Строго говоря Иоанн вообще не хотел этой войны. Ему бы пять-десять лет мира чтобы хоть какой-то порядок навести в державе. Чтобы войска по уму натренировать и вооружить. Чтобы обозное хозяйство грамотное сделать. Да и банально пороха накопить, без которого любая большая война выглядела сущей авантюрой. Не говоря уже о том, что мир — это возможность торговли, прежде всего международной, без которой он не видел своего будущего. Понятно, что мастеров добрых ему никто не повезет. Да и с прочими поставками будут проблемы. Но это все равно будет хоть что-то…
Впрочем, ситуация была такой, какой была. Иоанн хмурился. Но, скрепив зубы, думал над выходом из сложившейся ситуации. И грелся у жаровни, стараясь не простыть. Потому что при таком накале страстей — это ему было в последнюю очередь…
[1] Селитра, получаемая в селитряных кучах, составляет в основе своей семь из аммиачной и кальциевой, отличаясь очень низкими качествами. Именно такую селитру использовали для изготовления пороха в XIII–XVI веках, отличающиеся низкой мощностью и чрезвычайной гигроскопичностью. Позже ее стали улучшать с помощью поташа (получали из золы), каковым называли в те годы не карбонат калия, а смесь карбоната калия и натрия, которые долго не умели разделять. Из-за чего порох Нового времени был не калийный, а калий-натриевый. Хороший калиевый порох стал появляться только в XVIII веке из-за поставок индийской селитры, а потом, в XIX веке, когда научились разделять зольный поташ на карбонат натрия и карбонат калия.
[2] Чистую аммиачную селитру научились выделять только в XIX веке, как и делать ВВ (в том числе малодымные пороха) на ее основе. Но в смесях она применялась с самой зари огнестрельного оружия.
Глава 7
1473 год — 16 июня, Рим
Фердинанд I Неаполитанский из славного дома Трастамара, что правил в эти дни и в Неаполе, и на Сицилии, и в Арагоне, и в Кастилии, и в Наварре[1], улыбнулся, входя в кабинет Папы Сикста IV. Тот охотно принял короля в приватной обстановке. Без лишних ушей и глаз. В то время официально Фердинанд был в Риме с совсем другой целью, заехав туда на богомолье. То есть, собирался обсудить с Сикстом дела, не привлекая к этому лишнего внимания.
Слащавый юноша соскользнул с коленок Папы и, излишне страстно поцеловав тому руку, буквально растворился[2]. От чего улыбка короля стала еще шире. У всех есть слабости. И ему было отрадно видеть, что самый влиятельный человек Италии не идеален… и к нему тоже можно найти подходы. В том числе и довольно специфические.
— Рад вас видеть в своей скромной обители, — поприветствовал гостя Сикст.
И следующие минут пять они обменивались ничего не значащими комплиментами. На деле их отношения были ровными. У Папы были сложные отношения с севером Италии из-за чего ему была нужна крепкая поддержка со стороны юга. Но не так, чтобы целоваться в десны. Просто союз, практичный и взаимно выгодный. Ведь кроме интересов в Италии Святой Престол и Неаполь связывал французский вопрос. Франция с 1382 года пыталась провести на престол Неаполя своих Валуа, из-за чего вот уже добрый век тлел этот застарелый конфликт, время от времени вспыхивая с новой силой.
И у Святого Престола тоже было что сказать французам нехорошего. Все шло одно к одному. Сначала Авиньонское пленение Пап, вынуждавшее тех жить на территории Франции и обслуживать ее интересы. Потом Великий западный раскол, продлившийся без малого полвека. И, наконец, Прагматическая санкция 1438 года, которая прямо ограничила власть Папы на французское духовенство. То есть, фактически, устанавливала автокефалию французской католической церкви. И это не считая того, какие убытки понес Святой Престол со времен Филиппа IV из-за борьбы французских королей с уходом церковной десятины из Франции. Да и вообще… уходом столь значительных прибылей в церковь. Отчего в серии войн, известных позже как Столетняя война, Святой Престол был более склонен поддерживать англичан, чем французов.
Хуже того — короли Франции боролись не только за подчинение местных священников своей власти, но и за влияние на Папу. Что, кстати, и спровоцировало среди прочего Великий западный раскол. И, как считал Сикст, на этом дело не закончится. Поэтому и опасался воцарения Валуа в Неаполе.
— Вы слышали, как страдает наш милый друг в Бургундии? — Осторожно перешел Сикст к делу, заходя, впрочем, издалека.
— Бедняга, — согласился Фердинанд. — Даже не понимаю, как этого мерзкого клопа терпят его же вассалы. Давно бы уже сбросили, да и выбрали новым королем хотя бы Карла[3].
— Клятва, друг мой, клятва.
— Но ведь Людовик сам их нарушает[4].
— И что? Никто не хочет уподобляться ему, — пожал плечами Сикст.
— Боюсь, что если все так пойдет, то Карл будет раздавлен. Людовик ведь уже нашел способ устранить двух его союзников. Причем оба умерли при весьма странных обстоятельствах. Жана де Арманьяка он вероломно убил, пообещав почетную капитуляцию и мир. А его собственный брат, Карл Гиенский пал, хм… излишне увлекшись женским теплом, да так, что не заметил яд в бокале. Хотя говорят, что там была чахотка. Но лично я в это не верю.
— Теперь ты понимаешь, почему я сторонюсь женского тепла? — Лукаво подмигнул ему Папа.
— Понимаю, — кивнул король, ничуть не смущаясь. — Но я, пожалуй, останусь верен женским прелестям. Я не в том возрасте, чтобы менять свои привычки.
— О, что ты! — Воскликнул Папа. — Я ничего не предлагаю. Но вдруг в твоей душе возникнет дьявольская жажда осуждения. Поверь — я просто осторожен. И просто не доверяю женщинам. Кто знает, что у них в голове?
— А кто им доверяет? — Тяжело вздохнул Фердинанд, впрочем, немало лукавя. Своей покойной супруге Изабелле Тарентской он доверял чуть более чем полностью. Особенно после того, как именно она в 1460 году спасла и его, и все королевство от завоевания Валуа. Жаль, что его любимая преставилась в 1465 году. Очень жаль. Он немало по ней печалился и переживал, даже держа вполне искренний траур, подозревая происки врагов и отравление.
Обсуждение ситуации вокруг Бургундии затянулось на добрые полчаса. И проходило во вполне ожидаемом ключе. Карл Смелый представлялся настоящим рыцарем и эталоном благородства. Дескать, лучший из лучших. И ему противопоставлялся Людовик XI Французский, который был его полной противоположностью. Ни разу ни воин, скрытный, нелюдимый, коварный, трусливый и так далее, и тому подобное. Однако же очень опасный, потому что, хоть сердце его и было черство, но интриган он был бесподобный. Да и психолог тонкий, прекрасно понимающий других людей.
— Вы же понимаете, мой друг, к чему я клоню? — Наконец поинтересовался Сикст.
— К чему?
— К тому, что ваш зять, Иоанн, очень мне кажется похож на Карла. Поговаривают, будто бы он, дабы поддержать боевой дух своей пехоты, даже слез коня и стал с ними в строй. И это перед самой атакой конницы! Поступок вполне достойный Карла Смелого.
— Поговаривают, что Иоанн не так безрассуден. Это был единственный бой, который он возглавил лично. В остальном он опирался на своих командиров.
— Он еще слишком юн для конных сшибок. Вот увидите — пройдет немало времени, и вы услышите о том, что он лично водит в атаку конницу. Кроме того, как и Карл он уделяет очень много внимание этой новомодной артиллерии. Иногда мне даже кажется, что там, на востоке, живет второй Карл, только моложе. А то и более яростный. Ведь наш Карл впервые проявил себя на поле боя в девятнадцать лет, а Иоанн в тринадцать.
— Раньше, — поправил его король Неаполя.
— Что?
— Карл в девятнадцать лет был командиром, но не командовал всем войском. Иоанн же в тринадцать уже возглавлял войско и нанес противникам своего отца несколько чувствительных поражений. А также взял крупный город, который ранее никто вот уже несколько столетий взять не мог. Приступом. Но проявил себя Иоанн раньше. В десятилетнем возрасте он оказался в безнадежной осаде в удаленной крепости. И уже тогда смог своими советами организовать правильно оборону и с толком применить артиллерию. Из-за чего отец ему и поручил создавать первую ордонансовую роту по своему разумению. Поразил его сынок. Причем орудия заряжал сам в том бою. В десть лет! Уму не постижимо!
— Вот о чем я и говорю. Война — их стихия. И я бы ничуть не удивился, если бы Иоанн был сыном Карла, хоть это и совершенно невероятно. Они одного поля ягоды. Но Казимир совсем другой человек. Он по духу своему ближе к Людовику. Хоть и не настолько нелюдим.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Я опасаюсь, что твой зять не устоит в войне с Казимиром. Да, поначалу, я почти уверен — он будет одерживать победы. Поговаривают, что он пошел дальше Карла и пытается сочетать в своем войске артиллерию, доморощенных швейцарцев и ордонансовые роты. Это выглядит довольно угрожающе. Но у него мало ресурсов. Великое княжество Московское бедно как людьми, так и деньгами.
— Деньги мы ему передали, — заметил Фердинанд. — Я только семьдесят тысяч флоринов с дочерью послал.
— А долю в Персидской компании? Все сборы пока остаются здесь, в Италии, в руках Джан Батиста делла Вольпе, что не знает, как ему пробраться в Москву. Ведь Польша и Литва полностью блокируют туда дорогу из-за войны.
— Может быть прекратить этот фарс? — Нахмурившись, спросил король Неаполя. — Насколько я знаю, Святой Престол вложил пятьдесят тысяч флоринов в Персидскую торговлю. Это большие деньги. И я уверен, вы не хотите их потерять.
— И Святой Престол вложит еще столько же, когда эта торговля начнется. Ибо ударить по казне султана и к вящей выгоде христианства — богоугодное дело!
— Разумеется, — кивнул Фердинанд. — Я тоже вложусь, когда торг пойдет. Я ведь уже ни раз жаловался на то, какие слухи до меня доходят. Будто Мехмед вообразил себя наследником Римской Империи и жаждет не только взять под свою руку ее восточные пределы, но и занять Италию. Как несложно догадаться, свое вторжение он начнет с моих земель. Как ты понимаешь, слышать такое — мало радости.
— Понимаю, — без тени лукавства согласился с ним Папа, опасавшийся османского вторжения ничуть ни меньше Фердинанда. И даже пытавшийся организовать как-то Крестовый поход против них. Впрочем, безуспешно.
— Поэтому я и предлагаю — давай все это прекратим. В твоих силах заставить Казимира отступиться. Пригрози ему интердиктом.
— А деньги? — Удивился Сикст. — Прямо ссориться с Казимиром, значит идти против Польши и Чехии. А эта приличная сумма, с которой, кстати, мой предшественник тебя и поддержал против Валуа в момент отчаяния. Литва, конечно, ничего мне не приносит. Но вот Польша, в которой сидит сам Казимир, и Чехия, где укрепился его сын — серьезное подспорье. Я не могу так явно выступать против них. А ты — можешь. Я же закрою на это глаза…
— Ты предлагаешь мне собрать войско и отправиться на помощь зятю? — Переспросил ошарашенный Фердинанд.
— Боже упаси! Ни в коем случае!
— Тогда что?
— Чем слаб Иоанн в этой войне?
— Ресурсами и людьми, — чуть подумав, произнес король Неаполя. — Люди Казимира уже рыщут по Италии в поисках наемных отрядов. Поговаривают, что и в землях конфедерации их видели и Бог знает где еще. Эта война вряд ли закончится быстро. Скорее всего Иоанн отобьется поначалу. Но потом его все одно сомнут, разгромив более многочисленным войском.
— Вот! Я тоже так думаю. Но в твоих… и наших силах помочь ему. Не вступая в открытый конфликт с Казимиром. Главное, примирить их и позволить Иоанну заняться Персией. Она нам сейчас важнее.
— Тогда зачем ты подтвердил его право наследования королевского титула?
— Я не думал, что все так далеко зайдет. Ожидал, что Казимир станет просто оспаривать мое решение. Но он решил поступить иначе. Тем более, что Иоанн был прав и Ягеллоны действительно не имеют никаких прав на корону Руси.
— Хорошо. И как мы ему поможем?
— Отправь к зятю посольство. И передай с ним военных припасов для войны да наемников. У него ведь нет доступа к хорошим наемным отрядом. Он же воюет с Казимиром, который блокирует ему путь в Европу.
— И как же я тогда ему отправлю посольство, если Казимир дорогу блокирует? Чай он не блаженный и просто не пропустит моих людей.
— Казимир блокирует сухопутный путь. Но что мешает тебе нанять карраки и отправить их морем? Иоанн в своем письме, что передал мне лично делла Вольпе, предлагал очень интересное решение. Он писал, что если собирать отряд из пяти — десяти крупных кораблей да отправлять их единым караваном в Финский залив к Неве, то они смогут туда беспрепятственно добраться. Даже несмотря на растущее пиратство в Северном и Балтийских морях. Да и возле Гибралтара такому отряду будет спокойно.
— Может быть. Но пять-десять больших кораблей — это большие деньги. А отправляемые так далеко, да еще с военными припасами и наемниками — это огромные деньги.
— И немалая выгода.
— В чем же она?
— В землях Ивана можно раздобыть фарфор, персидский[5] и обычный воск, мед, меха и прочее. Я уверен, что даже если просто отправить туда торговую экспедицию в пять крупных каррак, то она окупится сторицей. Ежели даже просто мех купить там без наценок ганзейских и иных.
— Мех говоришь? — Задумчиво переспросил Фердинанд.
Несмотря на жаркий климат, мех в бассейне Средиземного моря был товаром статусным. А потому весьма и весьма дорогим. Свечи так и вообще являлись товаром стратегическим и крайне выгодным. Ведь в Европе лесов осталось уже очень мало из-за чего бортничество почти угасло. В XV веке делались первые попытки одомашнивания пчел, но все пока шло не шатко, ни валко. Из-за чего воск был очень важным импортным товаром. Особенно в южных землях Европы, таких как Испания и Италия. Да и мед немало ценился. Так что в целом эта торговая экспедиция в глазах Фердинанда стала выглядеть довольно интересной, если не сказать больше. И зятю помощь, и ему монетка… много монеток…
Чуть подумав, он пришел к выводу, что если прихватить с собой делла Вольпе с его сборами денежными в пользу Персидской компании, то всю эту сумму можно будет и обить. Тупо продавая Иоанну военные припасы и перепродавая наемников. А там уже тысяч сто флоринов набежало. Плюс, наверняка, что-то у него осталось от приданного. Так что, даже если и с мехом, и с воском, и медом будет «облом» он все одно сумеет выручить с этого похода кругленькую сумму. Ну и прикинуть выгодность предприятия для повторных походов…
Оставалось где-то найти корабли, своих-то в Неаполитанском королевстве толком и не было. И определиться с их размерами. Ведь карраки в те годы строили очень разные. Типичные были в триста-пятьсот тонн водоизмещения. Но имелись и крупные, которые также, при определенном везении можно было нанять — до тысячи и даже тысячи двухсот тонн. А знаменитая английская каррака «Grace Dieu», построенная в 1418 году достигала колоссальных 2750 тонн. Впрочем, это парусное чудовище так и не смогло самостоятельно плавать из-за недостаточной прочности конструкции. Но такие монстры явно были малопригодны для такой экспедиции. По здравому рассуждению их размер должен быть достаточен для того, чтобы выдержать столь дальний переход. С одной стороны, а с другой не быть слишком монументальным для входа в Неву, дабы торг держать. А там, как следовало из письма Иоанна, имелись пороги.
Обратиться за помощью в таком щекотливом вопросе Фердинанд мог только к двум доступным ему игрокам региона — Генуи или Венеции. Причем первая была под рукой герцогства Милан. Из-за чего находилась в сложных отношениях с Папой. Но единокровная сестра нынешнего герцога сидела в Москве в ожидании жениха. Так что даже Сикст склонялся к тому, чтобы обратиться за помощью к генуэзцам.
Конечно, еще был мощный конгломерат из Кастилии и Арагона с их весьма впечатляющими флотами. Но там не договоришься. Во всяком случае ни Фердинанд, ни Сикст не посчитали нужным связываться с этими ребятами. Во всяком случае — пока. Тем более, что у Святого Престола с Арагоном и Кастилией были очень натянутые отношения после того как в 1469 году состоялась свадьба Фредерико Арагонского и Изабеллы Кастильской. Они были троюродным братом и сестрой из-за чего для их союза требовалось особое разрешение Папы. Но вместо того, чтобы испросить его, занеся по обычаю денег, эти местные дельцы попросту подделали буллу. Поэтому Сикст IV был противником попыток воспользоваться кораблями испанских держав, закономерно опасаясь проблем из-за непогашенного конфликта. Тем более, что натяжек в отношениях между Римом и Испанией хватало и без этого…