— Макс, ты еще где-нибудь видел такое количество дебилов на столь малой площади?
— Мы не дебилы! — Возмутился немного освоившийся Чапай.
— Ну-ну, — Корень поморщился, и, резко схватив пленника за голову, довернул её туда, куда пытался заглянуть коротышка.
Чапай дернулся и обмяк.
— Подождать не могли, пока вертолет уйдет и взять тебя тепленьким? — отряхивая руки, вслух рассуждал Корень. — Форменные дебилы. Десять минут подождите и сделайте все чисто! Нет, на подвиги потянуло!
Только что Корень на моих глазах собирался убить троих, но те люди были вооружены, сами хотели нашей смерти, и поэтому заслужили свою. Но в том, как он разделался с беззащитным глуповатым коротышкой, было нечто пугающе отвратительное. Как-то не укладывалось в голове: вот только что напротив меня сидел человек, о чем-то говорил и вдруг — раз, хруст позвонков, и все, нет человека. Я б так не смог. Я совсем не чистоплюй и мне приходилось видеть и делать разное, но вот так, как это сделал Корень — я бы точно не смог!
— Петрович, — не узнавая своего голоса, прошептал я, — зачем ты его? Он же был ….
— Безопасен? — оборвал меня Корнеев. — Нет, мой юный морализатор, он был бесполезен. Ну, и кроме всего прочего, считай, что это были личная неприязнь. С детства ненавижу эту шушеру уголовную. Дебилы.
— Но не так же?
— А как? Проявить гуманизм, сдать в ближайший околоток? Пусть в Москве и Киеве всякие правозащитники с этой уркатней в жопы целуются, а я давил этих уродов и дальше давить буду, если здоровье позволит! Все равно тащить его мы бы не смогли. Наплюй!
— Зачем его тащить? Он бы сам пошел куда сказали.
— По-моему, нам нужно кое-что прояснить. Скажи мне, что ты знаешь о Зоне? — он принялся обшаривать карманы Чапая, его рюкзак.
— А… ну… опасное место, ядерный взрыв здесь был. Потом карантин и еще раз что-то взорвалось. Здесь есть аномалии и какие-то мутанты. По телевизору показывали по Би-Би-Си. Кровососа показывали, но тот вроде помельче был чем наш, — я кивнул за порог, — кабанов местных и псевдособак. Потом еще здесь нашли аномалии, гравитационные и еще… несколько… других видов. Артефакты тоже. Это такие предметы, которые обладают необъяснимыми свойствами и плохо поддаются изучению. Ну, как та штука, что ты мне в подвале показывал. А еще я слышал, что внутри Зоны есть несколько научных станций. Они изучают Зону изнутри. И ….
Пока я натужно вспоминал то немногое, что посмотрел в каком-то научно-популярном фильме, Корень успел сходить к месту побоища и за ноги приволочь оба человеческих трупа. Их он тоже стал деловито и умело обыскивать.
— Ну-ну, продолжай, — на миг подняв голову, Корень подбодрил меня согласным кивком, — что еще?
— Ну… в общем все… В общем, это довольно опасное и негостеприимное место. Да, вокруг Зоны еще миротворцы располагаются из разных стран, вроде санитарного кордона.
— Ладно, Макс, хватит. О Зоне ты не знаешь ничего, — увидев, как я собрался опротестовать его приговор, он махнул рукой, показывая мне чтоб я заткнулся. — Придется провести ликбез.
Перебирая в руках вещи, извлеченные из карманов убитых им людей, Корень уселся и стал раскладывать их по нескольким кучкам.
— Сразу оговорюсь, Макс, я здесь ни разу не был и по большому счету я такой же салага как и ты. Но! У меня в отличие от простого обывателя были очень…. правильные информаторы. — Он перекрестился, что-то пришептывая. — Подробные описания местных примечательностей есть в твоем коммуникаторе и чуть позже у тебя будет время с этим разобраться. Сейчас, Макс, я хочу, чтоб ты понял, что Зона — это не Поле Чудес в Стране Дураков. И не просто опасное место, где можно умереть. Нет Макс, Зона — это смерть. Для таких как мы с тобой новичков — стопроцентная. Причем очень часто в немыслимо поганой форме. Здесь можно умереть тысячью способов в любой момент. И каждый способ будет в своем роде уникальным. По меркам Большой Земли, конечно. Навскидку перечислю несколько самых распространенных. Итак, здесь можно склеить ласты, попав в аномалию; видов аномалий насчитывается около десятка — это те, которые более-менее изучены, соответственно выбор богатый: можно закончить дни кровавым фаршем, вывернутой наизнанку чучелой, растворенной в кислоте субстанцией, пригоревшим бифштексом, ну и так далее. Здесь можно отправиться на свидание с предками, оказавшись под Выбросом — тоже своего рода аномалия, только в масштабах всей Зоны. Здесь можно откинуть боты от облучения, причем узнаешь ты об этом прискорбном факте, когда что-нибудь делать будет уже поздно. Здесь можно сыграть в ящик, оказавшись лицом к лицу с любым мутантом, каким бы немощным он ни казался. Здесь можно стать живым трупом — зомби — нужно всего лишь повстречать одного из обитателей Зоны — контролера. Здесь можно дать дуба там, где ты прошел до этого сотню раз и все было вполне безопасно. Продолжать?.. Пожалуй, хватит. И, конечно, венец творенья — самое смертоносное существо, которое обитает в Зоне — человек. Особенно твой враг. Здесь никто не заморачивается правами и свободами, частной собственностью и депутатской неприкосновенностью. Военные — те вообще по большей части так запуганы местными реалиями, что сначала стреляют во все, что движется, причем чем-нибудь поубойнее, а потом, если выдастся досуг, может быть!.. пожелают посмотреть: кого там нелегкая принесла. Большинство людишек здесь давно сгруппировались в несколько кланов — так легче выживать, что бы высокого не говорили лидеры кланов о своих целях. Они просто хотят выжить здесь и по возможности вернуться домой с прибытком. Наши незабвенные Плюха, Крот и их друзья были из бандюков, публика та еще; если между собой кланы еще как-то договаривались, то этих отморозков валили сразу, без долгих разговоров, а выбирать мне было не из чего. Крот был одноклассник Костика. Да… Продолжу.
Зона — вещь в себе, никогда нельзя угадать, что с тобой будет в следующий момент. Кого-то она убивает быстро и болезненно, и таких большинство, кого-то жестоко наказывает, этих тоже хватает, а кого-то награждает, вот этих совсем мало и понять что будет наградой, а что наказанием… Чертовски сложно. Говорят, что некоторые сталкеры получили от нее вечную жизнь. Но только в пределах самой Зоны. Сталкер Семецкий умирает по три раза на дню, и после каждой смерти встает, отряхивается и идет дальше по своим делам — что это? Наказание или награда? Кому что выпадет — предсказать нельзя. Пока нельзя. Понятно?
— Да. Ты надеешься здесь выжить?
— Ага. Как это у нынешних писателей? «Вернемся из ада с победой и пленными»? Мне все-таки кажется, что большая часть того, что я тебе рассказал — своеобразная антиреклама, придуманная здешними обитателями, чтобы отсечь от кормушки лишние рты. Есть основания так думать. Но пока мы не получили подтверждения, что это вымысел, мы с тобой будем относиться к тому что происходит вокруг нас с известной настороженностью.
Занятные у него были информаторы. Видать, сильно обиженные Зоной.
— Живыми бы вернуться.
Он пропустил мое замечание мимо ушей, или не знал как ответить. Может быть, просто не захотел отвечать. Встал и принялся натягивать на себя куртку и штаны, снятые с убитых. Под курткой так и осталась белоснежная некогда сорочка и желто-серый галстук с золотой искрой. Запонки с рукавов он все же снял и ссыпал их в брючный карман. Примерил ботинок на левую ногу и с недовольной гримасой отложил его в сторону, оставшись в своих щегольских туфлях. Когда с переодеванием было закончено, Корень пружинисто попрыгал и подхватил один из трофейных автоматов. Мой «Глок» уже висел у него в хитрой петле подмышкой.
— Пошли, что ли? Эй, Макс, очнись! Мои психологи утверждали, что у тебя очень высокий коэффициент приспособляемости, — наверное, его психологи были правы, я всегда чувствовал себя комфортно почти в любой обстановке, но не в этот раз. — Не горюй, прямо сейчас мы далеко не пойдем, нечего нам там пока делать. До вертолета смотаемся, посмотрим, что там осталось и назад.
Пришлось подниматься и плестись вслед за Корнем в сторону чадящего черным дымом вертолета.
Сначала мы увидели веревку, по которой я спускался каких-нибудь полчаса назад. Корень взял конец в руку и стал его сматывать в бухту, приговаривая «пригодится — непригодится — пригодится». Намотав на локоть метров десять-двенадцать, он остановился. Я осторожно подошел к нему сзади и выглянул из-за плеча.
Метра через три веревка уходила в землю, а еще через метр выбиралась обратно, и сразу был виден ее противоположный конец с пристегнутым карабином. Над тем местом, где пропадала веревка, воздух уплотнялся, становился виден, и более всего формой получившееся образование напоминало полупрозрачную воронку размером с таз для белья, в котором моя соседка по подъезду выносила на улицу сушиться свои плюшевые шторы. Если общая длина веревки была метров сорок, то где-то там, в недрах, сейчас болталось около двадцати метров.
— Что это, Корень?
— Судя по описанию, что-то вроде гравиконцентрата. Аномалия такая. Засосет почище твоих зыбучих песков. Черт, если б не веревка, вляпались бы наверняка! Чего встал? Обходим.
Он пошел по широкой дуге вокруг первой попавшейся нам аномалии. Я двинулся следом за ним, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Было как-то неуютно. Волосы на руках шевелились и вовсе не от ветра. Какое-то далекое воспоминание из детства вдруг вспыхнуло в мозгу.
— Петрович, в книжке… у братьев Стругацких тоже Зона была. Там сталкер перед собой гайки кидал, чтоб дорогу проверить.
— Ага, — согласился Корень, — правильно, нынешние сталкеры тоже кидают. Только болты почему-то. Гайки уже, наверное, кончились давно….
Он полез в кармашек разгрузки и вынул горсть болтов.
— Наследство усатого коротышки-убийцы, — пояснил Корень, и бросил перед собой болт.
Ничего не произошло.
Так мы и дошли до вертолета — он бросал болты, я их подбирал, но как не старался, штуки три все-таки куда-то пропали.
От вертолета мало что осталось — на площади в добрую тысячу квадратных метров валялись обгоревшие куски обшивки, да чадили сгоревшей резиной колеса. Побродив среди этих обломков, мы все-таки нашли разбитый сотовый телефон, искореженный пистолет Костика, коробку тушенки, половина банок в которой лопнула, два обгоревших противогаза, цинковую коробку с патронами к навесному пулемету, шлем пилота, измазанный изнутри кровью.
Возле двух обгоревших трупов суетились несколько ублюдочного вида собак с язвами и подпалинами на боках и спине. К нам, впрочем, они не проявляли никакого интереса, и Корень решил, что лихо будить не стоит. В одном из трупов по ботинку он опознал своего телохранителя, не Костика, другого — из пары горилл-близнецов. Второй труп при жизни был пилотом вертушки — опять же определилось это по ботинкам.
— Ну, все, — сказал Петрович, — больше здесь делать нечего, пошли обратно. Кстати, есть такое сталкерское поверье: никогда нельзя возвращаться по своим следам.
— Почему?
— Объясняют психологией; типа, прошел, живой, обратно идешь, подсознание отдыхает, расслабляешься, и здесь опа! Северный пушистый зверек подкрадывается всегда незаметно. Короче, чтобы быть в тонусе, дорога должна быть новой. Это аксиома. И теперь ты впереди.
На обратном пути ничего не случилось, если не считать, что запас болтов практически исчерпался: груженому тушенкой и патронами Корню было недосуг ковыряться в траве.
В хибаре, ставшей нашим временным пристанищем, мы разожгли потухший костер, подогрели по банке тушенки и наелись. Запили обед моим тоником, и Корень, усевшись на остов металлической кровати, каким-то чудом сохранившейся в халупе, важно заявил:
— Совещание по извечным русским вопросам «Что делать?» и «Кто виноват?» считаю открытым. Председателем собрания назначаюсь я, а ты, Макс, будешь секретарем и кворумом. Председатель обладает решающим голосом. Начнем. Слово предоставляется мне. Начну со второго вопроса. Виноват, понятно, Плюха. Виноват, и потому приговаривается к очищению генофонда человечества от своего участия. Любым доступным способом. Вопрос считаю закрытым по причине безвременной кончины долбозвона и поэтому переходим к прениям по первому — что делать? Макс?
— Что делать? — никак не ожидал от Корня такой демократичности, но, видимо, ему просто хотелось с кем-нибудь поговорить. — Искать проводника, я думаю, и выполнять поставленную задачу.
— Немного не так, Макс. По-хорошему если подумать, то операцию можно считать удачно проваленной и нужно возвращаться. Мы на незнакомой территории, без связи и почти без спецсредств. Будь мы в армии, однозначно надо было бы возвращаться. С другой стороны, мне твое предложение нравится своей простотой и я с ним даже где-то согласен, но тут есть несколько спорных моментов. Первый, опять же про связь: мы здесь кроме Плюхи, приговоренного только что и усопшего час назад, никого не знаем. Велик шанс напороться на пулю. Ладно, ладно, — замахал руками Петрович, предчувствуя мои возражения, — может быть, и получится. Но вот второй момент: я сейчас должен быть на Большой земле, и готовить для тебя зону выхода, а меня там нет. И когда я там появлюсь, и появлюсь ли вообще — бабка на воде написала. Идти на выход мне сейчас глупо. Если вляпаюсь куда — и тебя не вытащу и все старания мои — носорогу в жопу. Ага? Зашли бы как нормальные люди через Кордон — нашли бы проводника без проблем. Костик все карты попутал — «половина пути срезается, Крот все устроит». Устроил, сука… Хорошо хоть оружие с куртками на себе принесли, всё свои деньги не тратить. Ещё непонятно — сколько с нас проводник возмет. Денег в обрез. Кстати, дай-ка мне свои, те, что тебе Костик в карман сунул.
Я протянул ему валюту, Корень внимательно её пересчитал, присоединил к содержимому своего портмоне и подмигнул мне. Внезапно зажужжали все три коммуникатора, снятые с покойных бандитов.
— Смотри-ка, СМС-ка пришла, — сказал Корень и прочитал сообщение, — «Погиб сталкер Семецкий. Жарка. Янтарь.». Мир его праху.
— Это тот самый?
— Ага. Бог с ним. — Корень привычно перекрестился. — Что по существу вопроса? Какие предложения?
— Может, к клану какому прибиться? Ты ж говорил, что для выживания люди объединяются?
— Эй, Макс, ты чего? Жить здесь собрался? Нам надо быстро сделать дело и еще быстрее свалить отсюда на Родину!
— С военными подружить не получится?
— Шутишь, парень? Если не пуля в башку, то срок лет пять за проникновение на закрытую территорию. Из прикормленных у меня тут только вертолетчики. Были, — добавил Корень, углядев, что я пялюсь на шлем пилота, который мы принесли с собой.
— Ну, если у Борова нам ничего уже не светит…. Тогда на свой страх нужно добираться до бара. Эта точка единственная по пути, где можно гарантированно найти провожатого.
— Соображаешь. Я тоже так думаю. Разделяться смысла нет. И выходить из Зоны будем с проводником. На том и порешим. Сейчас я посплю, — Петрович сладко потянулся, — а ты посторожишь. Ночь беспокойная выдалась, а в самолетах я спать так и не научился. Да почитай чего там, в коммуникаторе твоем, про Зону написано. Пригодится. Груз из баула по рюкзакам этих отморозков распредели, чтоб не одному горбатиться, заодно и общая скорость передвижения нашей группы должна повыситься. Разбуди меня часа через три.
Спал он без храпа, вообще, казалось, не дыша. Похоже, повезло мне с негаданным компаньоном. Спасибо Плюхе, хоть, конечно, и гнида он первостатейная. Покушение на Заказчика — это ж додуматься надо!
Файлов с описанием местных реалий в моем гаджете было много, некоторые с фотографиями или рисунками. И все они были страшными. Гораздо страшнее действительности. Как-будто некто придумал описать невозможный для выживания полигон. Куда там всяким ужастикам вроде «Сайлент Хилл» или «Молчания ягнят» и прочих «Дагонов»! Все вместе в одном флаконе не хотите ли? По цене одного, а то и вовсе бесплатно? Здесь тебе и маньяки-душегубы, и потусторонние силы, и существа из параллельной вселенной, и пуля за и под каждым кустом, и … много чего еще. Ссыкотно вообще-то написано. Неведомый информатор постарался нагнать жути… Согревала только мысль о величине приза в конце пути.