Больше в тот день нас не дергали. Все остальные успешно отбились сами, а вот дальше стало весело. Немцы похоже поняли, что есть скрытые укрытия в тылу и долбили позиции на полкилометра вглубь. Потери росли, на позиции выскакивали с опозданием и нам приходилось метаться с места на место сбивая немцам пыл атаки.
Вечером видели воздушный бой. Германцы пытался бомбить позиции третьего батальона, который держал брод, а наши прилетели прикрывать. Минут двадцать тройка немцев и наша пара крутились в небе. Иногда с земли постреливали пулеметы пехоты, если свалка приближалась достаточно близко, чтобы бить прицельно и не боятся задеть своих. В итоге одного немца таки сбили, хотя я так и не понял кто именно летчики или окопники. В любом случаи, биплан кувыркаясь, грохнулся об землю хвостом и сложился внутрь себя. Судя по неуправляемому падению, пилот был мертв. После этого германцы вышли из боя и улетели к себе. Наши сделали круг над позициями, повернули назад, заметив нас на дороге, один из пилотов помахал рукой и улетел к себе. Гадом буду - это подполковник пытался мне сказать, что он таки справляется со своей работой вопреки моим гнусным инсинуациям.
На следующий день мы понесли первые потери. Шрапнель поставленная на удар попала во второй броневик. К счастью, попала она в подвешенную к борту доску. Толстая доска и те самые 4 см, вызвавшие мое ворчание спасли от пробития брони. Машина упала на бок. Весь экипаж получил контузии разной силы тяжести, одному из пулеметчиков картечина попала в шею, а водила сломал руку. Людей пехота выволокла, а броневик надо было вытаскивать ночью. Пока же надо мотаться и стрелять за двоих.
Как только начало смеркаться, вернулись к броневику Клима. Тот, к моей радости, отделался легко, даже в госпиталь отправлять не стали. Просто оставили отлеживаться в блиндаже. Пока не стемнело окончательно пошел в первую линию смотреть что к чему. С собой захватил запасной экипаж. Водила был послабей выбывшего и надо было ему все показать пальцем и подробно расписать действия. На месте времени на это не будет. Пока разглядывал лежащую на боку Минерву, подошли местный унтер и Клим. Вместе разработали план эвакуации. Тут и стемнело наконец, пора.
Вместе с солдатами батальона подкрались к броневику. Мой экипаж сидел в заведенной машине и ждал сигнала на случай, если надо будет брать подстреленного на буксир. Практически на ощупь осмотрел подвеску и колеса(из траншеи их было не видно) вроде все в порядке.
- Ну давайте, мужики, навались! - скомандовал я вполголоса. Глупо, конечно, немцы далеко и все равно не услышали бы.
Солдаты дружно упершись подняли Минерву на колеса и сразу же, согласно плану, ушли в окопы. Броневик еще покачивался, а мы уже принялись его заводить и, о чудо! он завелся. Пришлось бегать вокруг командуя действиями водителя, сам бы он в темноте точно в воронку завалился, а потом еще и впереди идти высматривая дорогу. Стремно, однако, ну да ничего, выбрались. Немцы среагировали, когда мы уже подъезжали к дороге. Кинули несколько снарядов на позиции, где мы возились, и успокоились.
Утром хмурый и не выспавшийся опять гонял германскую пехоту. Германское командование, видимо, решило нейтрализовать нашу мобильность, предприняв массированные атаки сразу на трех направлениях. Я рванул к броду, вторая машина с орущим после контузии Климом на помощь второму батальону, а третий неожиданно отказался от помощи. Сообщил, что германцы под огнем форсируют речку и копятся в овраге, но с такими потерями копиться для полноценного удара им еще долго. Так что мы можем работать на других участках, а к нему вдвигаться, когда освободимся. Намекал комбат так же и на какой-то сюрприз, приготовленный для врага. Ну и славно, нам же проще.
В эпической битве за брод я, наконец, увидел Первую Мировую во всей красе. Пьяные в дым немцы перли волнами. Пулеметы и шрапнель выкашивали их цепь за цепью, а они все перли и перли. Даже три пушки пытались подкатить пока русские и германские гаубицы старались подавить друг друга. Ну да у наших тоже трехдюймовки нашлись. Как только немцы подкатили свои орудия поближе и начали их приводить в готовность, их накрыла шрапнель. Ну и слава богу, а то они меня серьезно нервировали. После первого боя у второго броневика обнаружились две дырки от пуль в борту, что меня крайне озадачило. Как-то не ожидал я, что сделанная от пуль броня этими пулями пробивается. Так что было решено ближе двухсот метров или трехсот шагов по-местному к врагу не приближаться и за линию окопов не лезть, а то проходимость у Минерв была аховая. К этому мне тоже привыкнуть было трудно. Все таки боевая машина и вдруг паркетник. На всякий случай плотно обстреляли пушки в надежде пробить щиты и достать тех, кто мог за ними укрыться. В последствии и мы и артиллеристы постоянно держали пушки под присмотром. Куча трупов вокруг них росла, но немцы все же пытались время от времени к ним пробраться. Окончательно они выдохлись только через час, после нашего прибытия. Новые волны атакующих прекратились, а выжившие полежав еще некоторое время и дважды попытавшись прорваться к траншеям, начали отходить. Сразу же из окопов выскочило десятка два солдат и бросились к пушкам. Мы прикрыли их огнем, благо германская пехота еще не далеко ушла и артиллерия по нам работать не могла. Солдаты с радостным гиканьем и уханьем укатили пушки к себе. Уже когда мы готовились к отбытию, набивая ленты и доливая спирт в баки их грустный командир подошел к нам и пожаловался на жизнь.
- а пушки-то не те оказались.
- В каком смысле не те? - удивился я.
- не трехдюймовки. Я-то думал это переделка из наших, а они вишь, свою сделали. Калибр у них чуть больше нашего. Слышал я про такую новинку, но думал еще не скоро по всему фронту распространится.
-Но стрелять-то можно?
- Можно, пока снаряды не кончатся.
Разочарованный унтер пошел к своим, а мы поехали к третьему батальону. Как выяснилось, там справились без нас. Сюрприз для немцев и правда оказался сильным. Командир таки исхитрился спрятать одну трехдюймовку на продольной оси оврага. Ее частично врыли в землю, накрыли тюками соломы и плетеными матами и все это замаскировали сверху травой, благо она везде была жухлой и разница в глаза не бросалась. Когда немцы решили, что их скопилось достаточно для атаки и офицеры задули в свистки, пушка открыла огонь. От неожиданности высунувшиеся было немцы среагировали инстинктивно и совершенно не правильно - попытались спрятаться в овраге. Поставленная на картечь шрапнель сметала их слоями на сколько хватало пробивной мощи картечин в сплошной массе тел. Тех кто пытался выскочить сметали пулеметы. За десять минут пушка расстреляла все бывшие при ней снаряды и попыталась уйти, но не успела. Сразу целая батарея накрыла ее позицию. Весь расчет погиб, а от самой пушки остался только ствол точащий из земли. Но немецкую пехоту это не спасло и даже не утешило потому, что рота русских пехотинцев провела атаку по дну оврага и мстя за погибших только что товарищей, пленных не брала. Форсировать реку в обратном направлении тоже никто не сумел.
Вечером к месту сбора пришел экипаж второго броневика. Злой как черт Клим сообщил, что германский снаряд опять попал в них, но на этот раз в переднее колесо. Поскольку за наши окопы не совались, как и было оговорено, и весь экипаж цел, то оружие и боеприпасы уволокли все. Немцы же наученные ночной эвакуацией обрушили на несчастный броневичок град снарядов, пока не оставили от него кривенькую и горелую коробку.
- Не везучий я видно - вздохнул Клим.
- Мне бы такое невезение. Всю войну прошел, дважды подбитие машины пережил, ушел со всем имевшимся имуществом и все недоволен. - устало проворчал я в ответ - Как это немцы вас так ловко подловить смогли?
- Немцы вояки умелые, а случается на войне всяко. - Твердо глядя, мне в глаза заявил Клим, но потупленные глаза водилы намекали на его ошибку.
- Застряли что ли?
- А хоть бы и застряли! Там все поле перепахано так, что не поймешь где окопы были.
- Да ладно тебе водилу выгораживать. Никто его не винит. Ну я по крайней мере, точно не виню. По уму никого из них еще месяца два в бой пускать нельзя было. Считай и не учились совсем.
После этого дня немецкие атаки стали какие-то вялые и малочисленные. Зато артобстрелы шли непрерывно. Нас уже не дергали, справлялись сами. Я, наконец-то поспал, оружие почистили и смазали, набили все ленты и магазины, а двигателю сделали маленькую профилактику в полевых условиях. Вынесенный Климом пулемет смонтировали на самопальный станок и возили на бричке. В бой на ней нельзя соваться - сметут на раз. Тут куда не попади, хоть в лошадь, хоть в саму бричку, все одно хана. Ну да ладно будет маневренная группа огневой поддержки. Надо и второй максим немецкий, который спаркой заменили, станком оснастить. Боец с ручником катался на той же бричке рядом с кучером(или все таки ездовым его правильно называть, а неважно). Я правда сперва хотел, их всех на обычную двуколку посадить, пулеметчики встали грудью и не допустили. Оказывается пулемет в собранном виде на телеге возить нельзя. Тело пулемета тяжелое само по себе, а уж с водой в кожухе и подавно. Крепление же было слабое и от тряски разбивалось. В результате пулемет начинал болтаться на станке во время стрельбы и попасть из него куда-нибудь было невозможно. Меня эта новость поставила в тупик. Тачанка ведь один из главных символов Гражданской Войны! Не могли же за год все пулеметы переделать, чтобы они езду переживали. Тут я вспомнил, что на броневиках-то они ездят, значит все дело в самой телеге. На рессорной бричке пулеметчики перевозку одобрили. Как вскоре выяснилось, мангруппа появилась очень вовремя. После четырех дней вялой возни и яростных обстрелов, немцы нашли слабое место. Они ударили на стыке полков, там где Черная вытекала из болота. Пройти там мог только пеший, да и то с трудом, но немцы накидали фашин, палок, елок и прошли. Смяли немногочисленные заслоны и попытались ударить во фланг первому батальону, чтобы расширить плацдарм и взять пригодный для переправы войск участок. Но не вышло. Батальон отбил первую атаку, нарыл новых окопов, получил подкрепление и уперся так, что сдвинуть его стало невозможно. Тогда немцы накопившие уже значительные силы на нашем берегу, решили пройти в обход и зайти с тыла сразу к броду. Таким маневрам они прорывались по удобной переправе прямо к дороге на станцию, а силы полка попадали в окружение. Резервов в полку не оставалось и ситуация становилась критической. Окопники просто не успевали помешать германской пехоте, да и снять с позиций хотя бы взвод было невозможно. Потери в батальонах были уже серьезными, а немцы начали активно давить с фронта. Спасать положение кроме нас было некому. Один броневик с пехотным прикрытием из трех ездовых и экипажа разбитой Минервы. Писец подкрался и стоял рядом сопя носом в самое ухо.
На дорогу по которой, согласно сообщению, клятые германцы топали к броду мы выехали вдоль того самого оврага. Во-первых так было ближе, а во-вторых у меня был расчет поставить там отсечку для подкреплений и рвануть вдогонку уже ушедшим дальше немцам. За старшего на позициях оставил Клима, естественно. С ним остались все кроме экипажа броневика, то есть ездовые, второй экипаж и десяток пехотинцев выделенных нам в помощь комбатом-3. Больше он дать не мог - самому не хватало. Осматривать позиции и тем более ждать их обустройства не стал. Все равно Клим в этом лучше меня разбирается, а самая большая помощь ему от меня, это скорейшее возвращение.
Первых немцев мы догнали буквально через две минуты. Они нагло перли походной колонной и появление наше застало их врасплох, как, впрочем и нас. Несясь на бешеных почти 30 км в час, мы прошли поворот и чуть не врезались в замыкающих колону гансов. Продольный огонь по колонне из пулеметной спарки в упор - страшное дело. Пули пробивали по три-пять человек насквозь и немцы умирали раньше чем успевали упасть их товарищи убитые той же пулей раньше. Была бы колона покороче так бы всех на дороге и положили. Ну а здесь не вышло. Германцы довольно резво сориентировались и ломанулись к лесу. Добежали немногие, но нам хватило и их. Пехотинцы забежав в лес, тут же залегли и открыли по нам огонь из винтовок. Хорошо еще, что водила мгновенно отреагировал и рванул вперед, объехав трупы по обочине. Стрелять на ходу было невозможно и немцы стали палить бегло. Пули звонко лупили по броне. Что-то сильно ударило в корпус. Глянул, а на животе у кирасы здоровенная вмятина от пули. Попало не только мне. Когда проскочили место погрома вмятины обнаружились еще и у Ивана, а водиле пуля поцарапала плечо. Второму пулеметчику пуля прошила руку на сквозь, но он храбрился и заявил, что может стрелять и дальше.
- Ну теперь ты настоящий Криворучка. - схохмил водила не оборачиваясь. Раненный не обиделся - привык уже, что над его фамилией все время подшучивают. Перевязали на ходу, вроде и правда держится уверенно. Еще две колоны нагнали по пути, но там уже не останавливались. Сходу сметали немцев огнем и колесами за неимением бампера и летели дальше. Разбежавшиеся остатки нас не интересовали. Ловить их по лесу дело долгое да к тому же бесполезное по большому счету. Что эти десяток-другой рассеянных по округе солдат могут сделать? Глобального ничего, а на не глобальные угрозы нам размениваться некогда - товарищи у мостика через овраг ждут. Быстро долетели до позиций второго батальона, убедились, что немцы сюда дойти не успели, предупредили о разбежавшихся по округе гансах и рванули назад. Сразу, однако, вернуться не получилось. У развилки остановились - показалось Криворучке, что стрельбу слышит. Прислушались - ан нет, не показалось. Стреляли в направлении села, а там и штаб и службы разные и наш сарай. Если немцы это все разгромят, полк практически можно будет считать уничтоженным. Без управления, снабжения, подкреплений и тыла как такового, немцы его быстро разобьют по частям и стойкость пехоты не поможет - просто кончатся сперва боеприпасы, а потом и сама пехота. Так что летели на звуки боя мы, выжимая из двигателя все что можно и нельзя. Тот натужно выл, но тянул. Успели! Примерно рота германцев пыталась подобраться к околице под огнем пулемета, трех десятков винтовок и даже наганов, судя по звуку. Похоже в обороне участвовали все кто мог стрелять. Наше появление решило исход боя за пару минут. Внезапной атакой с тыла мы опрокинули немцам фланг и согнали их в кучу, благо зацепиться им в чистом поле было не за что. Стоять толпой под перекрестным огнем немцы долго не смогли и сдались. Из села тут же выбежали мастеровые и под руководством аж пяти офицеров принялись обыскивать и вязать руки пленным. Взяли их человек сорок, еще десятка два раненных собрали в поле. Считать их я не стал - ни к чему. Вместо этого подъехал к позициям оборонявшихся тыловиков. Причем вести машину пришлось самому - водитель поймал еще одну пулю и на этот раз серьезно. Знал бы заранее, что броня здесь такая, не крышу со спинкой городил бы, а лоб нарастил и борта. Да что там говорить - задним умом все мы гении.
Встретил меня полковник Петухов лично. Разгоряченный и слегка взъерошенный он выслушал мой доклад, задал пару вопросов о ситуации на дороге и позициях батальонов, объявил нам свое удовольствие и назвав орлами ушел заниматься своим основным делом - управлять полком. Нам велел готовиться к продолжению боя и ждать казаков, которые должны подойти с минуты на минуту. По пути к штабу Петухов наорал на связистов, чтобы быстрей шевелились и на мастеровых просто так. Впрочем орал без злобы, скорее даже радостно. Следом за ним ушел и Симоненко. Весь сияющий и бравый, размахивая наганом в левой руке и гордо неся на перевязи правую. У него это был первый бой. Теперь, наверно, клюкву долгожданную получит и не будет комплексовать перед другими офицерами. Пока заправлялись и набивали ленты и магазины, нам подошел Сыпченко.
- Здравия желаю, господин фельдфебель. - грустно поприветствовал он меня.
- и тебе не хворать, а где Огурцов?