— Да я… Да ты…
— Ну, дай мне одну твою стрелу! Проверим! А ты возьми мою! Чтоб было честно!
— Так она ж у тебя тупая!
— Вот именно! Острой-то любой попадёт! А вот ты тупыми попробуй! Я ими только и стреляю. Не хочу вас совсем слабаками выставлять!
— Я слабак? — завёлся наёмник. — Да я и с закрытыми глазами попаду хоть простой палкой! Ты знаешь, какой у меня лук?
Янсор пожал плечами — мол, не знаю и знать не хочу.
На глазах у всех человек вырвал у эльфа из руки стрелу, прицелился…
На миг бывшего браконьера обуял страх — а что, если попадёт? Не зря говорят: «Однажды, бывает, и палка стреляет!» Однажды — но не сегодня. Ибо тупая стрела, лишь чуть коснувшись мишени, упала в траву.
— Выбывает! — категоричным тоном объявил герольд.
— Нет! Я попал! Попал! — воскликнул наёмник. — Все видели — этот разбойник подсунул мне тупую стрелу!
— Я всё видел, — вмешался старик. — Никто её тебе не давал. И ты взял её сам, хотя прекрасно видел, что стрела тупая. Почему ты это сделал?
Барон Пяст, от внимания которого не ускользнула эта перепалка, усмехнулся в усы и махнул рукой — мол, следующий. Пока всё шло по плану.
Старый лучник шагнул вперед, поднимая свой лук. Стрела уже лежала на тетиве.
— А ты хочешь жить, парень, — шепнул он.
— Кто ж не хочет? — пожал плечами Янсор.
Все три стрелы — старика, Янсора и Хоррена — вошли в центр мишени кучно, едва ли не одна в одну. После чего назначили последнее испытание.
Мишень убрали. Но вместо неё…
Янсор почувствовал, что пальцы у него слабеют. Вместо мишени у ограды поставили Раэну. Девушке связали руки, прикрутив к опорному столбу, спутали ноги, чтобы она не дёргалась, завязали глаза. Она без сил облокотилась на верхнюю перекладину, закусив губу. На голову ей положили яблоко.
— Последнее испытание, — негромко сказал барон. — Сбить яблоко.
— Ну, уж нет! — старик с хрустом сломал стрелу. — Пусть золото забирает, кто хочет, а я в девчонку стрелять не стану! — и ушёл с поля.
Хоррен и Янсор остались вдвоём и впервые с начала соревнований посмотрели друг на друга. Каждый держал лук наготове, каждый ждал, чей выстрел будет первым. Расстояние было слишком велико. Проще попасть девушке в грудь, чем в крошечное красное пятнышко на голове.
— Отойди, — одними губами прошептал Янсор. — Я буду стрелять.
— Неохота на виселицу?
— Ты промажешь!
— Спорим, что нет? — улыбнулся ему Хоррен.
— Ты ничего не понимаешь! Это слишком далеко! Человеку не попасть!
— Значит, я — не человек… Отойди, — громче добавил он, — сейчас мой выстрел!
— Нет!
Но стрела уже сорвалась в полёт.
Янсор малодушно зажмурился, чтобы не видеть, но слышать он мог. И гробовая тишина, растянувшаяся на несколько неимоверно долгих секунд, взорвалась восторженными воплями. Только тогда бывший браконьер открыл глаза.
Раэна стояла жива и здоровая. Пронзённое стрелой яблоко уже подняли из травы и несли к барону. С девушки снимали веревки. Ученица менестреля была бледна, как снег, но на ногах стояла ровно и твердо. Ее глаза изумлённо расширились, когда она увидела лучников и узнала обоих.
Янсор замер, всё еще держа лук с вложенной в него стрелой наготове. Хоррен приблизился и дружески похлопал его по плечу.
— Бывает, — с улыбкой произнес он. — Что поделать…Прощай!
— Опустить оружие! — к ним через поле шли стражники, обходя лучников с боков, чтобы помешать им улизнуть и скрыться в толпе.
— Нет, — промолвил эльф. — У меня остался ещё один выстрел!
— Лучшего выстрела тебе не сделать, Хоррен Белоручка! — подал голос барон Пяст.
Петля тихо раскачивалась на ветру…
Настоящий Хоррен улыбался, но улыбка застыла на его губах, когда Янсор, стремительно развернувшись, почти не целясь, в упор, спустил стрелу с тетивы.
Барон вздрогнул, как от удара. Герцог Рой выругался. Взвизгнула Раэна.
Петля больше не качалась, срезанная выстрелом.
— Это, — барон первым пришёл в себя, — действительно лучший выстрел. Тебе, Полдо, нечего было состязаться с таким стрелком… Как и вообще соваться сюда! Взять!
Сорвавшись с места, Хоррен ринулся бежать, и стража, как любые гончие, кинулась преследовать бегущего, забыв о застывшем, как столб, Янсоре.
Услышав слово «взять!» Раэна тоже сорвалась с места, помчавшись к метателю ножей, и уже кинувшийся к ограде, чтобы затеряться в толпе, Хоррен внезапно дернулся ей наперерез. Девушка взвизгнула, шарахнувшись в сторону и не давая себя поймать. Очнувшийся Янсор мигом сообразил, какая ей грозит опасность и, роняя бесполезный лук, прыгнул к ближайшему стражнику. Любое оружие. Хоть что-то…
— Все назад!
Стражники затормозили, упираясь древками копий в землю. Одной рукой прижимая к себе извивающуюся Раэну, Хоррен попятился к ограде.
— Один шаг — и она умрет! — в руке разбойника был нож. Он прижимал его к груди девушки — одно нажатие, и лезвие войдет точно между ребер. Ученица менестреля отчаянно сопротивлялась и замерла только после того, как нож чувствительно кольнул ее, распарывая ткань платья.
— Не дергайся, — прошипел ей на ухо Хоррен, — если хочешь жить!.. А вы все, — это относилось к стражникам, — опустите оружие! Барон, прикажите своим людям…
Прикусив от волнения губу, Янсор обернулся на помост. Пяст Старгородский медленно встал.
— Ты надеешься уйти? — усмехнулся он. — Как бы не так…
— Если я не уйду, — откликнулся разбойник, пятясь к ограде, за которой сквозь толпу поближе к главарю начали проталкиваться его люди, — вы больше никогда не увидите свою племянницу!
Герцог Рой вскочил, как подброшенный:
— Что это значит? Ты нам угрожаешь? Господин барон, вы должны…
— Я должен сказать, что никогда не вел переговоров с разбойниками и бандитами, — отчеканил он.
— Но Жоанна…если она в его руках…
Барон Пяст стиснул кулаки. Если бы мог, он бы собственными руками разорвал этого наглеца на куски. Но не сейчас. Ему было наплевать на эту заложницу-нелюдя, но племянница…
Еще в начале сцены Янсор опустился на колени, опираясь ладонями в землю. В обычное время турнирное поле было простым полем за городом. Тут росла трава, сейчас примятая и вытоптанная за три ярмарочных дня. А в траве чего только не валяется… Бывший браконьер привык замечать всякие мелочи — исключительно по привычке следопыта, не знающего, что можно ждать от жизни в следующий миг. И сейчас он не просто так уперся ладонями в траву. Пальцы, словно в бессильной ярости, сжались, цепляя траву и небольшой камешек. Неровный, с острой гранью, обычный камешек. Слишком маленький, чтобы об него можно было споткнуться, и слишком большой для того, чтобы забиться лошади в подкову. Но вполне достаточный для того, чтобы зарядить им пращу.
Выдержав паузу, он встал. Медленно, как тот, кто волнуется и не уверен в себе. Кроме ловкача Бедино, в репертуаре артиста было не так уж много главных ролей, и там не было благородных героев и спасителей прекрасных дев. Но какой же актёр не мечтает сыграть такую роль?
— Отпусти ее, — промолвил Янсор, чтобы привлечь к себе внимание. — Пожалуйста…
— Отпущу, — усмехнулся Хоррен. — Потом. Может…
Он видел, что у нелюдя нет оружия. Видел, как тот отвел руку в сторону. Успел заметить взмах…
И это было последнее, что он заметил. Маленький камешек врезался в уголок глаза, и мир померк во вспышке короткой боли. Только взвизгнула Раэна, чувствуя, как нож все-таки порезал ей бок.
Очнувшиеся стражники наперегонки с Янсором кинулись к разбойнику, который от боли на несколько секунд утратил возможность соображать и сопротивляться. Кто-то в толпе попытался прорваться к нему, кто-то кинулся бежать. Стража устремилась ловить тех и других. Закричала какая-то женщина, кого-то толкнули, кого-то сбили с ног.
Вырвавшуюся из рук Хоррена Раэну Янсор облапил, прижимая к себе и оттаскивая в сторонку.
— Ты ранена?
— Не знаю. Наверное, — девушку била дрожь, она судорожно обнимала бывшего браконьера, пряча лицо у него на груди. — Может быть…
Метатель ножей тут же полез проверять, ощупывая разрез платья:
— Царапина.
К ним подбежал слуга:
— Вас зовет барон.
Бросив последний взгляд на Хоррена, которого уже обезоружили и связывали, артисты направились к помосту.
— Твой последний…э-э… выстрел, — барон Пяст смотрел сверху вниз, не предлагая подняться по ступеням, — был великолепен. Состязания ты не выиграл, но свою жизнь в качестве награды заслужил! Как и жизнь этой девчонки.
Не прибавив более ни слова, он отвернулся и обратился к стражнику, который как раз в этот миг поднимался на помост. В руке тот нес отобранный у Хоррена при обыске пергамент. Быстро пробежав глазами несколько написанных строчек, Пяст Старгородский помрачнел и отвернулся, давая понять, что сейчас его интересуют более важные вещи, чем беседа с двумя артистами.
Долгое время в положении арестантов ничего не менялось. Эльфы терялись в догадках, не ведая, что их ждёт и что произошло с Янсором. Вскоре после ухода метателя ножей артистам принесли воду и хлеб, а еще некоторое время спустя — полужидкую овсяную кашу и несколько одеял из числа конфискованных в фургоне. Но после этого неожиданно забрали Раэну. После этого стало совсем тоскливо. Даррен, переживая о сестре, так крепко прижимал к себе сына, что Калоник плакал и вырывался. Остальные не могли его утешить. Каждый думал об одном и том же — чей и когда настанет черед. И что случилось с Янсором и девушкой. Их ведь не могли увести на казнь?
Подземелье тем временем жило своей жизнью. Примерно через пару часов после того, как увели Раэну, стражники втащили в одну из пустующих камер связанного по рукам и ногам человека. Он был так избит, что не мог перебирать ногами, и его пришлось тащить волоком. На голову ему натянули мешок, чтобы никто не видел лицо арестанта.
Артисты проводили его заинтересованными взглядами. Все подумали о пропавшем без вести Янсоре — о том, что бывший браконьер мог попытаться совершить побег и попасть в руки страже. Но этот человек был один иначе. Его втащили в самую дальнюю камеру, в конце коридора, и, судя по всему, так и оставили, не развязав.
Этот маленький эпизод совсем расстроил арестантов. Если люди так жестоки друг к другу, то каково придется нелюдям? Даррен крепко обнимал сына, стараясь не думать о том, какая участь ждет в тюрьме его ребенка. Мастер Боар избегал смотреть на сыновей, которых не смог защитить и тихо завидовал мастеру Неару — у менестреля не было семьи, и он мог беспокоиться только за себя.
Когда чуткий Лейр опять подал знак, что к ним кто-то идёт, и без того вялые разговоры совсем замолкли. Затаив дыхание, арестанты ждали.
Знакомый тюремщик остановился у решетки. С ним снова была стража — два охранника с секирами и дубинками.
— Чего-то тихо у вас тут, — поделился он наблюдениями. — Про вашего брата как говорят — Перворожденные вечно поют и танцуют.
— Нам сейчас не до песен, — за всех ответил менестрель.
— Это верно!.. Ладно, поболтали и хватит! Кто у вас главный? — спросил тюремщик.
Мастер Боар в последний раз обвёл взглядом остальных и встал:
— Это я.
— Выходи!
— Отец? Папа! — Тайн и Тиар вскочили, как подброшенные, зазвенев цепями. Мастер Боар неловко прижал к себе сыновей, радуясь уже тому, что уходит из жизни раньше них.
— Будьте мужественны, дети, — шепнул он и направился к выходу.
Он ждал, что его выведут на двор, но арестанта из подземелий сразу проводили в донжон, на третий этаж. В просторной комнате было мало мебели, и от этого она казалась ещё больше.
Человек, сидевший в кресле у стола, посмотрел на эльфа, остановившегося на пороге, снизу вверх. Он не выглядел агрессивно, но его что-то такое было в его глазах и жёсткой линии тонких губ, отчего спорить с незнакомцем совершенно не хотелось.
— Как ваше имя? — вместо приветствия поинтересовался он у арестанта.
— Боар сын Боредара, сэр, — ответил эльф. — Мастер Боар.
— «Мастер»? Я слышал, что все эльфы — лорды и леди!
— Это не совсем так, сэр, — вежливо ответил артист. — Такие, как мы, не имеющие своего постоянного дома и кочующие по дорогам земли, не имеют права на титул. Титул даётся только при наличии своего замка, сэр!
— Вот как? Это интересно. Я не знал… Мастер Боар, — повторил человек. — И вы являетесь…
— Я — глава труппы странствующих артистов, сэр.
— Ясно. Я видел вашу игру. Это лучшее из того, что мне приходилось наблюдать в последнее время! Вы, Перворожденные, действительно достойны того, чтобы вами восхищались. Правда, я видел всего одну вашу пьесу, но несколько часов назад имел честь наблюдать ещё одно прекрасно разыгранное представление.
— Я рад, что вашей милости понравилось, — сдержанно ответил мастер Боар, недоумевая, зачем его пригласили.
— Не будем ходить вокруг да около, мастер Боар, — барон Пяст резко выпрямился. — Мы не на пиру у вас на Архипелаге, и вы у меня не в гостях, чтобы тратить время на любезности. Я желаю, чтобы вы сегодня вечером дали еще одно представление, последнее. После чего на рассвете, как только откроют ворота, убрались из этого города и не возвращались никогда! До окончания ярмарки ещё два дня, но если вы останетесь тут хотя бы до завтрашнего полудня, пеняйте на себя!
Уехать из города? После всего того, что артистам пришлось пережить, передумать и перечувствовать, сидя в человеческой тюрьме, это казалось невероятным по щедрости подарком судьбы! За то, чтобы увезти и спасти остальных, мастер Боар был готов простить людям расправу над Янсором и загадочное исчезновение Раэны. Их ужасно жалко, метателя ножей не заменит никто, как и юную арфистку, да и Даррен будет раздавлен. Но зато останутся в живых и на свободе всё остальные. А деньги, которых они уже лишились, потеряв почти двое суток в тюрьме, и ещё потеряют, покинув город так рано — дело наживное.
— Я согласен, сэр.
— И вы даже не спросите, какие у меня будут пожелания?
— Нет, сэр. Если захотите, вы выскажете их сами.
— Тогда высказываю. Эта ваша пьеса… про ловкача Бедино. Она мне понравилась. Вы должны будете её повторить…
Мастер Боар склонил голову в знак согласия. Это так привычно для артиста — подстраивать репертуар под вкусы знатной публики.
— Но мне не нравится её концовка, — решительно тоном продолжал барон. — Её надо переделать.
— Ничего не надо, сэр. У нас есть второй вариант финала.
— И какой же?
— Ловкач Бедино…э-э… проваливает испытание, устроенное ему королём, и тот отдаёт приказ вздёрнуть вора. Но мы редко его исполняем, сэр.
— Почему?
— Очень трудно сыграть на сцене казнь через повешение, сэр. Надо правильно завязать петлю, чтобы она не повредила актёру, потом так точно рассчитать миг, когда опускается занавес, чтобы успеть его…э-э… вынуть. Многие актёры в других труппах просто отказывались играть этот вариант из опасения, что всё пойдёт не так.
— А у вас в труппе?
— У нас, — мастер Боар улыбнулся, — у нас есть иллюзионист, который запросто решает эту проблему. Но мы всё равно редко исполняем этот вариант. Публике он не нравится, да и исполнителю главной роли тоже…
— Я это заметил, — хмыкнул барон. — Но мне желательно… нет, я приказываю, чтобы вы сегодня же вечером сыграли «Похождения Бедино» именно со вторым вариантом. Но с двумя условиями.
— Я вас слушаю.
— Первое: вы все будете в масках. Все до одного актёра. Вам понятно?
— Да, сэр.
— И второе. Возле сцены и за кулисами будут присутствовать мои люди. И финал вы сыграете с ними вместе. Такой финал, какой нужен мне. А если ваш артист опасается этой сцены казни, то передайте ему, что у меня найдётся, кем его заменить. Вам всё понятно?
— Да, сэр, — кивнул мастер Боар, который мало, что понимал, но мелькнувшая в голове догадка артисту очень не понравилась. — Но…
Барон удивленно шевельнул бровями. Не так уж часто находились те, кто осмеливался возражать или сомневаться в его словах.