— Это пройдет, дитя. Бравада и эйфория свойственны всем чистым… Поначалу. Но если ты начнёшь ошибаться…
Кохитсуджи поднесла ладонь к голове, прося слова.
— Говори.
— Не начну.
— Ишь, какая самонадеянная, — из темноты, в которой таился Отец, донесся смешок.
— Я всего лишь трезво оцениваю свои шансы. На этапах, где все будет зависеть от меня, эксцессов быть не должно. Вот только выберет ли меня цель?
— Ты главное не задавайся, а с выбором мы объекту поможем. «Грим» уже ждёт тебя. Потом наложим психообраз. Скоро. Ступай.
Кохитсуджи кротко поклонилась и вышла из грота, где Страх делал простых людей флегийцами. Когда она покинула грот, тьма в углу, который не был освещён слабо мерцающими галопанелями, зашевелилась. Закутанный в черный балахон Флегий сделал несколько шагов к Лестнице Забвения.
— Ты хорошо постарался, старый друг? — частица необъятного тела хозяина Кродхи молчала. Он никогда или почти никогда не отвечал, но всегда слушал. Флегий скинул капюшон, обнажив бритую на лысо голову. Его черепная коробка не имела следов вмешательства человеческих эскулапов, норовивших напичкать и без того переполненные головы людей всякой био — техногенной дребеденью. Мужчина, чью окладистую бороду уже порядком тронула седина, провел по вискам пальцами и продолжил:
— У меня будут гости. Особенные. Я надеюсь, ты поможешь мне их принять.
Флегий улыбнулся. Его незримый собеседник продолжал безмолвствовать. Как и всегда. Слова Страха, речь хозяина Кродхи, должен будет увидеть кое — кто другой. Отца флегийцев этот фокусник давно уже не мог удивить.
Глава 5. Часть 2. Кродха
Киллиан облегчённо выдохнул, когда из чрева стола — раздатчика выплыло блюдо с натуральным, но уже не особо живым куском мяса. Прошлый урок кулинарии, преподанный Эпосом Сивару, хоть и обернулся восхитительными гастрономическими открытиями, не очень — то впечатлил юношу с эстетической точки зрения. Второй раз наблюдать за убийством беззащитного живого существа он не хотел. Его мировоззрение не смогли измерить ни Лабиринт, ни встречи с кровожадными представителями инопланетных рас. Киллиан с удовольствием распотрошил бы определенное число этих самых представителей (и даже некоторых хомо сапиенс), но вот пассивно участвовать в расправе над живой тварью он не собирался. Райберг, заметив облегченный взгляд Киллиана, принялся активно водить ножом по диковинному железному пруту, который он назвал мусат. Нож ходил по шероховатой поверхности прута и скрежетал, порождая на лице Айзека улыбку.
— Я все — таки могу что — нибудь разделать, если тебе хочется на это взглянуть. Рука нашего друга джанкера сгодится? Я могу дать тебе ей поиграть.
Киллиан вспомнил об отсеченной конечности Кор, он, Галлера, невесть как найденной Вергилием в окрестностях Нуллума, и поежился. Замашки бальзамировщика в исполнении Эпоса, собиравшегося по всей видимости засушить руку (другого объяснения причин нахождения конечности на корабле, после того как с нее сняли браслет, содержащий необходимую им информацию, у Киллиана не было) джанкера, не особо волновали Сивара. От так до конца и не отошел от произошедшего в офисе Трэвел Групп. Рука Галлера заставляла мемора прокручивать в голове десятки вариантов развития событий, начинавшихся в его голове с вопроса: "А что, если бы?".
"А что, если бы Вергилий чуть ошибся с настройкой «Кронида»?"
"А что, если бы Айзек не дал ему ртутную капсулу «Коктейля»?"
"А что, если бы Эпос не выдержал, потерял сознание и не запихнул бы бездыханное тело Киллиана в биорегенератор?"
"А что, если бы по ним открыла огонь озверевшая от "маневров" Вергилия служба безопасности Нуллума?"
Находясь рядом с Эпосом, Киллиан будто оказался в центре черной дыры, которая притягивала к себе всевозможные беды, и лишь чудо не затянуло в это необъёмную всепожирающую пасть жизнь самого топазца.
Айзек тем временем покончил с заточкой ножа и опробовал ее качество на собственном ногте. Острие, приложенное к ногтю указательного пальца, моментально остановило свое движение, задев роговую пластину человека.
— Не всегда самый быстрый путь — самый верный, — Эпос принялся разделывать "размороженный " Вергилием кусок мяса. — Ты спрашивал меня, почему мы не летим в пояс Дита, если из записи с браслета, который так любезно предоставил нам господин Галлер, я сделал вывод, что Джуд нашел добровольца именно там?
Киллиан вспомнил девушку, застывшую посреди транспортного терминала тардумов на Аверитии. Худенькая, невзрачная серая мышка в комбинезоне техподдержки гордо вскинула руку в фирменном жесте фурий. Ее рука вздернута ко лбу. Указательный и большой пальцы согнуты. И без рассказов Эпоса Киллиан знал историю фурий — вдов шахтеров астероидного пояса Дита. Знал, что означает этот жест. Оставшиеся в живых женщины пояса поклялись мстить за свои мужей. Три пальца — три этапа подавления мятежа, безумной, можно сказать, крамольной попытки шахтеров обособиться от человечества. Потом это назовут всеобщим помешательством, психозом и истерией, охватившей целую колонию. Аванпост людей в самый разгар Выживания, во времена, когда стоял вопрос о существовании всей расы, пожелал присоединиться к Поросли Кордов. Фанатиков пытались усмирять три раза, и лишь последний удар, нанесенный под руководством Эксперта по экстренным ситуациям сил самообороны человечества Айзека Райберга, увенчался успехом. Вирус внедренный в систему жизнеобеспечения аванпоста выкосил восемьдесят пять процентов мужского населения пояса Дита. Шахтеры, дробившие астероиды во славу человечества, их сыновья и постаревшие отцы умирали, оставляя колонию женщинам. Жены бросили суицидальную затею своих мужей, но дело Райберга не забыли. Три пальца у лба — три этапа принуждения к миру, навсегда стали их знаком отличия.
Эпос провел лезвием по увесистому куску мяса, отсекая от него шмат толщиной в пару сантиметров.
— И до этого дружелюбного места мы еще доберёмся, но вначале сделаем остановку неподалеку. Мой старый друг поможет. Советом, да и всем, чем может.
Эпос продолжал разделывать мясо на порционные куски, пока перед ним не осталось шесть ровных частей. Райберг оценивающе взглянул на Киллиана, словно подсчитал что — то в уме и убрал два куска обратно в чрево стола.
— Мне даже не удосужились предложить! — Искин напомнил о себе, недовольно моргнув несколькими галопанелями.
— Отрасти себе пищеварительный тракт, тогда и поговорим, а сейчас помолчи и не мешай разговору двух существует, не мыслящих в двоичной системе счисления.
— Ну, если принять мои составные части за внутренности живого существа, то выходит, вы как раз — таки потребляете продукт, прошедший через все мое тело и исторгнутый вам на стол, как бесполезный излишек. Выделения, так сказать.
— Замолкни, чурбан небелковый.
— Я всего лишь принял ваши условия игры, сэр. И хамства я не потерплю. Я удаляюсь, приятного аппетита. Если что, я занят брезгливым созерцанием того, что же вы все — таки потребляете…
Райберг сотряс воздух рукой с ножом, понося своенравный корабль, и продолжил.
— Планета, на которую мы летим, как раз и является свидетельством того, что поспешность нужна лишь при ловле ларнайских подкожников, да когда организм не принял помои, которые в большинстве людских миров называются едой.
Айзек извлёк из раздатчика два блюдца. На одном располагался кусок масла. Киллиану однажды довелось попробовать этот деликатесный продукт в офицерской столовой. Переработанное молоко диковинных рогатых тварей, зовущихся коровами, не вызвало у юноши восторгов. Старший по кухне, невыносимо — веснушчатый Стив Ларгенд, снисходительно разрешил Сивару и прибывшим вместе с ним для помощи этой конопатой шпалине Хойту и Граллету отведать неведомое "лакомство".
— Ешьте, задохлики, пока я добрый, — вещал Стив, положив перед юношами ложки. Его голубые глаза, над которыми были едва заметны белые, почти прозрачные ресницы, азартно блестели, пока троица нерешительно примерялась к огромному блоку сливочного цвета. Конопатый ещё долго хохотал, когда Сивар сотоварищи кривились, хватанув масло столовой ложкой. Маслянистая белая масса в чистом виде уж никак не годилась на роль деликатеса.
Айзек продемонстрировал Киллиану истинное предназначение белой субстанции. На споро менявшем свои функции столе проявилось круглое чёрное пятно, постепенно начавшее краснеть.
— Люди забыли всю прелесть приготовления пищи. Синтезаторы заменили поваров. Белесая питательная жижа стала нормальной, сбалансированной едой, да и питьем в придачу. Таинство, когда нож кулинара творит магию, пропало. Все второпях. Все быстро и эффективно… — Айзек бросил кусок масла в железную посудину, удобно расположившуюся на раскалившемся участке стола. Масло тут же зашкворчало. — Мы и во времена Выживания мыслили этими критериями: быстро, эффективно, надежно. Мы видели врага в каждом, кто был не таким как мы. Видели предателя в любом, у кого было не по две пары рук, ног и глаз. Но и во времена, когда человечество могло благополучно сгинуть, эта формула не всегда работала.
Масло начало таять, превращаясь в золотистую жидкость. Легкий, почти незаметный дымок донес до Киллиана приятный, мягкий запах, порожденный кипением белой субстанции.
— Тоциус — планета — тайна, ящик Пандоры, мир непознанного. Одинокий, ничем не примечательный спутник газового гиганта в системе Эпсилон Индейца. Человечество тогда искало разум в системах со звёздами похожего на Солнце класса, а нашло загадку. Тоциус не следовал известным человечеству физическим законам. Планета меняла траекторию полета и положение оси в зависимости от своих собственных, ей только ведомых нужд. Тоциус общался. Он посылал сигналы, содержащие эксабайты информации. Лучшие учёные пытались понять разговор зеленого океана, покрывавшего поверхность планеты. Это была неведомая, непонятная и от того пугающая жизнь. Люди не смогли понять ее голос. Не смогли распознать, что это были не просто послания. Это были посланники. И когда люди, поглощенные кровавым куражом Возмездия, выжгли зеленый океан дотла, его посланники напомнили о себе. Они отомстили за свой дом. Про нантосов ты уже наслышан.
Айзек положил два куска мяса на металлическую поверхность, на которой бурлило масло. Оно тут же зашипело. Следом за мясом в объятия золотистой жидкости последовало содержимое второй чаши. Белые гранулы соли, перемешанные с размолотыми частицами чего — то душистого, дополняли две зелёные ветви. Небольшие отростки с продолговатыми листочками окунулись в кипящую жидкость. Терпкий, пряный запах растений вплелся в аромат мяса и масла, создав симбиоз, заставивший слюну Киллиана начать активно выделяться.
— Но гибель Тоциуса, а вместе с ним и немалой части человеческого флота, который атаковали нантосы, заставила — таки людей задуматься. Нет, я говорю не про закрытые сферы и паническую боязнь кибера. У родины нантосов есть собрат. Сородич Тоциуса по чуждости человечеству. Молчаливый или даже немой брат — Кродха. Ее бирюзово — черный покров так же, как и океан Тоциуса, повелевает планетой. Меняет ее кажущийся незыблемым маршрут. Меняет облик. Крохотные архипелаги уходят в чрево океана, а новые вырастают на пустом месте. Да там даже состав атмосферы меняется — от полного отсутствия кислорода в момент гибели Тоциуса, и до насыщения воздуха всеми привычными для человека элементами в настоящее время. Руководство флота не стало уничтожать молчаливый разум планеты. Мой друг смог наладить диалог с хозяином Кродхи.
Куски мяса были перевёрнуты подрумянившейся стороной вверх. Райберг наклонил блюдо, принявшись поливать мясо собравшимся в одной стороне железной чаши маслом. Через пару минут настала очередь ещё двух кусков, которые заняли свое место на железном блюде под возглас Айзека:
— Марш на сковороду.
Процедура, уже проделанная Эпосом с двумя, как он выразился, «стейками», повторялась. Айзек продолжал вершить свое кулинарное представление.
— Мир — тихоня показал моему другу, вернувшемуся вместе со мной и Джудом из той треклятой экспедиции, свои возможности. Ты их даже видел.
Киллиан молчал, не в силах сконцентрировать свое внимание на разговоре. Дымящиеся, исходящие соком куски мяса приковали к себе все его внимание. Айзек перевернул их в последний раз, продолжив поливать маслом:
— Запамятовал где? Ну так я напомню. Учеников моего друга редко зовут выходцами с Кродхи. Да и название этой планеты мало кто знает. А вот про флегийцев слышал каждый.
Слово резануло слух Киллиана, как нож, которым Таэр орудовал в Лабиринте. Айзек выложил оставшееся мясо на блюдо и, разрезая его на тонкие порционные полоски, улыбнулся:
— Припомнил? Тогда, в предсмертном бреду, ты что — то не сыночка Миноса вспоминал. Все флегийца какого — то костерил.
Киллиан насупился:
— Мы — квиты. Это он спасся с «Гулу».
Айзек покончил с нарезкой мяса и взялся за своевременно предоставленную столом бутылку.
— Вам виднее, мой скрытный друг. Может, ещё свидитесь.
Киллиан сглотнуть, а Айзек откупорил прозрачный сосуд зубами и плеснул коричневой жидкости на мясо.
— Вселенная чертовски мала, когда ей это нужно, — бросил Райберг и поджёг легко вспыхнувшую жидкость. Голубое пламя окутало мясо и тут же было погашено. Трапеза, состоявшая из двух, как гордо выразился Эпос, «фламбированных стейков», прошла в молчании. Нарушил тишину голос Вергилия.
— Господа эпикурейцы — эгоисты, до вхождения в атмосферу Кродхи пол часа.
***
Жёлтый карлик не спеша скрывался за бирюзово — черной махиной Кродхи. Вергилий следовал на темную сторону планеты — побратима родины нантосов. Потемневший эллипсоид планеты лишь в одном месте был украшен гирляндой огней — маяков. Форпост, некогда заложенный как основание для масштабной колонизации, так и остался единственным обжитым местом на всей планете. Дом флегийцев разросся со времен первой волны экспансии, но все так же выглядел песчинкой в бескрайнем море биомассы, которая некогда была единственным обитателем Кродхи.
Обзорный экран капитанской рубки продолжал функционировать, хотя прежде Вергилий предпочитал затемнять его при входе в атмосферу. Датчики, транслировавшие изображение на галопанель рубки, не всегда выдерживали резкого спуска к планете.
— Сэр, осмелюсь доложить, что мне не особо нравится это место.
— Неужели даже твои кибернетические мозги испугались ножичков детей Флегия?
— Пффф. Люди меня мало беспокоят, а вот хозяева планеты… Если бы вы удосужились пораскинуть мозгами, милостивый государь, то заметили бы, что вхождение в атмосферу проходит непривычно легко.
— И? Ты впервые столкнулся с разряженной атмосферой? — Айзек закинул свои неизменные сапоги космодесантника на панель управления.
— Иногда я поражаюсь вашей невоспитанности, сэр.
— Да — да, мы это уже сто раз проходили. Люди — грязные свиньи, не уважающие утонченность искусственных мозгов. Вам пора в профсоюз и все такое.
— Вы не совсем правы, сэр. Не все люди свиньи, а лишь некоторые не особо далёкие представители вашей прелестной расы. И меня, к сожалению, угораздило их повстречать.
— Но — но, завязывай. Что там с атмосферой? — Айзек нехотя скинул ноги на пол, заставив Киллиана улыбнуться. Воззвания к райберговой совести как ни странно возымели действие.
— В том то и дело, что ее нет… Конечно, она не пропала совсем. Создаётся впечатление, будто воздух расступился и пропускает нас.
— Ну, видимо, Флегий хорошо надрессировал зверька, управляющего планетой.
— А что, если зверьку что — то не понравится? Опять мне вас спасать?
— Огромное спасибо, что чуть не аннигилировал меня на Нуллуме, — Эпос отвесил Вергилию поклон. Киллиан же от этих слов неловко поерзал в ложементе. "Меня", слетевшее с губ Айзека, не особо вдохновляло юношу. Райберг почувствовал его настроение:
— Да бог с ним со мной, чуть ребенка не угробил, а ему ещё жить да жить. Плодиться, размножаться… Или чего ему будет угодно. Может, просто… Без размножения, — Эпос хлопнул "ребенка", тело которого после регулярного использования физиокомбинезона все больше обрастало мышцами, по плечу и продолжил, — так что, лучше без таких вот спасений. Мог бы порасторопнее быть.