Он вообще много чего пробовал за этот год. И… обсуждать Уолкера с кем-то ему совершенно не хотелось. Узнать о нем больше — да (все же он был интересным), обсуждать его — ни в коем случае. В такие моменты Тики казалось, что он делает что-то определенно недостойное, и это заставляло морщиться.
Именно поэтому парень просто перевел тему в более общее русло.
— А кто сейчас в полной мере нормален? — вопрос получился каким-то неожиданно безнадежно усталым, и Джонни даже поднял взгляд от лежащей у него в ладони микросхемы, которую собирался впаять в устройство.
— И правда, — кивнул он, вновь опустив глаза к механизму. — Но можешь поверить, я определённо точно нормален! — рассмеялся Гил, и Тики выдавил из себя кривую улыбку.
Как-то слабо в это верилось, учитывая, что он был на Ковчеге, но Микк заставил себя промолчать.
Каждый ведь скрывал свои маленькие трагедии по-своему.
— Я пришел работать в Орден, чтобы помогать людям, — между тем продолжал Джонни. — Просто знаешь… Когда смотришь на все это — понимаешь, что и тебя тоже это постигнет, рано или поздно. Поэтому я и здесь.
— Просто по доброте душевной? — удивился Тики, машинально крутя в пальцах плоскогубцы и отчего-то не представляя, зачем вообще взял их и куда должен деть. — А говоришь — обычный, — хмыкнул он. — Да ты удивительный, Джонни. Сейчас все за свою шкуру беспокоятся, а ты вот как — о других заботишься.
— Хочешь сказать, ты делаешь иначе? — стушевался парень, слегка краснея от такой неприкрытой похвалы.
Тики усмехнулся, дёрнув плечами.
— А как же. Я даже сюда пришел лишь для того, чтобы сбежать, — вдруг признался он, отчего-то почувствовав, что может слегка открыться.
— Сказать по правде, почти все приходят сюда за этим, — спустя несколько минут молчания признался Джонни, сосредоточенно хмурясь и припаивая микросхему к каркасу. — Капитан потому и открыл Ковчег.
— В смысле — открыл? — Тики недоуменно скривил губы. — Набрал команду?
— Ну да, — Джонни пожал плечами и оглядел творение рук своих, а потом потянулся к металлической пластине, которая должна будет скрывать все это скрупулезно собранное великолепие. — Он очень редко берет кого-то. Если берет — уверен, что этот человек будет здесь. Как бы… Такой очень аккуратный подбор окружения, — парень засмеялся. — А орденские старожилы, хоть раз побывавшие на Ковчеге, потом еще лет пять рассказывают, что какое-то время числились в команде капитана Уолкера!
Тики рассмеялся вслед за ним, захваченный этим чувством лёгкости, и подумал уже в который раз, что ему здесь нравится.
Ковчег был не таким, как семейный бункер. Пусть тут тоже было стерильно, пустынно, чисто и имелась в наличии куча лабораторий, Микк ощущал себя более свободно. Потому что за всей этой стерильностью и строгостью таилось буйство красок и жизни: будь то цветочки-хищники или ластящиеся к ногам кошки. А ещё люди. Совершенно другие — покоцанные, с личной трагедией, но искренние.
Весь оставшийся день Джонни рассказывал про назначение тех или иных деталей и механизмов, учил правильно чертить и программировать технику, и Тики даже умудрился создать при помощи его подсказок своего первого голема-шпиона. А вечером вдруг появилась Хевласка, испугав увлечённого роботостроением Микка до судорожного вздоха, и попросила отправить ещё нескольких разведчиков к руинам на восток, чтобы снять новые показания.
А потому следующие несколько часов Джонни с упоением рассказывал, как устроена система видеонаблюдения и звукозаписи, и Тики внимательно слушал и помогал — то необходимую деталь подаст, то каркас придержит, то с паяльником поработает.
Вечером же они сходили в столовую, где никого, кроме Джерри, не было, быстренько поели и вновь вернулись к работе.
И, чёрт подери, Тики это так нравилось — погружаться в новые знания, овладевать новыми умениями, использовать свои навыки на практике! Не быть подопытным образцом и даже не участвовать в опытах, а самому что-либо создавать. Создавать то, что может помочь, а не убить.
Дополз до каюты Микк уже ближе к двум часам ночи и уснул сразу же, как только голова его коснулась подушки.
Невероятно весёлый и отчего-то счастливый.
========== III ==========
Несколько дней прошло как в тумане: Тики помогал всем, кому требовалась помощь, зависал в зоопарке с Мари и мастерской Джонни, несколько раз заходил к Лоу Фа, чтобы объяснить некоторые моменты в генетике, которые ей были непонятны, и так далее в этом роде.
Он даже всё-таки умудрился выкроить время на покраску своей каюты. Лави тогда ещё ему краски отдал, когда Микк невзначай поинтересовался, где можно найти хоть какие-нибудь баллончики или лаки. Поэтому сейчас в его комнате неожиданно выросли кривые зелёные заросли, появилось синее небо с белыми словно крем облаками (Тики ещё казалось постоянно, что вышло что-то больше похожее на засохшее картофельное пюре), разместилась на столиках ещё парочка обычных цветов.
Вообще, в каюте стало намного уютнее. И теперь она не давила так на мозги своей стерильностью и белоснежностью.
Правда, номерок на двери каждый раз заставлял его недовольно кривиться, отчего однажды Тики просто снял его, чтобы не видеть.
Это было ещё одно противное напоминание о паршивой жизни в Семье. О том, что лаборатория, в которой над ним проводились различные эксперименты, тоже была третьей.
Это было, на самом деле, довольно иронично — этакая насмешка судьбы, или как там это называли лет триста назад? Но Тики шутки не разделял — наоборот, это его раздражало и нервировало.
А что там говорил Уолкер? Всё, что не понижает работоспособность, не запрещено.
Вот и Тики пытался повысить её всеми силами.
И всё время отгонял от себя мысли, какой же он всё-таки слабак и трус.
Также он смог познакомиться с Мирандой — девушкой лет двадцати четырёх-пяти, ужасно пугливой и нервозной, но преданной своему делу. Лотто обладала потрясающей скоростью реакции, могла умножать в уме шестизначные числа, замечала любые мелочи, но была слишком неуклюжей, чтобы реагировать на что угодно в повседневной жизни. Она постоянно запиналась и падала, ходила с синяками и бинтами, была ужасно запуганной и боялась различных прикосновений к себе. Было даже удивительно, как Миранда вообще оказалась на корабле. И как привыкла ко всему этому.
Капитана, кстати, за эти несколько дней Тики видел лишь один раз — в столовой, когда пришёл туда ночью, раздираемый голодом. Он тогда забыл поесть вечером, засидевшись с Джонни за конструированием очередного голема, а потому спать пошел на пустой желудок, который часа в три после полночи напомнил о себе.
Уолкер сидел за столом, вокруг него — горы посуды и разнообразной еды, перед ним — голографический планшет, который, кажется, сопровождал его везде. Он сосредоточенно читал что-то, отмечал в тексте, кривил губы в недовольстве, просил у сонного Джерри добавки, и Тики честно не мог понять, что ему делать: спокойно пройти и попросить чего-нибудь съестного, поздороваться с мальчишкой или вообще уйти отсюда?
Уолкер заметил его спустя примерно минуту, обвёл безразличным взглядом, заставив вновь вздрогнуть, и вновь уткнулся в голопланшет.
Тики повел плечами, не слишком горя желанием с ним связываться, и прошел к двери непосредственно на кухню.
Джерри уже снова задремал за столом, и парню стало даже немного совестно за то, что он уподобляется Уолкеру, шастая поесть по ночам. Он застыл на месте, кусая губы, и хотел уже развернуться и по-быстрому уйти (и плевать на капитана, который наверняка сочтет его трусом или кем-то в этом роде), но тут желудок снова о себе напомнил, и Микк едва сдержал разочарованный возглас.
Повар отреагировал на это совершенно непредсказуемо — он подорвался на месте, ошалело хлопнул глазами и, увидев Тики, без лишних слов указал на один из шкафов у дальней стены.
— Еда там, — сонно буркнул он. — Только капитана не корми больше… Ему переедать вредно.
Тики немного растерянно кивнул и прошел мимо стола, направляясь к указанному месту. Там наверняка были встроенные холодильники. Или один большой холодильник.
Холодильник действительно был. И не простой, а с идентификацией по отпечаткам пальцев. Тики вскинул бровь, но все-таки приложил к панели свой большой палец (правда, сомневаясь, что ему дадут доступ к еде). Дверца бесшумно отъехала, и взору Тики предстало несколько полок, каждая из которых была забита чем-нибудь невероятно вкусным.
Тихо хмыкнув (он уже успел уяснить для себя, что Джерри великолепен), Микк подхватил большое блюдо со свиными отбивными и приличный кусок пирога и, прикусив щеку, чтобы не наброситься на стряпню прямо сейчас, задвинул дверцу обратно.
Повар что-то пробормотал в дреме, и Тики тихо прошмыгнул мимо него, не желая будить. Выйдя в столовую, парень снова на какой-то момент прикипел взглядом к Уолкеру, который сидел теперь к нему спиной, но тут же отвел глаза.
За все эти дни он уже успел привыкнуть, что капитан был фигурой довольно-таки эфемерной — никто его не видел, никто о нём ничего не знал, но все говорили о нём и чуть ли не постоянно вспоминали: то приказ его выполняли, то помощи попросить хотели, то ещё что-нибудь в этом роде. А тут вдруг сам Уолкер собственной персоной. Ночью. В столовой.
Вот так повезло, скривился Тики.
Он сел за стол, чтобы быть спиной к мальчишке, и принялся за свой перекус. И, как это у него уже бывало, совершенно перестал замечать окружающую реальность — настолько прекрасной была стряпня Джерри.
— Ты этот пирог будешь?
Тики дернулся и инстинктивно сунул руку в карман (частое пребывание в лаборатории у Лоу Фа позволяло продолжать делать инъекции), но тут же себя одернул, замирая и сокрушенно вздыхая.
Вот идиот. И как еще не устал собственной тени бояться?
Уолкер плюхнулся за стол напротив него и подпер руками щеки, беззастенчиво его рассматривая и беззлобно усмехаясь.
— И правда параноик, — заметил он, лукаво сверкая глазами и слегка щурясь. — Ну надо же. И кто ж тебя так напугал, Тики Микк, что ты до сих пор дергаешься?
Тики прикусил изнутри щеку, не горя желанием (да и не собираясь) так просто расставаться со своими тайнами, и молча придвинул к юноше тарелку с пирогом. Только чтобы он замолчал и перестал задавать такие вопросы.
Уолкер вздернул бровь, глядя на него с еще большим любопытством, и невольно Микк поразился этой перемене в нем. Еще с четверть часа назад капитану было совершенно плевать, кто прошел мимо него и сколько еды стащил с кухни из-под надзора повара. А теперь что?
— А разве Джерри не говорил тебе не кормить меня? — наконец усмехнулся Уолкер.
— Если Вы таким образом выклянчиваете у меня ещё, то в этот раз я последую совету Джерри, потому что, — Микк повернул голову назад, скептически осмотрев целую гору грязной посуды, — вам и правда много будет.
Мальчишка недовольно скривился, надувшись, и отправил в рот последний кусок выпечки.
— Однако возвращаясь к моему вопросу, — наконец заметил он лукаво, снова подпирая щеки ладонями, — чего это ты такой дерганый?
Тики смерил его недовольным взглядом и просто пожал плечами. Такое допытывание не вязалось с рассказами ребят из команды о капитане. По их словам, он никогда особо не лез в душу и не надоедал такими расспросами. Хотя может статься, что сейчас он просто не знает, о чем именно спрашивает.
Если честно, Тики очень надеялся на такой исход, потому что вездесущий мальчишка перебивал все хорошее настроение одним своим появлением. И лучше бы вообще особо его не видеть, а просто получать приказы через кого-то. Или через что-то. Да хоть через голема.
Яда парню и своего хватало.
— Я отдам вам свою последнюю отбивную, если вы не будете задавать мне такие вопросы, — наконец отозвался он.
— Две, — веско добавил мальчишка с гаденькой ухмылочкой, и Тики, обречённо закатив глаза и зло стукнув по тарелке вилкой с нанизанной на неё второй отбивной, пододвинул к нему блюдо.
— Забирайте.
Мальчишка просиял, подвигая к себе еду и тут же берясь за оставленный парнем там же, на блюде, прибор.
— Молчу-молчу, — с предвкушением отозвался он, и Тики имел неудовольствие наблюдать, как быстро уничтожают его отбивные. Праздник желудка кончился, и это было печально.
— Значит, вас можно подкупить едой? — в конечном счете вскинул брови Микк, когда Уолкер отодвинул тарелку. Просто чтобы что-то сказать. Он не мог спокойно сидеть на месте, пока его сверлили каким-то нечитаемым взглядом.
Мальчишка пожал плечами, безразлично фыркнув.
— Я неподкупный, — усмехнулся он и хитро взглянул на Тики из-под полуопущенных ресниц, — но от халявной еды отказаться трудно.
Микк еле удержал себя от желания закатить глаза и насмешливо выдохнуть.
Ага, как же, «неподкупный», да ещё и «халявная».
Но Тики в который раз заметил за собой, что отчего-то не спешит перечить мальчишке. За этот год он прекрасно понял, что ставить на место зазнавшихся тюфяков и наглых идиотов ему нравилось. Очень нравилось. Было много прекрасного в осознании собственной силы и количества опыта по сравнению с этими спесивыми задохликами, которые даже за пределы безопасной зоны городов и не выходили.
Но Уолкер… что-то в Микке говорило, что с ним дела будут плохи, если решишь серьёзно вдруг встать поперёк его пути. Было в нём что-то опасное и хищное, сильное в своём равнодушии и страшное — в обоснованной наглости.
Тики не хотел себе признаваться, но отчего-то просто страшился попытаться хотя бы ответить с таким же ехидным лукавством на его грёбанные шуточки.
Потому что иногда каким-то самым дальним краем сознания Микку казалось, что атмосфера вокруг Уолкера такая же, как и у Адама. Такая же холодная, опасная, совершенно лживая и всепонимающая. Словно мальчишка мог видеть тебя насквозь. Словно знал всё. Словно прожигал серым ледяным взглядом и вводил в ступор язвительной ухмылочкой.
Но это длилось лишь несколько секунд — первый раз, когда они встретились на мостике. А во второй — вот сейчас.
Может быть, это основная черта всех лидеров? Вот такая вот опасность и неприкрытое превосходство в ауре?
— И ты… — продолжал тем временем Уолкер, словно бы гипнотизируя его этим своим взглядом из-под полуопущенных ресниц, — будешь предоставлять мне эту халявную еду, да?
Тики моргнул, усилием воли прогоняя это ознобом сковывающее тело опасение, и поднялся из-за стола. Еще не хватало, чтобы его шантажировал какой-то мальчишка. Ну уж нет, он достаточно наслушался приказов за эти годы, баста.
— Еще чего, — все-таки фыркнул он, не собираясь так просто сдаваться на милость этому мелкому рыжему тирану. — Сами договаривайтесь с Джерри. Спокойной ночи.
В конце концов, он всегда может сбежать, если придется. Уж что-что, а сбегать он научился буквально отовсюду. Трусы же вечно отовсюду сбегают.
— Ну-у-у, — даже не пытаясь подняться следом, протянул Уолкер с легким намеком на подначку. — Так неинтересно. Что, мы даже не обменяемся колкостями?
— А разве это соответствует нормам профессиональной этики? — вскинул брови Тики, на мгновение останавливаясь. — Вы ведете себя по-ребячески, капитан.
Мальчишка недовольно поморщился, явно задетый этим замечанием — или делающий вид, что задет, — и хмыкнул.
— Ну так это же не моя вина, — заявил он, поднимая голову и лукаво щурясь на Тики снизу вверх. У парня, однако, возникло такое ощущение, что они находятся в диаметрально противоположном положении. — Прошла неделя, а ты так и ходишь с кислой физиономией. Все улыбаются, а ты — нет.
Микк закатил глаза. Для Уолкера это было слишком просто, и вестись на такое он не собирался ни в коем случае.
— Не все, — однако ответил парень и зачем-то добавил, тут же прокляв себя, впрочем, за излишне длинный язык (ведь вполне мог и поплатиться, это он уже уяснил): — Канда вон не улыбается.
— Ты просто не видел, — махнул рукой Уолкер, глядя на него все с той же насмешливой хитринкой. Тики пытался — и честно не мог понять, в каком настроении находится сейчас этот рыжий монстр. — Да и вообще, — между тем отозвался тот, — это же Канда.