И все же выяснить насчет ненавистных чужеземцев было необходимо. Почти наверняка, встретив на пути человеческое поселение, они должны были в нем хоть ненадолго остановиться. Вопрос в том, находились ли они в деревне до сих пор или пошли дальше. А если пошли — то куда.
Ответ Кхугл надеялся получить от самих жителей деревни… кого-то из них. Вряд ли такое событие, как приход в их дыру человека с мечом — с дорогим мечом, какого нет у кхонаса и его прихвостней — прошел для них незаметно.
Для деревенщин ведь даже пополнение в чьем-нибудь семействе служило поводом для обсуждений и сплетен не меньше, чем седмицу. Потому как скучно им жилось — тем, кто в земле ковыряется да вывозит дерьмо за скотиной. И не пытает каждый день удачу, как это делают лихие ребята вроде Кхугла.
Конечно, в саму деревню заходить да спрашивать каждого проходящего тоже не стоило. Опознают как чужака, схватят — и в два счета к Морглокху спровадят.
В крайнем случае, Кхугл мог бы наведаться к крестьянам ближе к ночи. Забравшись в чей-нибудь дом и устроив его обитателям допрос с пристрастием. Пока же разбойник надеялся получить необходимые сведения у какого-нибудь одинокого прохожего. Подкараулив того здесь, в почти безлюдном месте.
Ждать Кхуглу пришлось недолго. Вскоре со стороны лесной опушки показалась небольшая фигурка, оказавшаяся деревенской бабенкой. Бабенка волокла на себе вязанку хвороста, и, чтобы сберечь силы, вздумала срезать путь прямо через поле. Пробираясь через колосья.
Торжествующе гоготнув тихонько, разбойник присел, скрываясь среди колосьев. И так, на согнутых ногах и пригибаясь, двинулся наперерез, а затем навстречу крестьянке.
Когда Кхугл — грязный, заросший и испачканный кровью — выскочил перед ней, бабенка испуганно охнула. И, уронив вязанку, бросилась было бежать. Разбойник, однако, оказался проворней. Метнулся следом, хватая за талию и опрокидывая на землю. Затем лицом вниз в эту же землю вдавил. Всего на мгновение — но и этого хватило, чтобы до бабенки дошло, чтобы она прочувствовала всю серьезность его намерений.
— Орать не советую, — прошептал Кхугл, ослабляя нажим и приподнимая голову бабенки за волосы, — все равно никто не услышит. А выбор у тебя, телушка двуногая, небогатый. Либо я спрашиваю, ты отвечаешь, и я отпускаю тебя. Либо ты меня бесишь. И за это, подстилка морглокхова, я перережу тебе горло.
В подтверждение своих слов он достал нож и прижал его лезвие к грязной шее крестьянки.
— И еще предупреждаю на всякий случай, — добавил он, — вранье меня бесит. Очень бесит.
Помолчав пару мгновений — давая бабенке осмыслить им сказанное — Кхугл перешел, собственно, к допросу.
— Так вот. Скажи-ка, — начал он, — заходили ли в вашу деревню парень с мечом, а с ним девка. Оба одеты странно, не по-здешнему. На шеях у обоих амулеты, без которых они по-нашему ни слова не знают. Заходили?
Всхлипнув, крестьянка дернула пару раз подбородком. Изображая подобие кивка так, чтобы не повредить шею о лезвие ножа.
— Да не кивай, а говори прямо… овца, — рявкнул Кхугл, — заходили? Заходили?
— Заходили, — слабым испуганным голосом подтвердила бабенка. — Сама видела.
— И где они теперь? — задал следующий вопрос разбойник. — Они все еще в деревне? Или куда-то пошли?
— Пошли, — жалобно пролепетала крестьянка, — то есть, вначале у Мило гостили… староста наш. Пообещали… ну, парень тот… воин, говорят, обещал с тем выродком разобраться, который наших девушек украл.
— Не смей говорить так о господине, — прорычал Кхугл, сразу поняв, кого она имеет в виду, — вся ваша деревня плевка его не стоит!
А про себя усмехнулся: надо же, разобраться этот рубака обещал. И с кем — с господином на летающей повозке. Который сам разберется с кем угодно, походя. Как пыль отряхнет. Сам кхонас такому не страшен.
— Не… буду, — робко проговорила бабенка, сжавшись в ожидании расправы.
— Хорошо, — молвил Кхугл почти миролюбиво, — прощу на первый раз твою… оплошность. Но впредь знай: дурные слова о господине меня бесят. Почти так же, как вранье.
Крестьянка снова задергала подбородком — поняла, мол. А разбойник перешел к следующему вопросу.
— Так куда они пошли? Ты ведь сказала «пошли», разве нет?
— К колдунье… вроде, — было ему ответом. — Она за рекой… живет. К полуночи от деревни.
— Вот как? — переспросил Кхугл несколько обескураженно. Колдунов он если не боялся, то, по меньшей мере, остерегался. Лишний раз старался не связываться.
С другой стороны, не ему же собственными силами с этим разбираться. Господину на летающей повозке. А тот, похоже, даже колдунов не боится. Что ему колдуны — покорителю небес?
— Я так слышала, — отвечала крестьянка, правда, без уверенности в голосе, — соседка рассказала. То ли силы у колдуньи просить… с этим-то… господином особая сила нужна. То ли просто совета мудрого… не знаю!
Последнюю реплику она почти выкрикнула, чуть не плача.
— Ладно, — добродушно молвил Кхугл, — отпущу тебя. Можешь валить, хоть… к Морглокху.
И с этими словами единственным быстрым движением перерезал бабенке горло. Та захрипела, хватаясь за шею и выкашливая кровь; затряслась всем телом, но вскоре затихла.
Да, вранье было не по нраву Кхуглу. Настолько, что он и сам старался не лгать. Но в данной ситуации — что еще ему оставалось делать? Ведь, отпусти он крестьянку на самом деле, она немедленно бы убежала в деревню, подняла бы всех на уши, созвала мужиков. И те устроили бы охоту на теперь уже одинокого разбойника, пока, в конце концов, его не ухайдакали.
Кроме того, Кхугл обещал ту бабенку — отпустить. О сохранении ей жизни речи не шло, так что по большому-то счету разбойник не соврал. Прирезал вот… и отпустил.
Хотя нет. Посмотрев еще раз на свою жертву, уже отправленную к Морглокху, разбойник решил, что просто бросить ее в поле было бы недопустимым расточительством. Ведь в крестьянке этой наверняка было немало мяса. Свежего мяса. А главное, куда более мягкого, чем жилистая плоть любого из мертвых подельников. Зверушку же или птичку какую еще поймать надо. Тогда как бабенка — вот она, валяется под ногами.
Потому разбойник решил, что неплохо бы отволочь ее в лес, к шалашу.
Хотя, если подумать, нужен ему этот шалаш. Заваленный трупами да мухами кишащий. Гораздо лучше оборудовать новое логово. Одному ему — ну, пока Кхугл не соберет новую шайку — много места не нужно.
Ну да ни к чему предаваться мечтам. Прежде всего, следовало довершить то, ради чего он и выбрался из леса. Еда и все остальное — могли подождать.
Дрожа в предвкушении мести (и одновременно трепеща перед встречей с господином), Кхугл достал из холщовой сумки прозрачный шар. Наложил на него обе ладони…
Разбойник не знал, что за ним следят. Не человек — молодой волк.
Зверь следовал за Кхуглом от самого шалаша, не спускал с него глаз на просеке, сам держась на безопасном расстоянии или прячась за деревом потолще или поразвесистей.
Из леса волк выбраться следом за разбойником не осмелился. Но терпеливо ждал у опушки.
12
Когда сидишь в замкнутом пространстве, отрезанный от внешнего мира, в темноте, трудно следить за временем. Этим еще охотно пользуются хозяева казино. Нарочито закрывают в своих заведениях окна, отчего незадачливые посетители до последнего могут не догадываться, что профукали в этом нехорошем месте не только немалую сумму денег, но и уйму часов — целый день или вечер.
Так и я: сколько провел в жилище колдуньи, не знал, пока снова не вышел за порог ее избушки.
Мне казалось, что пробыли мы у колдуньи в гостях всего ничего. Но оказавшись снаружи, я с удивлением заметил, что наступил вечер. Солнце успело скрыться за деревьями и теперь едва проглядывало между ними, готовясь к закату.
Голова была дурная от чертова зелья колдуньи и духоты ее жилища, что особенно чувствовалось теперь. На контрасте со свежим воздухом. В первые секунды меня даже повело, и я едва не сверзился с лестницы.
А на душе было муторно. Потому что более бездарной траты времени, чем визит к колдунье, мне трудно было представить. Учитывая, что в том же казино я не был ни разу, телевизор не смотрю и во всяких ВКонтактиках не зависаю.
— Блин! Да в этом же нет никакого смысла! — сетовал я, пока мы с Валей брели вдоль опушки прочь от домика на сваях.
Что делать дальше, не представляли ни я, ни она.
— Только и узнали, с кем эта страна враждует. А остальное — какая-то трепотня, едва связная. «Умереть не может, но смерть существует», — цитировал я раздраженно. — «То, что дает жизнь, несет в себе птица». «Бойтесь острова». И всякое прочее «бла-бла-бла». Хуже ю-туберов. Или диджеев с «Европы плюс». Те, по крайней мере, хоть иногда понимают, о чем говорят.
Валя молчала, но было видно, что и она была растеряна. А я продолжал, выплескивая наболевшее:
— Знаешь, что мне это напомнило? Знаешь? Дурацкую загадку из детства. Как там? Летели два крокодила, один зеленый, другой на север. Сколько стоит пьяный ежик, если тени исчезают в полночь?
— Зачем мне холодильник, если я не курю, — Валя улыбнулась. Псевдо-загадка была знакома и ей.
— Нет, даже не так, — поправился я, — смерть Кощея в яйце, яйцо в утке, утка в зайце. И тэ де, и тэ пэ. А что? Яйцо вполне подходит под определение «того, что дает жизнь». Ведь из него обычно вылупляется что-то живое. Утка — однозначно птица, биологи с Линнеем во главе соврать не дадут. Ну а маленький лесной зверек… это вполне мог бы быть заяц. Почему нет?
— Что-то в этом есть, да, — согласилась Валя, — тем более, что типчика того колдунья как раз «кощим» назвала. Созвучно. Хотя маленьким лесным зверьком вполне может оказаться бурундук или белка.
— Но это же бред получается! — вскричал я в отчаянии, одновременно стыдясь, что срываюсь на ни в чем не повинной подруге. — В целом, я имею в виду. Ладно, яйцо в птице… птицы ведь несут яйца. Но как это яйцо… утиное, скажи на милость, может быть опасно для человека?
— Колдунья говорила, он не человек, — напомнила Валя, но я лишь отмахнулся.
— Она много чего говорила, — парировал я, — и от слов ее у меня сложилось впечатление, что эта тетка не в своем уме. Мужика бы нашла, сразу, глядишь, за ум бы взялась.
Девушка на это только хмыкнула, не скрывая скепсиса, а я продолжил:
— Или вот это еще. Как утка может быть в зайце? Разве что хирургическим путем имплантирована. Потому что мяса зайцы не едят. И пленных не берут тоже. Я еще готов принять тот факт, что местные волки способны общаться с людьми. Или что кто-то даже в эту древнюю эпоху умудрился построить летательный аппарат. Как-никак, мечта человечества о полете стара как мир.
— А мне лета-а-ать, а мне лета-а-ать, — пропела, продолжая загадочно улыбаться, Валя, — а мне летать охота!
— Вот-вот. И да, колдунье стоит должное отдать. Ее методика изучения на ходу иностранных языков покруче даже нашей будет… по некоторым параметрам.
Говоря начистоту, «методика» эта оказалась лично для меня вообще непостижимой. Но ведь и интересовала меня — не она.
— Просто то, что она подсказывала — это ж чушь голимая! — говорил я. — Ну, или нонсенс, если по-научному выражаться.
— Нонсенс, — повторила за мной Валя, — то есть, бессмыслица, если с латыни переводить. Но вот в чем дело… не слишком ли ты, мой дорогой Дуралекс, переоцениваешь смысл?
Сказать, что последний вопрос меня огорошил, значило не сказать ничего. Круче был бы, наверное, только удар под дых.
— И… к чему ты это? — только и мог сказать я, ответив встречным вопросом.
— Да к тому, что не мешало бы, Аличек, посмотреть на проблему с другой стороны.
От этого снисходительного «Аличек» меня аж передернуло. За время нашего знакомства — еще со студенческих времен — Валя назвала меня так всего несколько раз. Причем в каждом из таких случаев я все время раздражал ее, выказывая поведение, далеко не мудрое.
Впрочем, оставаться в долгу тоже не собирался.
— Не вопрос, Василисушка, — молвил я под вмиг ставшим сердитым взглядом подруги, — только подскажи мне, Иванушке Дурачку, с какой именно.
— С такой, — серьезно молвила Валя, — что может в этом и заключается самая соль совета колдуньи. В бессмысленности. Много ты увидел смысла в том, что она благодаря своему пению, медитации и горьковатой дряни научилась понимать нас без этих ваших ЛНМов? Как и мы ее… тоже заметил?
Я кивнул, а девушка продолжила:
— Какая тут связь между этими явлениями? Где логика, на которую ты, дорогой мой начинающий ученый, молиться готов?
Конечно, сказать мне здесь было нечего. Говорил же, что внезапный слом колдуньей языкового барьера между нами стал для меня полной неожиданностью, а способ так вообще оказался выше моего понимания.
— Больше скажу, — осторожно начал я, — тот факт, что колдунья нам ничем не помогла… но пультик направлял нас к ней, показывая растущие цифры по синхронизации… это ведь тоже лишено логики.
Валя пожала плечами. Не соглашалась со мной, но и не возражала.
— Проблема в том, — продолжал я, — как это нам поможет. Или, если смысл в бессмысленности… хе-хе, то от нас требуется просто, как в старом анекдоте «туда ходить, сюда ходить». Делать что-то. Пока уровень синхронизации не дорастет до нужной отметки.
— Может быть, — предположила Валя, — трудно сказать.
Коль разговор наш сполз на тему синхронизации, я решил проверить, насколько она изменилась после пребывания в гостях у колдуньи. Достал из кармана пультик, глянул… и охнул. Уже целых семьдесят процентов! И это после того пустопорожнего разговора, в котором колдунья жаловалась на незавидную участь родного края, пугала каким-то островом на полуденном пути, а под конец извергла порцию отменной ахинеи!
Что ж, похоже, Валя права — я и вправду переоцениваю так называемый смысл.
Семьдесят процентов, семьдесят один, семьдесят два… Больше, чем все увиденное и услышанное в домике колдуньи и на пути к нему меня озадачивал только этот вот рост буквально на ровном месте. Хотя, казалось бы, удивляться больше было уже некуда.
— Рискнем? — предложил я вслух, воодушевленный цифрами на экране пультика. А вдруг на этот раз прокатит, и мы вернемся-таки в двадцать первый век.
Но не успел я нажать на кнопку возвращения, как сразу два обстоятельства отвлекли меня, заставив повременить и отложить пультик в карман.
Обстоятельство первое: огромная тень, наползшая на нас откуда-то сверху и заслонившая солнце. И обстоятельство второе — конечно, вскрикнувшая Валя.
Подняв взгляд к небесам, теперь уже я сам был готов кричать. Хоть от страха, хоть от удивления. Поскольку увидел то, что ожидал встретить здесь, в этой глубокой древности, в самую последнюю очередь. Если вообще ожидал.
Над нами повисла… нет, не летающая повозка. Да и сходство с шатром было крайне отдаленное. А пожаловал (вероятно, по наши души)… НЛО. Неопознанный летающий объект. В просторечии, «летающая тарелка».
Да-да, выглядела она именно так, как и принято изображать подобные сооружения в фантастических фильмах, некогда любимом сериале «Секретные материалы» или на иллюстрациях к бульварным газетенкам. Гигантский перевернутый, явно металлический, тазик, опоясанный вереницей не то прожекторов, не то смотровых отверстий. И плоское днище внизу.
— Ё-мое! — только и мог брякнуть я.
Валя, так вообще молча застыла в оцепенении. Словно кролик, оказавшийся ночью на трассе и ослепленный светом фар.
Вот вам и «господин на летающей повозке»! Вместо иноземных работорговцев, как предполагал я и, почем зря, катила бочку на старых врагов колдунья, местных девушек, похоже, похищали зеленые человечки. Или не зеленые, а серые, с непропорционально большими головами и хилыми телами, но не все ли равно?
Пока мы мешкали, в совершенном обалдении разглядывая НЛО, на его борту времени отнюдь не теряли. В центре днища открылось круглое отверстие радиусом с небольшую лифтовую кабину. И… резко подскочив, точно подброшенная, Валя поднялась в воздух и устремилась к нему.