Ольга Горошанская
Загораются звёзды
Пролог
Во тьме блеснули сиреневые камни, и кабинет озарился светом. Под потолком появились пушистые лампы, отдаленно напоминающие ласковых детенышей шаровых молний, только эти сияют и не жалят. Они закружили в немом танце под музыку сотворения мира, иногда сцеплялись лапками и прижимались боками, на мгновение сливались и снова расходились. Казалось, это запущенное, невзрачное место давно не видело гостей. На всех поверхностях лежал плотный слой пыли, придавая предметам разные оттенки серого.
Незнакомец не казался хозяином кабинета, но и на вора никак не походил: новые блестящие высокие кожаные сапоги украшали серебряные пряжки, аметистовые пуговицы сверкали в неярком свете. На вид, ему нельзя было дать больше тридцати лет, но глаза светились глубокой мудростью и предельной сосредоточенностью. Окинув неприязненным взглядом кабинет, все еще не имея отчетливого представления, что именно манило его сюда — в Крепость на границе Миров, замер.
Местами с трудом можно было различить золотые узоры мебели и тусклый выцветший ковер, люстра с махровыми украшениями из паутины вызывала омерзение, но все внимание гостя поглотило холодное голубое свечение, вырывающееся сквозь кладку каменной стены.
— Неужели приглашение, — радостно, не скрывая улыбки, произнес он, быстрым шагом направляясь к цели, но заметив за собой следы в пыли, нахмурился.
В нестерпимой жажде быстрее узнать, подошел к стене и, нажав печатью кольцом на соседние камни, стал ждать открытия ниши. Камни громко и неприятно заскрежетали, перемалывая песок вперемешку с вырывающимся голубым светом, и вскоре мелкой крошкой осыпались к ногам волшебника. В небольшой нише обнаружилась шкатулка и свет, отражаясь от стен, обильным водопадом выливался на пол, брызгами утопая в пыли и подсвечивая, словно мелкие сверкающие снежинки. Не обращая внимания ни на что более, Волшебник взял шкатулку в руки и начал внимательно рассматривать ее и с разных ракурсов появлялись все новые узоры, складываясь в завораживающие картины.
— Впервые за последнюю тысячу лет магический источник созрел в человеке, а не каком-то неприступном месте на заброшенной территории, — восхищенно произнес, словно разговаривая с кем-то.
— Да, ты прав Бернадетт, — из самого темного угла вышла брюнетка с сияющей в холодном свете белой кожей. Ее платье переливалось тьмой, а расшитые узоры сверкали драгоценными камнями.
— Что ты здесь делаешь Миранда? Тут нет для тебя работы, Фея Смерти!
— Я здесь по той же причине, что и ты: узнать имя волшебника, которому будет под силу возродить или полностью уничтожить магию в нашем мире. Возможно, стоит его уничтожить сейчас? В последний раз человек-источник привел магию в упадок.
— Это случилось потому, тот человек не был знаком с магией с детства. С другой стороны, стоит новому источнику дать шанс, но только при условии, вы оставите ему свободу действий, и не будете давить, требуя возрождения сиюминутно. Не станете пугать объемами предстоящих работ и душить непомерной опекой. Кроме того, если что-то пойдет не так, а источник не успеет набрать полную силу, его можно будет уничтожить. Думаю, у нас есть лет пять на рассмотрение.
Фея бархатно рассмеялась, находя его слова не только занимательными, но и в некоторой степени оскорбительными.
— Я позволю тебе открыть шкатулку, только если дашь обещание не пытаться контролировать данный источник единолично, не присвоишь его для себя.
— Хорошо.
— Хорошо, — эхом согласилась Фея и подошла ближе, взглядом торопя открыть, показать имя, пока их не обнаружили в неположенном месте.
Волшебник аккуратно, стараясь не повредить швы, провел рукой над крышкой шкатулки, и та медленно открылась, являя любопытным взорам серебряную пластину.
— Кажется, этот род волшебников идет от тебя. Но, если я правильно помню, последние потомки давно отказались от магии, и это теперь твоя забота, чтобы сила источника не уничтожила всех нас. Магия не любит тех, кто отказывается от нее, — улыбнулась Миранда, взмахивая рукой и шкатулка, закрывшись, запечаталась и поплыла обратно в нишу, а упавшие ранее камни кладки поднялись на свое место, паутина трещин срослась, снова образовывая плотную стену. Фея отступила в самый темный угол и с последним отблеском узора платья растворилась в тени.
Поднеся руку к своему лицу, Бернадетт протяжно дунул на ладонь, сдувая посыпавшиеся неудержимым потоком мелкие оранжевые искры, взорвавшиеся разноцветными фейерверками, геометрически умножаясь в своем количестве. Те места, куда попадали светящиеся крошки, очищались от пыли, придавая предметам истинный цвет и блеск новизны. За появившейся плотной завесой волшебник исчез, и когда последняя искра упала на клочок паутины, сжигая ее, кабинет погрузился в темноту, оставляя лишь голубое свечение, прорывающееся на волю сквозь толстую кладку стены.
Глава 1. Перелом
— Только благодаря структуре, почва…
«Почвоведение — самый любимый, а главное такой необходимый предмет…» — с некоторой иронией недовольно думала студентка, сидя за последней партой и конспектируя ужасно скучную, на ее взгляд, лекцию.
Другой рукой она теребила, подаренный на совершеннолетие, кулон в виде бьющей вверх молнии, который носила на золотой цепочке. На мгновение тот превратился в настоящую слепящую молнию и, повернувшись в очередной раз, самостоятельно пустил на лицо беспечной хозяйки яркий блик, снова становясь неподвижным.
«Институт. Как надоело изо дня в день одно и то же — учись, учись, сдавай. Еще лето не успело закончиться, а пары уже начались, угнетая своим количеством и убивая все время. Сейчас бы искупаться в море…»
Наступила именно та часть лекции, когда можно было немного отвлечься. Из-под кончика простого карандаша вылетали на листок завитки и линии, дополняющие незамысловатый рисунок мифического существа.
«Третий курс. Могли бы соответственно относиться к студентам. А то — лекции пишите, и не вздумайте прогулять. Да и словно при режиме живем: в город нельзя, короткие юбки не одевай — меряют, чуть ли не под линеечку. Вот что значит — учеба на бюджете, причем в бывшем военном училище».
За последней партой у окна сидела девушка с длинными пышными волосами, сияющими под яркими солнечными лучами, напоминая львиную гриву. Периодически бросая взгляды на вид за окном, рассматривала пейзаж, не замечая, ее маневры не ускользнули от преподавателя, начинающей все сильнее злиться и невольно повышать голос.
Возле руки беспечной художницы с тихим шуршанием упала записка и долгое время оставалась без должного внимания. Пока мечтательница продолжала смотреть в окно, случайно нанесла на рисунок несколько лишних нетвердых линий, а встряхнув головой, отвела взгляд от пейзажа, который на данный момент больше привлекал внимание, чем лекция и наконец, заметила скомканный листок. Быстро осмотрев аудиторию своими светло-зелеными глазами, не сразу определила адресанта, но решила развернуть послание и выяснить по характерному почерку.
«Лео, солнце, дай скатать домашку по начерталке», — пробежала глазами по строкам и слегка нахмурилась, ощущая неудержимо поднимающуюся волну недовольства.
С первого же слова стало понятным, к ней нагло подлизываются. Почти все ее называли Клёпой, хотя полное имя у нее «Клеопатра». Ей всегда нравилось имя, которое дала мама при рождении, но никто не желал называть ее им. Каждый выдумывал свое порой оскорбительное сокращение. Пати, Клео, Атра, один «тип», как называла данного индивида с параллельного потока, раз позвал ее «Опа», так она обиделась настолько, что чуть не расцарапала ему лицо. Обращение «Лео» ей нравилось, но так ее стали звать только, когда собирались что-то получить с нее. Словно думали: я сделаю тебе приятное, назову прилично, а ты мне… а дальше шли многочисленные желания, которые иногда не покрывали тех усилий… в любом случае, после такого обращения всегда шла слишком, на ее взгляд, непомерная просьба.
А сегодня у нее с утра не заладилось и плохое настроение не казалось наибольшей проблемой. Можно сказать: «ниже плинтуса». Мало того, что не выспалась, так ей еще и приснился не очень хороший сон.
У нее часто случались вещие сновидения и зачастую сбывались, принося за собой целый ворох неприятностей. Даже иногда гадала по своим снам, но, обычно, запоминала их, а на этот раз забыла совсем, только чувство осталось очень досадным. Все ожидала, когда смутные преследователи из сна придут за ней.
«Ну, это уже бесстыдство. Не ожидала от тебя такого, Влас», — подумала, безошибочно узнав адресанта.
«Ты, естественно, именно тот человек, который ничегошеньки не понимает в начертательной геометрии. И это я на каждом зачете получаю по одиннадцать баллов», — нацарапала бледно-синей гелевой ручкой, досадуя, заканчивается паста, а запасную взять из дома не подумала.
Ответ не заставил себя долго ждать, и уже лежал на столе, дразня изгибами своих небрежно скомканных краев.
«Лео, ты же знаешь, насколько я занятой человек», — прочитала и разозлившись еще сильнее за такое неуважение к ней, бросила негодующий взгляд на бумагу, нестерпимо желая сжечь ее. Откуда-то повеяло горелым запахом, но брошенные ветром в окно капли отвлекли на себя внимание, и наваждение тотчас же прошло.
«А вот мне больше нечего делать, как бегать брату за шоколадкой на честно заработанные деньги, чтобы он снизошел до простейших объяснений!!! В ином случае он отказывается объяснять мне начертательную геометрию, мотивируя, в учебнике все доступно написано. А ты хочешь, чтобы я позволила тебе списать за «спасибо»?» — вымещая злость на бумаге, с шумом скомкала листок и отправила ответ.
«Лео, ты же можешь себе представить, как мне лень заниматься еще и домашкой. Это же так скучно!!! А тебе будет спокойней — я проверю ее и, если там будут ошибки, все исправлю;)» — записка незаметно для окружающих легла на неровную, но блестящую поверхность парты, разглаживаемая нервными движениями Клеопатры.
«Влас, ты — форменный нахал. Моя домашка не может быть неправильной. Тем более, Сашка мне ее уже проверил. Ты сомневаешься в его способностях?» — ответила, а сама подумала, Александр тоже ничего не проверял, а лишь бездумно списал, желая иметь хоть что-то на случай, если сегодня будут проверять домашние задания.
Дождавшись, пока преподаватель отвернется к доске, для изображения очередного вида структуры почвы, показала Власу язык и отправила записку.
Не получив ответ, осторожно подняла голову, бросив мимолетный взгляд на профессора, а увидев, та продолжает рисовать на доске, взглянула, чем занят ее друг, но наткнулась на просящий щенячий взгляд, умоляющий о маленькой косточке.
Немного поразмыслив, решив не ссориться на пустом месте, одними губами прошептала «ладно» и подтянула сумку, доставая тетрадку. Найдя одну, на обложке которой красовался зеленый дракон, с золотыми кисточками на кончике хвоста и ушах, как можно незаметнее передала. Лео неплохо рисовала, но при всем своем «таланте», не смогла бы нарисовать животное настолько изящно. Поэтому порой очень долго выискивала на прилавках подходящие вещи, будь то тетрадь или простая обложка для книги.
Ей лучше всего давались технические фигуры, чувствуя грани и даже видя перед внутренним взором изображение объемным, но так и не научилась хорошо вырисовать тени, придавая рисунку жизни, с тем, приходила в неописуемый восторг от всего мифического, особенно драконов. Сама не знала, что именно в них привлекает — опасность, их мудрость или грация. А возможно, тайна всегда окружающая этих животных, в какой бы легенде они не фигурировали.
Сегодня Клеопатра всеми возможными способами пыталась отвлечься от неприятного осадка, оставшегося после сна, поэтому поглядывала в окно и далеко внизу высматривала разноцветные блики на море. Пыталась в мельчайших деталях увидеть белый, недавно выкрашенный корабль, заходящий в бухту, на берегу которой стоял институт; остановилась на капельках воды, вылавливая радугу в отражении солнечных лучей на задержавшихся мокрых листьях деревьев, что росли у самого здания.
«Да, ночью шел дождь», — рассуждала, вспоминая сильные раскаты грома и яркие вспышки молний — как же тогда хотелось спрятаться под подушку и ничего не слышать и не ощущать этого противного липкого и колючего чувства неотвратимых перемен.
Сейчас у первокурсников была физкультура и те радостно бегали по площадке, играя в футбол. Лео никогда не нравилось: игры постоянно устраивались именно на этой площадке — под окнами у всего института и когда только не выглянешь, всегда играют, а другие в это время учатся. А ведь есть еще стадион возле общежитий, и еще один у столовой, а поэтому всегда задавалась вопросом, почему они играют именно здесь? Чтобы другим стало завидно?
И вот теперь неожиданно пришла мысль, как же ей удается заканчивать семестры на «отлично», если практически каждую лекцию так «слушает», а уроки делает у телевизора, больше находясь в голубом экране, но чаще всего делает домашние задания на переменах, когда время строго ограничено. А все ее подруги старательно пишут лекции, вызубривают правильные ответы и жалуются на ужасно трудный материал, который давался в аудитории.
Лео привыкла думать, у нее очень хорошая память, и все, даваемое преподавателями, откладывалось у нее в голове: учебники достаточно было пролистать перед занятием и вспомнить, о чем говорилось. Казалось, информация приходит из окружающего воздуха, или это ее память так работала? Но, в основном, много читала и не только художественной литературы, в которой иногда вскользь упоминались довольно интересные факты и тогда, с упоением выискивала в книгах или научных трактатах все связанное с этим занимательным явлением. Иногда часами просиживала в институтской библиотеке, забывая об обеде и ужине, а порой даже и о сне, так как часто брала книги на ночь, которые всегда возвращала перед открытием библиотеки.
Вернувшись к брошенному занятию, то есть рисованию, обнаружила еще одну записку, которой уж точно быть не должно.
«Давай смоемся с английского и пойдем в кино? Сейчас как раз идет премьера какого-то мультфильма. О Китае, а такие без драконов не бывают. У меня есть два очень хороших билета на 12.00. Владимир Парлеон».
«Знает же слабое место. А главное — ему известно, английский я все равно прогуляю, потому что здесь ничему новому не научат, так как в школе была очень хорошая подготовка», — подумала Клеопатра, колеблясь, писать положительный или отрицательный ответ и писать ли его вообще. Ей не хотелось оставаться должной, но и в кино пошла бы с удовольствием.
«Кстати, а кто проболтался о моей нездоровой любви к драконам, а если и качественно рисованный или вообще в 3D, так наизнанку вывернусь, но пойду? — подметила, еще раз осмотрев весь поток факультета. — Точно Влас, ведь они — друзья».
«Пригласи лучше Вику. Мультик ей, собственно, как тебе — не нужен, а вот время проведете хорошо», — написала ответ и с сожалением отправила обратно клочок бумаги, мысленно планируя одиночный поход в кино.
Владимир казался невероятно красивым, словно сошел с картинки, да и в ее вкусе: брюнет, если бы волосы были немного длиннее, Лео смогла считать его неотразимым, так как они, скорее всего, могли выгодно обрамлять идеального овала лицо с правильными, немного утонченными чертами. За ним все девчонки института бегали, желая ухватить хоть чуточку внимания. Ему достаточно было поманить, и любая бы согласилась стать мостиком, переброшенным через глубокую лужу.
Клеопатре он почему-то напоминал Диониса — греческого бога веселья, как представляла его себе. А самое обидное, на выбранном ею факультете — экологии — парней было аж десять на весь поток в девяносто человек.
«Надо было идти на химика», — сетовала, в очередной раз сидя на лабораторной работе по химии, так как ей очень нравился этот предмет, да и преподаватель был хорошим — всегда рассказывал интересные нюансы, а иногда разрешал приходить после занятий и поучаствовать в каком-нибудь внеклассном опыте. Нередко появлялась в лаборатории по вечерам, а профессор, казалось, даже радовался такому вниманию к его предмету.