— Отвечай, гиеново отродье, что тебе нужно? Из какой самой мерзкой дыры ада мог появиться такой ублюдок, как ты, который использует для своих низких целей беззащитную женщину?
Иш-ша открывал рот, причем вид его черных беззубых десен только распалял гнев Конана:
— Что молчишь? Не набивай себе цену! Я отплачу тебе за каждую минуту мучений Зенобии, ты еще будешь умолять меня сократить тебе жизнь!
Тут глаза художника закатились, и он мешком осел на пол. Король, не удержавшись, пнул бесчувственное тело ногой.
— Принесите воды да окатите его хорошенько, мы не договорили, — бросил он стражникам. Собственное бессилие угнетало Конана сильнее всего. Брезгливо наблюдая, как захлебнувшийся Иш-ша пытается подняться, он перебирал в уме все возможные варианты спасения Зенобии. Внезапно какая-то новая мысль осенила короля. Он подозвал Малгуина:
— Найдите мне Гардевира. Это Белый маг. Кром его разберет, где он обитает, но мне он нужен как можно быстрее.
На бесстрастном лице начальника стражи ничего не отразилось, но он чуть помедлил. Как любой человек, он предпочитал не связываться с магами, какого бы они ни были цвета. Эта заминка снова вывела короля из себя:
— Я сказал: найти мне Гардевира! — не сдерживаясь, заорал он, в глубине души понимая, что Малгуин ни в чем не виноват.
— Не гоняй понапрасну людей, — тихий голос, как всегда, заставил вздрогнуть всех присутствующих. — Я уже здесь. И я предупреждал тебя.
— О чем?! О чем ты меня предупреждал?! Как я ненавижу эти ваши тайны! — прямо скажем, Гардевир получил не самый радушный прием у короля, который только что хотел его видеть. — Нельзя прийти по-человечески сказать: Конан, береги жену, Иш-ша — не художник, а колдун, вот это я называю предупреждением! А твоими страшными сказками только детей загонять спать!
Маг, склонив седую голову, терпеливо выслушал гневную тираду Конана и, подойдя к лежащему в луже воды человеку, коснулся его рукой. Конан ожидал чего угодно, вплоть до вспышки молнии, но связанный художник только глубоко вздохнул и сел. Глаза у него были ясные, но по-прежнему испуганные.
— Развяжите его, — обратился Гардевир к Малгуину. Оторопевший воин не посмел ослушаться. Конан обратил внимание на странное спокойствие, которое разливалось вокруг в присутствии мага. В другое время начальник королевской стражи рассмеялся бы в лицо любому, посмевшему что-то ему приказать. Сейчас же он просто подошел и легким взмахом ножа перерезал веревки на руках Иш-ши. Куда-то улетучился весь гнев самого киммерийца, исчезла гримаса ненависти, стягивавшая лицо. Внутри остались лишь обида да тоскливое недоумение: «За что?»
— Отпусти этого человека, он невиновен. — Старик поднял на короля свои глубокие печальные глаза.
— Ну уж нет! — борясь с самим собой, возразил Конан. — Он колдун. Зенобия сама слышала, как он говорил: «конец красоте…», разве это не доказательство? Он ответит за свое злодейство!
— Никто не в ответе за чужие грехи. Иш-ша очень хороший мастер. Для него законченная картина уже не интересна, красота для него — в работе, он говорил не о твоей жене, а о своей картине. Он нарисовал портрет. И только. Заколдовал ее кто-то другой.
— Кто? Ты знаешь?
— Пока нет. — Гардевир задумчиво посмотрел поверх головы короля. — Но если бы я не знал совершенно точно, что Панора мертва, я бы сказал, что это ее рук дело. Перед тем, как это случилось, Зенобия собиралась купаться?
— Да.
— Вода показалась ей странной? — Конан кивнул. — А потом вдруг…
— Ей очень плохо, — перебил волшебника король, которому вовсе не хотелось при людях обсуждать то, во что превратилась его жена. — Но почему ты так уверен, что это сделал не он? — кивнул Конан в сторону художника.
— Потому что такие вещи под силу только магам, — терпеливо, как ребенку, объяснил Гардевир, — а это — просто человек. — Он ласково положил Иш-ше руку на голову. — Хотя и очень талантливый.
— Но ведь его могли просто использовать.
— Нет. Я чувствую, здесь дело не вкартине. Это простое совпадение.
— Так в чем же дело? — горячий темперамент киммерийца не мог выдерживать долгих объяснений, он требовал немедленных действий. — Что ты думаешь об этом? Что мне делать?
Гардевир помрачнел, всем показалось, что даже в зале стало темнее.
— Боюсь, время моего безделия кончилось. Все говорит о том, что Демон океана Од'О снова напоминает о себе. Но ему нужен не я.
— Кто же? — Конан шагнул к волшебнику, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Два слова, как приговор, упали к его ногам:
— Ты, Конан.
Яркая вспышка на мгновение ослепила и заставила зажмуриться стоящих вокруг людей и самого короля. Лишь Гардевир, не отрывая глаз, обреченно смотрел, как превратившаяся в голубое пламя вода охватила все еще сидевшего на полу художника. С быстротой, недоступной обыкновенному огню, человек, не успев даже вскрикнуть, превратился в кучку пепла.
— Он подтвердил мои слова, — произнес маг, обводя взглядом онемевших от ужаса людей и остановившись на портрете прекрасной женщины с цветами в руках, с улыбкой глядевшей на всех со стены.
Глава 7
Ты не пойдешь со мной? — спрашивал Конан Гардевира, стоя у дверей покоев королевы. После нескольких часов горячих споров маг, употребив, казалось, все свое красноречие, убедил короля идти к демону Океана.
— Нет. Я — плохой попутчик. Од'О слишком зол на меня, рядом со мной тебя будут преследовать только неудачи. К тому же не забывай, кто-то должен остаться рядом с Зенобией. Женщины могут быть очень сильными, если борются за кого-то близкого. На себя у нее может просто не хватить сил. Ты уходишь, оставляя ей только надежду. Я побуду рядом. Это единственное, что я могу для тебя сделать.
— Скажи хотя бы, куда идти? Где живет это порождение медузы?
Гардевир поморщился:
— Выбирай выражения, не ссорься с Демоном раньше времени.
— Не ссориться?! — Конан сжал кулаки. — Да я к этой гнилой пиявке не на пирушку собираюсь! Ты что, боишься его?
— Боюсь, — виновато признался маг. — Он очень силен. А насчет дороги — если уж ты так нужен Од'О, не заблудишься, любая вода подскажет. Спускайся вниз по Хороту, садись в Мессантии на корабль, дальше не знаю…
— Не пойму, зачем мне куда-то плыть? Если ему надо, пусть сам приходит, поговорим, — проворчал Конан.
— Я не знаю, — ответил Гардевир. — Но у тебя, надеюсь, нет сомнений в моей честности и в моих добрых намерениях?
— Да нет, но бросать все и плыть одному в пасть какой-то морской твари?
— Зачем же одному? — удивился маг. — Возьми с собой слугу, вот, хоть, Зубника.
— Ну, уж посоветовал! Я лучше старую няньку Карлиору возьму, от нее больше пользы будет!
— Я все-таки настаиваю. Он не такой простой, как кажется. Думаю, он еще хорошо послужит тебе, — твердо сказал Гардевир.
— Кром! — взорвался Конан. — Почему за меня все решает кто-то другой?! Куда мне идти, с кем!
Шорох по ту сторону дверей заставил его замолчать.
— Это ты, дорогой? Куда ты уходишь? — Зенобия больше не плакала, но, и без того безжизненный, голос ее становился все тише. И даже с мужем она теперь разговаривала только через дверь. Гардевир выразительно посмотрел на киммерийца. Ледяная рука сжала сердце Конана. Стараясь говорить уверенно, он произнес:
— Я должен идти. Это нужно для твоего спасения. Я вернусь. — Он еще немного подумал и добавил: — С тобой останется Гардевир. — Слова любви так и остались невысказанными.
Зубник сидел на корме, завернувшись в теплый плащ, и тоскливыми глазами провожал проплывающие мимо берега. Его бил озноб. Мысленно он уже успел попрощаться со всеми родственниками и даже хлюпнул пару раз носом, вспомнив смешливую рыженькую Ушиньку. Простым людям не положено задавать вопросы королям, поэтому, покорно приняв очередной удар судьбы, Зубник собрал свои нехитрые пожитки и, не спрашивая, куда и зачем, последовал за Конаном. Велико бы было его удивление, узнай он, что его господин и сам смутно представляет цель их путешествия! Сейчас король перебирал в памяти все то немногое, что смог ему рассказать Гардевир о Демоне океана Од'О.
— Злопамятен, никого никогда не прощает, месть выбирает самую изощренную, — маг скороговоркой произносил нелестные эпитеты в адрес своего заклятого врага, сидя на широком низком диване и глядя мимо Конана, куда-то далеко, в глубину веков, в самое начало их непримиримой вражды. — Ты, наверное, и сам не знаешь, что совсем недалеко от Тарантии есть две деревни — наглядный пример того, что может сотворить злая фантазия Демона океана. Они стоят как раз друг напротив друга. Даже названия их давно забылись, все их знают как Сухую и Мокрую. Обе они заколдованы. Жители Мокрой вынуждены жить по колено в воде, которая понемногу затопляет дома. Пока последняя крыша не скроется в реке, ни один из людей не может покинуть деревню. Когда-нибудь они все погибнут, но вода наступает очень медленно, и они живут в своих отсыревших домах на подгнивших сваях. Нынешнее поколение ребятишек даже и не знает, что значит — сухой пол или цветы на полях. Сухая же, наоборот, лишена капли влаги. Ни один из ее жителей не может даже прикоснуться к воде, пить они могут только из чужих рук, либо ловя капли дождя. Воду им качают из реки невольники, они же готовят пищу и стирают одежду, хотя эти несчастные, веками немытые тела уже больше похожи на звериные шкуры, не нуждающиеся в платье. — Гардевир немного помолчал, — Запомни еще: Од'О очень хитер, но иногда, увлекшись, может перехитрить сам себя. И ехиден, дьявольски ехиден.
— А есть у него слабые места? — Киммериец готовился к бою, его интересовало все, что касалось соперника.
— Единственное, что, может быть, тебе пригодится — это то, что Демон, хоть и посещает землю, не может находиться на суше долгое время. И всегда его появлению предшествует появление каменной руки, которую ты уже видел на болоте. Что касается борьбы с Од'О — насколько я знаю, для человека он неуязвим. Из магов нашелся только один безумец, который пытался что-то сделать…
— Ты?
— Я. Но и я знаю свои пределы. Я ведь тоже не бессмертен, хоть и возрождался не раз. Я победил Панору, несколько раз крупно насолил Октогируму, но с самим Од'О никогда не встречался. Однажды, по молодости, решил весь мир от него избавить… Да нет, не хочу рассказывать, крепко я тогда получил.
Конан разочарованно покрутил головой. Немного же он узнал об Од'О.
— Как он хоть выглядит, этот повелитель пиявок?
— По-разному. — Гардевир задумался. — Не знаю, что он представляет собой в океане, но на земле — это, чаще всего, небольшого роста старик. Внешне — даже симпатичный, с тихим добрым голосом, но очень злыми глазами.
Гардевир вдруг хлопнул ладонью по колену:
— Вот еще, чуть не забыл: его любимое развлечение — миражи.
К вечеру киммериец сделал небольшое открытие: их лодкой кто-то управлял. Нет, она слушалась весла, поворачивала и причаливала, где нужно, но, предоставленная сама себе, шла строгим неуклонным курсом, почти посередине реки, благополучно минуя заводи, водовороты и завалы. «Действительно, не заблудишься», — подумал Конан, но со слугой наблюдениями делиться не стал, по-прежнему, считая своего попутчика обузой. Зубник и сам так думал, недоумевая, зачем королю понадобилось брать его с собой. «Я и плавать-то не умею», — повторял он про себя уже двадцатый раз, с опаской глядя за борт. Целый день они почти не разговаривали, отчего-то как злясь друг на друга, две мыши в мышеловке.
Вечером Конан немного смягчился. Никакого жилья в округе не было, и он решил заночевать прямо на берегу. Зубник быстро разжег костер, ненадолго отлучился в лес, откуда принес пригоршню каких-то корешков и листьев, побросал все это в котелок, откуда сразу пахнуло пряностями, наломал хлеб, нарезал сушеное мясо и почтительно отошел к лодке. Все было сделано ловко и аккуратно. Король с удовольствием поужинал и подобрел:
— Иди поешь, лекарь, — насмешливо позвал он. От наблюдательного взгляда киммерийца не ускользнуло, что Зубник панически боится воды. Он с таким страхом весь день глядел на воду, словно ожидал появления чудовищ. Трудно было найти более неподходящего спутника для похода к Демону океана.
Слуга охотно принялся за еду, нарочно сев спиной к Хороту.
— Послушай, — не выдержал Конан, — ты что, воды боишься? Сам же рассказывал, как с братом рыбу в реке ловил, тогда не страшно было?
— Да не-е, чего ее бояться, — сконфуженно отозвался Зубник, — что я, дикарь какой?
— Не ври, в лодке сидел ни жив, ни мертв, да и сейчас. отвернулся. Боишься! — Конану почему-то доставляло большое удовольствие подтрунивать над простым парнем.
— Ох, господин, да вода-то сама не страшна, только люди всякие нехорошие портят ее. И вот еще что я вам скажу, — Зубник подвинулся к королю с таинственным видом. — Странная стала река, — он чуть скосил глаза в сторону и понизил голос- Живая будто.
От таких откровений Конан чуть не расхохотался.
— Ладно уж, спи на берегу, а я пойду в лодку, не люблю на голой земле спать. — Конан взял теплый плащ и стал устраиваться на ночлег. Деревянное дно лодки, конечно, сильно проигрывало в сравнении с королевской спальней, но устраивало киммерийца чуть больше холодной земли и влажной травы. Он укрылся с головой, еще немного послушал, как у костра что-то бубнит себе под нос Зубник, и провалился в тяжелый тревожный сон.
Вот он бежит куда-то, задыхаясь горячим воздухом, нос забит пылью, глаза режет от яркого света. Нужно спасаться, но усталые ноги подгибаются, он падает. Вокруг сидят и лежат изможденные люди с худыми скорбными лицами, все осуждающе смотрят на него.
Конан лежит головой на коленях у какой-то женщины, мягкими ласковыми руками она гладит его лоб и монотонно приговаривает:
— Спи, спи, вода унеси… — и чуть покачивает, убаюкивая.
Истошный крик ворвался в сон Конана. Тут же вскочив, он схватился за нож и огляделся. Его действительно качало. Киммериец точно помнил, что вечером они с Зубником вытащили лодку далеко на берег, сейчас же вокруг плескалась река. На носу происходила какая-то возня, оттуда снова послышался крик. Стряхнув остатки сна, Конан бросился вперед. Обезумевший от страха Зубник, стоя по пояс в воде, пытался удержать лодку, которую уносило течением. Он орал благим матом, но канат, привязанный к носу лодки, из рук не выпускал.
Вдвоем они быстро вернули своенравную лодку на место, а окоченевший Зубник еще долго дрожал, сидя у костра и кидая злобные взгляды на реку. Конану тоже не спалось. Если это происшествие не простая случайность, то вывод напрашивался один: их хотели разъединить. Может, и впрямь этот деревенский лекарь не так прост, как кажется? К тому же верный слуга, который, позабыв свои страхи, спасает короля. Киммериец оценивающе посмотрел на Зубника, прикидывая, стоит ли посвящать его в свои планы. Парень не задает вопросов, но и у него, похоже, с водой свои счеты. Конан уже открыл рот, чтобы окликнуть слугу, но заметил, что тот заснул.
Утром, совершенно разбитые, они продолжили путь. Река становилась шире и спокойней. На левом берегу хорошо были видны горы Пуантена. Зубник после ночного происшествия, казалось, преисполнился к реке презрения и уже не глядел опасливо на воду, а зачарованно смотрел на прикрытые голубой дымкой вершины. Управлять лодкой не составляло никакого труда, можно было в свое удовольствие смотреть по сторонам. Солнце поднялось уже довольно высоко, когда путники заметили две деревни, расположенные друг напротив друга на противоположных берегах. Дома одной из них, прилепившиеся на самом обрыве, казалось, чудом удерживаются от падения в реку. Другой берег, более пологий, тоже был заселен: здесь несколько десятков хрупких с виду строений сгрудились у самой воды. Подплыв ближе, путники убедились, что дома стоят прямо в реке на толстых деревянных сваях. Несколько первых домов погрузились в воду почти до окон. К великому удивлению Конана, все они были обитаемы. Поднимая тучи брызг, носились ребятишки, плавно ходили деловитые женщины, подоткнув повыше подолы, мужчины сидели на высоких лавках, подобрав под себя ноги. Никого тут, похоже, не смущало то, что вся жизнь происходит в воде. Вокруг слышались оживленные голоса и смех. От хижины к хижине были переброшены мостки, кое-где уже тоже скрывшиеся под водой, но местные жители, явно хорошо знавшие их расположение, шлепали, не глядя, безошибочно попадая на положенные доски.