– Прошли уровень первого завала, – сообщил Рудольф.
– Отлично, делаю ставку на виднеющийся вдалеке нормальный ужин. Терпеть не могу жидкие концентраты.
Сайнжа обернулся, на миг ослепив обоих раскорякой фонарика на лбу. Йонге отгородился от него планшетом, выслушал недоуменное ворчание и спешно накарябал: «Мы хотим есть».
Яут покивал, развернулся и устремился дальше. К счастью, этот проход неизвестные архитекторы делали под нормальных прямоходящих индивидуумов, не стремящихся ползать на брюхе.
Все шло так складно, что Йонге начал то и дело посматривать на радар. Тот успокоительно показывал один объект спереди и один объект сзади, а также размытую полосу очередного говнопровода на самой границе досягаемости.
И еще падала температура. Йонге даже застегнул куртку, а подумав – и пряжки на разгрузке. Рудольф за спиной пыхтел, как неисправный дизель, и уж ему-то наверняка холодно не было.
– Наверху можем тащить по очереди, – предложил Йонге.
– Я сам.
Сайнжа обернулся, и Йонге махнул, показывая, что разговор идет не с ним.
– Что это сам? Твой героизм никому не нужен.
– Это не героизм, – Рудольф снова запыхтел. – Это месть! Тащить буду я, а страдать – еще и ты!
– Ну тогда удачи, – невозмутимо сказал Йонге и принялся насвистывать.
Сайнжа вновь обернулся, поиграл щетинками и приложил палец к клыкам, негромко зашипев.
Йонге кивнул и свистеть перестал.
Коридор все больше заворачивал, и когда Йонге начал опасаться, что вот-вот придется заниматься восхождением по склонам, Сайнжа остановился. Негромко заворчал и шагнул в сторону, открывая обзор.
Свет фонаря позволял рассмотреть глухо закрытый люк привычной конструкции: запорное колесо, стопоры, замки и четыре рукояти. Йонге тщетно попытался найти на нем хоть подобие панели управления, но люк стоял в обшивке абсолютно монументально.
«Чем открывать?» – написал Йонге прямо на стене.
Яут ухватился, налег с рычанием. Мускулы под шкурой проступили натянутыми канатами. Сама шкура словно сделалась тоньше и светлее. Тяжелые кости внезапно четко обрисовались по всему скелету, и Йонге с легкой завистью подумал, что сам-то он после анабиоза такие трюки вытворять бы не смог.
Люк не поддавался. Сайнжа перестал налегать на рукояти, зашипел и отступил. Судя по нервно дергающимся челюстям, его не устраивал очередной провал. У Йонге просто руки чесались взять маркер и поиздеваться, но он сдержался.
Вместо этого написал: «Отойди» и помахал табличкой у яута под носом. Сайнжа скрестил руки на груди и шагнул чуть в сторону. Свет фонаря метнулся по стенам и ушел вверх – яут высокомерно задрал голову.
– Давай прорежем дырку, – воодушевленно сказал Йонге, взглядом ища напарника.
На прицельной рамке вспыхнул свет.
– Просверлить хорошую дырку я всегда готов, – хмыкнул Рудольф.
Йонге тоже шагнул в сторону и сделал широкий жест.
Проходя мимо, Рудольф задел Йонге, и внезапная приливная волна синхронизации заставила первого пилота шумно втянуть воздух. Рудольф сбился с шага, остановился, прислонил лайнер к стене и круто развернулся.
– Респиратор сними, – потребовал он.
– Не понял?
Рудольф шагнул вперед, сдергивая с себя пыльную резиновую маску, и даже в скупо льющемся из-за его спины свете Йонге успел заметить контраст между чистым лицом под защитой и потемневшим – вокруг. Миг спустя Рудольф так же молниеносно содрал с него респиратор, еще шагнул, уже тесня напарника решительно выпяченной грудью, и с размаху поцеловал.
Они так стукнулись зубами, что Йонге глухо взвыл от боли. Рудольф сгреб его за затылок, притягивая к себе. Поверх боли и пугающего возбужденного трепета яростно вспыхнуло его, Йонге, собственное и чистое негодование.
Полторы тысячи дней: четыре года и еще месяц они держались на почтительном расстоянии друг от друга. Соблюдали личные границы, уважали право каждого на приватность и успевали поймать синхрон, когда начиналась лишняя раскачка.
Один вылет похерил всё.
На три секунды Рудольф заглушил его губами, а затем отпрянул, и Йонге в ярости отшвырнул его руку. Оба задыхались – бедный кислородом воздух обжигал горло и легкие. Йонге судорожно натянул респиратор обратно, чувствуя, как они опять синхронизируются, и видя, как руки Рудольфа двигаются точно такими же суматошными рывками, терзая завязки и магнитные липучки.
– Совсем ебанулся! – рявкнул пилот, нервно вытирая ладони о штаны. – Я сказал, жри церебролин! Еще руки протянешь, пристрелю нахер!
– Надо было все-таки трахнуться еще на первом вылете.
Рудольф почти мурлыкал, и это злило даже больше, чем мутные глаза наркомана и поплывший взгляд. Яут, с интересом наблюдавший за разыгравшейся драмой, издал вежливое клокочущее покашливание, и Рудольф резко отвернулся.
– Мозги пересобери! – пожелал Йонге в спину напарнику.
Подхватив лайнер, механик выбил дробь команд на клавишах и упер развернувшийся приклад в пол. Сайнжа скользнул вдоль стены, освобождая пространство, и оказался в пугающей близости от Йонге. Протянул руку, шевеля когтями, а мгновением позже лайнер жахнул без предупреждения.
Все пространство коридора будто встряхнуло.
Сайнжа уперся рукой в стену, словно прикрывая пилота, и беззвучно оскалился.
– Нормально, – сказал Йонге, сам себя не услышав. – Это волновой. Скотина белобрысая.
Отцепив от себя запаску, Рудольф выковырял две батареи, заменил их на лайнере, швырнул выгоревшие на пол и первым двинулся на свет.
От люка не осталось ничего. Сквозь дыру заструилась удушливая жара. Йонге машинально вжался в стенку – на миг представилось, что волна раскаленного газа засела в засаде, выжидая, когда они сунут носы на поверхность, чтобы атаковать со всей мощью.
Яут оттолкнулся от стены, приставил ладонь ко лбу, всмотрелся наружу и тоже двинулся к выходу. Пилот постоял на месте, а потом выместил раздражение на стене, пнув ее, хотя и хотелось врезать кулаком. Но кисти все еще болели.
Оба прекрасно были осведомлены о побочных эффектах, когда кораблем управляли всего двое. Про усеченные парные команды шуточки ходили еще с прошлого столетия. Чем больше людей, тем проще, как с распределенными вычислениями. Чем меньше – тем сильнее оказывалась их связь, практически «голова к голове», и работать в таких условиях становилось почти невозможно.
Даже семейные пары рисковали застрять в койке, едва войдя в первый синхрон, и остаться в ней уже навечно. Ну либо до прибытия бригады санитаров.
После нескольких десятков казусов фармакология поднатужилась и сделала шаг вперед, предоставив отважным естествоиспытателям десятки различных блокаторов нейронной деятельности.
Вкупе с сильными волевыми качествами и рациональным мышлением это давало неплохие результаты, и вскоре шуточки про церебральный секс обросли такой бородищей, что произносить их вслух стало уже попросту неуместно.
Они с Рудольфом прекрасно справлялись, пока корабль работал согласно режиму оптимальной загрузки. Разбогатеть в космосе было легко, в каждой солнечной системе пряталось сокровище, только следовало его найти, откопать и вывезти. Главное – иметь хороший корабль и крепкие работящие руки. Потому они и отправились искать себе сокровище. Но никто не предупредил, что несметные богатства охраняются огнедышащим драконом.
Горячий воздух заставлял покрываться испариной, и тут же высушивал ее вновь. Бормоча в респиратор проклятья, Йонге застегнул куртку. Потеть он мог сколько угодно, но допускать испарение влаги не собирался. Им еще предстояло тащиться обратно двое суток.
Остановившись на самом краю, он огляделся.
Пустыня, расстилавшаяся до самого горизонта, превратилась в самый натуральный полигон. Сначала по ней прокатился терминатор, расплавив песок, а следом по еще горячей массе как следует помолотило миллионовольтными разрядами.
Псевдостеклянная масса застыла буграми, наплывами, и обезображенный пейзаж намекал, что ползти к цели двум людям и одному яуту придется осторожно, очень внимательно глядя под ноги.
Йонге мрачно попробовал найти хоть что-нибудь приятного.
Во-первых, раскаленный день сменился сумерками. Во-вторых, все небо затянули тучи, непонятно откуда вылезшие в пересушенном обедненном климате. В-третьих, проклятая пыль, заряженная электричеством, по-прежнему клубилась в воздухе, наполовину забивая сигнал «Фелиции». А он все-таки шел – без вспомогательных маяков Йонге чувствовал только смутную, инстинктивную тягу в направлении оазиса.
Йонге поднял руку, пошевелил пальцами, и между ними скакнула ярко-синяя искра.
– Мать твою!
Рудольф только что получил более основательный удар от лайнера. Йонге огляделся еще раз, бросил прощальный взгляд на корабль, и осторожно полез вниз. Шершавая обшивка помогала идти уверенно, но в конце все равно нужно было прыгать. Йонге тормознул, основательно потопал ботинком и сиганул на стекло, оберегая забинтованную ногу. Приземлиться нормально не вышло – он упал на колено. Рудольф шагнул вперед, молча протянул руку, но Йонге решительно отпихнул его.
– Пекло, хоть вообще не вылезай, – пожаловался напарник. – Может, до ночи подождем?
Вел он себя как ни в чем не бывало, и Йонге решил не нагнетать обстановку, но записал на память устроить прояснение отношений, как только подвернется возможность. Желательно уже вне этой гадской планетки. Отдельного удара в челюсть Рудольф заслуживал за идиотское бахвальство своими умениями контролировать хер в штанах.
– Раньше стартуешь, быстрее загрузишься, – прохладно сказал Йонге. – Я хочу как можно быстрее, – это слово он специально выделил, – починить наши модули.
Яут, источающий сияние каждым навесным элементом вооружения, тяжело прошел, цепляясь длинными когтями на ногах, отнял многострадальный маркер и прямо на обшивке нацарапал: «Куда дальше?».
Йонге вновь прислушался к сигналу, на всякий случай закрыв глаза, и уверенно махнул рукой, показывая направление. Подумал и дописал, что идти долго.
Первые же шаги к цели продемонстрировали, что расчеты на два дня были даже еще оптимистическими.
Все время казалось, что зеленоватые волны слишком гладкие. Йонге балансировал обеими руками, и нога вела себя совсем отвратительно.
– Слушай, Рудольф, а может, вы до корабля и обратно, а? – задумчиво протянул Йонге, оглядываясь на скалы. Теперь ясно виделось, что возникли они от удара корабля. Раскаленная порода расплескалась и со временем причудливо застыла. – Я тут не поскачу.
– Ну да. А кто смотреть за этой рожей клыкастой будет, когда я спать лягу?
– А ты не ложись, – посоветовал Йонге. – Есть такие хорошие таблеточки…
– Отлипни со своими таблетками. Я лучше тебя потащу.
Сайнжа, терпеливо выслушивавший их, зарокотал, надув горло, и потребовал выдать маркер. Короткая оживленная переписка закончилась тем, что яут предложил свои услуги по переноске раненного товарища. Так и написал: «соратника по общему делу».
«Надорвешься».
«Слаб тот, кто не может три дня и три ночи нести повелительницу семьи, останавливаясь лишь для краткого отдыха».
– Чего он там рисует, поэму, что ли? – Рудольф вновь чихнул и яростно почесался.
Йонге держался из последних сил: непрерывная электрическая щекотка доканывала. Ему хотелось чесаться непрерывно, да еще и спина под ускоренной регенерацией вела себя неприлично.
– Говорит, у них баб принято на руках по три дня таскать.
– Так то бабы… – разочарованно сказал Рудольф и сам себя оборвал. – О, а ведь точно!
Женщины яутов отвечали биологической концепции матриархата: суровые, влиятельные и при этом здорово превышающие и ростом, и размахом плеч своих мужчин. Про три дня Сайнжа явно наврал, но от него и не требовалось бежать без остановки.
– Я могу еще и дорогу прорубать, – добавил Рудольф. Поставил лайнер и сделал крошечный шажок к напарнику. – Ты это… прости, в общем, за ту хрень в тоннеле.
– Я-то думал, ты раньше завтрашнего не разродишься, – ухмыльнулся Йонге.
– Но таблетки глотать не буду, – поспешно добавил механик.
– Без проблем. А я, если что, сразу по яйцам бить буду, – милостиво согласился Йонге.
Рудольф поскреб в затылке, вновь поднял лайнер, повесил его как балансир, и осторожно двинулся вперед, прощупывая путь.
Яут подошел и присел, предлагая Йонге обе руки. Пилот помотал головой. Представив, как яут несет его, вынуждая всем весом спины налегать на жесткую костистую руку, он содрогнулся, ощутив явное эхо боли. Вместо этого он похлопал яута по плечам. Сайнжа озадаченно скосился на его руку, но присел еще чуть ниже.
Йонге примерился и устроился у яута на спине, стиснув ногами и руками. Сайнжа подхватил его под бедра, выпрямился, покрутил головой, проверяя, можно ли дышать – гаду везло, никаких респираторов не нужно, – и направился следом за Рудольфом.
Йонге на всякий случай сложил пальцы в хитрую дулю, переплетая друг с другом. Такому трюку его научил один приятель, частенько ходивший в наемниках: потеря сознания, говорил он, не должна приводить к тому, что ты падаешь и теряешь свою дурацкую жизнь.
Разработанная им хватка требовала определенных тренировок, но сложенный «замок» расцепить было невозможно без дополнительно и осознанно приложенных усилий.
Как Йонге и ожидал, его быстро начало клонить в сон. Остатки бродящей в крови химии подавляли нервную деятельность, стоило только на несколько минут расслабиться. Яут двигался быстрее, чем рассчитывал пилот, и Йонге даже слегка укачивало.
На синхроне вяло тлела зависть: Рудольфу идти было нелегко, однако Йонге считал справедливой данную компенсацию за то, что сам Рудольф жив и невредим.
Он пришел в себя, когда Сайнжа пытался разжать ему пальцы.
К его чести, яут старался не использовать когти, но все равно едва не ломал хрупкие человеческие кости. По крайней мере, Йонге считал себя хрупким, когда спал, а не бил по морде.
– Эй, осторожнее!
Ноги стояли на твердом, и он разжал замок. Придерживаясь за яутские плечи, выпрямился.
– Я думал, ты его задушишь.
Голос Рудольфа звучал глуховато. Йонге поморгал, огляделся и с сожалением понял, что не имеет понятия, сколько они прошли. Электрический туман сгустился еще больше, и полностью скрывал ландшафт, да еще и мельтешил искрами, но хотя бы перестал так колоться.
Сам Рудольф обнаружился под навесом из плавленого песка. Механик обнимал лайнер и устало моргал. Йонге шагнул ближе, невольно оттолкнув яута. Сайнжа еле слышно проворчал что-то, прозвучавшее как ругательство.
По биологическим часам настала глубокая ночь, и в это время порядочным людям полагалось спать, а не изучать посторонние скальные образования.
– Ложись, – сказал Йонге. – Я первый на дежурстве.
Рудольф даже не кивнул, просто завалился на бок, не отпуская лайнер, и немедленно отключился. Йонге уселся рядом, вытянув затекшие от долгой поездки ноги. Яут бродил в тумане, то почти совсем скрываясь, то выныривая на более разреженный участок. Казалось, он напряженно ищет что-то, но завязать непринужденный разговор они не могли.
Сайнжа действовал ему на нервы битый час, но затем все же свернул поисковую деятельность и тоже скатился в облюбованную людьми ложбинку. Йонге предупредительно убрал ноги, и яут лихо проскрежетал когтями по стекломассе. Наполовину опустошенный маркер вновь перекочевал к охотнику.
«Жрать хочется».
«У нас на корабле синтезатор. Какая формула?»
«Белок, жир, кислота».
Йонге подумал, прикинул все плюсы и минусы и решил, что готов поделиться с Сайнжей кое-какими запасами. Насчет кислоты он не понял, но чисто белковую заправку мог предложить. Оставался вопрос технический – о вилке и ложке.