Кристи поднесла одну руку к своей щеке, а второй не глядя попыталась нащупать ручку, открывающую дверь. По её лицу текли слезы, а подбородок нервно подрагивал, предвещая настоящие рыдания, которыми она разразится с минуты на минуту. Наконец, Кристи нашла ручку двери, открыла её и выскочила из машины. Не оглядываясь, она побежала прочь, и я услышал отдаляющиеся от меня звуки её рыданий.
Я тоже нажал ручку двери и буквально выпал из машины, приземлившись на колени и локти. Я не мог подняться. Душевная боль объединилась с физической, многократно усилив её. Не в силах больше терпеть, я закричал. Собственный крик испугал меня – это было что-то среднее между женским криком в самые болезненные моменты родов и животным рыком льва или тигра. Мне нельзя было оставаться на парковке в таком виде, но я все ещё не мог встать на ноги. И я пополз на четвереньках, как собака, жестоко избитая своим злобным хозяином. Вскоре я все же смог привстать на согнутых ногах и, сгорбившись, поковылял в ближайшие кусты.
Скрывшись от чужих взглядов в растительности, снова упал на колени. Меня вырвало. Затем ещё раз и ещё раз. Желудок был уже совершенно пуст, но спазмы продолжали сотрясать его, и мне вновь приходилось раскрывать рот в припадках рвоты и выплевывать на землю скопившуюся во рту слюну.
Глава 11
Боль медленно отпускала мои внутренности, и рвотные позывы прекратились. Я смог встать на ноги и выбраться из кустов. Утерев с губ остатки продуктов пищеварения, исторгавшихся из недр моего желудка последние несколько минут, я устало поплелся по парковке в сторону дома. Теперь мне уже было совсем не до игры. Машина Кристи так и стояла с открытыми дверями. Эта картина отозвалась внутри меня очередным уколом боли.
– Мастерс!
Я не обернулся, хотя и услышал свою фамилию.
– Мастерс, твою мать! Ты куда, скотина кривоногая, пропал!
Я продолжил идти, не обращая внимания на крики, раздававшиеся где-то у меня за спиной. Чья-то рука схватила меня сзади за футболку и сильно рванула назад. На этот раз я обернулся. Передо мной стоял Эрик Кэмп. Лицо тренера было ярко-красным от переполнявшей его злобы.
– Какого хрена, ты, жалкое отродье, все ещё не в раздевалке? Я что тебя, сучонка, должен бегать по всему городку искать? – тренер говорил столь яростно, что каждое слово, вылетавшее из его рта, сопровождалось изрядной порцией слюны, обрызгавшей уже все моё лицо.
Но мне было всё равно. Я молчал. Это разозлило тренера ещё больше. Он схватил меня за шиворот и начал трясти.
– Ты о чем там у себя в башке своей тупой думаешь? А ну бегом пошел переодеваться, игра уже скоро начнется! – он попытался толкнуть меня в сторону раздевалки, но на этот раз я решил оказать сопротивление и остался стоять на месте.
– Да ты что, мать твою, тут из себя строишь! Ты чего, принцесса сраная, упираешься? Очко что ли перед матчем заиграло? – Кэмп решил дополнить свои слова подбадривающим тычком в грудь.
Безразличие во мне сменилось на злобу.
– Да отвали ты, дегенерат старый! – я оттолкнул тренера, позабыв о своих новых сверхспособностях.
Кэмп был выше меня почти на голову да к тому же обладал обширных размеров животом. Думаю, он весил не меньше двухсот двадцати фунтов[19], но мой толчок отбросил его на добрый фут[20] и едва не опрокинул на спину. На секунду тренер уставился на меня глазами, расширившимися от удивления, но уже в следующий миг рассмеялся:
– Вот так-то парень! То, что нам нужно на поле! – он подскочил и уже вполне дружелюбно схватил меня в охапку и потащил в раздевалку.
Злоба, выразившаяся в толчке, ушла, и я уже не сопротивлялся. В раздевалке собрались все члены команды в полной экипировке. Я поспешил последовать их примеру, и через пару минут мы вместе вышли на поле. Как только я переступил порог раздевалки, зрительские трибуны взорвались громом аплодисментов и радостных криков. Я поразился открывшимся передо мной зрелищем – все трибуны были забиты до отказа, а те, кому не хватило сидячих мест, плотной толпой заполнили часть периметра стадиона между трибунами.
За неделю, прошедшую с нашего триумфа над Джеферсон Хай, вести о том, что команда Львов наконец заиграла, как положено, облетели весь город. А тут ещё такие гости, как Льюис Хай, – все жители нашего городка собрались в ожидании по-настоящему эпического противостояния. И своими криками и аплодисментами они выражали любовь не нашей команде, а именно мне. Все трибуны кишели плакатами «Мастерс № 1», «№ 15 – ты лучший!» и даже «Молния Мастерс». И все они скандировали «Мастерс! Мастерс! Мастерс!». Редкий игрок Национальной футбольной лиги за всю свою карьеру удостаивается таких оваций, не то что шестнадцатилетний пацан. К тому же, в одном из первых рядов я увидел всю свою семью в полном составе – мама, папа и малявка Мэри. Никто из них и словом не обмолвился о том, что собирается придти на мою игру, но вот они были здесь и радостно махали мне руками. И меня понесло. Я забыл о вампиризме, голоде, Кристи и том, что произошло на парковке десять минут назад. Я улыбался во весь рот, махал людям руками, изображал, что стреляю из пальцев, в общем, радовался жизни, как только мог. Я хотел забыть обо всем и просто играть в футбол. Игра была моим спасением. Я решил для себя – если справлюсь сейчас на поле, то справлюсь и со всем остальным в своей жизни. Буду умолять о прощении Кристи, может, совру ей, что у меня синдром Туретта, найду где-нибудь в округе мясокомбинат или ферму, где можно прикупить животную кровь, и буду жить так, как жил раньше. Буду жить, как человек.
Тем временем состоялся первый обязательный кик-оф, и члены команд выстроились в две линии друг напротив друга. Мы были в нападении. Игроки Льюис Хай выглядели серьёзно – они знали свое дело и собирались разделать нас под орех. Вот только вряд ли до них уже дошли слухи о том, что в рядах Львов появилось секретное оружие: Сэм Мастерс – самый быстрый ресивер в истории мирового футбола.
Квотербэк прокричал «Двадцать три синий, хайк». Тридцать шестой номер сбросил мяч Джонни, а я рванул вперед. Он отошел назад и передал мне пас. Я ускорился и точно так же, как в начале игры с Джеферсон Хай, пересек линию очковой зоны ещё до того, как защитники Пантер успели сообразить, что же за хрень такая происходит. Ударил мячом о землю и торжествующе вскинул руки над головой. В тот же миг мои барабанные перепонки едва не разорвались от радостных воплей зрителей. За всю свою долгую историю наш стадион никогда ещё не видел такой бури восторга.
Прошло несколько минут, прежде чем трибуны утихомирились, и, наконец, команды поменялись местами. Льюис Хай сумели доказать, что они команда высшей категории. Они проводили мастерские комбинации, их атакующие прорывали нашу линию обороны, а защитники умело блокировали любые опасности. Однако наши парни, обыкновенно весьма неуклюжие, были сильно воодушевлены первым тачдауном и мощной поддержкой зрительских трибун, поэтому Пантерам не удалось дойти до конца – в последнюю свою попытку они остановились на отметке в девять ярдов, всего лишь в одном шаге от заветной очковой зоны.
Мы снова были в нападении. Сандерс прокричал «Семнадцать зеленый, хайк». В этой комбинации он должен был сразу же передать мяч мне ещё до того, как защитники сообразят, что атаковать нужно ресивера, а не квотербека. Джонни сделал пас, и я ринулся вперед, рассчитывая принести своей команде очередной скоростной тачдаун. Но не тут-то было. Я, может, и являлся секретным оружием со сверхспособностями, но игроки Льюис Хай были ребятами из высшей лиги. Прощелкав первый прорыв, они сразу же сообразили, кто в нашей команде главная угроза, и на этот раз были готовы. Как только я рванул вперед, ко мне помчался их корнербек и правый защитный энд. Вампирская скорость помогла мне разминуться с этими грозными противниками, но я выскочил прямиком на лайнбекеров. Парни мгновенно среагировали и одновременно навалились на меня с двух сторон.
Я оказался на земле. Попытка была провалена. Нам удалось пройти всего один ярд из десяти. Мне это совсем не понравилось. Эта игра – все, что у меня было на тот момент. Только она позволяла мне забыть обо всех своих проблемах и о том, что я успел натворить. Только одна чертова игра! И я не мог позволить каким-то звездным мальчикам с их чемпионскими титулами встать у меня на пути!
Мы снова заняли свои позиции. На этот раз Джонни должен был сделать длинный пас через всё поле. Я помчался вперед. Сандерс отошел назад, хорошенько прицелился и бросил мяч в мою сторону. Траектория была выбрана идеально – ещё мгновение, и мяч окажется у меня в руках, и останется лишь сделать несколько шагов до очковой зоны.
Но будьте прокляты Пантеры из Льюис Хай! Их открытый сейфти выбежал вперед и прыгнул за мячом. Ему, конечно же, не удалось его схватить, но зато получилось задеть рукой и отправить мяч в землю. Игровой момент был провален. У нас оставалось всего две попытки и целых девять ярдов впереди. Если эти мерзавцы и дальше продолжат рушить все наши планы, я окажусь опозоренным перед лицом всего города и перед собственными родителями, которые впервые за последние годы посетили мой матч!
В следующей попытке Джонни решил идти вперед самостоятельно. И на удивление у него получилось лучше, чем у меня, – лайнбекеры сбили его с ног только на третьем ярде. Наступил момент истины – последняя попытка и ещё семь ярдов впереди. На этот раз Сандерс должен был передать мяч нашему тайт-энду, а тот уже передать пас мне. Первая часть комбинации прошла хорошо – мяч оказался у меня в руках, и я бежал вперед на полном ходу.
Но Льюис Хай никак не хотели сдаваться – их лайнбекер и открытый сейфти спешили мне на встречу. Я должен был сделать этот тачдаун, чего бы оно ни стоило! Издав гортанный рык, я ринулся на игроков защиты, словно разъяренный носорог. Адреналин, обильно поступавший в мою кровь, пробудил потаенные вампирские инстинкты. Я ощущал, как все мои мышцы наливаются силой, как ноги бегут всё быстрее и быстрее, а рука так сильно сжимает мяч, что его оболочка вот-вот разорвется, и начинка выскользнет наружу, как банан из кожуры, если сильно надавить на один из его концов. Первым на моем пути оказался лайнбекер – я сделал рывок в сторону и, задев его своим плечом, без остановки побежал вперед, прямо на открытого сейфти. Времени на второй обманный рывок уже не было, поэтому я повторил трюк, который повалил на землю Стива Кугана на первой тренировке в этом сезоне. Выставил руку перед собой и буквально вонзил её в грудь пятьдесят шестому номеру Пантер.
Он повалился на землю, будто бы пораженный выстрелом из пушки. Я перепрыгнул через его распростертое на земле тело и вбежал в очковую зону. С безумной яростью я отправил мяч в землю, так что тот отскочил в сторону на добрых семь футов[21] и оставил на газоне выбоину, словно от артиллерийского снаряда. Я издал победный крик, но на этот раз трибуны ответили мне оглушительной тишиной. В недоумении осмотрелся по сторонам – все игроки нашей команды так же молча стояли на своих местах, а не радостно бежали мне на встречу, как после первого тачдауна.
Взгляды были направлены куда-то в одно и то же место. Я проследил их траекторию. Все смотрели на участок поля в ярде от меня. На газоне лежали два игрока Льюис Хай – открытый сейфти и лайнбекер. Оказывается, игрок, которого я всего лишь задел плечом, тоже не смог устоять на ногах. Они оба не вставали. В их сторону уже бежали тренерская команда и врачи. Все трибуны застыли в тревожном ожидании. Наконец, лайнбекер, пошатываясь и с явным усилием, поднялся на ноги, а вот сейфти всё ещё не шевелился. Я с ужасом уставился на неподвижно лежавшее на газоне тело. Неужели я зашиб его на смерть? Врачи и тренеры склонились над пятьдесят шестым номером. Мгновение показалось мне вечностью, но сейфти все же смог встать, пускай и с чужой помощью. У него хватило сил помахать рукой зрителям, и по трибунам пронеслись радостные возгласы. Я облегченно выдохнул.
Мы заработали шесть очков за тачдаун, и пришло время освобождать место на поле для игроков защиты. Возле скамейки меня поймал за локоть тренер Кэмп и прошептал на ухо:
– Молодцом, Мастерс. Ты все сделал правильно. Но сходи извинись перед пареньком, из которого ты чуть все дерьмо разом не вышиб. Я лично на твоей стороне – игра есть игра, но вот мамашки и всякие либерасты потом на говно изойдутся по поводу недопустимости жестокости в школьном спорте и прочей махровой хрени. Так что лучше извинись, чтобы избежать лишнего геморроя.
Я кивнул в ответ, снял шлем с головы и, держа его в руке, нехотя поплелся в раздевалку, где сейчас должен был находиться пятьдесят шестой. Я оказался прав – сейфти Пантер лежал на скамейке и руками закрывал лицо.
– Эй, ты в порядке?
Пятьдесят шестой поднялся и убрал руки от лица.
– Я это… Ты, в общем извини меня…
Я осекся на полуслове. Из носа парнишки полилась кровь.
– Ну, нет! Я думал это всё! – он поднес руку к носу и попытался остановить поток. Но кровотечение было слишком сильным – кровь полилась по его руке. С того самого момента, как началась моя трансформация в вампира, это был первый раз, когда я в живую увидел человеческую кровь. Я разжал пальцы и выронил шлем. Мои колени задрожали, живот вновь сдавило спазмом, а голову пронзило резкой болью. Я завороженно уставился на кровь, уже капавшую на число пятьдесят шесть на груди игрока. Мои ноги сами пошли вперед. На лице сейфти отобразилось удивленное выражение:
– Эй, а с тобой самим все в порядке?
Не обратив ни малейшего внимания на эти слова, я подошел к нему вплотную и приблизил свое лицо к его руке, по которой все ещё струилась кровь.
– Эй, какого хрена? Ты чего творишь?
Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь потрясающим ароматом его крови.
– Да какого хрена! Отвали от меня, гомосек сраный! – он попытался оттолкнуть меня.
Внезапно я схватил его за грудки и резким движением поднял вверх.
– Э! Мать твою! Отвали, я сказал!
Он уперся руками мне в грудь, пытаясь отпихнуть назад. Но ничего не получалось, мои пальцы намертво вцепились в его форму. Тогда пятьдесят шестой не выдержал и ударил меня кулаком в лицо. Если до этого момента мне удавалось сдерживать хотя бы малую часть прорывавшихся наружу вампирских инстинктов, то его удар окончательно вывел меня из себя. Словно тряпичную куклу я рванул его в сторону и с размаха впечатал спиной в металлические шкафчики, которыми были уставлены стены в раздевалке. Он продолжил отбиваться, тогда я поднял его вверх у себя над головой.
Пятьдесят шестой был напуган, но он цеплялся за меня руками и пытался пинать ногами. Кровь из его носа попала мне на лицо. И тогда случилось неизбежное – я раскрыл рот во всю ширину и обнажил две пары огромных вампирских клыков. Из груди вырвался очередной животный рык. Ну, всё – сейчас я сожру его к чертям собачьим. Я уже совершенно не управлял ни своим телом, ни своим разумом. Если на парковке, когда я так жестоко обидел Кристи, внутри меня ещё оставался человек, то сейчас он исчез. Теперь я вампир. Один лишь вампир, безумно жаждущий человеческой крови.
Я медленно, наслаждаясь моментом, начал приближать к своему лицу, а точнее к зубам, висящее в воздухе тело жертвы. Сейфти Пантер разглядел мои клыки. Он больше не сопротивлялся. Его тело безвольно обмякло, и он замолчал. Я посмотрел в его глаза. В них больше не было страха, в них был первобытный ужас. Ужас и слезы. Он заплакал.
Громко, навзрыд. Здоровенный детина под шесть футов[22] ростом плакал, как маленький ребенок, сотрясаясь всем телом.
Последний раз я слышал подобные звуки лет пять назад. Тогда Мэри учились кататься на велосипеде. Она упала и сильно ободрала себе об асфальт все коленки. Родителей тогда не было дома, поэтому собственно Мэри и каталась без наколенников. Рядом оказался я один. Отнес тогда ещё совсем малютку в дом, самостоятельно обработал её ссадины и долго укачивал в своих руках, пока она не успокоилась. Воспоминания о Мэри отрезвили меня, но я не знал, как надолго этого хватит.