Анкридж — особая тюрьма. Место для неё выбрали не только из-за удалённого и труднодоступного уголка страны, окруженного опасными течениями. Сам остров является природной аномалией. В горных породах, в недрах промерзшей земли содержатся руды, ослабляющие магические способности. Много лет назад здесь даже развернули добычу ценного металла, но суровый климат вынудил рабочих свернуть промысел. Зато систему туннелей приспособили к нуждам новой тюрьмы для опасный преступников.
Даже короткое пребывание в Анкридже всегда заставляет посетителей чувствовать слабость в теле и мыслях. Понятно, почему Паэтта Хэммет не выдержала такой жизни и сбежала. Чем ниже я спускался в катакомбы, тем сильнее мрачное нутро тянуло из меня силы. Тьма беспокойно металась в теле, только в отличие от моих спутанных чувств, её были весьма неуместны. Она вела себя нетерпеливо, словно давно ждала этой вылазки. Я пытался одергивать её, но вместо этого лишь поддавался её нетерпению и шагал быстрее. Рассел с трудом поспевал за нами.
— Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал, что ты спешишь попросить благословения у леди Нобераль.
Знал бы комендант, что его нескромная шутка чертовски близка к истине. Но нет. Благословения я не ждал, я хотел ответов, мечтал помочь Алоизе.
— Ты же понимаешь, Гидеон, что всех спасти нельзя?
— Понимаю, — нехотя согласился с другом. — Сегодня я здесь не за этим.
Рассел лишь тяжело вздохнул и пропустил меня вперед.
В последнем коридоре он отправил надзирателей на обед, заверив, что сам проследит за порядком в корпусе до пересменки. Никто не стал спорить с комендантом. Молчаливые тени некогда здоровых ребят двинулись к выходу. Серая кожа, седые пряди — они напоминали живых мертвецов.
— Проклятье Анкриджа, — немного виновато прокомментировал Рассел, словно он один был повинен в том, какое воздействие оказывает на всех остров.
— Уезжай отсюда, Рассел. Найди Паэтту и живи, просто живи.
Он издал какой-то сдавленный смешок.
— Времени много прошло, да и не ждёт она меня. В суд обратилась. Это конец, Гидеон.
— Или это отчаянные попытки вызволить тебя отсюда.
Он задумался всего на мгновение, а затем раздражённо тряхнул короткими седыми волосами.
— Мне ни к чему пустая надежда, капитан Дайхард. Это мой крест. Ты сам бросил бы Нуридж?
Качнул головой, не стал с ним спорить. Моя академия спасает и даёт надежду, а это место дарит лишь медленную смерть.
— Пришли, — сухо сообщил Рассел. — Сначала небольшая формальность.
Он приложил руку к панели на двери одной из камер, и десятки механизмов пришли в движение, залязгали шестерёнками, натянули незримые пружины, пока массивная створка не отъехала в сторону, пропуская нас в тускло освещенную комнату. Одноместная кровать, крошечный рукомойник да отхожее место. Обычная камера, вот только арестантка совсем не походила на массовую убийцу. Хрупкая девушка с потухшим взглядом смотрела куда-то под потолок невидящим взглядом, а по её щекам текли слезы.
— В Анкридже многие наказывают сами себя. Но не обманывайся, Гидеон, чудовища любят носить маски, Юнова не исключение.
Я не видел чудовища. Непонятая, поднятая на смех девушка, которой было нужно немного сострадания и помощи.
— Здравствуй, Юнова, — осторожно обратился к арестантке.
Она вздрогнула, повернулась ко мне и долго-долго изучала.
— Гидеон Дайхард, — Юнова прошептала моё имя как молитву и впилась пальцами в серое покрывало. — Вы пришли спасти меня? Я знала, я знала, что вы придете! Видела знаки в каплях воды, дуновении ветра. Можно я погадаю вам?
Столько отчаянной мольбы в его искалеченном голосе, что я не мог отказать, хоть и ненавидел прорицателей.
— Я за этим и пришёл, Юнова. Наслышан о твоём таланте.
Она вся сжалась, сдавила руками виски и начала раскачиваться из стороны в сторону, причитая:
— Тот поезд, я говорила, я предупреждала. Мне нужно было быть громче, господин Дайхард. Те смерти на моих руках. Я не справилась, не спасла…
Положил руку ей на плечо, и она быстро успокоилась. Прикрыла глаза и запела слабым надломленным голосом:
От оцепенения меня пробудили хлопки Рассела.
— Браво, Юнова. Красивые стихи, ты не теряешь времени в Анкридже зря.
— Это не стихи, это предсказание, комендант Хэммент. Тьма падёт на мир, и все изменится. Оковы падут.
Я следил за перепалкой Рассела и Юновы и крепче прижимал ладонь к груди, где тьма испуганно ворочалась. Ей совсем не понравилась эта песня. Строки про сошедшую с ума девушку и гнев наводили на мрачные мысли.
— Мы этого не допустим, — вполголоса пообещал тьме, даже если выступление Юновы было очередным представлением.
— Меня отпустят? Переведут в Нуридж? — с надеждой вопрошала подрывница, неверно расценив мой визит.
Моя воля, я всех бы забрал, включая Рассела.
Комендант подталкивал меня к выходу, а Юнова кричала все громче, переходя на плач, пока тяжелая дверь не отсекла её страдания от нас.
— Добавь её личное дело к остальным, — глухо попросил друга.
— Не всех можно спасти, Гидеон, — повторил Рассел.
— Добавь.
— В Нуридже, у каждого пятого будет погибший знакомый или родственник с того поезда, её разорвут на части. Анкридж продлевает ей жизнь.
— Ты считаешь это можно назвать жизнью?
— Я считаю это правосудием, но дело ты получишь.
У камеры Лексы Нобераль Рассел замер ненадолго, словно взвешивая, стоит ли пускать меня дальше. Выдержав внутреннюю борьбу, он все же коснулся магической плиты.
— У тебя две минуты, не выйдешь — останешься внутри до завтрашнего утра, пока не начнётся первый обход. Вопросов у надзирателей будет много, и я на них ответить точно не смогу.
Две минуты, чтобы узнать у измученной безумной женщины правду. Не много, но хоть что-то. Шагнул в камеру, и Рассел быстро прикрыл за мной дверь.
Такая я же камера, раковина, нужник, кровать. Ничем не отличается от предыдущей комнатушки. Вот только взгляд у женщины немного иной. Знакомый фиолетовый оттенок радужек, замершие в уголках глаз слезы, вина и надежда. Мать Алоизы посмотрела на меня, как смотрят на потерянного ребёнка. Как часто я видел это в глазах родителей моих подопечных. Нежность, тревога, любовь.
— Ты здесь… — звенящий голос, натянутых до предела струн. Вот-вот порвутся. Вот-вот эта хрупкая несчастная женщина онемеет.
Она поднялась с кровати и, не веря собственному разуму, сделала осторожный шажок в мою сторону.
— Я же не сошла с ума? Это ты? Ты?
Попятился. Уперся лопатками в дверь, не понимая, зачем пришёл сюда, и только тьма рвалась вперёд, жаждала обнять Лексу Нобераль, заливалась слезами, заставляя моё сердце болезненно сжиматься и биться вновь с утроенной силой.
— Моё бедное дитя. Что они сделали с твоей душой?
Тонкие пальцы зарылись у меня в волосах, а мои руки сами собой обняли женщину. Тьма пыталась что-то сказать моими устами, но не находила слов, а я не знал чем помочь, я лишь был странным проводником этой болезненной нежности.
— Она любит тебя, — улыбнулась Лекса, отстранившись от меня. — Столько преданности и заботы. Столько лет ты защищал её, Гидеон. Спасибо тебе...
Настойчивый стук в дверь не позволил мне узнать больше. Вопросы лишь мучительно множились в моей голове. Тьма, Алоиза, Лекса Нобераль, я… Какой извращенный разум стянул нас одной нитью?
— Я ничего не сделал, — виновато ответил женщине, но она лишь толкнула меня к выходу.
— Сделал и сделаешь. Потанцуй с ней. Она очень ждёт.
Рассел буквально выдернул меня наружу и осуждающе посмотрел.
— Дайхард, ты в первую очередь подставишь меня, если тебя закроет в камере!
Дверь на моих глазах опечатало магией, а тьма продолжала рваться обратно, кроша мои рёбра.
— Прости, — бросил ему, не сводя взгляда с темницы Лексы Нобераль, чувствуя дрожь во всем теле.
— Черт с тобой. Даже знать не хочу, что ты увидел, что у тебя такое лицо. Забирай дела заключенных и катись отсюда. До обратного парома меньше часа, не успеешь на него — застрянешь тут ещё на двое суток.
Такая перспектива грозила мне опозданием к празднику и танцу с Алоизой, а я обещал уже нескольким людям и одной темной стихии, что не пропущу этот вечер.
Холодный морской воздух вернул силы после посещения Анкриджа. Глотнул стылого чая в своей каюте и разложил на столе дела арестантов. Двум мальчишкам едва исполнилось пятнадцать. Безобидная выходка, повлекшая за собой тяжкий вред здоровью третьего. Никакого злого умысла, просто найденная подростками сигнальная ракетница, и вот у одного не досчитались пальцев, а остальных обвинили в покушении на убийство. Невнятные показания свидетелей, неубедительные доводы адвокатов, полная незаинтересованность судьи, и теперь парочка олухов из неблагополучных семей отправились в самое жуткое на свете место. Карандашные заметки Рассела заставили улыбнуться. Ему не все равно, и его чутью я доверяю, ребят нужно вытаскивать, пока Анкридж не вытянул и из них душу.
С Юновой все обстояло куда сложнее. Многочисленные жалобы на девушку небрежно торчали из дела. Её неумелые предсказания все принимали за угрозы, а после её же и винили в случившемся, пока горе-ясновидящую не вытащили из-под завалов обрушенного моста. Подрывница не смогла скрыться с места преступления. По словам очевидцев много плакала и просила прощения. Клялась, что не делала этого. Юнова пережила три покушения во время судебных заседаний, пока её не спрятали в Анкридже от разгневанных родных погибших. Жуткое дело. Комендант Хеммент прав и тут. Вызволить Юнову отсюда— обречь на неминуемую расправу. Прошло слишком мало времени, чтобы забыть о таком проступке, да и не опасна ли она для окружающих?
Отчего-то мне отчаянно захотелось совета. В минуты сомнения я просил Генри заглянуть в мысли наших подопечных, отыскать там что-то, за что можно зацепиться: любовь к маме, верность принципам и друзьям, храбрость, заботу о слабых. Вот только Мокбрайта не было со мной в Анкридже сегодня, лишь тьма смотрела моими глазами и внимала.
— Что скажешь про Юнову? — спросил её вслух, все ещё избегая разговора о Лексе Нобераль.
— Невиновна, — без единого сомнения в голосе прошипела она моими же губами.
Коснулся их пальцем, все ещё свыкаясь с идеей, что за прошедшие годы, она стала настолько сильна, что легко берет под контроль мое тело.
— Доказательства? — поинтересовался у стихии.
— Вера. Я так чувствую.
— Чувств мало, нужно доказать аппеляционной коммиссии, что Юнова не причастна к взрыву.
— Ты мыслишь слишком зажато, Гидеон, — шипение сменилось задорным голосом Алоизы. — Не ты жил в коробке годами. Думай.
Дверь в каюту открылась без стука, и я закашлялся, когда увидел удивленное лицо своего соседа.
— Чертова простуда, — оправдался на высокой ноте и постучал себя кулаком в грудь.
Молчаливый мужчина лишь пожал плечами и занял свою койку, повернувшись ко мне спиной. Мы с тьмой беззвучно тряслись от смеха. Наше общение грозило сорваться, но у меня ещё оставались вопросы к моей давней попутчице. Я быстро собрал дела заключенных Анкриджа и сложил их в сумку. Обмотал шарф крепче вокруг шеи и направился на палубу. Шум волн и рокот судна должны были заглушить мою подозрительную болтовню с тьмой.
Паром “Северный Принц” чем-то напоминал мне Нуридж, такой же отголосок прошедших войн. Некогда боевое судно переделали, сняли орудия, и теперь оно ползало от порта к порту, перевозя пассажиров, лошадей и грузы. Интересно, а тоскует ли оно по прежней жизни? Похлопал его по перилам, как старого приятеля по плечу, и тьма снисходительно фыркнула, наблюдая за моими сентиментальными порывами.
— Значит, Юнова не виновата?
Кивок моей же головой. Видимо, мне предстоит собственное расследование, в любом случае я не могу полагаться лишь на интуицию тьмы.
Я все не знал, как подступиться к разговору о другой заключенной, глупо пытался подобрать слова, понимая, что моя пассажирка прекрасно считывает все мои мысли, но и не думает мне помочь.
— Как ты связана с Лексой Нобераль? — выпалил после долгих терзаний, и тут же почувствовал возведенный барьер. Вот так фокус, она не хочет говорить со мной об этом.
Ни ужин, ни чашка дрянного горячего кофе не выманили тьму из глубин моего подсознания, и до конца путешествия она больше ни разу даже не шевельнулась.
На станцию в Нур мой поезд прибыл за два часа до танцев. Ещё оставалась уйма времени заскочить к Хлое, забрать мою шинель и присоединиться к Алоизе. Возможно, она заставит тьму ожить или ответить на скопившиеся за мою вылазку в Анкридж вопросы, в частности, почему Лекса Нобераль приняла меня за своего ребёнка.
До замка собирался взять дилижанс, но стоило только шагнуть к карете, как тьма оживилась и отдёрнула меня.
— Опоздаем. Я быстрее.
Я только и успел, что извиниться перед извозчиком, как тело само собой побежало к западным воротам из города. Дыхание сбивалось, и мне было трудно поспевать за непокорной стихией. Лишь когда Нур остался далеко позади, тьма повторила старый фокус с крыльями. Огромные клубящиеся обсидианом крылья отбрасывали тяжёлую тень, а потом ударили воздух по обеим сторонам от меня.
Очередной своенравный поступок, импульсивностью не уступающий Алоизе. Я бы смеялся, если бы мне не было так страшно видеть под собой дорогу и деревья. Но чем больше, я думал о своей Новенькой, и чем ближе мы подлетали к Нуриджу, тем сильнее становилась тьма. Она несла меня вперёд так быстро, что картинка перед моими глазами начала смазываться, а когда мы наконец опустились на землю, то желудок у меня скрутило унизительным спазмом.
— Для таких вещей в моём возрасте нужна подготовка.
Мы смеялись вместе. Дышали рвано и думали об одном, как бы скорее обнять ту единственную, к кому нас так влечёт.
Размеренные и громкие хлопки заставили нас вздрогнуть.
— Великолепное появление, комендант Дайхард.
Бовард Леминбрюк манерно аплодировал.
— Я спешу, — рассеяно поклонился ему и попытался обойти бывшего жениха Алоизы, но он схватил меня на плечо.
— А мне и не вы нужны, господин бывший ректор, мне нужна ваша спутница.
— Это вы о ком…
Болезненный толчок в грудь, и из меня словно выбили весь воздух, а ноги тут же подкосились.
— О ней, — хищной улыбнулся Бовард и кивнул мне за спину.
Обернулся, и встретился с Алоизой, сотканной из чистой тьмы. Она рванула ко мне, протянула тонкие пальцы попытались схватить меня за руку, но что-то отдёрнуло её назад, мешая сделать шаг.
— Прости меня, Гидеон, я не справилась. Я не спасла тебя.
Она заливалась слезами, а затем её образ дрогнул превратился в бесформенный сгусток черноты, и его утянуло чуть в сторону, в темное нутро раскрытой шкатулки.
— Вивека? — я нахмурился, пытаясь сфокусироваться на расплывающемся образе знакомой девушки.
— Капитан Дайхард, мне очень жаль, но так будет лучше для Ло. Если вы её действительно любите, то поймёте меня.
Хлопок, лязг невидимых механизмов, и шкатулка закрылась, отсекая от меня тьму и разрывая нашу связь. Я рухнул на землю, чувствуя как старые раны, некогда стянутые тьмой, расходятся, но больно мне было от другого, я подвёл Алоизу и Лексу Нобераль, и сегодня не потанцую с моей Новенькой.
— Это вам больше не понадобиться, капитан Дайхард, — голос Боварда напоминал шипение раскалённых углей. Он сорвал браслет, связывающий меня с Алоизой и её чувствами, и последнее, что я почувствовал, это надежда и вера моей любимой в меня.