– Я помогу, если вы уступите коня дешевле, – не растерялся Николас.
– Ты? – Гарольд вскинул бровь, разглядывая его меч, упрятанный в потёртые ножны на поясе.
– Это для защиты, – объяснил он. – Я мастер по особым поручениям.
– Охотник на демонов, что ли? – без обиняков спросил бургомистр. – Знаем-знаем вашу братию. Байками про чудищ стращать вы горазды, только я свой город обирать не позволю!
Он погрозил кулаком.
– Если не хотите, тогда я пойду дальше. Может, в соседнем Гартленде можно приобрести коня дешевле, – пожал плечами Николас. – А то у вас тут, кажется, вода отравлена.
– Ладно-ладно, – скривился бургомистр. – Только лошадь я тебе продам после того, как увижу результат!
Николас вздохнул. Как тут брать плату заранее?
– Тогда и я назначу цену после того, как узнаю, с чем придётся столкнуться, – он уверенно откинул упавшую на лицо прядь волос.
– Хорошо. Фритьоф! – бургомистр снова позвал помощника. – Покажи мальчишке колодец. Будешь делать, что скажет, а заодно приглядишь, чтобы он ничего не натворил.
***
Вначале они заглянули в едва отворившуюся пекарню. Николас купил несколько пирогов с капустой и мясом и позавтракал ими на ходу.
Фритьоф отвёл его обратно к окраине, соседствовавшей с верещатником. Колодец стоял посреди замыкающей улицы. Кругом бедняцкие халупы – посеревшие от времени сараи с уложенными мхом крышами. Только один среди них – богатый двухэтажный дом из цельных брёвен, украшенный резными коньками и наличниками.
Сам колодец содержался в чистоте и порядке. Он был выложен из серого булыжника и накрыт добротной деревянной крышей, к которой крепилась железная цепь. Только изнутри несло тухлыми яйцами. Если бы мухи уже проснулись, то вились бы тут роем. Николас заглянул внутрь. Посреди темноты ядовито-жёлтым огоньком мерцала демоническая аура.
Что ж, работа нашла его сама.
Николас подобрал с земли камень и кинул в колодец. Через мгновение послышался плеск. Ярдов восемь, не глубже.
Он отвязал ведро от цепи и проверил её на прочность. Крепкая, выдержит. Рот и нос нужно защитить платком, руки – перчатками. Николас обвязал цепь вокруг пояса и обернулся к дожидавшемуся указаний Фритьофу:
– Спустите меня вниз.
Тот кивнул. Николас забрался на бортик и скользнул по кладке в темноту. У самой воды огниво высекло сноп искр, осветив привязанную к крюкам в стенке колодца фигуру. Николас ещё раз ударил кремнём о кресало и зажёг трут огнива.
Пленённым оказался мохнатый серый человечек с несоразмерно длинными руками. Одет он был в холщовые штаны и курточку, на голове красный колпак. Из вспоротого бока сочилась жёлтая кровь и капала в воду. Пахла она так, что живот скручивало, и съеденные на завтрак пирожки просились обратно.
Похоже, это домовой ниссе. Добродушный дух помогал людям по хозяйству в обмен на лакомства, одежду и кров. В Лапии их особенно привечали. Кровь ниссе очень ядовита, поэтому ранить их считалось дурной приметой. Из-за неё вода испортилась. Одна загадка разгадана, а прибавилось ещё с полдюжины.
Николас уцепился за крюк, к которому был привязан ниссе, и обрезал верёвку. Стараясь не задеть рану, Охотник подхватил демона за здоровый бок и крикнул:
– Доставайте!
Наматываясь обратно на бревно, заскрипела цепь, и они медленно поднялись на поверхность. Николас высвободился из петли и вылез из колодца.
– Кто это? – во все глаза уставился на человечка Фритьоф.
– Ниссе, – ответил Николас, укладывая создание на мостовую. – Кто-то ранил его и привязал так, чтобы его кровь постепенно отравила воду. Ниссе очень живучие, поэтому яд бы действовал очень долго. Нужно привести его в чувство.
– Как в сказках что ли? – недоумевал Фритьоф.
Среди вещей обнаружилась приготовленная Рианой заживляющая мазь. Николас полил рану из фляги, намазал и перевязал лоскутом чистой материи. Освобождённая от перчатки ладонь сбрызнула маленькое личико водой. Ниссе зафырчал, приходя в себя, и открыл жёлтые кошачьи глаза.
– Что произошло? – спросил Николас.
Ниссе оглядывал его лицо затуманенным взглядом, губы дрожали.
– Госпожа Уна родила… Я ухаживал… Напали со спины… Не видел, – он пищал так тоненько и слабо, что слова удавалось разобрать с большим трудом.
– Госпожа Уна? – Николас глянул на Фритьофа.
– Жена бургомистра? – предположил тот и указал на большой дом. – Мастер Гарольд лет пятнадцать как из Вижборга переехал. У них там свои порядки, к нашим он так и не привык. Хотел земли побольше, и чтобы не так скученно. А тут и до пастбища рукой подать, – он кивнул на поляну за верещатником, где бродили лошади.
– Бегите за ним. Если нападение случилось у него дома, он должен об этом знать, – распорядился Николас и направился к большому дому.
Снова пахнуло вереском и полынью, похоже, демон был рядом. Николас почти улавливал его ауру боковым зрением, но стоило посмотреть в упор, как наваждение пропадало.
На пороге показалась пышная женщина в синем платье с жёлтым передником. Мягкое, добродушное лицо обрамляли золотистые локоны, выглядывающие из-под белого чепца. Но бледная кожа отдавала болезненным блеском, по лбу катился пот, а васильковые глаза поблёкли. Увидев раненого ниссе на руках у Николаса, она встревожилась:
– Что стряслось, малыш? Какой негодяй тебя ранил? Я думала, ты бросил меня, потому что после родов я так ослабла, что не смогла тебя кормить.
Она протянула к ниссе тонкую ладонь с медным свадебным браслетом, украшенным маленькими хризолитами. Дорогая безделушка. На красавицу-жену, видно, бургомистр не скупился.
– Г-г-госпожа… – повернувшись к ней, пропищал ниссе. – П-п-простите…
– Я нашёл его привязанным к крюкам в колодце, – сообщил Николас. – Мортимер Стигс, ваш муж прислал меня разобраться, что случилось с водой.
– Так это из-за него? – женщина округлила глаза и приложила ладонь к губам. – Ниссе достался мне в приданное от матери, Гарольд ничего о нём не знает.
– Он исчез сразу после ваших родов?
– Да, у нас тогда сосед повесился. Все убежали смотреть, а ниссе с малышом возился. Когда Гарольд вернулся, домового уже не было. Я подумала, что он, как всегда, прячется.
– У вас что-нибудь пропадало? Со двора? Такое чувство, что преступник действовал спонтанно, а воду отравил, только чтобы внимание отвлечь, – размышлял Николас вслух.
– Нет, не думаю. Гарольд поднял бы тревогу, если бы чего-то не досчитался, – Уна покачала головой. – Да вы не стойте на пороге, проходите, несите его сюда.
Николас заглянул в просторную гостиную и уложил ниссе на лавку.
– Он ведь поправится? Уже поди лет сто в нашей семье живёт. Никогда такого не было! – хозяйка поила его с ложечки водой и бульоном.
– Они очень живучи, – пожал плечами Николас.
Удивительно, как неодарённая женщина не боится демона и даже ухаживает за ним.
– Мам, Лейв не успокаивается, – в гостиную заглянул светловолосый мальчик с забавными веснушками на пухлых щеках.
В руках он держал завёрнутого в одеяло младенца. Тот заходился истошным криком.
– Давай его сюда, Свейн, – Уна отложила ложку и забрала малыша.
Свейн принялся с любопытством разглядывать ниссе.
Странный голос у этого Лейва, тонкий, словно тростник поёт.
– М-можно? – Николас протянул к нему руки.
– Придерживайте головку, – Уна улыбнулась, передавая ему младенца.
Николас отвернул край одеяла, внимательно разглядывая ребёнка. Худенький и бледный, совсем крохотный. Видимо, тоже родился раньше срока. Макушку покрывал тёмный пушок. Малыш замолчал и улыбнулся беззубым ртом, густые фиалковые глаза с интересом осматривали лицо Николаса.
– Он так на вас непохож, – удивился Охотник.
– Почему? Глаза и волосы ещё могут поменять цвет, а вот овал лица, форма носа и губы – совсем как у Гарольда, – Уна ласково погладила малыша по крохотному носику.
Ребёнок фырчал очень тихо и не шевелился. Затрепетала на окне льняная занавеска, мелькнула тень, едва заметный силуэт. В уши засочился речитатив колдовского наговора:
«О, сын иступленных небес, молю, благослови дитя. Могуч ты, Ветер, мы слабы. Но нашу волю мы тебе вверяем, даруй нам только жизнь. Для новых всходов наполни почву силой. Благослови! Благослови! Благослови!»
Хлопнула дверь, нарушив транс. В гостиную влетел раскрасневшийся, задыхающийся от бега Гарольд.
– Уна, что за дела? Какие ещё ниссе? Причём здесь ты?!
– Милый, успокойся! Я не хотела говорить. Он помогал мне по хозяйству. У нас так принято, и…
– Я гордился, что ты у меня такая умелая, расторопная и хозяйственная, а ты как колдунья с демонами сношалась?!
– Но он добрый и не делал ничего дурного! – взмолилась Уна.
Свейн испуганно таращился на обоих родителей.
Как остановить перепалку?
– Угу, только колодец отравил. Что обо мне люди скажут?! Будут требовать, чтобы я вас обоих на костёр отправил!
– Гарольд… – истощённо пробормотала Уна и стала оседать на пол.
– Мама! – закричал Свейн.
Муж едва успел подхватить её, прежде чем она ударилась бы о стол.
– Госпожа… – стонал ниссе.
– Уна! Уна, что с тобой?! – тряс её Гарольд. – Не буду я никого казнить, что-нибудь придумаю. Уна!
– У неё лихорадка, – сказал Николас, вручив ребёнка Свейну. – Она не пила отравленную воду?
– Нет, я же предупредил, – покачал головой Гарольд и понёс её в спальню.
Лицо Уны наливалось восковой бледностью, под глазами растекались тёмные круги, губы слабо шевелились в бреду.
– Так что же делать?
– Бежать за целителем? – предложил Николас. – Слышали про кого в округе? Они могут травниками или повитухами называться. Целитель бы и колодец очистил заодно.
– Так Эглаборг же, он как раз роды принимал, – недоумённо ответил Гарольд. – Клялся-божился, что всё хорошо, никаких осложнений. И на тебе! Шарлатан поганый!
– Спросите с него. Позовите, чтобы Уну посмотрел хотя бы. Где он сейчас?
– В колодках… Его старший брат Норборг погорел на продаже леса в Священную Империю. Надеялся, что Норикия откроет границы после двадцати лет блокады, наивный. Артель лесорубов потребовала деньги за товар. Норборгу пригрозили долговой ямой, а тот напился и повесился на потолочной балке. Уна как раз рожала в это время, мы все здесь были. Как соседи шум подняли, мы сразу в его хибару рванули. Было слишком поздно: Норборг уже посинел и язык вывалил. Эглаборг всё убивался, мол, самые страшные раны и болезни лечить могу, а брата с Тихого берега вытянуть не в силах. В общем, я сам заплатил лесорубам, а хибару их себе забрал. Только земли там с гулькин нос, да и доски все прогнили – вот-вот стены сложатся. Посему Эглаборг в колодках и оказался. Больше-то родственников у Норборга нет.
– Так отпустите его! – потребовал Николас. – Вашей жене срочно нужна помощь! К тому же, если он роды принимал, может, видел что. Если он настоящий целитель, то заметить мог гораздо больше вашего.
– А кто ж мне деньги-то отдаст? Дела нужно по закону справлять, иначе люди слушаться перестанут. Если я слабину дам, все мне на шею сядут. Знаешь, как тяжело власть даже в таком захолустном городишке удерживать?
– У вас же жена умирает, нашествие демонов на носу. Какая тут власть, когда всё гибнет!
– Нет. Нет! – ошалело мотал головой бургомистр.
– Ладно, сколько он должен?
Сумеречников ведь совсем не осталось, в общине они друг за друга горой стояли. Надо помочь! Не всё же от демонов спасать, иногда и от самой жизни приходится. Нужно ступить на этот путь с самого начала и никогда с него не сходить.
– Пять золотых.
Николас принялся пересчитывать свои сбережения. Так у него даже на коня денег не хватит, и до самой Поднебесной пешком топать придётся. Эх, тяжела стезя героя!
– Скупердяй! – Николас с досадой высыпал в мясистую ладонь нужную сумму.
Гарольд снял с пояса увесистую связку ключей и швырнул её Николасу.
– Только остальных не освобождай, добряк наивный!
========== Глава 10. Ворожея туатов ==========
Николас помчался обратно к ратуше. Осуждённые с надеждой оборачивались на него, взгляд перебирал надписи на табличках.
Вот он: «Эглаборг. Не отдавал долги».
Мужчина повис на доске с колодками. Измождённый и узкогрудый, в засаленных лохмотьях. Мелкая каштановая щетина была одинакового размера и на вытянутой голове, и на впалых щеках. Глаза такие мутные, что цвета не разобрать. Лет сорок на вид, а может, и меньше, но кожа настолько обветрилась и ссохлась морщинами, что точно не определишь.
Николас вставил ключ в замочную скважину. Эглаборг коснулся пальцем его рубашки в том месте, где на груди топорщил ткань амулет Кишно.
– Пить!
Николас распахнул колодку и приставил к его губам флягу. Тот глотал жадно, вода проливалась на подбородок и по шее стекала на порванный воротник. Аура выглядела тусклой то ли от истощения, то ли от страданий. Но когда Эглаборг взбодрился, прожилки в ней налились топлёным молоком. Огненная стихия, нити тонкие и изящные – опосредованный дар. Целитель, несомненно, да не из слабых.
– Я оплатил ваш долг.
– Благодарю, высокородный мастер!
Целитель сложил ладони лодочкой и чуть не рухнул на колени. Николас едва успел ухватить его за локоть. Похоже, из-за амулета Кишно Эглаборг признал в нём аристократа. Интересно, перед дедом все на самом деле спины гнули?
– Нужно бежать к бургомистру, его жене плохо.
Целитель моргнул, соображая с натугой. Николас закинул его руку себе на плечо и потянул вперёд, облегчая вес ветроплавом. Плевать, что заметят, сейчас каждое мгновение на счету.
– Как вы? Ничего не сломано?
– Затекло, разойдусь, – отмахнулся Эглаборг, с каждым шагом двигаясь всё ровнее.
Когда они вернулись к Гарольду, тот вышагивал по дому туда-сюда, как разъярённый волк и бубнил себе под нос:
– Где же Анка? Тоже мне, дочь-вертихвостка. Опять, небось, к Рудику на свиданку побежала, а ведь должна была матери по хозяйству помогать. Ух и всыплю, когда Свейн её вернёт.
– Мастер Гарольд! – закашлялся Николас.
– Что ты с моей женой, горе-лекарь, сотворил? Отомстить решил, м?! – вскинулся он на Эглаборга.
– Всё с ней хорошо было. Дайте гляну, – спокойно ответил целитель.
Николас помог ему дойти до спальни и усадил на кровать рядом с бредящей в беспамятстве Уной. Эглаборг принялся обследовать её: потрогал лоб, приподнял веки, открыл рот, приложил ухо к груди, потом поводил вокруг ладонями.
Охотник подошёл к подпирающему косяк в ожидании Гарольду.
– Не делал он вреда, не в его натуре. Если истинный целитель не поможет страждущему, то его дар выйдет из повиновения.
– Мальчик, думаешь, я поверю в ваши колдовские байки?
– Это не отравление, а что-то демоническое, – позвал Эглаборг, истощённо массируя переносицу. – Как будто из неё всю жизненную силу выпили.
– Ага, ещё и ребёнка заморили. Вон какой хилый, – Гарольд злобно прищурился и указал на кроватку на дугах, из которой торчало кружевное покрывало.
– Что? – Эглаборг доковылял до неё, отвернул одеяла и изумлённо воскликнул: – Это не ваш ребёнок!
– Как? – подскочил к нему Гарольд. – Вы подозреваете мою жену в измене?
Николас тоже выглянул из-за его плеча. Мрачные тайны почтенной семьи урсалийского бургомистра?
– Нет. Ребёнок, которого я принял у вашей жены, был пухленький и щекастый, со светлыми завитками и голубыми глазами. Даже если бы он заболел, то не изменился бы настолько, – объяснил Эглаборг, поднимая малыша на руки и показывая остальным.
Ребёнок распахнул фиалковые глаза и заорал во всю глотку, протягивая руки к Николасу.
– Это подкидыш, дитя ши, – Охотник взял его и принялся качать, малыш прижался к нему и засопел. – Вот что у вас украли, когда оглушили ниссе – ребёнка.
– Что за ши? – нахмурился Гарольд.
– Детскую считалочку знаете: я среди вересков живу, и я ребёнка унесу, – Николас указал на видневшуюся из окна пустошь.
Там плясала и кружилась сотканная из сиреневых цветов огромная бабочка. Она протягивала к Охотнику изрисованные узорами тонкие руки и заклинала: «Иди же ко мне, мой обещанный!»