— Не смотреть, не смотреть на коридор! Пять секунд!
«Один…Два…Три…»
Маркус покорно отсчитал в голове положенные мгновения и с опаской взглянул в направлении, где совсем недавно стоял Фобос. На прежнем месте Эксперта по экстренным ситуациям не оказалось — он уже сидел возле закованного в тяжелую броню парнишки и что — то кричал подоспевшему к нему Гростеру. Маркус смог напрячь заполненный белым шумом разум и все же услышал Райберга, отдававшего команды в групповой системе связи:
— Двойной «Откат» всем четверым и в регенератор на полную.
Ответ Гростера показался Маркусу неразличимым бурчанием, а вот слова Эпоса, сочившиеся злостью и волей, прозвучали в голове абордажника как — нельзя четко:
— Да мне похеру на ресурс и этого «красномордого». Этих людей нужно спасти! Они того стоят!
Командир попытался было подхватить мальца в тяжелой броне, но Райберг остановил порыв Гростера новой волной почти звериного рыка:
— Да не этого! С этим все хорошо. Всех четверых — в регенератор.
— Но, сэр, их же трое. Живых — то. Труп тоже? — наконец — то слова командира долетели до ушей Коховски.
— Трупы двигаются? Вы что здесь, все такие тупые, как тот дегенерат херов, что застыл над моим человеком и не хочет ему помочь?
Маркус не сразу сообразил, что «дегенератом херовым» его, собственно, и называли. Рука десантника, лицо которого почти совсем потемнело, вцепилась в его ногу мертвой хваткой. Обласканный в нескольких местах плазмой, подвергший свой организм безумному воздействию "Коктейля" десантник отказывался умирать. Маркус, придя в себя, подхватил тело умирающего бойца на руки и, подгоняемый окриками Гростера, понесся к кораблю. В чреве "Разряда" уже раскрыли свое лоно четыре капсулы биорегенераторов. Эти почти чудодейственные сосуды могли спасти человека из самих лап дьявол (праведников в отрядах космодесантников не водилось), но вот использовали их крайне редко. Регенераторы были крайне энергозатратными штуками и в миг могли «выпить» энергозапас такого маленького корабля, как "Разряд". Энергию на флоте предпочитали беречь больше, чем людей, и поэтому капсулы, пусть и чудодейственные, очень выборочно спасали людей.
Маркус, влетев в медотсек корабля, отдал команду броне чуть живого десантника и та, секунду подумав, распалась на составные части, оставив на руках абордажника почти голое иссохшееся и имевшее неестественный цвет тело. "Коктейль" в процессе бешеного метаболизма выжег почти все внутренние ресурсы организма человека и готов был пожрать оставшееся. Коховски опустил десантника в чашу биорегенератора, предварительно вколов ему двойную дозу "Отката", и вышел из корабля прямо в гущу десантников, скопившихся около Гростера.
— О, ну вот — все и в сборе.
Командир вяло улыбнулся и протянул толпе альфовцев руку с зажатыми в ней кусками проводов.
— Тяните, парни, все по — честному. Я сам не рад, но этот ублюдок похоже прав. Другого выхода нет.
Маркус ничего еще толком не успел понять, а Гростер уже протянул ему руку с оставшимися в ней двумя проводами.
— Давай, Коховски.
Маркус вытянул фиолетовый провод, оказавшийся вдвое длиннее, чем последний, доставшийся самому командиру. Гростер приобнял застывшего Маркуса за плечо и отвел в сторону:
— Ну что, сынок, родина не забудет твой подвиг, ты будешь покрыт вечной славой!
"Какая к чертовой матери слава, старый пердун!? Ты о чем?"
Мысли метались в голове десантника, подобно кометам, оставляя за собой ледяной шлейф из страха и смятения, а гростер начал посвящать замершего абордажника в детали очередного безумного плана Фобоса: как оказалось, «Сигма» попала на дредноут не через пробоину в корпусе, а каким — то хитрым путем, известным лишь Райбергу. Десантники, облаченные в легкую броню, приняли «Коктейль» еще на «Фантоме» и высадились на поверхность корабля чужих в броне, для этого не предназначенной. Но самое паршивое заключалось в том, что стоило команде десантников покинуть свой корабль, как обнаружившая его система ближней обороны дредноута растерла «Фантом» в порошок. Эпос опасался, что после того, как "Разряд" пробьет едва затянувшуюся броню дредноута изнутри и выберется наружу, система ближнего боя разотрет корвет, на этот раз не прикрываемый огнем людских линкоров, в труху. Райберг предлагал простое решение проблемы: кто — то из десантников должен выбраться на поверхность корабля чужаков и уничтожить хотя бы ближайшие турели, дав остальным людям шанс спастись.
Глядя на длинный кусок кабеля в своей руке, Маркус понял, что эта «почетная» обязанность выпала ему.
"Тварь!!!Сволочь!!!Гнида!!!" — разум абордажника взорвался от криков отчаяния и ненависти, обращенной на Эпоса, все так же сидевшего около громоздкой брони.
«Аааааа, какого хрена я фиолетовую — то взял? Я ведь терпеть не могу этот цвет. Цвет бабкиных волос.»
Оглушительный звук взрыва, донесшийся из правого коридора, напомнил людям, что корды не забыли о них.
— Пойдем, Маркус, — Гростер, никогда не любивший панибратства, впервые назвал абордажника по имени. — Сейчас "Разряд" пробьет внешнюю оболочку, эта дрянь еще не нарастила все слои. Тебе нужно будет выбраться наружу.
Гростер потянулся к наспинному отсеку и извлек оттуда несколько мин.
"Ну как так — то? Сдохнуть одному ради этих ублюдков — черта с два. Может, мне удастся выбраться и найти ход под обшивку. Может, смогу сдаться в плен? Я много чего знаю. Послужу немного чужим, что с того?"
Безумная круговерть мыслей в голове Маркуса исчезла с первым словами командир. Потрепанный судьбой и чужими вояка еще немного подержал мины в руке и убрал обратно в отсек брони:
— Нет, сынок, не могу я так… Отправлять хорошего парня на смерть, сам оставаясь в стороне. Как я потом буду смотреть в глаза бойцам? Извини. Сам пойду. А ты не забудь поднять за меня стаканчик чего — нибудь покрепче…
Гростер хлопнул Коховски по плечу и, если судить по закатившимся глазам, отдал ментальную команду, спровоцировав переход организма в боевое состояние. Глаза пожилого бойца, вернувшись в нормальное положение, стали краснеть — "Коктейль" начинал действовать. Маркус оставил стремительно теряющего человеческий образ командира, не веря своему счастью.
"Старый дурак. Героем стать решил. Ну и прекрасно. Мы всех этих героев переживаем!"
Десантник вбежал в чрево корабля, спровоцировав закрытие отсека: все было готово к старту. Окрыленный неслыханной удачей абордажник заметил, что Эпос и его товарищ остались снаружи.
— Ибарро, а эти что, решили остаться? — Маркус окрикнул спешащего на свое место пилота.
— Этот псих сказал, что у них свой транспорт. Ну и ладно, одним чудилой будет меньше.
Темнобровый, смуглолицый Рауль Ибарро выразительно покосился в сторону, и только тогда Маркус заметил тардума и корда, все так же соединенных щупальцем, исходящим от брони «безмозглого». Они мирно сидели в дальнем конце десантного отсека.
— Сейчас дам внешний обзор. Посмотрим, что будет твориться снаружи.
Как только десантники заняли свои места, "Разряд" сделал несколько выстрелов в ту точку брони, которая совсем недавно и далеко не полностью оправилась от предыдущего "ранения". Обладавшие памятью формы материалы обшивки уже успели «нарастить» несколько слоев, но они не смогли сдержать даже невеликую огневую мощь корвета. Вакуум вновь ворвался в лишь недавно обретший атмосферу док. Десантники видели, как их командир, активировав магнитные подошвы брони, дождался конца декомпрессии и устремился к разрыву брони, через который в док врывался холодный свет далеких звезд.
Следующие несколько минут ничего не происходило, а потом два взрыва оповестили абордажников о том, что Гростер еще жив. Следом за взрывом внимание людей приковал к себе серебристый объект, ворвавшийся в причальный док. Это был крохотный космический корабль, размером с яхту для одиночных полетов. Каплевидная основа сужалась к носу, переходя в хищное остриё. Корабль похожий на наконечник стрелы — древнее оружие предков, почти забытое и канувшее в Лету — завис в считанных сантиметрах надо полом подле Эпоса и его подручного. Парень все так же лежал без сознания.
Маркус продолжил смотреть на галопанель с изображением Фобоса, который с трудом закинул тяжелую броню в чудной корабль, а потом крикнул:
— Ибарро, черт тебя дери, ты чего там ждешь? Раз он залетел, значит, и мы можем стартовать!
Пилот словно только и ждал такой команды. Он активировал дюзы, проделав в покрытии пола дока, привыкшего отправлять корабли в космос с помощью гравитационных ловушек, пару обугленных дыр и направил "Разряд" в брешь брони дредноута. Маркус успел заметить крохотную точку, мелькнувшую на галопанели заднего обзора совсем рядом с огромной огариной, зиявшей на месте, где совсем недавно была расположена одна из точек сил ближней обороны корабля чужих. Их командир до последнего защищал свой отряд.
"Дурак." — думал Маркус, откинувшись на спинку своего кресла. Вывел десантника из сладостной дремы, всегда накатывавшей на абордажников после выхода из боевой модификации, шум из дальнего угла десантного отсека. Корд что — то шептал…
***
Айзек еще раз посмотрел на изображение простреленной человеческой головы, заснятое им в одном из коридоров дредноута:
— Этот след явно не от плазмы, корды здесь не при чем. Кому ж ты так насолил, конопатый? Одно слово: люди. Даже на территории врага грызутся. Впрочем, это уже неважно. Верг, как там наш пассажир?
Крохотный командный отсек корабля ожил, генерируя человеческую речь. Степенный голос обволок Эпоса:
— Модифицированный модуль мозга почти в норме. Усвоение такого объема и рода информации не могло пройти бесследно. Вам ли не знать: мозг мемора — потёмки. Возможны побочные эффекты. Первый слой информации может просачиваться наружу, реагируя на информационные раздражители, но наш гость будет жить. Второй слой в норме.
— Спасибо, Верг. Все равно первый слой не содержит ничего критически важного. Причины конфликта сейчас никому не интересны. Выведи запись с корвета. Последние секунды перед взрывом. Добавь перевод.
— Хорошо, Айзек, но прошу, больше не сокращай мое чудное имя, к слову, тобой и предложенное, до этого вульгарного «Верг».
— Хорошо — хорошо… Вергилий.
Галопанель перед Эпосом вспыхнула изображением. Десантный отсек "Разряда", который не долетел до линкора считанные километры, был тих и спокоен. В следующее мгновение корд — техник, вся механика которого, если судить по контроллеру «безмозглого», находилась под управлением человека, начал издавать треск. Корд говорил. Переводчик преобразовал долгую речь чужого в одну коротенькую фразу:
— Не зря.
Вспышка взрыва поглотила корвет, оборвав запись. Айзек сложил руки вместе и задумчиво, подняв вверх свои полные стужи глаза, сказал:
— А вот с этим уже можно работать…
Глава 1. Часть 6. Лимб
"Какой странный сон: Айзек Райберг, корды, дредноут чужих. И главное, я — помощник Эпоса. Это ж надо такой белиберде присниться." — Киллиан улыбнулся собственным мыслям и попытался потянуться, чтобы размять ноющее от долгого сна тело. Руки напоролись на преграду, не давшую им не то что подняться над головой, а даже немного отпрянуть от тела. Юноша догадался открыть глаза. Полупрозрачный псевдопластик обтянул все тело Сивара плотной оболочкой. Его будто заковали в сказочный гроб, в котором он должен ждать подходящего момента пробуждения. Через материал, из которого был сделан кокон, было мало что видно. Белые стены, освещенные галопанелью, не могли выдать принадлежность места, в котором очнулся курсант.
«Или уже не курсант?»
Память наконец — то, хоть и не в полную силу, заработала и тут же окатила сознание холодной волной воспоминаний.
"Не приснилось!" — Образы мелькали в голове дрожащего юноши, выстраивая картину прошлого. Топаз, его родной мир, пал, растертый кордами, словно мелкая букашка. Все его знакомые мертвы, либо заморожены про запас чужими. Образ сменился, и перед глазами Киллиана замелькали воспоминания о штурме дредноута.
«Фантом»; высадка на поверхность; взрыв корабля; красные, постепенно начинавшие чернеть глаза принявших «Коктейль» десантников; крик Айзека: "Не смотреть на лицевую сторону брони, не смотреть! Только в спину"; тела кордов, искореженные и размолотые выстрелами импульсников; огромная цилиндрическая червоточина, пронзившая несколько уровней дредноута насквозь; диковинная винтовка с гипертрофированным дулом; восторженный возглас самого Киллиана, впервые увидевшего в живую легендарное оружие времен Выживания — "Кронид".
Киллиан слышал, что от этих штук отказались ввиду их высокой ненадежности. «Завязанный» на взаимодействии с нервной системой стрелка "Пожиратель материи" часто проделывал слишком глубокие или слишком объемные прорехи в пространстве, уничтожая не только нужную область неприятельских сил обороны, но и отряды людей. В этот раз все обошлось как нельзя лучше. Ровная, почти идеально круглая прореха вывела уже порядком поредевший отряд Киллиана к центральному узлу корабля, неприлично пустынному по людским меркам. Пара кордов не смогла надолго задержать продвижение отряда «Сигма» и его командира, ну или того беса, который в него вселился.
Киллиан, почти лишенный вооружения в своей тяжелой броне, мог лишь любоваться искусством убийства, воплощенным Райбергом в каком — то кровавом танце. Эпос и не думал прятаться за спинами абордажников, а сам, первым, с гибридным ружьем наперевес, бросался в кучу сражения. Его странная броня, окутывавшая тело пепельной дымкой, могла выборочно становилась прозрачной, обнажая участки кожи Эпоса с замысловатыми узорами, которые уносили сознание всякого на них смотрящего в пропасть забытья. Корды, пусть и оснащенные интеллектуальными системами слежения, не могли попасть в бесновавшегося перед ними человека даже в тот момент, когда он обрывал жизнь очередного из них.
Стоило отряду десантников пробиться к центральному отсеку дредноута, как Киллиан понял, зачем его, совсем еще не обстрелянного юнца, Айзек взял с собой на корабль чужих. Райберг подошел к громадной приборной панели механоидов и подозвал к себе Сивара. Матовая на сей раз броня Эксперта по экстренным ситуациям исторгла из себя два вертких отростка. Один из них впился в тело инопланетной техники, второй же присоединилось к «Регулу» юноши. Райберг, судя по мечущимся зрачкам, изучил видимые лишь ему данные, а потом еле слышно, почти шепотом кинул Киллиану всего одно слово:
"Терпи."
Дальше память Киллиана смогла выдать из своих закутков лишь один образ — ощущение — боль. Нескончаемая, невообразимая, пробиравшаяся из мозга в каждую клеточку тела юноши боль. Она пульсировала и загоралась, сходила на нет и вспыхивала сверхновой, расщепляя разум Сивара на мириады частиц, кричащих о снисхождении…
Вывел сознание юноши из оцепенения, вызванного атаками воспоминаний о бесконечной пытке, темный силуэт, мелькнувший за полупрозрачной стенкой кокона. Силуэт подошел ко "гробу" Киллиана вплотную и, наклонившись вперед, замер. Створка кокона распахнулась, продемонстрировав Киллиану почти добродушную улыбку его освободителя… Почти и только почти, потому что человек с таким холодным, заставлявшим нервничать всякого, рискнувшего с ним встретиться, взглядом просто не мог улыбаться радушно. Во всяком случае, Айзек Райберг старался. Ну и что, что выходило плохо, и улыбка больше походила не на радушную, а на кровожадную. Главное — попытаться.
— Вставай, герой! С боевым крещением. Правда, ты так и не пострелял. Но это ничего, это мы еще успеем, — Айзек протянул Киллиану руку. — Вставай, проведу тебе экскурсию по моей, ну и ненадолго, я надеюсь, твоей берлоге. Скоро обед разморозится… Верг, как идет расконсервация? — Последнюю фразу Эпос бросил в пространство.
— Господин капитан, я же просил не называть меня так. Сейчас ускоренный рост прекращу и заморожу ваш обед или еще лучше за борт выброшу.
— Спокойно, спокойно, Вергилий! Я всего лишь неуместно пошутил. Не стоит вам угрожать порчей объекта моего вожделения, любезнейший, я ведь вас всегда на металлолом сдать могу.