— Да, но это же так.
— Может да, а может и нет, — протянул в задумчивости обвиняемый, вспоминая события того беспокойного дня. — А вообще, здравствуйте товарищи, тушите свет, дожили. Полковник милиции, начальник милицейского отдела, мстит школьнику, — выдохнул я, обалдевая от новости. — Это прямо-таки многосерийный фильм. По такому сюжету смело можно картину снимать. Она наверняка в рабоче-крестьянской среде будет пользоваться большим успехом. И название даже придумывать специально не надо. Первый фильм можно назвать лаконично — «Месть начальника отдела». Второй — «Начальник отдела наносит ответный удар». Третий — «Начальник отдела в тени орла». Ну, а четвертый — «Начальник отдела против ниндзя-мутантов-черепашек». Я думаю сойдет, — размышлял я в слух о том фуроре, который произведёт эта потенциальная серия фильмов, а затем спросил: — И что он намерен делать? Как собрался осуществить свою месть? И кстати, зачем ты мне это рассказал? Ведь как я понимаю, судя по твоей форме, Соколов всё ещё твой начальник? Сообщил же ты мне вероятно секретную информацию, которая, возможно, сможет помешать его коварным планам. Поэтому мне очень интересно, зачем ты это сделал?— Он хочет узнать о тебе как можно больше, а потом попробовать на чем-нибудь тебя поймать и если получится, то попробовать посадить в тюрьму.— Нечисты его помыслы, сын мой. Чую грешник он, посему и черные дела творить собрался, — подняв указательный палец вверх, с укором в голосе, на распев толи проговорил, а толи пропел я, а после, бросив паясничать, вновь спросил: — Так ты не ответил: в чем твой интерес? Зачем ты мне своего начальника-то сдаешь с потрохами?— Потому, что мне не нравиться, что он для своей мести хочет использовать меня, — пояснил Денис, в конце концов додумавшись снять фуражку, тем самым прибавив положительный бал к здравомыслию.— Как?— Он хочет, чтобы я с тобой подружился, втёрся в доверие, всё о тебе узнал и ему обо всём доложил. Затем, когда он соберёт на тебя достаточное количество компромата, он и придумает как с тобой разобраться.— Коварненько, — прокомментировал услышанное я и, поднявшись, достал из шкафа чашки, сахарницу, вазочку с мятными пряниками и коробку с зефиром. Поставил всё это на стол, снял с плиты закипевший чайник и спросил: — И что ты намерен делать? Как ты в доверие-то собрался втираться?— Я не знаю, — как мне показалось, искренне произнёс милиционер. — Соколов сказал, что если я не смогу с тобой наладить контакт, то буду для него бесполезен и он уволит меня по какой-нибудь статье. Следовательно, и из общежития меня выгонят. А у меня жена и маленький ребенок, — подавшись вперёд, проникновенно жаловался он на судьбу. — Понимаешь, я теперь не знаю, что мне делать. Если он меня уволит по статье, что я не выполнял свои служебные обязанности, то в милицию путь для меня будет закрыт!— Работать пойдёшь. Умеешь, что-нибудь делать-то? — спросил я очередного милиционера «Семёнова» фразой из культового фильма «Особенности национальной охоты» и получив ожидаемый ответ: — Нет, — разлил по стаканам чай и, как и в фильме констатировал: — Н-да… есть от чего впасть в отчаянье! — Слушай, Саша, помоги, а?.. Век не забуду!— Гм… — не понял я, что конкретно хочет от меня этот товарищ. Однако раз уж человеку некуда деваться, то можно, наверное, его куда-нибудь пристроить: — Ты петь умеешь?— Петь? — не понял он однако, потом вероятно сообразив куда я клоню, произнес: — Не очень.— Гм, — вновь на секунду задумался я и предложил очередной вариант: — А хочешь в Ереване жить и работать на киностудии? Я, пожалуй, мог бы за тебя похлопотать. У меня с недавнего времени там некоторый знакомства завелись.— В Ереване? — удивился тот, мотая головой, при этом поясняя своё поведение: — Мы с женой в Москву приехали, по лимиту, — сделал небольшую паузу и посмотрев в пол добавил, — покорять…— А… Ну тогда я даже не знаю чем тебе можно помочь. У меня в Москве пока никаких связей нет. Разве, что если ты романы какие-нибудь пишешь, то тогда я мог бы тебя познакомить с одной ВРИО редактора журнала. Может быть им твоя писанина придётся по вкусу. Так ты пишешь?— Нет. Не пишу, — грустно проговорил неумёха. — Я тебя не об этом хотел попросить.— А о чем?— Я не хочу уезжать из Москвы и не хочу менять профессию. Я всю жизнь мечтал работать в милиции или в КГБ. Мечтал ловить преступников и помогать всем нуждающемся.— Ну тогда я вообще ничего не понимаю. Чего ты от меня-то тогда хочешь? Я не начальник этих структур и в отделе кадров не работаю, — искренне признался я, не забыв похвалить собеседника: — А цель у тебя достойная. Так держать.— Я хочу, чтобы мы с тобой подружились, — не обратив внимание на мой спич, застенчиво произнес гость. — Я хочу, чтобы ты стал моим другом.Первым желанием на такое предложение было сломать дол#$#@ челюсть и спустить толераста пинками с лестницы, но когда я было уже собирался нанести гражданину увечья средней тяжести, я вдруг передумал и остановился, вспомнив в каком времени я нахожусь. Нужно сказать, что тут фраза «давай дружить» произнесённая в зрелом возрасте мужчинами, имеет свой первородный, истинный смысл слов, а не ту ху***, что стали подразумевать в будущем, путём пропаганды гадости из журналов, телевидения, радио и интернета. А посему я шмыгнул носом и поинтересовался:— И как ты себе это представляешь?— Будем ходить в кино, в походы. Я тебя со своей женой познакомлю. Можно всем вместе ходить, — скороговоркой забубнил неожиданный друг, который вероятно уже давным-давно продумал план совместного дружеского время препровождения.— Ладно, — прервал я экскурсовода, который уже рассказывал о придуманном им туристическом маршруте на ближайшие выходные, — с этим всё понятно. Не понятно, что делать с твоим начальником.— Да ничего не делать, — пожал тот плечами. — Я ему буду всё рассказывать, а там глядишь, может он всё и забудет.— Гениально, — восхитился Саша супер планом. — Только скажи мне дорогой ты мой человек, с хрена ли он забудет, если ты ему будешь постоянно обо мне докладывать, тем самым напоминая о прошлом? Наоборот он будет всё помнить. Помнить и беситься от того, что столько времени прошло, а он ещё не отомстил них***, — предположил дальнейшее развитие событий я. — Так, что твой план не подойдет. Нужно кардинально другое. Тут нужно действовать на опережение.— Как? — спросил Денис.— Пока неясно, — в задумчивости произнес я, — но уже понятно, что человек этот хочет помешать моим планам, — а затем посмотрев на собеседника подумал: «Если конечно ты братец не врешь!». Однако вид моего визави не о чём мне не сказал, поэтому взяв за основу считать эту информацию достоверной, я решил, что от полковника необходимо избавиться. Оставался открытым вопрос как? И на этот вопрос, к моему глубокому удовлетворению, я почти молниеносно нашёл ответ. Исходя из вчерашней статьи в газете «Известия» расположенной на последней странице издания, Министр МВД СССР ждёт моего звонка в вечернее время с завтрашнего дня в течении пяти дней с девяти до десяти часов вечера по московскому времени. Послание естественно было зашифровано в краткое сообщение о делах ведомства, а один из телефонных номеров в статье был определенным образом изменён, следовательно, и шанс, что на тот номер позвонит какой-то левый человек и представиться товарищем Артёмом практически отсутствовал. Я понял, кто именно поможет мне решить проблему с Соколовым и, как бы между делом, поинтересовался: — А сколько твоему полковнику лет? — спросил я улыбнувшись.— По моему пятьдесят пять или пятьдесят шесть. Где-то так, — ответил милиционер и не поняв моего веселья спросил: — А что? Ты что-то придумал?— Я? — пытаясь показать искреннее удивление произнес я. — Нет. А ты?Тот помотал головой, а я решил заканчивать аудиенцию.— Короче говоря, друг, ходить по театрам, кино и экскурсиям мне некогда. Сам понимаешь — дел много. Поэтому ты скажи, своему начальнику, что мы дружим и у нас всё хорошо.
— Но если он все узнает?
— Если сам не расскажешь, то не узнает ничего, — заверил его я поднявшись. — А сейчас извини, ко мне гости должны вот — вот прибыть. А у меня как ты видишь, ещё дома не прибрано. И кстати, если всё же решишься переехать в Ереван, звони помогу. А сейчас будем прощаться.— Александр, но может сходим хоть разок куда-нибудь? — попытался зазвать меня в культпросвет тот, подталкиваемый мной в спину.— Сходим, обязательно сходим, как-нибудь по случаю, — заверил его гостеприимный хозяин, подводя ко входной двери и в этот момент раздался дверной звонок.— Вот видишь, уже кто— то приехал, а ты говоришь экскурсии, — сказал я, открыв дверь, и опешил уставившись на двух смутно знакомых мне людей в костюмах и при галстуках.
Глава 4
— Здравствуй Саша, помнишь меня? — спросил один из них глядя по очереди то на меня, то на моего лучшего друга — мильтона.— Здравствуй, Алим, — поздоровался я с Азербайджанским КГБэшником, который был один из тех, кто сопровождал певца Ибрагимова, которому в свою очередь я продал за пять тысяч рублей небольшой хит. — Какими судьбами вас занесло в наши Палестины?— Работа Саша, — произнес тот и сразу же без прелюдий перешёл к делу: — Мы можем с тобой поговорить? — он глянул на моего нового друга и добавил: — Конфиденциально.
Я перевёл взгляд на моего личного милиционера подозрительно смотрящего на вновь прибывших и обратился к нему: — Денис, пойди поставь пожалуйста чайник, а мне тут с моими давними знакомыми парой слов перекинуться надо.
Пахомов всё понял, кивнул головой и не говоря ни слова удалился на кухню. Я же полностью вышел на лестничную клетку и, прикрыв за собой дверь, спросил: — В чём дело товарищи?
Те переглянулись и Алим чуть замявшись произнес: — Может в квартиру зайдем? Разговор серьезный, — показал глазами наверх. — Он не для лишних ушей.«Блин, какой-то непонятный сегодня день. Все стремятся попасть ко мне домой. Просто нашествие какое-то», — подумал я, размышляя над дилеммой: имеет ли смысл пускать в свой огород двух этих комитетчиков или нет?
Видя мою нерешительность, собеседник попытался меня успокоить сказав, что мне ничего не угрожает, однако эта фраза насторожила меня ещё больше, а посему я произнёс: — Понимаете ли, я жду с минуту на минуту гостей, поэтому давайте поговорим лучше тут.
— Саша, тут об этом нельзя говорить, — негромко произнес Алим. — Чего ты боишься? Нас?
— Вообще— то да, — признался я. — Цель визита ты не называешь. Хочешь войти в квартиру. Зачем не говоришь. Мало ли что вы можете там сделать!
— Нечего такого мы не хотим, — картинно взмахнул руками напарник Алима. — Нам поговорить с тобой надо, — он посмотрел по сторонам и прошептал, — о известном тебе певце.
— Блин, что же это за тайны мадридского двора-то такие, — пробубнил я и распахнув дверь сказал: — Заходите. Только ненадолго. У меня много дел.
Дениса я попросил остаться и попить чая в большой комнате включив ему телевизор. Тот не возражал, решив поддержать, фиг знает в чём, своего юного друга, и я с КГБэшниками расположился в маленькой комнате на диване и креслах.— Ну, в чем дело? — не стал церемонится гостеприимный хозяин, плотно закрыв за собой дверь.— Дело вот в чём, Саша, — начал было Алим и тут же спросил — Ты с Ибрагимовым когда последний раз встречался?— Не помню. В гостинице, наверное, — стал вспоминать я те события. — После драки в ресторане на следующий день. Я ему тогда запись песни привёз в номер и подарил, — и точно вспомнив, — так вы тоже же в тот день были. Тогда ещё певцу кто-то из публики глаз подбил. Вот в тот день я его и видел последний раз. А, что с ним, что-то случилось? Что-то плохое?— С ним-то? Да нет, с ним как раз все в полном порядке. Поёт себе. Песню твою на студии записал. По радио её крутить начали. Многим она нравится. Он её часто на бис поёт, — сказал Алим, а затем чуть прищурившись добавил, — особенно на левых концертах.
— Ах вот вы, о чем, — сообразил маленький Шерлок Холмс, — но мне-то вы зачем это рассказываете. Я к этому не имею никакого отношения. Я вообще только бесплатные концерты делаю, да и то в школе. Впрочем, — вспомнил бессребреник, — через несколько дней будет всамделишный концерт для работников завода ЗИЛ. Однако, как мне кажется, он скорее всего тоже будет бесплатным. Так, что тему с левыми концертами вы выдвигаете не по адресу.— Да мы ж не говорим, что ты делаешь левые концерты, — пояснил напарник, — мы говорим, что Ибрагимов их делает. А деньги он со своим художественным руководителем себе в карман кладут. А там много, очень много.— Хм, — хмыкнул я и констатировал очевидное: — Он взрослый, это его дело. Не думаю, что он хочет услышать по этому вопросу моё дилетантское мнение. Да и вообще, этим делом должно, по идее, ОБХСС заниматься, а не КГБ, — задумавшись на секунду, — впрочем вам виднее, — и, вновь задумавшись, уже возмущенно, — Да и вообще!.. Зачем вы мне-то всё это рассказываете?— Ты должен нам помочь! — огорошил меня собеседник.— Как? — Ты должен написать песню и продать её Ибрагимову, как в прошлый раз.— Так-с… — прошипел я недовольно, ибо вечер, а точнее день, переставал быть томным. — Записывайте, чтобы запомнить раз и навсегда, — чётко произнёс хозяин квартиры, к которому ввалились неприятные гости. — Первое, никакую песню Ибрагимову, или кому-либо еще я не продавал и не собирался этого делать. Второе, никаких денег никогда ни от кого не получал. Песню я написал сам и подарил ему добровольно и на безвозмездной основе. Третье, если я соберусь подарить песню певцу ещё раз, то и в тот раз я с него никаких денег брать не буду, потому, что подарки дарят, а не продают!— Мы знаем, что ты у него взял пять тысяч рублей и знаем, что он тебе обещал еще три, если песня попадет на «Песню года», — парировал мой спич Алим.— Вы ошибаетесь, товарищи, — честно соврал я настаивая на своем.
— В общем так, нам надо, чтобы ты продал песню Ибрагимову.
— Чисто для интереса, зачем тебе это надо? — всем видом показывая что мне скучно, зевнул я.
— Потому, что он расплатится деньгами, которые мы пометим специальным раствором.
— И что будет? — не понял Шерлок грандиозного замысла.
— После того как он отдаст деньги тебе мы его арестуем и предъявим обвинение.
— За что?
— За дачу взятки.
— Кому? Мне? Да вы чего, обалдели что ль?
— Не горячись Саша. Мы сделаем так, что ты будешь потерпевшей стороной. Тебе ничего не грозит. Не волнуйся, — заверил меня Алим.
— Я то не волнуюсь, — усмехнулся я, заволновавшись, — это вам волноваться надо. С такой доказательной базой только в туалет ходить.
— Доказательная база будет. Мы сделаем так, что он расплатится помеченными деньгами, которые получит за левый концерт, — просветил меня напарник под неодобрительный взгляд Алима.
— Я, товарищи, много разных книжек читал про шпионов. Все они были написаны по-разному, но все же план, который вы мне вкратце изложили на мой субъективный взгляд, заранее прошу извинения, самый тупой из всех мной слышимых планов, — огорошил я граждан и видя, как те уже вылупив глаза пытаются мне возразить, поднял руку с открытой ладонью и, прервав торопыг, произнес: — Разрешите уж мне закончит, а прения сторон мы оставим на опосля. Итак, — продолжил «Шерлок Холмс», — хотя данные, что вы мне сообщили крайне скупы, однако, если немного подумать и прибегнуть к дедуктивному методу одного английского милиционера, то становиться очевидным, что вы получили задание любыми путями дискредитировать и поймать на горячем певца Ибрагимова. Сначала вы к нему втёрлись в доверие в поезде или самолете и хотели подружиться с ним ещё сильнее, однако не получилось. Ваше шапочное знакомство с ним не привело к ожидаемому результату. Так? Можете не отвечать, я и так знаю. Отлично, идём далее… Короче говоря, ничего интересного и компрометирующего вы узнать не смогли. Начальство же, тем временем, требовало результата. Поняв, что делать что-то необходимо, ибо под лежачий камень вода не течёт, вы решили зацепиться за «левые» концерты сделав подставу. Одним словом, захотели устроить западню. Певец споёт концерт, получит меченные купюры и будет расплачиваться за песню со мой. Тут то вы его и сцапаете. Так? — задал «Шерлок» вопрос органам и, видя их молчание, заключил: — Значит так, — после чего перешёл на доверительный тон, — Только вы, товарищи, не учли несколько фактов играющих против вас и вашей затеи. Для начала, кукую сумму вы хотите пометить? Пять тысяч? Он столько за концерт получит? Или меньше. Вы хотите пометить деньги на нескольких концертах? А краска не сотрётся? А все ли деньги получит именно певец? Если даже учесть, что так и будет, вы уверенны, что он со мной будет расплачиваться именно этими помеченными купюрами? Они у него, последние что ли? Да и вообще, вы собираетесь моими руками «хлопнуть» хорошего артиста, которого обожают в вашей республике, и любят во всём Советском Союзе. И какие у вас будут доказательства? Пять тысяч помеченных рублей? Да, это вообще не сумма, это смех, тем более для артиста такого уровня. Он просто скажет, что это не его деньги. Что у него были обычные советские деньги, которые он копил всю жизнь, а эти вы ему подложили или подменили. Быть может вы собираетесь его взять такой смешной суммой на испуг? Так вряд ли получиться, ибо он хорошо знает, что за него заступятся. Ведь даже мне, скромному пионеру шестнадцати лет, абсолютно ясно, что главная цель не он. Вероятно, ваше руководство хочет через него капнуть под кого-то выше? Но скажите мне, милостивые государи, кто окажется в этом копании крайним, если певец не дрогнет, а сразу же пожалуется своим фанатам, которые по совместительству являются его крышей, — я ухмыльнулся, наблюдая хмурящиеся лица, которые явно понимали, кто именно будет крайним если что, поэтому я решил усугубить, вводя слушателей в печаль: — Да я вам гарантирую, он сразу к своей крыше обратиться и вам придёт пи$#@#! Если вы думаете, что вас переведут в центральный аппарат и там вы спокойно будете работать дальше, то позвольте усомниться в вашей адекватности. Начальство, когда его парт-аппаратчики возьмут за «Фаберже», моментально найдёт крайнего и крайними при любых раскладах окажитесь вы. А певец… Да что с ним будет — то?.. Подумаешь пять тысяч потеряет, это вовсе и не деньги ни для него, ни для них. Другой бы разговор был, если бы речь шла тысячах так о двухстах — трехстах, это было бы еще туда-сюда, а это так… детишкам на мелочишку, — великий логик вздохнул, резюмируя провальную идею: — Поэтому ваш план фигня и выкиньте его из головы пока не стало слишком поздно, и вы не натворили бед на свою голову. И кстати, если вы меня собираетесь к своим аферам привлечь, то скажу сразу, я категорически против и немедленно буду жаловаться. Уверяю вас, товарищи, что у меня теперь есть кому можно поплакать в жилетку.