– Часть полученной силы бессмертных Круг будет передавать мне.
Таня побледнела. Наверное, поняла, чем это грозит Ксане.
Мне же стало не по себе. Я помнил, какую энергию выплёскивал ангел-мальчишка, когда мы с Клодом его поймали. Тогда сила бессмертного рассредоточилась по камням-резервуарам. Ими можно воспользоваться в любой момент. А что если хотя бы десятая часть достанется одному человеку? Да не с одного ангела, а, скажем, с пятерых? Куда девать энергию? Поставлять обездоленным колдунам всего света, не имеющим своего Круга? Поставим ритуал призыва бессмертных на конвейер? Именно этого добивается Марк?
Стоп! Получается, он знает и о ритуале призыва?
Я взглянул на его крепкую фигуру, уверенную осанку, холёные руки. Кто же ты такой, Марк Витальевич Боргезов?
– Клод, – обратился к нашему главе Грегор, – а что скажешь ты? Ведь именно ты сотрудничал с этим человеком.
– Я не вступал в разговор, – ответил учитель, будто оправдываясь, нехорошая позиция для лидера, – давая вам возможность задать те вопросы, которые интересовали вас. Да, Грегор, я давно знаю господина Боргезова и хочу сказать, что всегда был доволен нашей деловой дружбой. Вся та сила, которой обладает Круг в данный момент, это заслуга и моя, и Марка Витальевича!
– И чем ты ему отплатил? – снова подала голос Мира.
Нехорошие подозрения закрались в мои мысли, но пока не обрели словесной формы.
– Одной пятой силы каждого ангела, от которого отбивался наш Круг, – спокойно ответил Клод.
Я так и знал! Учитель крайне рисковый человек. И как это сочетается с его вечной серьёзностью? Даже не знаю, восхищаться мне им или бояться?
Целитель поморщился. По его глазам я понял, что англичанин чем-то очень недоволен.
– Раз, – начал считать Грег, загибая пальцы, – ангел, пытавшийся выйти на Миру. Два, ангел, желавший лишить силы тебя, Клод. Три, ангел с Татьяной… Куда вы, господин Боргезов, деваете такую мощь?
– Всё же, господин Фрост, вы мне нравитесь! – улыбнулся самыми уголками губ наш новый знакомый. – Ваша смелость меня поражает.
Целитель хмыкнул:
– Какая смелость? Чистое любопытство.
– В таком случае, – не сгоняя улыбки с лица, ответил Марк, – что я делаю со своей долей полученной силы, не ваша забота.
– Верно, – покивал Грег. – Где гарантия, что вы не станете использовать силу бессмертных против нашего Круга или нас в отдельности?
– Вам придётся мне поверить, – холодно проговорил блондин. – Или, – его тон сменился на более мягкий, – заключить со мной контракт.
Ни дать, ни взять, Люцифер. Кажется, я уже их сравнивал.
– Понимаю. – Продолжил он. – Это сложное решение. Я и не тороплю… в отличие от жизни.
– Это угроза? – сощурилась моя кошка.
– Предупреждение, – Марк взял бокал с шампанским, стоящий напротив него, сделал пару глотков. – Я ведь говорил, ваш Круг сильно засветился перед бессмертными. В ближайшее время они дадут о себе знать, будьте уверены.
Тут я был полностью согласен с Марком. Если вдуматься, на нашем счету два земных ангела, полностью лишённых силы, так сказать, обескрыленных. Одна ангелица с одним крылом, то есть с половиной своей силы, и один подохший ангел в подвале Клода. Щекотливая ситуация. Но как можно быть уверенным в том, что какой-то там господин Боргезов сможет нас прикрыть в этом деле? Клод ему доверяет, да. Я доверяю Клоду.
Великий Хаос!
Я бы принял поддержку Марка! Несмотря на свои сомнения. Пусть Боргезова я не знаю, но Клоду обязан всем…
– Друзья мои, – произнёс Клод, привлекая наше внимание. – Я думаю, каждый из вас уже сделал выбор.
– Будем голосовать? – спросил Грег. – Принять нам поддержку господина Боргезова или нет?
– Да, – ответил Клод. – Вы готовы?
Мы дружно кивнули.
– Я «за», – первым высказался наш глава.
– Я тоже, – кивнул Грег.
Не ожидал от него. Обычно целитель против всего нового. И если вспомнить вопросы, которые он задавал Марку… Что же для себя решил англичанин?
– Я «против», – отвернулась Мира.
Тоже неожиданность. Ей ой как нужна поддержка со стороны. Бессмертные на неё имеют острый зуб. Думает, сумеет спрятаться за Грегом? Целитель не всемогущ.
– И я «против», – процедила Татьяна. – Ни за что не выступлю против подруги!
Оно и понятно. Кошка никогда не сдаст позиций в деле Роксаны, что б последнюю черти обглодали!..
Все развернулись ко мне.
Двое «за», двое «против». Мой голос решающий. Сохраняя интригу, я тянул с ответом. Картинно взглянул на Грега. Этот спокоен. Потом, на Марка. Похоже, Боргезов прекрасно знал мой ответ. Он и бровью не повёл, когда я с сомнением разглядывал черты его лица. Клод тоже уверен во мне. Девчонки сморели настороженно. Мира, насупившись, исподлобья, Таня с нажимом. Нет, дамы, сегодня я вас разочарую. На чувствах, которые вами руководят, мы долго не проживём.
– «За» – коротко бросил я.
– Итак, большинством голосов согласны, – подытожил Клод.
– Замечательно, – кивнул Марк. Похоже, он и не ждал другого результата.
Таня отвернулась, нахмурившись. Прощение придётся вымаливать с боем. Я коснулся её руки под столом. Она отстранилась.
– А что насчёт контракта? – вспомнил Грег. – Или это была шутка?
– Нет, – качнул головой Марк. – Если вы мне не доверяете, мы всегда можем заключить… официально… нашу сделку.
– Я бы не отказался, – вот тут целитель оправдал мои ожидания. Всегда подстраховывается, если чувствует где-то слабину.
– Тогда предлагаю поклясться кровью. Самая надёжная клятва для колдуна.
Не дожидаясь ответа, Марк достал из внутреннего кармана пиджака маленький нож. Провёл лезвием по подушечке большого пальца. Тут же на коже появились капли крови.
– Очень хорошо, – пробормотал англичанин, протягивая свой бокал Боргезову.
За ним жест продублировали я и Клод. Мира и Таня нехотя подали свои бокалы. Марк пожертвовал в каждый бокал каплю крови. Обходя все законы химии и физики, шампанское вмиг стало красным.
– Я, Боргезов Марк Витальевич, клянусь собственной кровью, что никогда не использую полученную от этих людей ангельскую силу во вред им, либо Кругу, в котором они состоят.
Наши бокалы покрылись инеем. Всё. Клятва принята. Осталось только сделать глоток.
– В свою очередь, – проговорил Боргезов, когда мы потянулись за бокалами обратно, – прошу и вас принести мне клятву, что отдадите мне с каждого ангела ровно одну пятую его силы.
Пришлось соглашаться. Интересно, Марк рассчитывал, что наш маленький Круг сможет перебить половину бессмертных? Нам уже стоит называть себя подпольным клубом колдунов «Рэмбо» или подождём чуток?
Клод взял в руки нож, услужливо протянутый Марком, и выполнил тот же ритуал, что и господин Боргезов минуту назад.
– Я, Клод Оди, клянусь своей кровью, что отдам пятую часть силы пленённого или убитого мной или моим Кругом ангела Боргезову Марку Витальевичу.
Снова бокалы покрылись изморозью. Следующим нож взял я…
Как только все собравшиеся совершили ритуал клятвы, мы торжественно (колдуньи – брезгливо) взяли бокалы и сделали несколько глотков. Чужая сила разлилась в моём теле. Здесь чувствовалась грация моей кошки, непокорность Миры, мягкость Грега, величие знаний Клода и… Что-то ещё. Что-то тёмное, холодное, затягивающее. Никогда прежде я не встречал магию такого вкуса. Мне одновременно было и страшно, и интересно. Я понял, что Боргезов, ведь это именно его магия, обладает огромной мощью. Вряд ли кто-либо из нас мог себе представить, какой именно! Тем интереснее узнать, для чего ему наш Круг…
И я узнаю.
Всему своё время.
Подбросив Таню до дома, я взял на работе отгул и поехал в лес. Сейчас мне не хватило б терпения на разгневанную кошку. Дома слишком уныло, чтобы провести там целый день, а в городе – слишком шумно. Отключив мобильный для полной уверенности, что меня никто не найдёт, я зашвырнул его на заднее сиденье. В душе переплелись самые разные чувства. Сразу и не разберёшь, какие именно! Одно я знаю точно, уединение мне просто необходимо.
Оставив машину на обочине, я достал коробку спичек, отошёл на несколько шагов. Увидь меня сейчас кто посторонний, решил бы, что я от следов какого-то преступления избавляюсь.
Я взял из коробки шесть спичек и зажёг их все разом. Несмотря на минусовую температуру и медленно кружащийся снег, пламя полыхнуло, обжигая кончики пальцев. Я кинул горящие спички прямиком на свой серебристый опель. Огонь не потух, не уступил натиску воздушной стихии. Как только горящие кусочки дерева коснулись машины, я произнёс:
– Охраняй, огонь!
Вмиг машину затянула алая пелена и тут же пропала. Всё. Охранное заклятье наложено. Теперь кто бы ни подошёл к машине, тот будет иметь дело не со мной, а со стихией огня.
Для проверки я слепил небольшой снежок и кинул его в лобовое стекло. Не долетев, снег превратился в облачко пара.
Сгодится.
Развернувшись, я пошёл от машины вглубь леса, подальше от дороги.
Против всех моих ожиданий, снега тут оказалось не так уж и много. Сказывался южный климат. С холодом пришлось бороться иначе. Тёплая одежда не спасала. А бегать по опушке я не собирался.
В таком простом колдовстве заклинания не нужны. Всего лишь капля знаний по биоэнергетике, чуточку концентрации, и мне уже не холодно. Кровь, как говорится, не стынет в жилах.
Когда за мной осталось полкилометра леса, я сбавил ход и пошёл не спеша. Сейчас я наслаждался одиночеством. Думать ни о чем не хотелось. Холодный лес завораживал. Белый снег, куда ни глянь, и чёрные росчерки древесных стволов. Никаких других красок. Ничего лишнего. Вот он, мировой порядок: всё на своих местах, нет никакой недосказанности. Чёрное и белое будет властвовать до весны. Потом не останется места ни чёрному, ни белому. Всё займёт зелёное…
Из памяти выплыл случай далёкого детства. Однажды, когда родители ещё не развелись, отец вывез нас с матерью ранней весной в лес. Это и весной назвать было сложно. Холодно, везде снег. Но на проталинах уже появлялись первые зелёные ростки. Я увидел одну такую проталину. Издали она вся была чёрной. Я пошёл к ней, а когда увидел, что это было на самом деле, впал в оцепенение.
В здешних краях ласточки прилетают далеко не первыми птицами. Наши вестники весны – это грачи.
Кто-то перестрелял бедных птиц и стащил в кучу. На поживу лесным оголодавшим хищникам или забавы ради, не знаю. Только ни волки, ни рыси, ни лисы, ни медведи их не тронули. Мёртвые птицы смотрели матово-чёрными глазами и, как будто спрашивали, за что?
С тех пор мы в лес не ездили. И для меня те грачи стали первым ударом по человеколюбию. Я стал замкнутым, с людьми общался, если от них что-то мне было надо. Потом развелись родители. Мать сразу же вышла замуж, а отец нашёл десяток любовниц. Так меня и перекидывали от одних дедушек-бабушек к другим. И отца, и мать я видел только раз в год – на свой день рождения. Там они неминуемо ругались, хлопали дверьми, а на прощанье гладили меня по голове, приговаривая: «Ничего, Дим, вырастешь – поймёшь!»
Они были правы. Я вырос, и многое встало на свои места. Особенно, люди. Я понял, что могу их использовать так, как захочу, и ничего мне не будет.
Я озлобился. Мне всегда казалось, все мои беды из-за тех грачей. Будто бы я стал одним из них, и это меня подстрелили в самое сердце. Вот оно и разучилось любить.
Нить воспоминаний от одного случая потянулась к другому.
Я только-только закончил медицинский университет и вернулся в родной город. Там я встретил девушку. Земное воплощение красоты, нежности и любви. Она была добра и мила. Каменный саркофаг моего сердца треснул. Я думал, вот она, моя королева, моя богиня! Я не просто был готов её полюбить, я её полюбил. Планировал нашу дальнейшую жизнь…
Нельзя сказать, что повестка из военкомата пришла неожиданно. Обучение в вузе давало отсрочку от армии, но не освобождало полностью. В военкомат мне надлежало явиться в начале осени.
Когда моя богиня узнала, что ей придётся ждать меня целых два года, мне уверенно сказали «нет».
– Дим, ты хоть знаешь, как это много?! – Кричала она. – Мне уже двадцать будет! Кому я буду нужна?
– Мне, – недоумённо отвечал я.
– И что с того? А как мне жить эти два года? Ну, ты придёшь, ни гроша за душой! А дальше что? Свадьба? Зачем? На что ты надеешься?! Если б не эта армия, ты б работать пошёл. Врачи всегда нужны. А так… нет. Не согласна, раз тебе армия важнее, катись в свой военкомат! Стой! – она подошла и поцеловала меня в щёку. – На прощанье! Не злись…
Отслужив в санчасти положенный срок, я вернулся.
Она была права, врачей всегда не хватает. Кто пойдёт на такую зарплату? Конечно же, я. Однако, выучили меня на славу. Очень быстро я обзавёлся неплохой репутацией. А ещё через год ко мне на приём попала смутно знакомая девушка. Протирая пыль на шкафу, она неудачно упала с табурета и повредила руку. С рукой ничего серьёзного, кроме приличного синяка, не случилось.
– Дима… – в конце концов, она меня узнала. – Так ты вернулся! Давно?
– Давно, – ответил я, направляясь к выходу из кабинета.
– Да погоди ты! – поспешила она за мной. – Столько не виделись! А знаешь, я не замужем!
Открыв было дверь, я повернулся к девушке. В душе вспыхнула жуткая ярость. Я схватил двумя пальцами её подбородок и поцеловал в губы, ехидно наблюдая, как она шокирована. Постепенно её глаза засияли от счастья. Когда я её отпустил, она улыбнулась, что-то хотела сказать, но я сухо оборвал:
– На прощанье! Не злись…
И выпроводил барышню вон. Каменный саркофаг моего сердца, что когда-то дал трещину, покрылся новым гранитным слоем.
И через месяц мне поставили диагноз «Лейкемия»…
Воспоминания во мне больше не будили ни гнева, ни обиды. Они просто были. Застывшие картинки в недрах моей черепной коробки. В последнее время, я нечасто к ним обращался, стараясь больше думать о настоящем. Но когда настоящее ставит серьёзные проблемы, разум так и стремится от них спрятаться. Вот и вспоминается всё, что не попадя.
Сам того не заметя, я вышел к реке. В наших широтах реки до конца не замерзают. Озёра – да. Но реки… слишком они быстрые, чтоб покрыться неповоротливым панцирем льда. Всё равно, хоть ручьём, а будут бежать.
Пройдя немного по берегу, я нашёл поваленное дерево. Расчистил с него снег и сел, упёршись согнутыми локтями в колени. Вид, что надо. Берег, на котором находился я, был высоким, обрывистым. Противоположный, наоборот, плавно спускался к реке.
Снег перестал срываться с серого неба. Только ветер усилился, доносил холодный влажный воздух с реки своими порывами.
– Ох! Можно? – я вздрогнул от неожиданности, когда рядом со мной на поваленное дерево опустился пожилой мужчина.
Дёрнув плечом, мол, не занято, я собрался вставать.
– Погоди, не спеши! – усмехнулся мужчина в седую бороду. – Я ж тебя не гоню. Или, как и вся молодёжь, старостью пренебрегаешь? Да не боись, не боись! Что ж я тебе сделаю?
И, правда, куда мне торопиться? День-то я освободил. Подумав, что каких-то двадцати минут мне не жаль, а идти, всё равно, никуда не хочется, я остался.
– Дед, – взглянул я на него. – Ты куда по лесу идёшь? Не удобно ведь.
– Да никуда! – ответил он, хохотнув. – Я тут каждую недельку гуляю. Люблю лес, вот и вся недолга.
Своим видом этот человек внушал уважение. Седые короткие волосы, выбивавшиеся из под шапки, длинная по современным меркам борода такая же седая. Глаза пронзительные. Под цвет зимнего серого неба. Только смотрят с добром. Густые брови. Глубокие морщинки в уголках глаз говорили о весёлом нраве моего собеседника.
– А ты чего тут забыл? – спросил он. – Городской по виду.
– Я тоже лес люблю, – ответил я и посмотрел вдаль, на противоположный берег. – И реку эту.
– Эх, молодец! – одобрили меня. – А то вам, городским, всё время некогда, всё вы спешите…
– Дед, – перебил я, усмехаясь. – Это не мы спешим, а жизнь. Мы только за ней поспевать пытаемся.
– Не дури себе голову. Вот она, жизнь. Глянь!