— Отвернись! Я переоденусь!
— Ты же появляешься только в третьей части спектакля? — Янсор задержал руку с ножом.
— Потом, боюсь, будет некогда.
Следом ввалились оба её брата, занятые в массовке. У каждого было по две-три роли — городские стражники, слуги купца, придворные короля — и парни принялись торопливо напяливать на себя костюмы, устроившись с противоположной стороны занавески, за которой переодевалась Соэль. Третьим был Лейр. Юноша не мог произнести ни одного слова, но в роли стражника ему и не приходилось разговаривать. В фургоне стало тесно, а когда заскочил на минутку еще и мастер Неар, там вообще оказалось невозможно находиться, и Янсор вышел на воздух.
Возле помоста собирались зрители. Раэна сидела на краю, подоткнув подол платья так, что виднелись голые коленки, привлекавшие мужчин больше всего остального, и весело бренчала на лютне своего учителя. Именно что «бренчала» — с арфой у девушки всё ладилось, а вот здесь она то и дело ошибалась и могла перепутать аккорды. Играть более-менее сносно у неё получалось только самые простые вещи, но большинство её нынешних слушателей не имели никакого понятия о том, как на самом деле должна звучать исполняемая девушкой мелодия. С них довольно было и того, что настоящая «живая» эльфийка играет для них «всамделишную» эльфийскую музыку.
Янсор свысока оглядел собирающихся зрителей, не подходя, однако, близко к краю, чтобы не привлекать внимание раньше времени. Толпа постепенно росла. И Таша, отбросившая сдержанность, обходила её с бубном, в котором при каждом её шаге позвякивали медные и изредка серебряные монетки.
— А вот представление, всем на удивление! — выкрикивала она звонким голоском. — Простачка Бедино веселые похождения! Был Бедино простачок, иные молвят — дурачок, а уж коли попал ему на крючок, то не сорвёшься нипочём! Весел Бедино был и удал, луну одну с неба и не достал, и то потому, что ростом мал! Смотри, веселись и грошом поделись!
Чтобы к зрителям уже в начале представления не присоединялись посторонние — и, значит, не платившие ни монетки — часть площади перед помостом была отгорожена низким заборчиком. Внутри было расставлено три ряда скамеек, и ещё десятка полтора-два зрителей толпились около. Нет, можно было постоять и за оградой, слушая издалека, но городская стража, следя за порядком, не позволяла собираться большой толпе. Правда, во время ярмарки на улицах без толп не обойтись. И поэтому стражи было нагнано едва ли не больше, чем на турнире. Высматривая в толпе кожаные куртки охранников, Янсор успел подумать, что, если бы их было столько на турнирном поле, толку было бы больше.
Обойдя зрителей, Таша в три прыжка вскочила на помост и, ловко ссыпав выручку в подол, прошлась с бубном в танце. Проходя мимо, она толкнула метателя ножей локтем:
— И что ты тут стоишь, Бедино? Руки в боки, в ус не дуешь!
Янсор вздрогнул. Это были первые слова пьесы, и он понял, что в самом деле задумался и чуть не пропустил начало.
— А тебе какое дело? — воинственно откликнулся он. — Где хочу, там и стою!
— И делать тебе нечего, — Таша обошла его со всех сторон, рассматривая, как диковинку. — Все нормальные люди давно за дело взялись, один ты не работаешь!
— А зачем? — Янсор уже полностью настроился на игру. — Мне и так неплохо! Я и без работы проживу.
— Воровать станешь?
— Зачем так грубо? Есть много простаков и глупцов, которые сами будут готовы отдать мне деньги! И ещё благодарить станут, что забрал!
— Не верю! — притопнула ногой Таша.
— А вот посмотришь! Нет никого, кто был бы хитрее и изворотливее меня! Да я любого вокруг пальца обведу!
На сцене появились стражники. Судя по внешнему виду и поведению, доблестная городская охрана только что вернулась с ночного дежурства в ближайшем кабачке, где проверяла качество вина, пива и эля столь ревностно, что на ногах не стояла.
— Ого, красотка! — один из двоих увидел Ташу и смешно подпрыгнул. — Потанцуем?
Он попытался исполнить несколько движений ногами, и сидевшая на краю Раэна торопливо взяла пару аккордов на лютне. Но, как струны подвели арфистку, исторгнув фальшивую ноту, так и ноги стражника переплелись одна с другой, отчего он споткнулся и еле удержался на ногах.
В толпе послышались смешки.
— Не хочу! — отрезала Таша, отвернувшись. — Не для тебя красотка родилась!
— Эт-то чего? Сопротивление властям? — взъярился страж. — А вот я т-тя щас арестую! Вперед! Взять!
Наставив алебарды на испуганно взвизгнувшую альфару, стражники пошли было в атаку, но сбоку их обошёл Бедино и ловко сделал одному из них подножку.
В толпе захохотали. Громче всех смеялась сама Таша.
— На ногах не стоишь, а за девушкой бежишь! — звонко воскликнула она.
— Это я-то не стою? — стражник изо всех сил пытался подняться, напарник, сопя и пыхтя, пытался ему помочь, но, поскольку руки у него были заняты алебардой, он никак не мог сориентироваться. Поставишь алебарду торчком, чтобы поднять товарища — она падает. Кинешься ловить орудие труда — валится напарник. Зрители хохотали, изредка оборачиваясь на настоящих стражников и явно мысленно сравнивая одних с другими.
Те были профессионалами — до белизны пальцев стискивали древки табельного оружия, скрипели зубами, стараясь не смотреть по сторонам, но нет-нет, да и косились на сцену и иногда даже улыбались, очевидно, вспоминая кого-то из знакомых сослуживцев. Актёрам на сцене никак не удавалось принять вертикальное положение — Бедино прыгал вокруг, как кузнечик. И, стоило страже выпрямиться и попытаться арестовать нарушителя спокойствия, ловкой подножкой или шлепком валил пьянчуг с ног. Один стражник всё время громко ругался и грозил всеми мыслимыми и немыслимыми карами, зато другой лишь сопел и мотал головой, принимая все пинки и тычки с таким равнодушием, что это наводило на мысль о непроходимой тупости.
Громкий хохот и насмешки зрителей привлекли внимание и кое-кого из важных господ. Чуть в стороне остановились четверо всадников, спокойно взирая на представление.
— Может быть, прикажете прекратить представление, ваша милость? — обратился к одному из них стоявший поблизости начальник стражи.
Барон Пяст Старгородский покачал головой, не сводя глаз со сцены.
— Не стоит портить людям праздник, — негромко ответил он. — Да и, правду сказать, некоторые из ваших подчинённых ведут себя иногда так, что вот это, — кивнул он на сцену, — ещё цветочки!
— Так ведь где найти других? — философски вздохнул начальник стражи.
Барон Пяст оказался на площади не случайно. Забыв про то, что сейчас праздничные дни, он всё утро провел за расследованием, рассылая дознатчиков, допрашивая прислугу и случайных — то есть, первых, кто попался страже на глаза — свидетелей. Свидетели нашлись — кто-то что-то видел, кто-то о чем-то подумал. И сейчас барон просто ждал момента, чтобы проверить свою догадку.
Но пьеса его неожиданно захватила. Большинство бродячих артистов не поднимались выше уличных певцов, акробатов и жонглеров. Шуты, которые работают только на себя. Многие из них фальшивят при игре, шутят плоско и грубо. А вот эти… были бы они людьми, барон бы взял их себе на службу. Но это — эльфы. Они другие. Барон много читал легенд о Перворожденных, в юности слушал сказки стариков, которые еще застали последних эльфов в этих местах. Остроухие отличались от людей не только внешне.
На сцене ловкий простак Бедино дурачил всех, кому не лень. Защищая бедняка, обманул купца и его жену, заставив не только простить долг, но и выплатить разоренному поселянину сто золотых монет. Надул надутого рыцаря, украв у него лошадь. Сумел несколькими словами и с помощью небольшого обмана поставить на место священника, пытавшегося урезонить Бедино и уговорить бросить ремесло вора и начать честную жизнь. Зрители всё прибывали, привлечённые смехом толпы, и Таша уже дважды посылала Нюшу обойти вновь прибывших, собирая мелкие монетки. Детям часто вместо денег давали сладости, и яблок, слив, булок и леденцов девочка принесла полный подол, в то время как деньги легко уместились в одной её ладошке, но и того было довольно.
Но когда на сцене появился король, который решил испытать, настолько ли ловок и пронырлив воришка Бедино, как о нём говорят, барону Пясту пришлось уже сдерживать своих людей. Начальник стражи уже несколько раз порывался остановить представление, ибо артисты своей игрой возводили хулу на честных граждан, но тот запрещал:
— Если они ни в чём не виноваты, мы только испортим людям праздник, сорвав представление. А если на них есть вина, пусть порадуются… напоследок! На площади полным-полно наших людей. Стоит толпе чуть уменьшиться, и мы сможем арестовать крамольников без лишнего шума.
А ещё Пясту Старгородскому понравилась пьеса. Она отличалась от всего, что он видел и слышал с деревянных подмостков за более чем полвека жизни. Он смотрел и верил каждому слову. Этот светловолосый улыбчивый актёр на самом деле бессмертный эльф, и глаза его, наверное, видели рождение этого мира, но смотришь на него — и веришь, что он может обмануть, украсть, убить… Но как заставить его это сделать?
Представление закончилось. Получив долю аплодисментов, артисты забились в свой фургон, задёрнули занавес. Девушки торопливо, путаясь и толкаясь, переодевались за занавеской, мужчины терпеливо ждали своей очереди. Глава труппы с женой, оба еще в костюмах, присели над сундуком, на крышке которого были разложены монеты, пересчитывая и сортируя — медь отдельно от серебра.
— Ты что, с цепи сорвался? — пользуясь моментом, выговаривал Тайн Янсору. — Ты что в первой сцене устроил? У меня настоящие синяки теперь будут!
— Извини, — бывший браконьер опять помрачнел. — Увлёкся…
— Я вот тебе в следующий раз увлекусь… Чуть на самом деле меня не избил!
— Следующего раза не будет, — отвернулся Янсор.
— Зато зрителям понравилось, — пожал плечами Тиар, который вместе со всеми хихикал, исподтишка наблюдая сцену со стражниками из-за фургона.
— Вот в следующий раз ты вместо меня выйдешь за стражника! — напустился на брата Тайн. — А я тогда посмотрю…
— Я же сказал, — повысил голос бывший браконьер, — не будет следующего раза!
— Да хватит вам ссориться, мальчики, — подняла голову Ниэль. — Ты просто переживаешь из-за стилета.
— Да, — метатель ножей опустил голову. — Я просто подумал… представил…
— Мы закажем тебе новый, вот увидишь! Вернёмся на Архипелаг, найдем хорошего оружейника…
— Вы знаете, сколько он стоит? — слегка опешил Янсор.
— Не дешевле денег, — женщина подошла, погладила его по лицу, а потом притянула за уши его голову к своему плечу, обняла.
Из-за занавески вынырнула Раэна:
— Мальчики, мы всё! Идите, переодевайтесь, кому надо!
Все стали толкаться, протискиваясь — одни спешили пробраться ближе к выходу, другие — наоборот. Вся труппа очень редко собиралась в одном фургоне, который был лишь на пару вершков шире одного маха и чуть больше двух махов в длину. А когда он, как обычно, был заставлен сундуками с вещами, свёрнутыми рулонами декораций и завален по углам реквизитом, в нём и вовсе стало не повернуться.
— Мне кажется, дорогой, надо что-то делать, — Ниэль пришлось сесть на сундук, деньги с которого она смахнула в подол. — Тут невозможно находиться! Надо было бы снять какую-нибудь комнату в доме поблизости…Нам тут жить еще несколько дней. В такой тесноте будет трудно и переодеваться и просто жить!
За всеобщей суматохой и толкатней лишь Лейр, за годы молчания привыкший слушать и не пропускать мимо ушей ни один, самый незначительный звук или шорох, услышал шаги и побрякивание оружия.
— Э-э… А! — он попытался привлечь внимание.
— Что?
Тут шаги загрохотали уже на помосте, который вплотную примыкал к задней стенке фургона. Тяжёлая полотняная занавеска от резкого рывка ушла в сторону.
Артисты замерли, заметив, что на пороге возникли три самых настоящих стражника с настоящими, а не бутафорскими копьями, нацеленными в их сторону.
— Всем стоять! Не двигаться!
— Прошу прощения, господа, — мастер Боар все-таки поднялся со скамейки и двинулся навстречу, делая всё нарочно медленно, чтобы ни у кого не возникло подозрений. — Мы не понимаем… Что случилось? Мы только артисты. Мы не…
— Молчать!
— Вы как разговариваете? — взвился Тиар. — Вы кто?
— Сейчас узнаешь… Всем выйти. Живо!
Эльфы были слишком поражены, чтобы сопротивляться. Такого себе не позволяли даже самые знатные лорды! То есть, были двое, но так давно. А здесь — люди и просто так…
— Мы ни в чём не виноваты! — снова начал мастер Боар, когда вся труппа оказалась на помосте. Зрители уже разошлись, а тех, кто замешкался, отогнали подальше стражники, оцепившие половину площади. Таша всхлипнула и судорожно прижала к себе детей. Ниэль нашла руку мужа и крепко её сжала. Соэль и Раэна стояли, как потерянные. Рядом с ними ненавязчиво воздвиглись Тайн и Тиар.
— Что всё-таки происходит? — снова заговорил мастер Боар. — Я — глава труппы. Я должен знать…
— Обыскать! — последовал короткий приказ, и три стражника шагнули в освободившийся фургон. Изнутри послышался грохот отодвигаемых сундуков, треск рвущейся материи, скрежет, глухой стук крышек. Задние двери и полотняная занавеска не скрывали, что там происходит. Стражники не особо церемонились, потроша содержимое сундуков, разворачивая рулоны декораций и отбрасывая в сторону, как помехи, разные вещи. Жалобно звякнула струнами старая виола, когда её бросили на пол.
— Что вы делаете? — не выдержал мастер Неар. — Это же старинный инструмент!
Под ногой стражника сухой веточкой переломился смычок. Раэна тоненько взвизгнула, когда в воздухе закружились, выброшенные наружу, исписанные листы с её стихами и пьесами:
— Нет!
— Назад! — один из охранников схватил девушку за подол, когда она рванулась спасать рукописи.
— Оставьте девочку в покое! — крепкие пальцы Янсора сомкнулись на запястье человека, и мужчина едва не взвыл от боли. — Это просто пергамент!
Охранник замахнулся на эльфа копьём, но при этом выпустил Раэну, и она упала на четвереньки, торопливо собирая разбросанные листы.
— Скажите хотя бы, что вы ищете? — в очередной раз попытался пойти на переговоры мастер Боар. — Может быть, можно обойтись без насилия?
Янсор увернулся от тычка в живот, но получил от второго охранника древком копья сзади по почкам и упал на колени. К нему бросились женщины, поддерживая и помогая встать на ноги.
— Нашёл!
Все разом повернулись к фургону. Охранник выносил что-то округлое, объёмистое, завернутое в шёлковую ткань. С некоторым усилием опустившись на одно колено, он протянул находку начальнику стражи, держа на вытянутых руках. Тот осторожно, словно не веря в происходящее, откинул край материи — и солнечный луч упал на золотой шлем, украшенный чеканкой из червлёного серебра.
— Что это? — одними губами выдохнул мастер Неар. Те из молодых эльфов, которые видели этот шлем на турнире вчера днем, онемели. Даже Янсор забыл о боли в спине и вытаращил глаза.
— Как он сюда попал?
— Это мы должны спросить у вас! — начальник стражи трусил — ещё бы, не каждый день проводишь обыск у самих Перворожденных, да ещё по подозрению в краже.
— Мы ничего не знаем! — за всех ответил глава труппы. — Мы в первый раз видим этот…э-э…эту вещь. Ведь правда?
Он обвёл взглядом всех своих спутников, родственников и коллег, надеясь, что кто-нибудь прольёт свет на эту загадку. Но хотя лица младших выражали бурю сдерживаемых эмоций, никто не произнёс ни слова.
— Это не наше, — наконец, выдавил менестрель. — Мы… никто из нас не знает, как он сюда попал!
— Нам это подбросили, — сказал бывший браконьер.
— Да? И ты можешь сказать, кто?
— Хоррен! — осенило Янсора. — Но…
Он осёкся, мотая головой и отказываясь верить в происходящее. Быть того не может! Хоррен, которого он был готов считать если не другом, то приятелем — и так обошёлся с теми, кто предоставил ему кров и стол!
— Смотрите, что я нашёл!
Артисты встрепенулись. После того, что обнаружили при обыске, они уже ничему не удивлялись.