– Она сестра его жены. Мисс Гордон – его дочь. Согласен, некоторые нити расследования ведут к их семье. Поэтому я и рассчитывал привлечь к нашему делу Элизабет.
– …А их конюх выглядит так, что я готов поставить свой кинжал против этой вилки, что это он развлекается с ножом в здешних холмах, – продолжал размышлять лорд Рэндон. – Слушай, а юная леди часом не может оказаться…
– Не может, – отрезал альв. – Эта девушка свежа, как яблоко, и с душой чистой, как откованный в Авеллине клинок.
– Поэтично звучишь, – усмехнулся Рэндон. – В таком случае, сотрудничество с нами автоматически превратит её в приманку. Ты хоть понимаешь, что собираешься дразнить Чернокнижника этим – как ты там выразился – кусочком яблока на острие альвийского клинка? Надеюсь, ты сумеешь её защитить.
– Уверен в этом. Иначе бы не предлагал.
– Это хорошо. Скажу честно, в нашу первую встречу я пытался уговорить мисс Гордон перебраться в столицу. Мне казалось, это дело слишком опасно, чтобы вмешивать сюда леди. Но она отказалась!
Хокермен поперхнулся вином.
– Ты предложил ей… что?! – он нахмурился и отложил вилку. – Алекс, могу я спросить, каковы твои намерения относительно этой девушки?
– Такой вопрос и таким тоном мог бы задать её отец.
– Будь её отец жив, он спросил бы у тебя то же самое.
– Не беспокойся, мне сейчас не до интрижек. Чёрт возьми, месяца не прошло после разрыва моей помолвки! И мисс Гордон не настолько тронула моё сердце, чтобы претендовать на роль будущей леди Рэндон. Я устроил бы её в Университет, мне казалось, что такая девушка, как она, должна быть рада получить серьёзное образование! Что ж, я ошибся.
– Я не знал насчёт твоей помолвки… – обалдело пробормотал Иннелин. – Разве леди Алисия…
– Леди Алисия сбежала быстрее ветра, как только узнала, что вместо блестящего столичного общества её ожидает глухое родовое поместье, а вместо перспективного мужа – бессильный калека без капли магии. И давай больше не будем о женщинах. Я не против участия мисс Гордон, если ты сумеешь обеспечить её безопасность.
Глава 5
Когда миссис Холланд вызвала меня к себе, я почти не удивилась. Успела уже морально подготовиться. Больше удивило, что директриса и не думала в чём-нибудь меня обвинять. Наоборот, она готова была извиниться за то, что вынуждена попросить меня уйти. Официально меня не уволили – я ушла сама, «чтобы не провоцировать ссоры и разногласия в коллективе». Миссис Холланд мягко утешала, что замечания других коллег – «потакание слабостям воспитанниц», «попытки завоевать дешёвый авторитет» – это вполне простительные ошибки для молодого преподавателя, и она ни за что не рассталась бы со мной, если бы не сложное положение, в котором оказалась школа… В общем, я не стала тянуть кота за хвост, быстро всё подписала и ушла.
С учительской квартирой тоже пришлось расстаться, но мне повезло быстро найти себе новое жильё, правда, очень скромное. Я всегда любила центральную улицу Илсбери, вымощенную круглой брусчаткой, с нарядными прохожими и теплым светом газовых фонарей по вечерам. Здесь располагались самые красивые дома, на первых этажах которых призывно блестели вывески пекарен, кондитерских или модных лавок. Здесь был сквер со скамейками и тенистыми деревьями, где можно было гулять даже вечером, не боясь влипнуть в неприятную историю. Увы, жильё в престижном месте мне пока не потянуть.
Итак, на следующий день после разговора с директрисой извозчик высадил нас с котом на Сиреневой улице, в тихом запущенном переулке, возле двухэтажного дома, выкрашенного в серый и коричневый цвет. Я сняла здесь крошечную квартирку на втором этаже. Эту улицу сроду никто не мостил, так что за нашей повозкой оседала пушистая рыжая пыль. В палисадниках пышно кудрявились сирень и боярышник. Зато поблизости не было любопытных зевак, так что леди, стесненная в средствах, могла самостоятельно перенести в квартиру свои вещички, не привлекая лишнего внимания соседей. Я заплатила хозяйке, миссис Хиггис, за месяц вперед, и это съело почти все мои сбережения.
На моё счастье, самостоятельно таскать сундуки не пришлось. Когда я пыталась совладать с неподатливым дверным замком, за спиной вдруг послышался шорох. Обернувшись, я с изумлением увидела на лестничной площадке Иннелина. В руках он легко держал два моих сундука. Как будто они вообще ничего не весили! Действительно, волшебство.
– Теперь моя очередь вам помочь, – просто сказал он.
Первым в квартиру гордо вошёл Демьюр. Моё настроение упало при виде старых обоев, кое-где отстающих от стен, и черного от копоти камина. В слабом луче солнечного света, которому удалось пробиться сквозь грязные стёкла, танцевали пылинки. Да, над обстановкой здесь придётся серьёзно поработать! Демьюр сделал пару шагов, брезгливо отряхнул лапы и запросился ко мне на руки, видимо, посчитав меня самым чистым предметом мебели.
– Я был сегодня в лавке у миссис Томсон, – сказал Иннелин, – и узнал, что вы оставили прежнюю работу.
Оглядев комнату, он отнёс сундуки в дальний угол, где стояла кровать с пыльным пологом, судя по виду, ровесница моей покойной бабушки.
Я мысленно застонала. Не успели ещё высохнуть чернила на моём приказе об увольнении, а дотошные соседи уже были в курсе дела! Я-то надеялась, что у меня в запасе есть пара дней, чтобы зализать раны оскорблённого самолюбия! Как я теперь покажусь тётке на глаза?
– … и ваша тётя тоже была там, – добил меня Иннелин.
– О, нет! – вырвалось у меня. Я зарылась лицом в кошачью шерсть. Ситуация ухудшалась прямо на глазах.
– Я взял на себя смелость сказать, что это я уговорил вас оставить место преподавателя ради должности моего секретаря.
–Что?! Но как же…
– Интересная работа, двадцать лейров в месяц, и два свободных дня каждую неделю. Соглашайтесь, мисс Гордон.
«А моя репутация?!» – хотелось завопить, но я сдержалась. Похоже, от неё и так остались одни ошмётки. Мне действительно нужна работа. И, кстати, в пансионе мои заработки были гораздо скромнее.
– Вы уверены, что вам настолько необходим секретарь? – грустно спросила я.
– Совершенно уверен. Вы ответственны, деликатны. Умеете подмечать разные мелочи, знаете своих соседей, их привычки, потребности. Вы поможете мне составить график закупок, будете вести учёт… Мы прекрасно сработаемся.
В конце концов, я согласилась. А что? Можно подумать, у меня есть выбор.
***
Иннелин был так любезен, что дал мне время обустроиться в новом жилище и даже прислал двоих помощниц, сказав, что я могу оплатить их услуги позднее. Было неловко принимать от него одолжения, но одна я бы просто не справилась! В домике на Сиреневой улице закипела работа. Мы вымели и вычистили всю грязь, покрасили стены внизу, поклеили новые полосатые обои. Осталась проблема с неработающим камином, но это могло подождать до холодов. Моя квартирная хозаяйка, миссис Хиггис, оказалась приятной дамой с величавыми, несколько старомодными манерами. Своим маленьким хозяйством она правила мягко, но уверенно. Что называется «твёрдой рукой в бархатных перчатках». Единственным её недостатком была любовь к долгим вечерним чаепитиям. Заметив, что по вечерам я обычно сижу дома, миссис Хиггис повадилась заглядывать с чайным подносом и разговорами. Если подумать, только она в эти дни и скрашивала моё общество. Один раз я встретила на улице двух закадычных подруг, миссис Шарп и миссис Коннор. Я улыбнулась, собираясь поздороваться, но достойные дамы молча прошли мимо, будто мы были незнакомы. В первую минуту я опешила от обиды, но потом поняла. Конечно, моё поведение считалось скандальным по меркам нашего общества. Устроиться секретарём к постороннему молодому (молодому, ха! да ему, наверное, лет сто!) мужчине – это верх неприличия. Я надеялась, что строгие дамы не отвернутся от тёти Роуз, всё-таки она была их старинной подругой. Хорошо, что у тётушки есть Эмили! Про мою кузину никто в Илсбери не посмел бы сказать ни одного худого слова!
На следующий день случилась ещё одна встреча, которая гораздо сильнее выбила меня из колеи. Я на минуточку забежала в лавку миссис Томсон, а, выходя, увидела, как навстречу движется элегантный открытый экипаж, в котором сидел… лорд Рэндон собственной персоной. Напротив него в пене шёлковых юбок расположилась мисс Беатриса Лейн со своей компаньонкой. Эта девушка, кстати, была признанной городской красавицей и наследницей богатого поместья, так что у его светлости, по крайней мере, хороший вкус! Интересно, повернётся ли у него язык озвучить ей такое же предложение, как мне тогда? Как нарочно, в то утро я была причёсана наспех, и к тому же нагружена ведром, шваброй, тазом для стирки и свёртком других хозяйственных мелочей. Зрелище наверняка было ещё то. Мне показалось, что при виде меня на лощёной физиономии лорда мелькнула ухмылка, но он быстро отвернулся, и их экипаж проехал мимо. Сначала мне неудержимо захотелось спрятаться обратно за дверь, но я одёрнула себя. Какое мне дело до этих господ? Да, у меня нет лишних денег, чтобы оплатить доставку, и что? Зато я теперь самостоятельная женщина, сама распоряжаюсь своей жизнью! Я была благодарна Рэндону, что он не наябедничал тётке за ту нашу ссору, но решила больше о нём не думать.
***
Для меня было облегчением узнать, что стоять за прилавком мне не придётся, так как Иннелин нашёл мне помощницу. Девушку звали Пенни, она была невысокого росточка, румяная, с яркими голубыми глазами, узлом пышных русых кудрей и такими милыми ямочками на щеках, что невозможно было не улыбнуться ей в ответ. Перед Иннелином девушка явно робела, опускала глаза долу и на все его замечания отвечала только «да, сэр». Меня она тоже поначалу дичилась, но мы быстро нашли общий язык.
Вскоре хокермен привёз первую партию товаров. Мы решили, что не будем торговать обычной бакалеей, чтобы не создавать конкуренцию миссис Томсон с её магазинчиком. Лишние недоброжелатели в городке нам ни к чему. Тем более что у Иннелина водились такие диковинки – мы с Пенни только ахали, когда раскладывали их на полках.
Рулоны тонких прозрачных тканей, книги в сафьяновых переплётах, обычные с виду горшочки, в которых варенье и масло могли сохраняться свежими сколь угодно долго, серебряные безделушки, цветные чернила, не выцветающие со временем… Все альвийские товары и их свойства я старательно заносила в особую толстую тетрадь и старалась получше запомнить.
В первые дни посетители хлынули сплошным потоком. Ещё бы! Иннелинская "лавка чудес" стала редким развлечением для города, тем более что сезон балов и приёмов уже закончился, а благородным леди и джентльменам надо было себя чем-то занимать.
Нас почтил вниманием даже городской мэр – мистер Скорп. Признаюсь, я не ожидала его увидеть. После смерти своей супруги, мисс Эвелин, он производил впечатление человека, изжившего в себе всё человеческое, извиняюсь за тавтологию. Он казался не живым существом, а некоей функцией, ходячим символом муниципальной власти. Тётя Роуз очень его уважала и иногда говорила, что это первый градоначальник на её памяти, который нужды общества ставит выше собственных, поскольку своих интересов у него попросту нет. Внешне это был высокий худощавый джентльмен с седыми висками, пронзительными черными глазами, в неизменном чёрном сюртуке и шляпе. Вполне возможно, что в его шкафу висел десяток одинаковых костюмов. Я никогда не видела его одетым в другой цвет, кроме черного. Иногда меня посещала фантазия, что мистер Скорп – это некий сложнейший механизм, оживающий только на городских улицах, а потом он возвращается в пустой дом, ставит трость на подставку и замирает в холле до следующего выхода, и глаза его медленно тускнеют. Богатое у меня воображение, чего уж.
Итак, мистер Скорп внимательно осмотрел наши товары, похвалил обустройство, после чего глубокомысленно заметил:
– Думаю, вашим родным было нелегко было смириться с вашим жизненным выбором.
Некоторым пожилым людям свойственна такая прямота, на мой взгляд, граничащая с бестактностью. Впрочем, за последний месяц на меня обрушилось столько остракизма от соседей, что подобные высказывания почти перестали меня смущать. Я лишь пожала плечами и не стала спорить.
– У меня нет намерения вмешиваться в чью-то жизнь, – продолжал мистер Скорп, – но я хотел бы предложить вам альтернативу. Мои хорошие знакомые ищут гувернантку для своей дочери. Правда, они живут довольно далеко отсюда, в Эвонвилле.
– Это же на побережье! – воскликнула я. Уехать так далеко от дома? Даже если бы я захотела, мне пришлось бы выдержать целую войну с тётей Роуз.
– Далековато, но разве молодёжь страшится путешествий? – вопросил мистер Скорп, изобразив на лице подобие улыбки. – Представьте себе: новый город, где о вас не сложилось ещё никакого мнения, где можно начать всё с чистого листа. Вы увидите море. Только ради этого стоило бы предпринять такую поездку!
– Благодарю вас, но в ближайшее время я не планирую менять работу.
– Всё же, если надумаете, не стесняйтесь обратиться ко мне. Знаете, моя жена, Эвелин, всегда старалась помочь молодым девушкам, оказавшимся в затруднительном положении…
Это правда, я слышала от тётки, что миссис Скорп состояла в нескольких комитетах помощи женщинам и постоянно занималась общественной работой. Господин мэр тем временем продолжил:
– Теперь, когда её не стало, я считаю своим долгом по мере сил продолжать её дело.
– Я понимаю ваши чувства, но…
– Главное – знайте, что у вас есть выбор, мисс Гордон. Выбор есть всегда.
От этого разговора у меня осталось тёплое чувство. Даже неловко, что я считала мистера Скорпа таким сухарём. Оказывается, он вполне добросердечный человек!
Другим неожиданным посетителем был лорд Рэндон. Я удивилась, узнав, что они с Иннелином давно знакомы. Оказалось также, что Рэндон, когда не разговаривает покровительственным тоном и не кичится великосветскими манерами, может быть интересным собеседником. Его немного задело наше с Пенни восхищение альвийскими диковинками, и он обещал при случае познакомить нас с чудесами механической магии, чтобы Иннелин не слишком-то задавался. После его ухода мне удалось выведать у хокермена, что наш столичный господин пользуется большим уважением у альвов. Однажды он помог уладить кое-какие проблемы в одном из кланов, в благодарность за что получил альвийское имя – Аксара, означающее «молния». По словам Иннелина, это был беспрецедентный случай. В общем, лорд Рэндон прямо открылся мне с новой стороны.
Время от времени в лавку забегала Кэтрин, разумеется, тайком. Рассказы Иннелина об обычаях альвов она могла слушать бесконечно. Иногда я брала с собой Демьюра, чтобы он не скучал один дома. Кошак быстро освоился в лавке, одобрил Пенни, мигом присмотрел себе уютное местечко возле лампы и… неожиданно проникся симпатией к Рэндону. Стоило тому появиться, как кот немедленно просыпался, вился вокруг ног его светлости и призывно урчал. Я только диву давалась, пока не заметила, как коварный лорд подкармливает этот меховой мешок кусочками сала. За сало беспринципный кот мог душу продать.
Однажды Кэтрин пришла к нам с подругой. Абигайль – так её звали – я помнила ещё по пансиону, куда она приходила брать уроки музыки у мисс Сноу. Это была маленькая робкая девчушка, похожая на воробушка. Несколько раз я видела её в городском сквере. Как правило, она чинно сидела на скамейке рядом с няней, посматривая на играющих девочек, но не решаясь к ним присоединиться. Чтобы немного её ободрить, я подарила Абигайль серебряный колокольчик. Он звучал очень нежно и умел вызванивать пару простеньких мелодий. Через неделю дела опять привели меня в центр, выдалась свободная минутка, и я решила прогуляться по скверу. На соседней аллее послышался знакомый серебристый перезвон. «Абигайль играет со своим колокольчиком», – подумала я и пошла поздороваться. На аллее четверо девочек играли в мяч. Среди них была и Абигайль. Обернувшись, она просияла при виде меня и засмеялась переливчатым звонким смехом. Уже не воробушек, а яркая колибри. Тогда я в первый раз подумала, что альвийские товары таят в себе странные свойства.