В нее тут же уставилось несколько дюжин удивленных глаз. Замерли солдаты, окружавшие площадь, перестал гарцевать на лошади лейтенант, даже арестанты перестали звенеть кандалами. Принцесса на них не смотрела. Она не повернула головы даже к драгоценному учителю музыки, побоялась, что не сдержится и кинется обниматься, а это было бы не очень уместно.
Сейчас целью номер один был барон Фальт, именно он отдавал приказы солдатам, и она шла к нему, не сводя глаз с объемистой кирасы. «Интересно, что я ему скажу, когда дойду?» — лихорадочно думала принцесса. Просить о милости? Она представила, как лепечет что-то в духе Мидди: «Пожалуйста, отпустите, единственный отец…». Этим и кирасу-то не пробьешь, а уж подкожный жир барона тем более.
Принцесса приблизилась к всадникам и кивнула каждому в отдельности. Они изобразили ответный поклон: «Ваше Высочество…»
— Господа! — начала принцесса, задрав голову. — Открылись некоторые обстоятельства, которые требуют немедленно прекратить аресты и отпустить этих людей.
И барон Фальт и Хильмас при взгляде снизу-вверх выглядели как два темных силуэта на фоне яркого неба. Принцесса не могла разобрать выражения их лиц.
— Могу ли я спросить, что Ваше Высочество, вообще, здесь делает? — спросил Хильмас и потянул за поводья, отчего голова его лошади повернулась к принцессе, обдав ее запахом конского дыхания.
Отвечать на этот вопрос принцесса не собиралась. И даже не потому что ответ «Я, как влюбленная дура, из ревности кралась за одним из ваших арестантов» — прозвучал бы глупо. Любое объяснение ставило принцессу в положение защиты. А надо было, чтобы защищались они. Сохранить атакующую инициативу, стоя внизу с запрокинутой головой и беспрестанно щурясь было трудно. Положение вещей надо было поменять, причем буквально. Принцесса огляделась.
— Гонза, — принцесса решила воспользоваться уже проверенным способом, — подними меня.
Гонза сдвинул шлем на затылок, нагнулся, и принцесса мгновенно вознеслась на уровень своих собеседников. В этот раз Гонза обхватил ее, стоя сзади, поэтому принцесса получилась практически сидящей у него на плече. Барон Фальт неопределенно крякнул. Хильмас попробовал улыбнуться, но принцесса холодно подняла бровь, и он тут же осекся. Лошади с удивлением разглядывали Гонзу, видимо, заподозрив в нем конкурента.
Плечо у Гонзы было могучее, но все же несколько уже кавалерийского седла, и принцессе пришлось напрячь мышцы, чтобы поплотнее уцепиться за него задом и не соскальзывать. Зато теперь, выпрямив спину, она могла разговаривать свысока, чего и требовалось достичь.
Что здесь делаю я, совершенно неважно, — и принцесса движением кисти выбросила эту тему из обсуждения. — Гораздо важнее, что здесь делаете вы?
— Это очевидно! — ухмыльнулся Хильмас.
— А мне кажется, противодействуете интересам короля! — твердо сказал принцесса, но похоже никого не впечатлила. — Барон, остановите это недоразумение!
— Барон, — Хильмас возвысил голос. — Продолжайте!
Барону Фальту было жарко и неинтересно. Из-под шлема то и дело сбегали капли и прятались в потемневшей бороде. Он устал сидеть на коне в блестящей, но тяжелой кирасе, и был бы рад поскорее все это закончить.
— Продолжайте! — крикнул барон своему лейтенанту, и фигуры на площади ожили.
— А что, барон, вы выполняете приказы любого купца в этом городе? — озадаченно спросила принцесса.
Барон нахмурился и пошевелил бровями. Это, видимо, разогнало кровь в голове, и барон вспомнил, что он вассал короля, глава рода, владелец земель и крупный военачальник королевской армии. Он покосился на Хильмаса, словно соображая, а он-то кто?
— Я концессионер короля! — попытался наскрести себе авторитета Хильмас.
— А я его дочь и наследная принцесса!
У барона сделалось болезненное лицо, какое бывает у людей, внезапно оказавшихся на развилке без указателя. Он никак не мог решить налево ехать или направо, но прежде чем принцесса успела воспользоваться его растерянностью, барон смекнул, что можно просто спрятаться в кустах.
— Я выполняю приказ Его Сиятельства, графа Меамольда! — с облегчением сказал он и забубнил, — Послушайте, Ваше Высочество, если у вас обстоятельства, доложите их графу. Давайте вернемся в замок, все там как следует обсудим…
Принцесса прищурилась. Нужно было срочно найти крепкую палку, чтобы достать барона из кустов.
— Хорошее предложение, барон! — встрял Хильмас, — разумно и практично!
Практично! Принцесса покосилась на объемистое брюхо барона, сложила в голове два и два и с высокой степенью вероятности получила четыре.
— Если мы вернемся в замок, — тихо и быстро заговорила она, — то я попрошу графа Меамольда обстоятельно сверить количество ваших людей в замке и количество довольствия, полученного на них из королевской казны.
— Что? — спросил Хильмас и попытался приблизиться.
Личная вовлеченность барона в происходящее немедленно повысилась. Он был толст, ленив и «практичен», но при этом был неплохим военным, иначе король не оставил бы его командовать гарнизоном. Обнаружив, что его обходят с фланга, барон понял, что надо переменить линию фронта, и поднял руку: — Остановитесь! — крикнул он лейтенанту и внимательно посмотрел на принцессу.
— Однако, здесь и сейчас есть более важные вещи для обсуждения, а думать обо всем сразу мне не под силу! — предложила принцесса мировое соглашение, подкрепив его взмахом ресниц.
Барон хмыкнул, посмотрел на Хильмаса, потом снова на принцессу, и предложение принял:
— Какие, вы говорите, возникли обстоятельства?
— Господин Хильмас нарушает условия королевской концессии по добыче соли.
— Какая несусветная чушь! — разозлился Хильмас. — Простите, Ваше Высочество, но что вы можете смыслить в соглашении, которое вы даже не читали!
Принцесса сделала глаза пошире и нежно улыбнулась:
— А я попробую угадать! — она согнула запястье, кокетливо приложила кончик указательного пальца к нижней губе. — Там, наверняка, написано, что вы должны делать все возможное для увеличения добычи и доходов королевской казны. — И она развернула пальчик на Хильмаса, — Не так ли?
— Именно этим я и занимаюсь! Не понимаю, что…
— А выглядит, — перебила его принцесса, — как будто вы довели рабочих до истощения. — она загнула палец, — Используете время и силы королевской армии, чтобы исправить свои же ошибки. — она загнула второй, — И собираетесь запереть лучших мастеров в Тихой Башне, отчего упадет добыча соли.
Принцесса для пущей убедительности загнула сразу все оставшиеся пальцы, получилось, что она угрожает Хильмасу кулаком. Хильмас разлепил тонкие губы и подвигал челюстью:
— Они устроили бунт! Они покинули шахты!
— И под чьим, позвольте спросить, руководством?
Барон издал звук одновременно похожий на покашливание и на смешок. Хильмас, однако подвоха не почуял:
— Вот они, — сказал он, показывая на середину площади, — вот главные смутьяны и зачинщики.
— А! — протянула принцесса, покивав, и продолжила, не сводя глаз с Хильмаса. — Барон, что бы сказал Его Величество, король Эннер, пожалуйся вы ему, что от вас разбежались солдаты?
Барон лишь хмыкнул, но неожиданно затряслась и мелко запрыгала сама принцесса. Все, включая лошадей, удивленно посмотрели вниз — под принцессой тихо смеялся Гонза. Она тихонько похлопала его по шлему, как успокаивающе хлопают по лошадиной шее, и тряска постепенно стихла.
— А самое интересное, господин Хильмас, — принцесса подняла глаза на концессионера, — не объясните ли, зачем вы сожгли чертежи устройства, которое могло бы поднимать наверх вдвое больше соли, при том же количестве работников?
Хильмас силился что-то сказать, но, видимо, не мог придумать какое слово произнести первым. Принцесса повернулась к барону и приложила пальцы к основанию своей шеи в порыве искренности:
— Я просто беспокоюсь о королевской казне, она ведь в некотором смысле моя, как и эти шахты!
— Откуда… Что вы… Где… — попробовал Хильмас поискать первое слово на слух.
— Я думаю, — сказала принцесса сухо и приподняла подбородок, — что на этот вопрос и на кое-какие другие, вам лучше отвечать в присутствии графа Меамольда, а то ведь я в них мало смыслю.
— Я не собираюсь это выслушивать!
Хильмас потянул за поводья, пытаясь развернуть лошадь, но уперся в капрала Кламма, подъехавшего на лошади со стороны улицы.
— Капрал, придержите его! — попросила принцесса. — Барон, прикажите привести человека по имени Бонтен. Это поможет нам разрешить кризис.
— У нас нет никакого кризиса! Барон, что вы делаете? — воззвал Хильмас.
Барон, не глядя на него, поднял руку и подвигал пальцами. К нему тут же подбежал один из солдат, чтобы получить указания. Хильмас в поисках поддержки оглянулся и уставился на капрала Кламма.
— Нет кризиса… — тихо повторил Хильмас.
— В самом разгаре. — уверил его капрал и повернулся к принцессе, показывая ей на серую кобылу, которую привел в поводу. — Ваше Высочество, не хотели бы вы пересесть на лошадь?
Ах, да! Принцесса дважды стукнула костяшками пальцев в шлем, и Гонза с видимым облегчением опустил ее на булыжники площади. Принцесса утвердилась на земле, но на лошадь залезать пока не стала.
Солдат подвел мастера Бонтена. Он был напряжен и испуган, на лбу кровоточила свежая ссадина, на руках и ногах глухо брякали кандалы. Принцесса сделала полшага навстречу, и он машинально поднял на нее глаза.
— Мастер Бонтен! — твердым голосом произнесла принцесса и дождалась, пока он поднимет глаза и сфокусируется на ней. — Я очень рада, что мы с вами познакомились, благодаря вашей дочери Мидди!
Бонтен растерялся и попытался всмотреться в принцессу, та в ответ почти незаметно кивнула ему, на мгновение приподняв брови, словно спрашивая: «Так ведь?» Никто из всадников за ее спиной этого увидеть не мог.
— Мидди, — неуверенно сказал Бонтен, потом вроде бы сообразил, — конечно, понимаю.
— В чем был ваш план?
Бонтен помялся.
— Ночью захватить ратушу, Ваше Высочество. Чтобы нас городские люди услышали. Чтобы король внимание обратил.
— Сейчас барон Фальт, — продолжила принцесса громко, — отведет вас и двух ваших друзей, которых вы назовете, в замок. Его Сиятельство, граф ар Меамольд, проведет разбирательство с участием господина Хильмаса, барона и вас в том, что происходит на соляных шахтах Его Величества. Вы меня понимаете?
Бонтен кивнул.
— Хорошо! Вы хотели быть услышаны, вы будете услышаны, если у вас есть, что сказать. Ратушу оставим в покое.
В голосе принцессы зазвучало железо и хлопки королевского штандарта на ветру. То ли она невольно копировала интонации отца, то ли манера речи ее была по-родственному похожа, так или иначе, судя по тишине вокруг, получалось неплохо. Бонтен поклонился.
— Мы бы не хотели, чтобы пока длиться разбирательство, соляные шахты простаивали. Скажите, мастер, если сейчас барон Фальт прикажет освободить этих людей, — принцесса подбородком указала на арестантов, — можете ли вы обещать нам, что они немедленно вернутся в шахты, возобновят работу и более не побеспокоят нас?
Бонтен кивнул. Принцесса ждала.
— Я обещаю вам, Ваше Высочество! — тихо проговорил Бонтен.
— Они не будут его слушать! — проскрипел сзади Хильмас. — Кто он такой?
— Будут. — отрезала принцесса и позволила себе намек на улыбку, — Мастеру Бонтену достаточно напомнить им, что получилось, когда они не послушали его в прошлый раз. Только вы говорите громче. Барон, прикажите снять с него кандалы!
Барон Фальт разрешающе шевельнул пальцами и солдат стал выкручивать винты.
— Идите к ним, — сказала принцесса Бонтену, — выполните ваше обещание и возвращайтесь с двумя людьми. Только не берите коротышку Доса.
Принцесса повернулась к всадникам.
— Барон, могу я полагаться на то, что вы представите дело графу должным образом?
— Выходит так, Ваше Высочество, — барон то ли кашлянул, то ли фыркнул, — что вы можете полагаться на мое слово так же, как я на вашу девичью память! Прошу прощения, должен отдать указания!
Барон направил коня на Хльмаса, оттесняя его к проему улицы. Принцесса выдохнула и позволила себе полмгновения постоять с закрытыми глазами. Сложное позади, можно сделать себе приятное. Она открыла глаза и повернулась к центру площади, где солдаты снимали кандалы с задержанных.
Из всей толпы ее интересовала одна фигура. Вот он поднялся, вот он потер запястья, вот бегло огляделся по сторонам. Принцесса сама не заметила, как сделала два шага в его направлении, а заметив, с усилием удержала ноги от перехода на бег. Она лишь подойдет, поздравит его с освобождением. Только и всего! Только чуть-чуть! А побежать хотелось! Как бы сейчас хотелось побежать во весь дух, с ходу обхватить его за шею, и повиснуть на ней, подогнув ноги! Принцесса чувствовала, как становится внутри воздушной и легкой, настолько, что пришлось приказать себе не взлетать, а ступать по земле!
До Лавайенна, который стоял к ней спиной оставалось не более семи шагов, когда слева вдруг что-то промчалось во весь дух, обхватило его за шею и повисло, подогнув ноги. Принцесса будто напоролась животом на дышло, дыхание остановилось. Она всего лишь замерла, но показалось, что умерла совсем.
Лавайенн прокрутился на месте с висящей на шее Мидди, поставил ее на землю и чмокнул в губы. Солнечный свет стал синеватым, вокруг все зазвенело, принцесса почувствовала, как сильно тянет вниз земля. Стараясь не поддаться ей, принцесса потянула вверх подбородок, и тут же предательски стали намокать глаза. Мидди повернулась: — Ваше Высочество, — закричала она, шагнула навстречу и поволокла Лавайенна за собой. — Вот он! Мой жених! Кони!
Согласно «Руководству по благочинию» благородная дама обязана улыбаться, даже если она сорвалась со скалы в пропасть — так и держать на лице выражение сдержанной приветливости вплоть до острых камней на дне. Отточить эти умения помогают разнообразные упражнения, вроде гимнастики для глаз. Сейчас даже придирчивая мадам Дено могла бы гордиться — принцесса ласково улыбнулась, не разжимая губ, чтобы они не кривились, медленно кивнула, прикрыв глаза, что помогло избавиться от слез, прижала ладони к животу, чтобы не дрожали пальцы, и благосклонно посмотрела на Мидди. Точнее, принцесса направила взгляд в ее сторону, способность видеть вернулась двумя вдохами позже.
Лавайенн стоял, будто вырезанный из цельного куска соли. Контролировать лицо его, очевидно, не учили. Приоткрыв искривленный рот, он неподвижно пялился на принцессу. Зато Мидди была оживлена за двоих: — Ваше Высочество, это так хорошо, что вы его отпустили! — тараторила она, — Он же не шахтер, он тута меня искал, а так-то он учитель музыки, на всяких трубах играет, ему дыхание важно, а в соляных шахтах хорошо дышится, полезно очень тама для груди, и вот, когда он приходил дышать, мы и встретились…
— Удивительным образом мы знакомы. — услышала принцесса со стороны свой собственный голос.
— Знакомы?! — удивилась Мидди, но тут же догадалась. — Погоди, так это и есть та богатая дама, которая у тебя уроки берет? Почему ты мне не сказал?!
Лавайенн дернулся, сделал какойто случайный жест — так в агонии шевелятся не до конца прихлопнутые каблуком тараканы.
— Но ты же говорил, — вдруг сдвинула брови Мидди, — что она глупая и капризная! Что ты врал-то? Еще говорил — страшненькая. Зачем? Ее Высочество совсем не…
Мидди, наконец, услышала саму себя. Она распахнула свой широкий рот, потом судорожно закрыла его ладонью, вытаращила глаза на принцессу и вдруг тихо заныла, зажмурившись и мелко молотя саму себя по губам. Лавайенн, до того бывший пергаментно-бледным, стал наливаться зеленым цветом.
— Гонза! — позвала принцесса, и тот сразу обозначился за правым плечом.
Уперев язык в зубы, принцесса не дала вырваться словам «Убей его!» и через паузу произнесла:
— Найди мне коня.
Принцесса могла догнать барона Фальта и уговорить его обратно — арестовать всех или хотя бы одного этого учителя музыки и замучить его в Тихой Башне. Могла убедить городского главу выселить из столицы Мидди и всю ее семью. Могла самолично схватить ее за волосы и утопить в замковом рве, если бы, конечно, он не обмелел уже несколько лет как. Мидди, чуя неладное, бросилась на колени, схватила принцессу за руку: — Ваше Высочество, простите меня! И он не хотел…