед и нежно пробегает пальцами по обложке огромной книги, а затем открывает ее. Он с легкостью переворачивает страницы без колебаний или каких сомнений. Никаких звуков шипящей плоти. Никакого потрескивания пламени.
— Иден, ты знаешь, историю Легиона, которая написана в Библии?
Я опускаю взгляд на страницы, которые Люцифер перевернул. Евангелие от Марка.
— Знаю.
— Да? Потому что та история не сможет рассказать тебе того, что случилось много веков назад. Там были не просто люди, которых он мучил. Женщины. Дети. Целые деревни. Он превратил их в монстров, которые наслаждались смертью и разрушением. Они сжигали родимые дома до пепла. Они насиловали дочерей и убивали сыновей. Жестокость и хаос делали Легиона сильнее.
Я отрываю глаза от книги.
— Это было давным-давно. И не притворяйся, ведь он исполнял твои приказы.
— Легион никогда не исполнял моих приказов. Он мой брат. Равный мне. Но он не хотел ответственности и известности. Он был одержим лишь одним.
— И чем же? — шепчу я.
— Отмщением.
— Отмщением? — Я поворачиваюсь к Люциферу и хмуро смотрю на него. — За что?
Люцифер закрывает книгу и подходит к единственной стене, у которой не стоят шкафы. Кажется, что на ней нарисована фреска, охватывающая пространство по крайней мере двадцать футов в длину и пятнадцать футов в высоту. Она напоминает карту, но никакой-то там страны, о которой я могла слышать. Среди неровных линий и текстур лежит история.
— Что это? — спрашиваю я с пытливым взглядом. Там столько всего…демоны, ангелы и даже люди. Художник изобразил всё весьма детально, но это не красивое произведение. Кровопролитие, сражения и каждая сцена мрачнее предыдущей. Даже если бы я изучала ее несколько часов подряд, я бы не смогла переварить её жестокость. Как может создание, неважно бессмертное или нет, пережить такую немыслимую боль?
— Начало. Искра, которая создала твой мир. Человек родился с единственной целью — жить для Бога. Поклоняться Ему и только Ему. Дышать ради Его милости. Тебя создали смертной марионеткой, а Он твой кукловод. Но пока ты была создана по его идеальному образу, ты не была так совершенна. Ты создана, будучи обреченной на провал. И за этот провал ты будешь умолять — пресмыкаться — о Его прощении. И наш милосердный Отец дарует это прощение, пока твоя вера в Него будет непоколебима. К сожалению, некоторые из нас оказались недостаточно достойными, чтобы получить такую же благодать. Когда мы пали, то сотворили грех. Мы нарушили Божий план. Мы дали людям право выбора и свободу мысли. Глубоко и чётко чувствовать каждую эмоцию. Мы создали человечество. Вера больше не была непоколебимой. Вам разрешили подвергнуть сомнению всё это, поскольку мы попытались сделать тоже самое на Небесах. И я сделал так, чтобы вас не бросили. Вы могли жить, думать и чувствовать без Него. Вы могли бы принадлежать чему-то, быть возлюблены кем-то, кто не будет судить о вас по вашей человечности.
Повернувшись к нему, я смотрю на него и не скрываю шока на лице.
— Лжешь.
Он качает головой.
— Знаешь ведь, что нет. Как по-твоему, почему Он допускает грех? Знаешь, Он может остановить меня. Но где Он? Он слишком горд, чтобы признать, что я проблема. Что я важен настолько, чтобы Он потратил на меня время и силы. Поэтому вместо того, чтобы спасти твой мир, он предпочитает делать вид, что я ничего не стою, он лучше позволит вам страдать, чем признать, что я бросил Ему вызов.
Я смотрю на Люцифера, который без каких-либо эмоций смотрит на фреску. И если бы не резкий тон, я бы подумала, что ему все равно…что он лишен чувств. Но никто не может вынести осуждения. Даже Люцифер, при всей его пустой красоте и зловещей силе, восприимчив к эмоциональным шрамам.
— Зачем ты мне это говоришь? — шепчу я, все еще уставившись на его профиль.
— Потому что я хочу, чтобы ты поняла. Хочу, чтобы ты увидела, что я тоже знаю каково это быть брошенным и забытым. Легион и я пали не ради лживых обещаний удовольствия и беззакония. Через некоторое время мы изменились — многие из нас. И вместо того, чтобы принять происходящие изменения, наш Отец избегал нас. Стыдился нас. Я приспособился со временем…это даже мотивировало меня создать собственную империю. Легион позволил своей боли и ярости поглотить его. Он убивал ради спортивного интереса, пытал от скуки. Он выпустил мор и разжигал войны просто потому, что он это мог. Он был прекрасен, силен, как никогда, и питался, укоренившейся в нём ненавистью. Я никогда не скрывал того, что наслаждаюсь болью и страданиями других. Но Легион…в его глазах все были виновны. Он хотел уничтожить Божий план и всё, что с ним связано. И никто не мог его остановить. Даже я.
— Так как же он остановился?
Наконец, Люцифер поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и на его лице привычная ему ухмылка. Теперь я вижу, что это ложь. Он обманывает не меня, а себя самого.
— Боюсь, это останется одной из загадок жизни. Всего за один день…его сознание переродилось. Потом пришло чувство вины и раскаяния, настолько сильные, что это чуть его не убило. Он сбежал, забрав с собой нескольких моих лучших солдат, утверждая, что исправит все ошибки, которые он совершил. — Он многозначительно выгнул бровь. — А может и нет. Возможно это часть его плана. Ходить среди людей. Создать команду обученных убийц. Завладеть доверием наивной, одинокой девочки, которая сделает все ради него, даже поставит на кон собственную смертностью. А его потерянная любовь, Адриэль, стала вишенкой на торте.
Я краснею, сдерживая слёзы унижения. «Неправда», говорю я себе. Он лжёт. Но пока мой разум и мое сердце сражаются внутри дрожащего тела, я понимаю, что часть из сказанного Люцифером — правда. Я слишком далеко зашла, чтобы отличить факты от вымысла.