А понял, что зря, когда уже пару шагов спустя на нас сверху упала сеть. С ячейками довольно-таки крупными, как успел я заметить, то есть для рыбной ловли не предназначенная. Зато для поимки человека — в самый раз.
За долю мгновения до того, как сеть накрыла меня, я отпрыгнул и откатился в сторону. «Тормоз» — это не про меня, на скорость реакции не жалуюсь.
А вот Валя того же о себе сказать не могла. Не говоря уж о том, что в босоножках вообще-то упражняться в ловкости и скорости трудновато. Сеть опустилась на завизжавшую девушку этаким ажурным шатром, своей тяжестью опрокидывая ее на колени, прижимая к земле.
Я рванулся было на помощь, но уже в следующий миг раздался оглушительный свист, и из леса на просеку выскочили несколько человек.
Грязные, заросшие бородами и в большинстве своем малорослые — они напоминали бомжей, а уж никак не мрачноватого, скрытого маской, красавца Зорро или бойкого, еще сохранявшего следы знатного происхождения, Робин Гуда. Оружием местным разбойникам служили дубинки или толстые суковатые палки. Во всяком случае, ни меча, ни лука я при них не заметил. Но в то же время одета лихая компания была в домотканую одежду, а не в звериные шкуры. То есть каменным веком тут и не пахло.
Выхватив из ножен меч, я резко развернулся. И пронзил клинком ближайшего из разбойников — подбегавшего ко мне с фланга. Тот даже сделать ничего не успел. Так и застыл, вытаращив зенки на глупом грязном лице. Затем, роняя дубинку, осел на землю.
А я уже выдернул меч и встретил атаку следующего разбойника. Отразил мечом его выпад, одновременно перерубив палку, с которой этот предтеча уличной гопоты сунулся в бой.
Надо ли говорить, что, оказавшийся внезапно обезоруженным, разбойник сразу утратил боевой дух. И спешно подался назад, предпочтя скрыться за спинами подельников.
Еще один разбойник вообще счел единственно разумным отскочить с моего пути, когда я бросился к трепыхавшейся в сети Вале.
— Держись за меня, — велел я, а затем, обернувшись к приближающимся разбойникам, резким движением описал мечом дугу в воздухе. На миг превратив клинок в полосу стали.
Р-раз! Затем в противоположную сторону — для закрепления результата. Разбойники испуганно попятились, уже сообразив, что не на того напали.
Но я не переоценивал шансы в схватке с кратно превосходящим по численности противником. Пусть даже плохо вооруженным и неумелым. Готов был отступить, разойтись миром, при первой же возможности. Но разумеется, только вместе с Валей.
Лучше всего было бы, если б механизм возврата в наше время, наконец, сработал. За этим я и попросил Валю держаться за меня. Та, сразу сообразив, что я имею в виду, уцепилась рукой за ремень моих джинсов.
Не выпуская меча из руки, другой рукой я достал пультик и не глядя нажал на кнопку возвращения. Увы, резкий звук снова напомнил мне, что наш неведомый долг перед прошлым все еще не выплачен.
Ладно. Попробуем по-другому.
— Я не хочу больше никого убивать! — выкрикнул я, едва не забыв про языковой барьер и о том, что пока ЛНМ не услышит местную речь, перевод с его помощью мне недоступен. — Просто дайте нам уйти!
Вспомнив, что разбойники меня не понимают, я попытался подкрепить свои увещевания, вскинув меч над головой. Да еще надеясь, что хотя бы один-два из этой шайки правильно воспримут и этот жест, и мои интонации.
Видя, что снова атаковать разбойники не спешат, я повернулся к Вале и накрывавшей ее сети. Сначала попытался поднять… сделать это оказалось непросто, крупноячеистая гадина была слишком тяжелой. По всей видимости, чтоб нести ее, требовались силы нескольких человек.
Поняв это, я поднес к одной из веревок сети меч и принялся пилить ее режущей кромкой клинка. Вернее, попытался перепилить. Веревка была толстой, грубой да вдобавок пропитана грязью, и поддавалась с трудом.
— Алик! Сзади! — выкрикнула Валя.
Не отнимая меча, я врезал разбойнику, попытавшемуся подобраться ко мне со спины, просто ногой. Но ему, худосочному созданию, не избалованному гастрономическим изобилием, хватило и этого. Мой пинок отбросил бандюгу не хуже, чем футбольный мяч.
Не успел, однако, я порадоваться этой маленькой победе, а следующая атака не заставила себя ждать. И на сей раз оказалась для меня сокрушительной.
Мощный удар по голове — вероятней всего, брошенным камнем, поскольку других разбойников с дубинками рядом с собой я приметить не успел. Жуткая боль словно пронзила череп насквозь.
И наступила темнота.
Очнулся я не только потому, что боль притупилась… хотя охотно встретила меня по возвращении в сознание. Еще не последнюю роль в моем пробуждении сыграло какое-то назойливое бормотание, которое я неотрывно слышал едва ли не под ухом. Собственно, звуки эти были первым, что я услыхал с того момента, когда меня вырубил подлый разбойничий удар.
Отдельные слова и короткие реплики, почти бессвязные: «дрова… пожрать… куда ходил…». Открыв глаза, я заметил, что доносятся они из ЛНМа, висящего у меня на шее. Творение коллег из НИИИНиПТа, достаточно надежное и как раз рассчитанное на далеко не безопасное пребывание средь диких предков, разбойничью атаку тоже пережило успешно. И теперь улавливало местную речь, обучаясь ей, переводя ее для меня.
На этом хорошие новости заканчивались. Что до плохих… мало того, что башка раскалывалась как после самой бурной вечеринки. Вдобавок, я обнаружил себя сидящим на земле (далеко не теплой) с опутанными веревкой ногами, и руками, привязанными к стволу дерева, на которое я опирался спиной.
Где-то поблизости, так же привязанная, наверняка находилась и Валя… в лучшем случае. Что могло в худшем случае ждать девушку, угодившую в лапы лесных головорезов, думать не хотелось.
Проверить свои предположения (как и опасения) я не мог — путы не давали толком повернуться, получалось разве что покрутить многострадальной головой.
Кроме того, пока я валялся без сознания, уже окончательно стемнело. Единственным же источником света поблизости был костер. Его свет выхватывал из темноты обширную лесную поляну, очертания нескольких ближайших деревьев, примитивную постройку вроде большого шалаша, притулившуюся к одному из них.
Ну и, конечно, пленивших нас с Валей разбойников. Не меньше десятка человек сгрудились вокруг огня, лениво переговариваясь. И отбрасывая длинные косматые тени, похожие на лавкрафтовских чудовищ.
А вот Вали видно не было. Я уже хотел было окликнуть девушку, чтоб хотя бы убедиться, что она жива и где-то поблизости. Но меня опередил один из разбойников.
То ли он имел кошачье зрение и заметил, что я очнулся и пытаюсь осмотреться. А может, его внимание привлекли звуки, доносившиеся из моего ЛНМа. Так или иначе, лесной люмпен отошел от костра, и, подскочив ко мне, уселся напротив, на валявшийся поблизости обрубок бревна.
— Очнулся, — услышал я через ЛНМ, когда разбойник заговорил. Тон его был властный и самоуверенный. По всей видимости, передо мной был предводитель шайки.
Я кивнул, хотя главарь, скорее, констатировал, чем спрашивал. А разбойник продолжил.
— Кое-кто из моих ребят не прочь был захапать ваши с девкой амулеты, — перевел для меня его слова ЛНМ, — дурачье! Но я сам поостерегся это делать и другим запретил. Сразу ведь понял, что не просто побрякушки. А раз так… мало ли, какими силами их закляли… что за духи вам помогают. Ссориться с ними, проклятье на себя навлекая, как-то не хочется.
Выслушивая это признание, я про себя усмехнулся. Хоть и не в первый раз оказываюсь в прошлом — в том числе далеком; хоть и прежде имел несчастье общаться с его уроженцами, а один хрен. Никак не могу, как ни старался, привыкнуть к такой особенности менталитета древних людей.
Они, темные предки наши, могли спокойно убивать себе подобных. Да что там — спокойно! Радостно, с гордостью, считая пролитую кровь мерилом своего мужества. Да и собственной смерти не очень-то опасаясь. И искренне надеялись на благодарность высших сил.
Но хватало простой побрякушки или даже узора на стене, чтобы привести древнего человека хоть в священный трепет, а хоть и в суеверный ужас. Вот как на этот раз.
— И вот теперь я вижу, что не ошибся, — продолжал предводитель разбойников, — вижу… нет, слышу, как из амулета доносится странная речь. Это духи говорят с тобой?
И что в такой ситуации может сделать человек цивилизованный и просвещенный, такой как я? Правильно, подыграть невежественному собеседнику в его суевериях. Обратив их себе на пользу.
— Именно так, — с готовностью подтвердил я, — духи растолковывают мне твои слова. А теперь они передадут мои слова тебе. Слышишь? Понимаешь?
В ответ на мою реплику из лингвистического модуля полились звуки чужого языка. Из-за большой концентрации глухих согласных, звучала чужая речь мягко, даже как-то вкрадчиво. Временами вкрадчивые звуки сменялись, скорее, кашляющими, иногда — рычащими. И еще, как я заметил, гласные в этом языке растягиваются. Но не так утрировано, как в пародиях на прибалтийский акцент, а плавно, певуче.
Но что это за язык, распознать я не мог. Не полиглот, извиняйте. То ли что-то финно-угорское, то ли наоборот ближневосточное. Хоть и климат не тот.
Единственное, в чем я был уверен — то был язык народа европеоидной расы. А уж никак уроженцев юго-восточной Азии или Африки. Но понять это можно было и по внешнему виду разбойников. Ни один из них не был ни чернокожим, ни желтолицым и узкоглазым.
— Слышу и понимаю, — ответил главарь на мои слова, — а раз так, предлагаю перейти к делу.
5
— Итак, первое, — начал главарь. — Напоминаю, что ты, парень, убил одного из моих людей. Не спеши спорить и оправдываться… как по мне — Морглокх с ним, Славок сам виноват. Только и умел, что переть без ума, как кабан сквозь заросли. Рано или поздно кто-нибудь бы все равно его заколол. Не ты, так другой.
— Ну и… ладно, — более достойного ответа мне тогда в голову не пришло.
Человек привычный, далеко не первый раз пользующийся ЛНМом, я быстро настроился воспринимать речь очередного иноязычного собеседника почти напрямую. Без оглядки на этот девайс, а как подобие синхронного перевода в фильмах. Правда, голос, доносивший до меня речь любого человека (хоть ребенка, хоть сурового мужика), был один и тот же, причем ощутимо искусственный. Отчего получалось что-то вроде любительской озвучки старых видеокассет. Но и на том спасибо.
— Теперь второе, — продолжал главарь, мою реплику начисто игнорируя, — девка, с которой ты пришел…
Я внутренне подобрался. Чувствуя, что готов голыми руками разорвать опутавшие меня веревки и зубами вцепиться в горло сидящему передо мной грязному ублюдку, если с Валей что-то случилось.
Но, к облегчению моему, ничего страшного с ней не произошло. Если верить главарю, разумеется.
— Мы могли бы с ней позабавиться, — были его слова, — и больше скажу: мы очень хотели с ней позабавиться. Она ведь такая ладненькая… чистенькая пуще младенца.
На последних словах главарь похотливо осклабился, и мне очень захотелось стереть с его рожи эту ухмылку ударом кулака, ноги, а лучше меча.
— Но… — затем он развел руками, как бы виновато, — господину, которому мы надеемся ее продать, насколько я знаю, нужны девственницы. За них он платит золотом!
«Наивный, — подумал я не без злорадства, — или льстишь себе и своей шайке. Можно подумать, других мужчин, кроме вас, на Земле нет. Некому подкатить к такой красотке, да еще добиться взаимности. А может, просто привыкли так упрощенно мыслить — крайностями. И для вас если женщина не грязная потаскуха, на которой клеймо негде ставить, то обязательно невинная как дитя. Вот ведь, правда — темные-с, дикари!»
А вслух поинтересовался:
— Господину?
— Да-да, — ответил главарь, — очень могущественному господину… объявился такой в наших краях. На летающей повозке ездит, да все девок скупает… или силой забирает.
Слова о некоем «господине», торгующем живым товаром, меня не удивили. Как и возможность его сотрудничества с местным отребьем. Те же работорговцы эпохи колониализма не столько сами рыскали в дебрях Африки, ища чем… вернее, кем заполнить трюмы своих грязных кораблей, сколько покупали по дешевке или выменивали на безделушки будущих рабов у самих аборигенов. Пленников, захваченных в племенных междоусобицах, просто лишние рты — от них были рады избавиться, сплавив куда-нибудь, хоть задаром. И уж тем более не пренебрегали возможностью на этом подзаработать.
Но вот что меня озадачило, так это слова о «летающей повозке». Что это? Местная легенда, суеверие? Или?..
— А не боишься, что господин этот… на летающей повозке и у вас пленницу силой заберет… не платя ни гроша? — вслух попытался я уесть главаря. Но тот лишь отмахнулся.
— Я — не боюсь, — заявил он высокомерно, — а вот кому стоило бы побояться, так это тебе, паренек. Потому что… как бы сказать… условие насчет сохранения девственности на тебя… хе-хе, не распространяется.
Внутри похолодело и сделалось донельзя дурно, муторно и гадостно. Все равно как при виде огромной и зловонной сточной канавы или помойной ямы, в которую — ты точно знаешь — скоро предстоит нырять. Тебе, не абы кому. Причем с головой.
Наверное, даже пригрози главарь разбойников меня избить до полусмерти или жечь пятки каленым железом, я воспринял бы это легче.
Как видно, моя реакция проступила на лице слишком отчетливо. Главарь заметил это и решил в некотором смысле подсластить пилюлю. Ну, насколько вообще это возможно — подсластить полные дерьма сточные воды.
— Не, на меня можешь не смотреть… так затравленно, — были его слова, сдобренные ехидной усмешкой, — я-то предпочитаю девок. Но есть у нас один… видишь того здоровяка?
Главарь указал в сторону костра. Возле которого я в числе других разбойников приметил здоровенного бугая — ростом повыше меня, пожалуй. И настолько плечистого, что туловище его казалось квадратным.
Было странно, как я раньше не обратил внимания на этого человека-гору — бывшего, как минимум, на голову выше любого из подельников. И потому почти так же заметного, почти так же выделявшегося на фоне остальных, как слон в окружении мосек.
И странно еще, что в нападении на нас такого богатыря не задействовали. В бою он, наверное, троих сообщников стоил. Или не ожидали, что один из якобы мирных путников вооружен и будет сопротивляться?
Дрожащий свет костра высвечивал широкое, обрамленное рыжими патлами, немудрящее лицо. Ни мысли в котором, как видно, даже сроду не ночевало.
— Рудя, — представил бугая главарь, — Рудя-Дубина.
При этих словах, произнесенных достаточно громко, названный Рудей посмотрел в нашу сторону, а лицо его при этом расплылось в улыбке, столь искренней, сколь же и бессмысленной. Наверное, даже у детей такую не встретишь. По крайней мере, у современных мне детей.
— Могучий, гад, — продолжал предводитель разбойников, — не то давно бы погнали его… хоть сразу к Морглокху, куда солнце не светит. А то мало, что глупее того чурбана, на котором я сижу. Так, вдобавок, слабость у него одна. На девку, даже на самую лакомую, не встает у бедняги, хоть о землю бейся. Зато всегда рад всунуть какому-нибудь парнишке. Лучше, если молоденькому, вроде тебя… у которого еще даже борода не проклюнулась. Но вообще он не сильно прихотлив. Правда, Рудя?
Последнюю фразу главарь произнес особенно громко и отчетливо. За что в ответ добился радостного «Ыгы!» от рыжеволосого детины.
После чего продолжил:
— Он и моих ребят попытался совратить. То одного, то другого. Но я это быстро прекратил. Ножик к горлу ему приставил, ну и объяснил все… так, чтобы даже такой дуболом понял. Мало ли, мол, что ты сильнее. Тебе тоже спать надо. А пока ты спишь, я запросто могу тебе горлышко-то перерезать. И перережу, если что-то подобное в нашем лагере увижу. Если же сильно невмоготу, говорю, лучше с дуплами в деревьях развлекайся, гы-гы-гы.
До меня начало доходить, к чему разбойничий предводитель затеял этот разговор и к чему вел. Методика «доброго» и «злого» следователей не только стара как мир. Но и вполне могла быть освоена теми, кто при следственных действиях обычно находится по другую сторону баррикад.