За столом у кого-то из зрителей этой сцены вырвался придушенный возглас, и глава труппы отвёл взгляд.
— Да, дети, — промолвил он, поднимая голову к тёмному сводчатому потолку, где ещё сохранились остатки мозаичной росписи, — это именно то, о чём вы подумали. Как это ни странно, когда-то меня звали лордом Бореаром, наследником рода Боредара. И вся земля отсюда и до границы, до тех самых Врат, через которые мы прошли, и то озеро — всё это принадлежало мне. Вернее, должно было принадлежать…если бы не Смутные Века. Я совсем не помню своего отца — он погиб в Смутные Века вскоре после моего рождения. Меня вырастили мать и бабка. Здесь было так тихо, пусто… даже временами скучно. Из наших соседей мало, кто остался — одни покинули эти места, другие, как мы, жили тихо и скромно. Настолько скромно, что даже не всегда навещали тех соседей, которые время от времени устраивали праздники. Единственным ярким пятном во всей моей жизни был приезд труппы бродячих артистов, где я впервые увидел вашу мать.
Ниэль скромно потупила взгляд, делая вид, что её внезапно очень заинтересовала порция зайчатины с грибами, лежащая на тарелке. Но лёгкая улыбка на устах женщины говорила о том, что она внимательно ловит каждое слово.
— Ниэль была в те годы моложе, чем ты, Соэль, — улыбнулся дочери мастер Боар, — но также прекрасна и тогда, и теперь. Я отдал ей своё сердце сразу, как только увидел, и, улучив минуту, пошёл к моей собственной матери с признанием, что хочу жениться. Матушка Ханирель была не против такого зятя, — улыбнулся он.
— И сейчас говорю то же самое! — добавила та.
— Да, согласны были все — кроме моих родных, — глава труппы опять посмотрел на старый потолок. — У наших соседок подрастали дочери — любая из них, говорили мне, достойна стать мне женой. А я любил Ниэль. И в день отъезда лорд Бореар сын Боредара умер. Этот замок, титул, окрестные земли, все жизненные блага — я всё променял на жизнь бродячего артиста. Иногда я даже забываю, что когда-то был лордом…
— Для меня ты им будешь всегда, — тихо сказала Ниэль.
Раэна тихо всхлипнула. Прошло довольно много времени с тех пор, как наследник Наместника Моррир Рубиновый исчез из её жизни, не в силах порвать с привычным миром, но рана в душе ученицы менестреля была всё ещё свежа. Янсор, сидевший рядом, покосился на тихо плачущую девушку и осторожно накрыл её руку своей.
Дождь лил недолго, вскоре опять превратившись в тихую нудную изморось. Мелкие капельки стучали по окну. Их мерный стук мог бы убаюкать, но слишком уж отчаянно билось сердце Тайна. Юноша лежал на старой постели, раскинув руки и ноги и глядя в потолок. В происходящее верилось с трудом. В этом замке родился его отец! Он тут рос, учился владеть мечом… Наверное, был оруженосцем у какого-нибудь лорда и даже заслужил рыцарские шпоры. И бросил всё — богатство, дом, родных — ради бродячей актрисы. Ради матери его будущих детей. Бросил собственную мать, которая не захотела, чтобы за одним столом с нею, благородной леди, сидела девушка без рода и племени. И совершенно об этом не жалеет. Тайн вспомнил, как родители смотрели друг на друга во время этого странного ужина, какая любовь светилась в их глазах. Как они потом чинно встали из-за стола, как мастер Неар всё понял без слов и поспешил за лютней, и как лорд вёл в танце свою леди.
Тихий шорох привлёк внимание юноши. Замок был такой большой и просторный, что каждому досталось по одной комнате, за исключением самого несостоявшегося владельца и его супруги, да ещё Таши, которая тоже, естественно, предпочла устроиться вместе с Дарреном. Подумалось, что они могли бы неплохо тут жить все вместе. В Старгороде отцу заплатили достаточно серебра, чтобы на эти деньги можно было как-то отремонтировать строение. Можно нанять светлых альфаров… или как там благородные лорды обзаводятся слугами? Даррен и Таша были бы управляющими, Янсор — начальником стражи. Кончились бы бесконечные скитания.
Шорох повторился. Кто-то стоял снаружи. В дверь тихо поскреблись. Крыса?
Тайн резко сел. Не то, чтобы он так боялся крыс, просто на ум пришли все детские страшилки и сказки матушки Ханирель. Конечно, в этом замке не может быть ни призраков, ни заколдованных принцесс, но всё-таки боязно.
— Кто там?
— Ты не спишь?
Узнав по голосу Тиара, юноша тихо рассмеялся от облегчения:
— Нет, конечно, заходи!
Названный брат бочком протиснулся в дверь. Был он полностью одет и имел такой несчастный вид, что весёлость Тайна как рукой сняло.
— Что-то случилось?
— Да… то есть, нет. К тебе можно?
— Да, раз ты уже зашёл.
Юноша вернулся к постели, Тиар остался топтаться у порога.
— Да ты проходи, садись, — Тайн похлопал по старым простыням.
— А можно? — с опаской поинтересовался названный брат.
— Почему ты спрашиваешь разрешения?
— Ну, ты же теперь лорд… наследник имени, титула и всё такое. У тебя даже фамильный герб, наверное, имеется. А я…
— Ах, вот ты о чём! — расхохотался Тайн. — Какие глупости лезут тебе в голову! Ты тоже лорд, забыл, что ли?
— Наполовину, — Тиар провёл ладонью по своим золотисто-бронзовым кудрям. — И у меня, в отличие от тебя, родных нет! Нет, отец и мама меня вырастили, а вы с Соэль… Вы — моя семья, но я ведь — полукровка!
— И что это значит? Кто-то из твоих родителей наверняка знатного рода, лорд или леди…
— А если нет? — убитым тоном возражал Тиар. — Я про них ничего не знаю. Особенно теперь!
Догадавшись, в чём причина его переживаний, Тайн силой усадил названного брата рядом, обнимая за плечи.
— Да какое это имеет значение? — весело воскликнул он. — Смотри на жизнь проще! Это такая же игра, мы все играем в ней те или иные роли. Разве тебе не нравится твоя?
— Нравится, но… сам посуди, ведь отец… Неужели ему нравится быть артистом?
Оба ненадолго замолчали, погрузившись в воспоминания.
— Нравится, — убеждённо сказал брат. — Он — гениальный актёр! Нас с тобой с детства учили быть акробатами, жонглёрами, лицедеями, а он до всего дошёл своим умом и талантом. Это его призвание.
— А мы?
— А мы, — Тайн задумался, — мы теперь хотя бы знаем, кто скрывается под маской.
— А мои родители? — продолжал думать о своем Тиар.
— Да не переживай ты так! Найдем мы их, обязательно!
— Как? Отец ни разу не заговаривал со мной про это!
— Он ни разу на нашей памяти и сюда не заезжал, — возразил Тайн, становясь серьёзным. — Погоди-погоди, дай подумать… Знаю! Надо поговорить с родителями.
— И что?
— Сам посуди, — горячо зашептал юноша, — отец рассказывал, что тебя нашли в кустах у воды. Мама тогда только-только родила меня — прошло всего несколько дней. Надо только попросить, чтобы они вспомнили, мимо каких замков в тот год пролегал их путь. А может, и саму местность вспомнят. Ты был совсем крошкой. Вряд ли такого малыша успеют унести достаточно далеко. Найти то место у воды, где тебя отыскали — и можно быть уверенным, что в одном из соседних замков живёт кто-то из твоих родителей. Думаю, отец не откажет… особенно теперь.
Оба брата окинули взглядом спальню. Старая комната была мрачной, в ней царило запустение. Много мебели пришло в полную негодность, сама кровать еле стояла. А постельное белье и вовсе пришлось принести из фургона, поскольку бывшее тут либо превратилось в труху, либо было пыльным и грязным. Но стены замка сохранили крепость. Это был дом, где можно жить. Это было родовое гнездо, то, чего не имелось у Тиара. Юноша привык считать себя наследником знатного рода — и тут оказалось, что его названный брат является таковым на деле, а не на словах.
— Думаешь, он согласится мне помочь? — с сомнением протянул Тиар.
— Я в этом не сомневаюсь! Или ты не знаешь нашего отца? Он, уж если давал слово, обязательно его держал. Он захочет, чтобы ты был счастлив! Ты же его сын! И мой брат.
Юноша приободрился. А вдруг всё на самом деле не так уж страшно и плохо, как он было подумал?
Братья ещё долго болтали, сидя рядом на краю старой постели, а потом заснули, устроившись рядом, как было когда-то, когда они были младенцами и помещались в одной корзинке.
Волшебница тихо шла по рассветному лесу. Было прохладно, по-осеннему свежо и сыро после недавнего дождя. В такую сонную погоду надо лежать в тёплой постели, а не бродить по стылому влажному лесу, загребая ногами опадающую листву. Но что поделать — сегодня шестой день Месяца Листопада, да ещё и растущая луна. Самая пора собирать белокорень.
Растение это похоже на вех, но вместо солнечных полян предпочитает лесную чащу. Неопытный глаз пройдёт мимо, приняв одно за другое, но тот, кто знает, что искать, сразу отличит нужную траву. Особой приметой становится именно корешок — если соскоблить кору, он становится белым и сохраняет белизну даже когда подсохнет. Надо его мелко порубить, бросить в кипящую воду, добавив немного мёда и пчелиной перги — и получится отличная настойка для миледи. Леди часто болеет, и только она поддерживает её силы.
Конечно, давно открыты новые лекарства — в Ордене наука не стоит на месте. Сёстры-целительницы ежедневно испытывают различные препараты. Видящая несколько раз обращалась в Обитель за помощью, но безрезультатно. То ли не найдено ничего лучше белокорня, то ли её просьбы затерялись в потоке других. В самом деле — Орден Видящих занят более важными делами, чем поддержание здоровья одной из дам одного из Островов.
Волшебница шла напрямик, без тропинок, время от времени останавливаясь и озираясь по сторонам. Несколько раз она находила нужную траву, осторожно встав на колени, выкапывала, держа за стебель, и ковыряла кору. Дважды ошибалась, но клала ядовитый вех рядом с целебным белокорнем. Из млечного сока веха тоже можно приготовить лекарство — или яд, в зависимости от желания и опыта. Дома она разберёт свою добычу.
Вдруг бронзовый наконечник посоха стукнул обо что-то твердое. Видящая постучала по земле — она отозвалась сухим звонким стуком. Так и есть! Заросшая тропа. Их было несколько в этих лесах, и каждая вела в замок или к небольшому поместью — два-три замка рядышком и пара десятков домов светлых альфаров у их подножия. Но бывали замки и заброшенные. Одни оставались такими еще со Смутных Веков, другие были покинуты своими обитателями позже. Два таких заброшенных замка находились поблизости. К обоим вели каменные дороги, теперь зарастающие травой и деревьями и разрушаемые водой и ветрами.
Но идти по такой дороге несравненно легче. Волшебница зашагала по ней, дав себе зарок дойти до замка и повернуть назад. На ходу она осматривала окрестности тропы с правой стороны. Когда пойдёт назад, будет смотреть на другую сторону.
Холщовая сума постепенно наполнялась лекарственными травами. Кроме веха и белокорня, в неё попали череда, болиголов, девясил, копытень. Волшебница приметила и чагу на кривой берёзе, но лезть за нею было неохота. Может быть, на обратном пути?
Тропа пошла в гору. Лес постепенно расступился, и волшебница вышла на луговину. Лес уже начал наступление — тут и там среди полегшего и привядшего разнотравья виднелись молодые деревца и редкие жидкие кустики. А за ними виднелась громада заброшенного замка.
С той стороны лес подступал почти вплотную — несколько деревьев пустили корни у самой крепостной стены. Очертания рва скрылись за буйно разросшимся ивняком и шиповником. Сейчас облетающий, он был весь усыпан спелыми плодами. Шиповник, насколько помнила Видящая, был белым. Надо прислать сюда альфаров — пусть наберут как можно больше. Если добавить их в эль, он приобретает такой изумительный вкус…
Она уже почти повернула назад — ей ещё предстояло пройти почти полторы лиги по лесу, собирая травы, потом варить настойку и перебирать находки, а день и без того предстоит суматошный, — но темная громада замка чем-то притягивала волшебницу. В сером предрассветном воздухе он казался почти чёрным, хотя она точно знала, что камень был серым с голубыми и палевыми прожилками, а некоторые камни были грязно-белого, известкового цвета. Не сводя глаз с донжона, видневшегося за крепостной стеной, которая, хоть и обветшала, не собиралась рушиться, Видящая сделала несколько шагов — и застыла, как вкопанная.
В одном из окошек-бойниц мелькнул огонек.
Свет? Замок обитаем?
Несколько секунд она стояла неподвижно, а потом развернулась и, подобрав полы балахона, со всех ног бросилась бежать. Лекарственные травы были забыты.
Утро выдалось солнечное, хотя и ветреное — задувший незадолго до рассвета ветер разогнал дождевые облака, проглянуло солнце. Умытая дождём листва казалась такой свежей, что можно было подумать о том, что лето вернулось. Молодые артисты высыпали на заросший травой двор. Дети с весёлым визгом бегали тут и там, прячась за кучами мусора и кустами сорняков. Тайн и Тиар полезли осматривать крепостную стену, Раэна бродила туда-сюда. Янсор, поднявшийся в числе первых, ушёл на охоту и должен был вскоре вернуться.
Из окон пиршественного зала, занимавшего большую часть второго этажа, был виден не только передний, но и задний двор, где теснились хозяйственные постройки. Впрочем, они имели более жилой и приличный вид, чем внутренние покои замка. Видимо, несколько светлых альфаров обитало тут после ухода высокородных господ и поддерживали какое-то подобие порядке. Но потом, лишившись хозяев, крепостные посчитали себя свободными и убрались, окончательно бросив замок на произвол судьбы. Однако, они тут долго жили — яблоневый сад и грядки огорода ещё не успели окончательно пасть под напором дикой природы.
Матушка Ханирель и Ниэль в четыре руки хлопотали над скромным завтраком — еще оставалось достаточно ветчины и грибов, женщины замесили тесто для булочек с приправами. Мастер Боар стоял у окна и смотрел вниз на молодёжь. Он так глубоко ушёл в свои мысли, что вздрогнул, когда кто-то дотронулся до его локтя.
Менестрель Неар встал рядом.
— Это именно то, о чём ты думал? — помолчав, спросил он.
— Что?
— Свой дом.
Глава труппы покачал головой.
— Я знал, что у меня есть дом, но… никогда не думал о возвращении. Сначала просто боялся вернуться и посмотреть в глаза родным. Потом — привык.
— А теперь думаешь о том, что надо привыкать к новой жизни?
— Не знаю, — Боар обернулся на хлопочущих женщин. Несмотря на то, что в замке имелась просторная кухня, она была в таком запущенном состоянии, что заниматься там готовкой никому не хотелось. — Я не думал, что это будет так…Представлял себе своё возвращение по-другому…
— О да, ты прекрасный постановщик и обставил бы свой приезд на должном уровне, — кивнул менестрель. — Хоть пьесу пиши! Но это жизнь. А то — театр.
— А разве театр и жизнь — не одно и то же? Мы все играем чьи-то роли, — почти слово в слово повторил отец слова сына, сказанные накануне. — У одних это получается лучше, у других — хуже. Лорд так вжился в образ бродячего актёра, лишённого всех прав и привилегий, что теперь не знает, стоит ли сбрасывать маску, которая давно уже приросла к коже.
— А твои дети? Ты привык, но они… Какая доля их ждёт? Это, — менестрель обвёл рукой мрачный зал, где даже свет утреннего солнца не мог разогнать по углам тени прошлого, — или вечные скитания? Ты вспомни всё, через что нам пришлось пройти и что ещё предстоит! У меня нет детей — по крайней мере, я ещё не встречал женщину, которая предъявила мне зачатого от меня младенца — но ты отец.
— Думаешь, они захотят остаться?
— Спроси об этом их самих.
Соэль внизу ходила по старому саду. За яблонями много лет никто не ухаживал, они старели и дичали. Некоторые наполовину засохли, у одной треснул ствол почти до основания. Ещё недавно тут валялись опавшие сучья, но их все разобрали на дрова, вырубив и несколько сухих деревьев. На их месте поднималась поросль дичков, которых никто не думал пропалывать. Год выдался яблочный, и ветки гнулись от переспелых плодов. Много яблок, большею частью гнилых и объеденных мышами, валялось в траве. Раскрывшись навстречу осеннему солнцу, тут и там желтели глазки поздних весенних цветов, а у входа в сад среди бурьяна нашлась последняя одичавшая хризантема. Девушка наклонилась, подняла одно яблоко, потом другое… Ни одного целого.