Девушки удобно устроились на крыше. Улица — как на ладони, и можно в считанные секунды, бросив винтовки, оказаться возле машины. Все были в нитяных перчатках. Однозначно, их пальчиков нет ни в одной базе в США — однако бережёного бог бережёт.
Идущую по улицу толпу негров они увидели задолго до того, как те приблизились к перекрёстку со 135-й стрит. Несмотря на жару, чернокожие парни были затянуты в свои чёрные кожаные куртки. Утро, ещё и осень к середине приближается, а духота и жара, словно в летний полдень в Сочи. Иногда толпа останавливалась, окружала троих в беретах, как у Че, и что-то бурно обсуждала.
Кадри видела, как Марио вышел из машины, достал из кобуры, что висела на поясе, «Кольт» и открыл огонь по толпе. Все шесть патронов выпустил. Дальше варианта было два. Если толпа в страхе разбегается, то снайпера спускаются с крыши, и они едут в арендованный гараж, там бросают машину и на другой едут в район Челси, где у них снята квартира. Если же негры кинутся на мнимого полицейского, то все четыре девушки открывают огонь. Убивать не надо — нужно ранить.
Пришлось применить как раз второй вариант. Негры заорали и бросились к полицейскому. Беглый огонь из четырёх стволов ничего не дал — нет, люди падали, но толпа, хоть и поредевшая, быстро приближалась к Марио. Более того, кто-то из чернокожих понял, откуда стреляют снайперы, и, вытянув руку, заорал, подзывая остальных. Толпа разделилась: часть побежала к ближайшей к ним пожарной лестнице и быстро оказалась в мёртвой зоне. Их вообще не было видно. Вторая часть толпы, хоть и сбилась с ритма, продолжала двигаться к машине.
— Уходим! — приказала, как старшая, Кадри и, отбросив винтовку, побежала к лестнице.
Кубинки даже опередили её, а вот Зимета замешкалась.
— Лизка, отходим!
— Сейчас, там двое командуют, их сниму.
— Уходим! — И Кадри стала быстро спускаться, а над головой гремели выстрелы из М21.
Она почти скатилась по перилам и быстро заскочила в машину. Кубинки уже сидели там.
— Где?
— Дура! Стреляет!
Толпа поравнялась с машиной.
— Salimos. Уходим! — Марио Бенитес нажал на газ.
К месту сбора Элизабете Зимета не явилась ни в этот день, ни на следующий — а потом нужно было срочно покидать вспыхнувший Нью-Йорк.
Как стало позднее известно из газет, негры застрелили снайпера и сбросили её с крыши, а потом облили бензином и сожгли. Говорят, что на запястье у снайпера (белой женщины) была татуировка — цифры 33. Опять возрождается Ку-клукс-клан?
Герой Советского Союза (посмертно) и кавалер кубинского ордена Плайя Хирон (посмертно) Элизабете Зимета развязала кровавую гражданскую войну в США, убив лидеров партии «Черные пантеры» Хьюи Ньютона и Бобби Сила.
Событие сорок пятое
Хотел купить пивасика к футбольчику. Вспомнил, что играют наши. Взял водки.
Бывший футболист устроился работать маляром. Даже сейчас продолжает мазать.
Водка, мать её, и её подруга сигарета. Почти ведь одновременно с Вахониным пришлось спасать и одного из лучших футболистов СССР всех времён — Валерия Воронина. Спивался. И судьбы до чего похожи! Вахонина сын зарезал из-за рюмки водки, а Воронина собутыльники отоварили пивной кружкой по голове. Достойная судьба! Вот слышал где-то Пётр Штелле, что всё дело в генах. Да почему «где-то» — понятно, по ящику. Так вот про гены. У человека, вот тут подзабыл, то ли есть какой-то ген, то ли нет, и тогда он не может бороться с зелёным змием. Чукчи — наглядный пример, они сразу спиваются. Именно из-за этого гена. Что-то там с серотонином, который гормон счастья. То есть практически невозможно человека с этим геном (или без этого гена) заставить бросить пить — даже железная воля не поможет. Конечно, можно изолировать — на зоне сильно не попьёшь. Ну, или в тюрьме. Не выход.
При чем тут Воронин? Спился и спился. Нет, не всё так просто.
Пётр Штелле рьяным футбольным болельщиком не был. Матчи сборной посмотреть, попереживать — это да, а выбрать любимую команду, надеть шарфик и орать на стадионе — это вот нет. Зато был у него пунктик. Он ведь какой-никакой, но писатель. Любил курьёзы собирать, непонятки. Вот матч, что состоялся в той реальности 01.06.1968 на стадионе «На Базалех» в чешском городе Острава в присутствии 20 000 зрителей, был из таких. Проиграли чехам 3:0, и из-за этого не попали на олимпиаду в Мехико — и лишились нескольких лучших игроков сборной.
Что за непонятки? Да полно! Почему не поехал Стрельцов? Что там за тёмная история с Сабо? Почему Воронин был отчислен буквально накануне? Где в это время был Яшин? Тренеру, может, и видней — но ты привези результат! Привёз. 3:0. Чехи грубо играли, точно. Только начали грубить они, уже когда повели 2:0. Чего до этого-то не играли?
Тогда тренер Якушин не взял на очень важный матч трёх ключевых игроков. Что с ними? Начал рыться в интернете — ничего не нашёл, только какой-то небольшой материальчик про Сабо. Переходил от сноски к сноске, и всё-таки докопался, куда делся неукротимый венгр. Интересный персонаж — сколько всяких поступков насовершал! Вот один.
Случай произошёл на чемпионате мира в Англии в 1966 году, за два года до этого. Шёл второй тайм полуфинального матча против команды ФРГ. В одном из игровых эпизодов Йожеф смело пошёл в подкат в середине поля, а Франц Беккенбауэр, второй участник этого стыка, сыграл неаккуратно — не в мяч, а в кость. А может, и расчётливо? Немцы же, те ещё костоломы. Травма! Другие времена. Замены тогда правилами не разрешались, и доктор нашей команды, обколов больную ногу Сабо новокаином и от души перебинтовав, дал разрешение на возвращение неистового венгра в игру. Передвигаться Йожеф по полю уже нормально не мог и только обозначал присутствие, лишь этим помогая своим партнёрам на поле. Но он не покинул оставшихся и без того в меньшинстве после удаления Численко товарищей, доиграв встречу до финального свистка. Уже потом выяснилось, что Сабо завершал матч с переломом.
А вот за что выгнали из сборной и киевского «Динамо»? Другая сторона венгерской «медали».
В 1968 году Йожеф Сабо связался с бандой аферистов. Товарищи действовали находчиво. Стоит в магазине очередь за коврами. Подходят парни и предлагают: «Хотите мы вам без очереди сделаем, за червончик?» Берут с нескольких человек деньги и заворачивают их в пакет. «Сейчас придём. Всё будет». Потолкались товарищи какое-то время в приёмной директора, вышли, сообщают: мол, звиняйте, но не получилось. И возвращают «куклу» — пакет с бумажками: купюры там только сверху. Вот в один из выходных футболист Йожеф Сабо и поехал в Минск заняться таким доходным делом. А ведь футболист, сборник, динамовец — то есть мент.
Попались «граждане» сразу, потому что потерпевшие узнали Сабо в лицо. Вот она до чего довела, популярность-то. Позвонили главе МВД Белоруссии, а тот — киевскому коллеге. Разгорелся скандал, старший тренер киевского «Динамо» Маслов выгнал Сабо из команды. Никто не пошёл его защищать.
В тот раз не пошёл. Доигрывал Йожеф в луганской «Заре».
Ну ладно, один — алкоголик (Воронин), второй — аферист (Сабо), а что со Стрельцовым? Опять кого-то изнасиловал? Нет. Да и тогда — вряд ли. Тут прямо тайны Мадридского двора. Нет информации, совсем по крошкам Штелле собирал. Получалось, что боссы динамовские палочку в колёса вставили! Стрельцов в 1968 году был лучшим игроком чемпионата, почти на пике формы, всё получается — и вдруг перестают вызывать в сборную. Щёлоков за судьбу «Динамо» встревожился. Друг Брежнева и главный динамовец, кто ему откажет? Стрельцова в то время поддерживал парторг ЗИЛа Аркадий Вольский. Тоже влиятельный человек, но совсем другого калибра. Погрозили из большого кабинета и предложили кнут и пряник. Пряник выбрал — стал в следующем году в ЦК КПСС курировать автопром. Вольскому — кресло, а Стрельцову — отказ от сборной. Равноценно. Своя же рубашка.
А что же Михаил Иосифович Якушин — главный тренер сборной СССР по футболу? А он — тоже динамовец. И его за провалы регулярно руководство динамовское снимало с работы. Тем не менее, это тренер, который всегда после назначения в новую команду приносил ей успех.
Что уж там было — бог весть, но динамовец Сабо в сборную не попал, и торпедовцы Стрельцов и Воронин — тоже.
Поменял Пётр ситуацию, зная, чем всё закончится. Целую битву со Щёлоковым если и не выиграл, то к ничьей свёл.
Что знал из будущего, теперь уже чуть подправленного? Сразу после смерти Брежнева Андропов начнёт расследование из-за майора КГБ Афанасьева, убитого ментами. Дело перерастёт в коррупционное. В феврале 1983 года совершила самоубийство жена Щёлокова — Светлана Владимировна. В июне Щёлоков был выведен из состава ЦК КПСС, а потом лишён звания генерала армии. В декабре 1984 года Николай Анисимович Щёлоков был исключён из КПСС. Кроме того, указом Президиума Верховного Совета СССР он был лишён всех государственных наград, кроме боевых, и звания Героя Социалистического Труда. На следующий день Щёлоков у себя на даче в Серебряном Бору застрелился из охотничьего ружья. Оставил предсмертное письмо Черненко, чтобы не трогали его детей.
Пётру Николай Анисимович не нравился. Во-первых, милиция именно при нём распоясалась, и дело майора Афанасьева — только вишенка на торте. Во-вторых, он был самодур. Нет ничьего мнения, кроме его. Вот разве что — Брежнев. В-третьих, Пётр в Щёлокове видел карикатуру на себя — тоже чуть что, шашкой махать. Но есть же разница! Пётр-то — точно для страны, а генерал — для кого?
Всё же пришлось смерить гордыню и идти на поклон. И опять ведь почти не для себя.
— Сабо и Воронин? В Краснотурьинск? Зачем? — встал главный МООПовец с кресла.
— Ну, команда по хоккею с мячом — чемпион страны, теперь вот хочу футбольный клуб создать, и вывести его в чемпионы.
— Ты, Пётр Миронович, — мечтатель. Если взять вора и алкоголика, и к ним добавить девять пацанов, то чемпион не получится.
— Ещё есть пара кандидатов, но об них через недельку поговорим, тоже нужна ваша помощь будет. Хочу пару ГДРовцев заманить. Паспорта будут нужны.
— Да даже четыре. Херня. Так команды не собрать. А тренер кто?
— Секрет. Пока. Вот как с немцами подойду, тогда и фамилию тренера назову.
— Ну, хрен с тобой. Ударься головой о стенку. Считай, Сабо подарил. Про Воронина ничего сказать не могу. Вот попадёт в вытрезвитель — тогда обращайся, — и ржёт в полный голос. Весело ему. Ну, Пётр тоже посмеялся. Пусть и плохонькая, но шутка.
— Николай Анисимович, тут через две недели игра с чехами у них, за выход на олимпиаду.
— Ссуки. Почти ведь слили у нас игру. 3:2. Там теперь либо выигрывать, либо ничья.
— Точно. Ты скажи Якушину, чтобы взял в сборную Сабо, Стрельцова и Воронина. И ещё одного, я фамилию тебе через неделю скажу. Немец, о котором я говорил.
— Ты, Пётр Миронович, не ох…ел ли? Хрен тебе на воротник.
— Я твою дочь Ирину возьму бэк-вокалисткой «Крыльев Родины». И жене, и дочери — неограниченный кредит и первая очередь у Дольче.
— Да ты понимаешь, что…
— «Мерседес», как у меня и Брежнева. «Крыло чайки».
— И «Вагран». Не-ет! Даже фамилии ещё не знаешь.
— Я знаю фамилию — Крайше. Его ведь ещё уговорить надо.
— Ну, с твоими-то возможностями… А если продуем?
Так хотелось сказать, что точно продуем, и с разгромным счётом, и половину сборной перекалечат. Нельзя.
— Сам ведь говорил, что шанс мизерный. Нужно выиграть у них на поле. Знаешь ведь, что сейчас в Чехословакии творится?
— И квартиру обставишь, как у Леонида Ильича.
— Как скажешь, Николай Анисимович.
— Хрен с тобой. Сабо, Воронин, Стрельцов и Кранше?
— Крайше.
— Когда?
— После матча всё. А к Дольче — хоть сегодня.
— «Вань, скажи чего-нибудь тёплое.» «Фуфайка». «Ох ты, черт красноречивый, хоть кого уговоришь!» Так, что ли?
— Консенсус — это есть…
— Консенсус. Пойду позвоню Якушину. Смотри, продуем! — и пальчиком грозит, — Консенсус!!!
Глава 21
Событие сорок шестое
Сидит мужик на дереве и пилит сук, на котором сидит…
Мимо бабулька проходит и говорит:
— Ты что ж делаешь, сынок, упадёшь ведь…
Ну, сук, конечно, сломался, мужик упал… Ворчит:
— Вот ведьма…
Цинев — это не Цвигун. Да и не Владимир Ефимович Семичастный. Георгий Карпович с тремя звёздами на погонах в сине-зелёном генеральском кителе смотрелся бедновато. Ни «Героев», ни орденов Ленина. Все награды — ещё с войны. До неё был вторым секретарём Днепропетровского горкома. Член команды Брежнева, и даже какой-то родственник, но не слишком близкий. Прошёл всю войну, и вот уже пятнадцать лет в органах. Профессионал.
До разгона «комсомольцев» был на должности начальника 2-го Главного (контрразведывательного) управления КГБ, и с ним Пётр практически не встречался. А теперь вот надо — накопилась пара вопросиков, и не решить без него. Как ведь хорошо было, когда Цвигун был в Москве.
Генерал-полковник на просьбу встретиться буркнул по телефону: «И я думаю».
Чего это было? Приглашение? Чего он там думает?
— Георгий Карпович, у меня пара срочных дел.
— Через час сможете? — может, у него просто голос такой?
— Конечно.
— Пропуск за… Нет, Костя на проходной встретит. Костю помните?
— Помню, — бик, бик, бик.
Чего надо было? Да много чего. Нужно было спасти стрелков, чтобы не перестреляли друг друга. Хреново, что фамилии так и не всплыли. Принёс Павлов списки — и ни фига. Фамилии как фамилии, ни одного отклика в душе. Ну, значит, всех спасать будем. А ещё нужно заполучить второго ГДРовца. Крайше тогда, ещё пару месяцев назад, удалось с помощью Семичастного «уговорить» перебраться в Краснотурьинск. Он ведь в дрезденском «Динамо» играл, числился в Штази. Покумекали начальники, чего-то друг другу пообещали — и почти двухметровый амбал прикатил в Москву. Прямо в министерство заявился:
— Во ист камарад Тишкофф?
Отправил двадцатилетнего будущего форварда ФК «Крылья Родины» в Краснотурьинск. Отправил и задумался. «Крылья Родины» звучит длинно и пафосно. Для колхоза подойдёт, для музыкального коллектива тоже, тем более что он вечно по зарубежьям шляется. Для футбольной же команды нужно более короткое слово. Эврика! Мать её! «Крылышки». Вот «Крылья Советов» (они же — КрыСы) вой подымут! Это сейчас никто не понимает, что чёрный пиар ничем не хуже «белого» — или какой там цвет у захваливания? Розовый? Ну, в смысле сопли. Поднимется вой, и все сразу узнают, что существует такой футбольный клуб «Крылышки», который играет в чемпионате Свердловской области и намерен в следующем году выйти аж во вторую лигу. А ещё там есть неожиданные игроки: Йожеф Сабо, Валерий Воронин, Ханс-Юрген Крайше. Понедельник Виктор Владимирович согласился полгодика играющим тренером попинать какашку.
Теперь вот Юрка Крайше Виктору Понедельнику насоветовал попросить у Тишкоффа ещё одного немца в дворовую команду. Йоахим Штрайх — молодой ещё совсем, играет за немецкую «Ганзу» из Ростока первый год. Крайше его по молодёжной сборной помнит. Считает, что лучшего бомбардира «Крылышкам» не найти. И, самое интересное, у него там, в Краснотурьинске, даже дальние родственники нашлись.
Вот этого вундеркинда и пришёл заодно попросить добыть для Краснотурьинска и страны Пётр. Юрий Иванович Крайше — уже гражданин СССР, и зовёт к себе отца с матерью. А отец, тоже Ханс (Иоанн, Иван — если по-русски), у него — футбольный тренер, а мать — врач футбольной команды. За всех троих Пётр пришёл просить генерала Цинева.
— Вы, товарищ Тишков, Элизабете Зимету помните?
— А должен?
— Убили в США.
— И?
— Представление на Героя пишу.
— Да?
— Да вы не придуривайтесь, Пётр Миронович. Это ведь с вашей подачи Семичастный их в США отправил.
— Их?
— Хм, упорствуете.
— Хм.
— По вашему же сценарию эта авантюра с поимкой Барбье удалась?
— Вот эту делюгу можно на меня повесить.
— Ну да, вон колодка ордена «Почётного Легиона».
— Товарищ генерал-полковник, у вас неприятности?
— Да нет, думаю, орден получу. Такую непростую операцию провернули в Штатах. Тоже по вашему сценарию?