Тики лениво сдунул надоедливую прядь с лица и уткнулся взглядом в тарелку — овощное рагу, тщательно размазанное по дну этой жестянки, повышению настроения, и так уже находящегося где-то в радиусе ядра Земли, совершенно не способствовало.
Он в этой дыре уже несколько недель, но к желаемой цели так и не подобрался. Хотя мог ли Тики сам это сделать? Видимо, нет, потому что здешние старожилы с упоением рассказывали, какой весь из себя Уолкер непредсказуемый и внезапный. Здесь были люди, которые ждали уже по несколько месяцев и даже лет, некоторые же так и не дождались — злые и разочарованные, они ушли восвояси, а третьи оставались работать в самом Ордене.
Комуи, кстати, очень активно и чуть ли не постоянно агитировал всех собравшихся присоединиться к ним.
И Тики подозревал, что большинство из тех, кто остался, просто надеялись больше не слышать этого психопата, с милой улыбкой расхаживающего по Ордену с метровой дрелью. Микк бы и сам остался, если бы это спасло его от каждодневной скуки и голоса этого противного учёного, но у него была другая цель.
Он намеревался вступить в ряды повстанцев.
Он хотел своими глазами поглядеть на Аллена Уолкера, о котором так много в последние года два-три разглагольствует Адам.
Тики раздражённо вздохнул, несколько раз ткнув в жижеобразную кашицу, и, недовольно скривившись, отодвинул тарелку в сторону.
Было пять утра.
Он какого-то чёрта проснулся ещё в четыре.
Вероятно, сказывались домашние привычки, когда мать нередко заставляла его вставать в пятом часу утра, чтобы поставить первые ежедневные инъекции, но Тики мотнул головой, отгоняя любые мысли о Семье.
Было скучно.
Апатия и раздражение поглощали его с каждым днём всё сильнее и сильнее, и если месяц назад он пылал желанием хоть как-то помочь — просился на кухню, застревал в лабораториях, даже несколько раз истребил колонии паукообразных хомяков в окрестностях, — то сейчас делать не хотелось совершенно ничего.
Тики даже стал мимоходом думать: а на кой-чёрт ему вообще сдался этот Уолкер? И в следующую секунду ответ приходил сам: а, точно, он же хотел посмотреть на повстанца, который уже проел плешь почти всей семье, потому что Адам в последнее время вспоминал его так часто (и обычно словами, для интеллигентного главы совершенно неподходящими), что, например, его мать перестала приходить на ужины.
Адам в основном болтал там о том, что успел совершить этот Уолкер. И сокрушался, что Ковчег он так и не вернул.
Тики усмехнулся.
Наверное, Уолкер этот — личность незаурядная. Уж с ним Микку обязательно будет весело и интересно.
Не то что среди колб и склянок в том чёртовом бункере, по нелепой случайности зовущемся его домом.
Вдруг до ушей Тики донёсся странный жужжащий гул, словно бы какой-то тяжёлый самолёт приземлялся, поднимая облако шелестящей пыли. Микк недоуменно нахмурился и вскочил со скамьи, бросаясь в коридор, потом — по лестницам вниз и, наконец, выбежал на улицу, чтобы в следующее мгновение поражённо застыть.
Рядом с ним в течение нескольких следующих секунд также поражённо раскрыли рты ещё с десяток человек, а минутой позже вышел размеренной походкой Комуи, невозмутимо попивающий кофе, и Тики вдруг понял, что не зря проснулся так рано.
Потому что рядом с Орденом наконец-то приземлился Ковчег.
Ковчег вообще-то был прототипом такого средства передвижения, какое в фильмах лет двести пятьдесят назад называли звездолетами. Собственно, так их звали для удобства и сейчас, хотя за пределы земной орбиты такие корабли выходили все же довольно редко, да и было их на самом деле не слишком много. Но Ковчег — он отчего-то был для Адама и Майтры особенным кораблем, и хотя на вопросы об этой особенности оба они всегда говорили, что там просто осталось множество ценнейших образцов и разработок, Тики казалось, что это далеко не вся правда.
Этот Ковчег почти двадцать лет назад украла у Семьи авантюрная парочка каких-то ученых, и с тех пор никто так и не смог вернуть его обратно. И казалось бы — ну обычный корабль с претензией на возможность межпланетных путешествий на нем (собственно, это было даже не более чем вероятно — это было абсолютной реальностью для Ковчега, как и для многих других кораблей, которые использовались подземными кланами для добычи на других планетах необходимых человечеству ресурсов), но отчего-то последние года Адам все сокрушался и сокрушался на предмет того, что управляет им какой-то малолетний дурак.
Хотя Тики не назвал бы Уолкера дураком — дурак давно бы попался в лапы Семьи, а этот мальчишка был едва ли не главой повстанческого движения.
Дверь Ковчега бесшумно опустилась и явила зевакам внутренности звездолета. И Тики совершенно не удивился тому, что внутри — насколько он мог видеть — все абсолютно стерильно. Шоком для него стало иное.
Из Ковчега по спуску вышел… какой-то и правда совсем мальчишка. И он даже не вышел — он буквально выкатился наружу и тут же бросился к заулыбавшемуся Комуи. И насколько Тики понял, никто даже сначала и не подумал, что это и есть тот самый Аллен Уолкер — потому что до этого люди только байки травили, а так его никто и не видел.
Собственно, Тики сначала и сам не понял, что перед ним — легенда последних лет. До него это дошло только спустя пару секунд, когда он вспомнил о том, что и Адам, и Майтра всегда звали Уолкера мальчишкой.
Хотя Микк все же надеялся, что Уолкер будет… несколько больше. Потому что представший перед ним парень был каким-то совсем юным и хрупким. Ему как будто даже и двадцати не было, хотя и Тики был для братьев Кэмпбелл мальчишкой в свои двадцать три.
Остальные опомнились немного позже — когда Комуи назвал Уолкера по имени и махнул рукой в сторону кучки людей, столпившихся, чтобы хоть поглазеть на него.
— Так это они? — парень медленно склонил голову к плечу, рассматривая всех их как-то задумчиво и слегка скептически, и издал длинное протяжное «Хмм».
И это наглое, в чём-то даже высокомерное мычание мелкого парня, у которого ещё молоко на губах-то не обсохло, который в два раза субтильнее самого Тики да ещё и слишком уж оказался… каким-то утончённым, словно девица какая-то, а не парень…
В общем, Микк почувствовал внезапное раздражение.
— Да, Аллен, это они, — кивнул Комуи, отхлебнув кофе. — Как там моя Линаличка?
— Смотритель, сейчас не время для этого, — отмахнулся Уолкер, недовольно скривившись, отчего шрам на его щеке изогнулся в уродливую кривую линию. — Мы с тобой потом поговорим.
Комуи пожал плечами, закатив глаза, и согласно кивнул, что-то бросив ему (Тики не расслышал), после чего зашёл в здание.
— Значит, та-а-а-к, — весело протянул вдруг Аллен, обернувшись к ним. Он степенно, вразвалочку подошёл к первому мужчине и, безразлично опустив голову набок, спокойно обвёл его взглядом. — Сколько хромосом у нормального человека? — спросил он ровным тоном. Правда, с ехидной такой ухмылочкой.
Тики вскинул бровь, наблюдая за происходящим. Мужчина ошеломленно моргнул, открыл рот, задумался… Уолкер недовольно цыкнул и резко отодвинул его куда-то в сторону.
— Ты мне не подходишь.
Мужчина дернулся было назад, словно стремился доказать обратное, но парень лишь закатил глаза.
— Слишком медленно. Тебя убьют сразу же.
Следующий претендент оказался огорошен вопросом о том, стал бы он искать знаменитую когда-то прежде Венеру Милосскую, еще один — ударом прямо в челюсть, а ближе к концу наблюдающий за происходящим Тики уже даже не знал, чего ожидать от этого экспериментатора.
А потом очередь дошла до него самого.
Уолкер, явно раздражённый и хмурый, встал перед ним — Микк мимоходом отметил, что мальчишка чуть ли не голову ниже него, и попытался разглядеть его получше. У него были густые рыжие волосы, собранные в высокий неряшливый хвост, серые глаза и этот странный шрам, кривой, но, Тики пришлось признать, довольно изысканный — красная звезда над левой бровью, словно выжженная раскалённой печаткой, и толстая линия, рассекающая веко, изгибающаяся под глазом и плавной каплей оканчивающаяся у подбородка.
Когда Микк понял, что совершенно бесстыдно рассматривает лицо мальчишки, Аллен недовольно скривился, вновь уродуя лицо теперь больше зигзагообразным увечьем, и незаинтересованно спросил:
— Перед тобой — шайка заражённых беснующихся тварей, твои действия?
Тики криво улыбнулся.
— Инъекция.
Уолкер отзеркалил его улыбку и прищурился. Как будто заинтересовался, хотя Тики сомневался в этом.
— И где же ты возьмешь шприц, умник?
Парень пожал плечами и без лишних слов достал из кармана шприц с простейшей смесью, широко известной и за пределами Семьи. Он ничем не рисковал и ни капли не выдавал себя, а потому без сомнений продемонстрировал его парню.
И — передернул плечами.
— Что значит — где? Я с собой всегда эту дрянь таскаю.
Мальчишка вдруг расхохотался, хотя Тики слышал в этом смехе столько иронии и издёвки, что даже недовольно поморщился, как вдруг шприц из его руки выбили одним чётким движением. Уолкер молниеносно оказался у него за спиной, сильной хваткой перекрутил руки, лишив движения, подбил колени, заставив слегка присесть, и ледяная игла упёрлась Микку в шею.
— Не густо, — горячо выдохнули ему в ухо и сразу же отпустили. — Лави, забирай патлатого с браслетами, — сказал Уолкер, и отчего-то ошарашенный Тики услышал, как из металлической длинной серьги в левом ухе парня раздалось довольное: «Есть!»
Микк подскочил, перехватывая руку парня, и дернул его на себя, намереваясь хорошенько проучить, но Уолкер молниеносно вывернулся из его захвата, отпрыгнул на безопасное расстояние и широко заулыбался.
— Сли-и-и-шком предсказуемо.
Глаза у него задорно сияли, и Тики прищурился, угрожающе наклоняя голову. Он не терпел, когда к нему относятся как к кому-то второсортному. Так к нему относилась мать — просто очередной эксперимент, тяжкая ноша (парень даже не знал, кто его отец), и так относиться к себе какому-то мальчишке он не позволит.
— Но хоро-о-ш, — раздался со стороны Ковчега чей-то веселый голос, и Уолкер неопределенно мотнул головой, не отвечая. — Даже тебе стоит это признать.
— Слишком рано для признаний, — бесстрастно бросил мальчишка, отвернувшись от них, и направился в здание Ордена.
Тики зло прищурился, нервно поправив толстые браслеты на руках, и посмотрел на нового человека, с которым, видимо, теперь ему и придётся работать в команде.
— Йо! — вдруг оказавшись прямо перед ним, широко разулыбался незнакомец, и Микк удивлённо моргнул — никакого приближения он совершенно не почувствовал. — Меня Лави звать, а тебя?
— Тики, — коротко бросил в ответ Микк и несколько нехотя пожал протянутую ему руку.
Столько лет прошло, а этот жест до сих пор является символом мира и доверия. Хотя самого-то мира толком уже и нет.
Парень этого совершенно не понимал.
— Не обращай внимания, — Лави забавно поморщился и кивнул в сторону входа в здание Ордена. — Аллен всегда такой, по-другому он просто не умеет, и принимать это близко к сердцу не стоит.
Тики мотнул головой и разорвал это затянувшееся рукопожатие, пряча ладони в карманы штанов. Он всегда чувствовал себя неуютно и почти испуганно, когда кто-то как-либо прикасался к его рукам… в мирной обстановке. Это была гадкая привычка еще со времен лабораторной жизни, от которой он никак не мог избавиться, хотя сбежал больше года назад.
— Буду знать, — ворчливо отозвался Микк, рассматривая Лави краем глаза.
Юноше было лет двадцать, он был выше Уолкера, мускулистее, с копной ярко-рыжих волос, растрёпанных в лёгком беспорядке, с широкой, даже слегка глуповатой улыбкой и с сочными зелёными глазами. С одним глазом — левым. На правом же была чёрная повязка.
Лави добродушно хохотнул.
— Тогда пошли на Ковчег, новенький, устрою тебе мини-экскурсию, — весело сказал он и схватил Тики за локоть, заставив его недовольно зашипеть, но никакого внимания на это не обращая.
А Микк особенно ненавидел, когда касались его рук в районе локтей. Но знать об этом никому не нужно было, именно поэтому он только стиснул зубы и сдержал свой нелепый порыв вырваться.
Просто каждое утро, ровно в пять часов, после утреннего приема препаратов, Лулу Белл ставила ему капельницы, и хотя следов в тех местах не осталось, руки до сих пор зачастую болели.
Он и Лави поднялись на борт Ковчега, и парень хлопнул в ладоши, отпуская его.
Внутри были светло и стерильно, как Тики и показалось с самого начала. А еще — просторно и довольно пустынно.
— Сейчас весь экипаж небось разошелся по своим каютам, — разъяснил Лави, явно заметив его взгляд. — Так всегда происходит — возвращаться в Орден большинству из нас незачем, поэтому все остаются на своих местах, пока не появляется необходимость в помощи с переноской провианта или чем-то еще.
— И поэтому вы прилетаете так редко, — кивнул Тики, на что Лави засмеялся.
— Мы — да, а вот капитан — чуть ли не каждые две недели сюда прибегает.
Микк скептически приподнял бровь, отчего-то удивлённый этом фактом, и фыркнул. Вот же странная личность. Устраивает такие странные отборочные с совершенно нелепыми условиями. Ведёт себя слишком нагло и выглядит определённо точно зазнавшимся. А ещё эти его ехидные насмешечки и фразочки, словно он знает больше всех и желает всех в этот факт носом тыкнуть.
Они с Лави ходили по Ковчегу около двух часов, и тот с упоением рассказывал про столовую, комнаты отдыха и зоны экспериментов, где проводятся опыты под руководством самого Уолкера. Так, например, на корабле находилась оранжерея с сотнями видов растений, которой управлял некий «парень-вамп», а ещё имелась лаборатория по производству питьевой воды, и Тики долго удивлялся местному зоопарку, норовя потрогать всё, что видит, и удостовериться, что всё это настоящее, а не мираж.
Как и кто умудрился всё это собрать?
Или же это сам Майтра ещё при конструировании Ковчега создал?
Правда, никого они так и не встретили — коридоры были пустынны, помещения — безлюдны, и Микку показалось на мгновение, что на звездолёте вообще никого нет. Но Лави успокаивал его, приговаривая, что все просто занимаются своими делами в каютах — свободное время, когда можно заняться ничегонеделанием, выдавалось у всех очень редко.
Ковчег был огромен. Тики даже подумал, что изнутри он мог быть шире, чем снаружи, но сразу же фыркнул на эту глупую мысль. Конечно, возможно, это была какая-то секретная технология по расширению пространства, созданная Семьей, но вероятнее всего было то, что белые стены и пустынные коридоры просто создавали иллюзию, увеличивая площадь звездолёта визуально.
Да ещё и довольно заполненные помещения, словно в противовес проходам и высоким белым потолкам, вселяли ощущение крайней заполненности и обширности Ковчега.
Тики теперь стал понимать чуточку лучше, почему Адам так сокрушался из-за потерянного корабля.
Когда они добрались наконец-то до обширного помещения с панелями управления, Уолкер стоял на мостике, что-то сосредоточенно просматривая в голографическом экране, и переговарился с… Тики недоуменно скривил губы.
Потому что на мостике рядом с совершенно гладким белым столом стояло… или же, правильнее сказать, парило… что-то отдалённо напоминающее газообразное… тело.
— Что это? — спросил Микк у словно бы этот вопрос и ожидающего Лави. — Или… кто?
— Это Хевласка, — с улыбкой пояснил Лави. — У меня было такое же лицо, если хочешь знать. Хевласка — некий особый вид мутации. Короче говоря, она — следствие максимально ускоренной на сегодняшний день эволюции. И — часть Ковчега. Причем, в самом буквальном смысле.
Такого Тики ни разу еще не видел, хотя в лабораториях не только подвергался экспериментам, но вынужден был и помогать матери в их проведении.
— И она… имеет разум? И личность? — интерес все-таки взыграл, и Тики озадаченно приоткрыл рот. И при всем желании сам себя не смог отругать за такую реакцию.
Потому что это действительно впечатляло.
— Высокоорганизованный разум, — усмехнулся в ответ Лави. — И Аллен очень трепетно к ней относится, — заметил он и коротко хохотнул. — Не то что к нам!