Проверим, спьяну решил тануки. Хм… Какой бы такой вопрос задать, что бы…
— Они сейчас в подвале сидят, на цепях, — мрачно сообщила женщина. — Нам то неопасны, но когда ты в дом полез… Они, как тебя увидели без сознания… Мы их с Ко… с мужем, еле оттащили.
— С… спасибо, — поблагодарил, в очередной раз, ошарашенный тчифу. — А днем? Когда мы с полугномом во все окошки стучались? Почему тогда не…
— Тогда проклятье еще в полную силу не вошло. Оно и сейчас пока что только развивается внутри них. А вот на третий день, будет совсем плохо. Наши сын и дочь сами выйдут жертвы икать. И никакие цепи этого не изменят. Единственная надежда — спрятать их далеко-далеко, чтобы даже духу других разумных рядом не было. И долго, несколько лет учить сдерживать в себе ярость Грымха. Ну и на тебя еще надежда.
— А как же аура? Без нее же зараженные умирают, вроде.
— Тут сложно. Ярость она же ведь не просто так, и не сама по себе. Сдерживать ее проклятый не может, но с ее помощью одолеет любого противника, даже в десятки раз сильнее. Но за все нужно платить. Если ярость иссякнет, вот тогда, проклятый и начинает слабеть. Для восполнения ярости и требуется Грымх. Для подзарядки яростью, так сказать. А если они никого убивать не будут, то…
— Ага, я понял. Ярость не израсходуется, слабость не придет, и они не умрут.
— Тип того. Верно ухватил. Им нужно научиться сдерживаться. Как сдерживаемся мы.
— А как же остальные жители Земляники? Они ведь… этого не знают!
— Все всё знают. Книжник наш умный до ужаса, он всех и просветил. Но в горы с нами, никто уходить не решился. Все надеются, что как-нибудь обойдется. А оно не обойдется. Уж мы-то знаем, как сложно с яростью справиться. Без долгой подготовки вообще невозможно. Но… честно говоря, почти у каждого в этой деревне свои секреты. Не одни мы такие особенные, кузнец вздохнул. — И за что нам жизнь такая интересная, а? Мы просто хотим нормально работать, растить детей, капусту…
Барсук почувствовал, что бафы начинают слезать и бодрость семимильными шагами стремиться к нулю. Он прикрыл глаза и уже почти заснул, когда сквозь дрему расслышал:
— Ну, все. Поплыл. Давай пузырек, — пробасил Кузнец.
— Может пусть сам в себя придет? Час-другой…
— Нет. Медлить нельзя. Я его в порядок приведу, а ты детей проведай. И не снимай цепи, ни в коем случае.
— Да знаю…
Потом тчифу понял, в рот суют нечто холодное. В ноздри ударил резкий кофейный запах. Сильные руки запрокинули голову Барсука, и он рефлекторно хлебнул текущую в рот жидкость.
В следующий миг ему показалось что в животе взорвалась атомная бомба, а в голове еще пять. Впрочем, ощущение, будто его разорвали на кусочки довольно быстро сменилось другим. Будто его собрали снова. Причем гораздо лучше, чем он был собран раньше.
— Уффф! Что это было???
— Зелье Бодрости Высшего Ранга. Снимает все дебафы и держит бодрость на максимуме в течении двенадцати часов. Дорогущая штука, но время дороже. Мы убедились, что ты не врешь, и действительно хочешь, а главное, скорее всего, можешь помочь. Так что теперь приступим к делу. Значит, хочешь стать учеником кузнеца?
— Ну… не то чтобы хочу, но…
— Скажи «да».
— Да.
— Хорошо, ты принят. Учиться будешь по экспресс методу, разработанному лично мной. Начинаем базовый курс. Вот, смотри, — кузнец вытащил откуда-то здоровенную кувалду и свернутый в трубочку пергамент. — Это — молот. Все, поздравляю. Ты прошел первый этап ученичества.
С этими словами он вручил тануки грамотку. Барсук развернул ее и прочел: «Диплом об окончании вводного курса по специальности: Кузнечное Дело. Пройденный курс: Базовые Инструменты.».
Тчифу ничего не почувствовал, но на всякий случай заглянул в перечень крафтовых умений. Там среди бессчётного множества «Закрыто», значилось «Кузнечное дело. Открыто. Ур. 1.»
— Что завис? — сказал хозяин дома. — Теперь куй меч-кладенец, или я отобью тебе этим молотом яйца.
— Ч… чего???
Бородач рассмеялся.
— Да шучу, шучу… Ох, ты бы сейчас себя видел! Ой, умора! — он вытер слезы огромными волосатыми кулачищами и продолжил. — Так… Вот видишь — ложка. Она из олова. Ну, конкретно эта — из глины, но где-то тут была точно такая оловянная. Закатилась куда-то, лень искать. Еще бывают медь, железо, свинец, сталь, олово… а, олово уже было, ну, значит золото. Все это металлы. Понял?
Тануки тупо кивнул.
— Молодец. Вот тебе сертификат об окончании курса Материаловедения. Ну, и самое главное — техника безопасности. По пальцам не бей, в огонь лапы не суй, и вообще старайся не пораниться. Дошло? Хорошо, держи документ. Теперь экзамен. По пройденному материалу. Что делает кузнец?
— Ээээ… кует?
— Верно. Чем кует кузнец?
— Молотом.
— Точно. А из чего?
— Из металлов, да?
— Да. Можно ли хватать раскаленные заготовки голыми… ну, в твоем случае лапками?
— Наверное, нет.
— Не верно. Можно, если сопротивление огню хорошо прокачано. Ну, все равно, сдал. Отметка удовл. Держи диплом. Ты теперь подмастерье кузнеца.
В дипломе так и было написано. Настораживало, что «Диплом» скорее всего рисовала двенадцатилетняя девочка, он был розовым, и разукрашен цветочками и сердечками. Но, главное, в перечне умений Кузнечное Дело подняло уровень до десяти. И в описании персонажа добавилась строчка «Начинающий подмастерье Кузнеца».
— Обычно дипломы дети выдают, — буркнул кузнец. — В качестве наград за квесты. Ну там, в кузнице прибрать, свинарник почистить… Что ржешь, это тоже важно. И очень даже кузнецкое задание — свинарник. Они же его не просто так чистят, они гвоздь волшебный в дерьме ищут. А гвоздя то там и нет. Ни волшебного, ни вообще никакого. Но они-то об этом не знают. Ладно, теперь давай кожевенному мастерству учиться…
Обучение ремеслам Кожевенному, Столярному, Швейному и почему-то Переворачиванию Пингвинов, прошло по тому же самому сценарию. Багаж знаний тчифу в этих областях обогатился неимоверно. Да и первое достижение за пять изученных профессий было получено: «Многопрофильный Специалист, ур. 1.». Достижение давало бонус к скорости крафта в два процента и вероятность изготовления Качественной вещи вместо Обычной. Вероятность эта очень сильно зависела от уровня умения, и резалась из-за низкого показателя Умения, но все же теперь была не нулевая.
— Ну, хватит на первый раз, — сказал Кузнец. — Теперь давай так… Иди, ищи своего дроу, и сюда. Постучите вот так…
Он замолотил по столу. Тук-тук. Тук-тук-тук.
— Постучите и ждите. У моей жены слух очень острый, хоть уши и не чета твоим. Будем вместе думать, как деревне помочь. А я вниз. Что-то там подозрительно тихо.
— А может вместе… вниз? Я…
— Что, ты… Мой сынок тебя одним мизинцем по стенке размажет, а дочка соплей перешибет. Давай, без самодеятельности. Сказал, веди дроу, значит веди. Все, вперед.
До условленной рощицы тануки добрался без приключений. По пути он обращал внимание на разные растения потенциально пригодные для кулинарии, алхимии, или чего-то еще. Но нигде не задерживался, даже земляники сорвал всего пару ягодок.
Дроу в лесочке не оказалось.
Побродив и поорав, Барсук убедился, что здесь он совершенно один. Если не считать стучащих почти по каждому дереву первоуровневых дятлов. Он бродил среди высоченных стволов почти полчаса. Потом, на всякий случай, сбегал в соседнюю рощу, где нашел трехуровневых ежиков. Втыкателя не было и там.
Только тогда, Барсук вспомнил, что у него есть чат. Однако, это ничего ему не дало, поскольку разнообразных Втыкателей нашлось в нем примерно четыре с половиной тысячи. А первых двух частей его имени тануки, хоть убей, не помнил.
Попытался настроить фильтр чата по уровню и расе, но эта функция была доступна только с пятидесятого уровня. И то, потому что, аккаунт был Золотым. Для обычных игроков она открывалась только на двухсотом, или за дополнительную плату.
Понурив лопоухую голову Барсук побрел в Землянику. Под ложечкой неприятно сосало.
Убили… Втыкателя убили пока он пьянствовал и объедался пирожками. И что? Как теперь встретиться? Без Журнала все снова станет намного сложнее.
Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук.
Дятел стучит.
Дятел.
Вот я дятел, обругал себя тануки. Никто не убивал Втыкателя, он бы в Землянике отреспился. И уж он точно полное имя Барсука знает, оно в Журнале прописано. Гад дроу просто его кинул! Кинул на поганый журнальчик! Вот, гнида!!!
На душе стало еще пакостней.
Дверь в фонарную приоткрылась. Показалось бледное, со впавшими глазами лицо Корнета.
— Эй, ты куда ломишься?
— К тебе.
— У меня тут огневик. Или тебя уже отпустило? Уверен?
— Не уверен. Но фобию нужно преодолеть. Иначе, как я буду твоим сменщиком работать? Да и замерз, пока от респа до маяка топал. Там дождь как из ведра. И ветер страшный. А здесь тепло.
— Тогда в пати вступи. Лови приглос.
— Зачем?
— Чтобы не зажарится. Даже несмотря на встроенный огнемагский резист к огню, дамаг будет проходить. Мой же элементал тебе не родной. А в пати урон полностью игнорится, если только ты огневика не сагришь нарочно.
— А, ну ладно. Вступил.
Иероним кивнул и сделал приглашающий жест рукой.
Тяжелые свинцовые тучи наползали с запада. Резкие порывы ветра разбивали о толстые стеклянные стенки фонарного помещения соленые морские слезы. На востоке небо все еще чистое и безоблачное, но ситуация обещала вскоре кардинально измениться. Фронт шел параллельно основной береговой линии.
— Это только начало, — выдал прогноз Иероним. — Тут такие шторма частенько бывают. Раз в неделю — точно.
— Я на Земле однажды попал в двенадцатибальный, — казал Корнет. — Даже для нашего линкора не простым то испытание оказалось.
— Ты на корабле служил?
— Нет. Диверсантом я был. Спецназовцем. А плыли мы тогда гнездо пиратов громить.
— Плыли? А не шли?
— Ну, моряки, может и шли. А я точно плыл.
Они стояли в фонарной, слушали вой ветра, далекие раскаты грома и любовались начинающимся штормом. Все более и более сильные волны вдребезги разбивались о подножье скалы на которой стоял маяк. Молнии, очерчивающие силуэты жирных, черных как смоль туч, красиво били в торчащие из воды скалы.
— Интересно, а маяк оборудован молниеотводом? — поинтересовался Корнет.
— По идее, должен, — почесал редкую бороду Иероним. — Не первый же это шторм в здешних краях. И ни разу молния в него не прилетела. Кстати, а как вообще выглядит молниеотвод?
— Да просто штырь металлический, с заземлением. Над фонарной торчит такой?
— Не знаю. Не обращал внимания.
— Что, за все годы? Ни разу?
— Не-а. Вообще не задумывался.
— Как буря стихнет, нужно проверить.
— Ага.
Пару минут каждый думал о своем.
— Жарко здесь, — сказал Корнет, просто чтобы что-то сказать.
— Ага, — согласился Иероним. — Вообще-то, в фонарной просто так нормальный человек долго находиться не может. Температура, как в финской сауне. Да и душновато. Элементал ведь огненный, как никак. Помимо маны с бодростью еще кислород жрет. Но странно закрученные законы этого мира запрещают элементалу наносить хозяину хоть какие-то повреждения. Я могу хоть на руки его взять, хоть сесть на него, хоть сожрать, и ничего мне не будет. А вот любой другой человек, как минимум почувствует дискомфорт. Если у него резисты прокачаны. А если не прокачаны, то и помереть может. Чужие огневики меня тоже обожгут, вот такой парадокс. Может, хочешь попробовать?
— Что?
— Зажечь маяк. Давай, я сейчас своего огневика отзову. И призывай.
— Погоди!
Но было поздно.
Элементал в последний раз полыхнул яркой вспышкой и пропал. Будто не было.
— Что ты сделал? Зачем? Я не умею! Да и не хочу!
— Ну, когда-то все равно нужно учиться. Давай, не тяни. Ночью маяк должен светить. А в такую погоду — тем более.
Корнет судорожно копался в функционале персонажа. Ну почему, почему он не закрепил призыв в строке быстрого доступа? Ведь была уйма времени!
Наконец, нашел. Закрепил пиктограмку на панель. И победно завопил:
— Прометей!!!
Ослепительно сверкнула молния, и почти сразу громыхнуло прямо над головой. Очень быстро принесло бурю, нечего сказать.
Огневик формировался в клетке, но медленно. Очень медленно.
— Увеличь маннопоток, — посоветовал Иероним. — Ползунком. До двенадцати за тик. Это позволит ему быстро вырасти и существовать вне режима боя несколько часов.
Корнет нашел ползунок на самой иконке огневика-миньона и через минуту элементаль достиг своего невеликого максимума.
— Твой ярче. И больше.
— Ага. Мой же уже не младший, а малый. Но и твоего будет достаточно. Фонарь и зеркала существенно яркость увеличивают.
По толстому стеклу фонарной застучали градины размером с некрупное куриное яйцо. Пока еще редкие, но их количество увеличивалось с каждой секундой. Элементал, чуя близость враждебных стихий Воды и Холода, бешено завывая, метался и бился в своей клетке. «Ярость пламени», его основной перк тем больше рос, чем безумнее бушевала буря.
Из-за низко нависших туч почти полностью стемнело. Ни одной звездочки не проглядывалось сквозь стекло.
— О! А это что??? — Корнет встрепенулся и прилип к стеклу, не обращая внимание на его температуру. Бар жизни потихоньку пополз вниз.
Несмотря на отблески элементала, он заметил во тьме бури периодически появляющийся и пропадающий огонек. Огонек, то поднимался на волнах, то падал в межваловую бездну.
— Корабль… — удивился Иероним. — Это же надо. И так близко от моих скал! В этих местах и в спокойную погоду без опытного лоцмана плавать опасно, а в таких условиях… Верная смерть.
— Смерть… — повторил шепотом Корнет. — Смерть в ледяной, обжигающей своим безразличием пучине… Смерть от огня… Смерть от воды…Смерть… Смерть, которую я снова не в состоянии предотвратить… Мне доверили ответственность за жизни мореходов, а я в очередной раз подвел. Как тогда, в горящем коридоре…
Огонек мелькнул в последний раз промеж гигантских волн и исчез. Смотрители маяка с тревогой ждали, когда же он появится вновь, но… Нет. Светлячок пропал. Корнету показалось, будто слышен треск и скрежет ломающейся о скалы обшивки, крики падающих за борт людей, просьбы о помощи, мольбы о милосердии высших сил…
Конечно, он не мог этого слышать. Корабль канул в бездну, километрах в пяти-семи от берега, еще там, где торчащие из воды скалы только начинались. Но стоны, хрип, и бульканье тонущих, терзали слух не хуже крика сгорающей заживо девочки. Его била крупная дрожь, он уже представлял бессонные ночи в компании погибших по его вине путешественников. Они присоединятся к первой жертве его некомпетентности и будут хором корить за страшную гибель…
— Морфий… — простонал он. — Мне просто необходим морфий! Дайте в капсулу морфиииий! Садиииистыыы!!!
Вокруг маяка все сильнее завывала и бесновалась буря. Волны, разбиваясь о скалы, заглушали раскаты грома. Он сидел, привалившись спиной к горячему стеклу фонарной и тихо плакал.
— Ты не мог спасти их, — сказал Иероним. — Даже теоретически не мог. Это не твоя вина.
— Ага, так и скажу призракам, когда они придут, капая соленой ледяной водой и станут рядом с обгоревшим женским трупом… Будут трогать холодными мертвыми пальцами, смотреть остекленевшими, навеки остановившимися глазами. Их монотонные голоса спросят, почему огонь на маяке горел не ярко? Почему зажегся поздно, когда уже ничего нельзя было сделать? Почему? Да какая разница! Парусное судно при всем желании не может вырваться из объятий такого сильного шторма! Даже сиди в этой клетке Величайший Элементаль, это ничего бы не изменило! Да, так и скажу… Интересно, поверят мне призраки?
— Ну… — пробормотал Смотритель. — Ты это… того… не нагнетай.
— Морфияяяя!!! — в голос завыл Корнет. — Введите в катетеры морфий!!! Палачи! Сатрапы! Дайте мне поокооооооояяяя! Или я тут сдоооохнуууу!