[1] В этих землях правили разные ветви дома Трастрамара, хоть и близкородственные. В Неаполе — правил бастард бывшего короля Арагона (Альфонсо V Великодушного). В Арагоне и Наварре — дядя короля Неаполя (брат отца) Хуан II. В Кастилии же правила троюродная сестра короля Неаполя Элеонора, союз которой с сыном Хуана II грозил объединением всей Испании под рукой одного монарха.
[2] Папа Сикст IV был действительно славен своим пристрастием к мужчинам. Более того, он благоволил к своим любовникам, всячески содействуя их делам, продвигая по церковной службе (как минимум шестерых любовников он сделал кардиналами) или пытаясь пристроить в теплое место иначе.
[3] Карл Смелый герцог Бургундии также представлял дом Валуа, как и король Франции Людовик XI. Хотя они разошлись более столетия назад, когда Иоанн II Добрый (второй король Франции из династии Валуа) передал герцогство своему сыну Филиппу II Смелому.
[4] Людовик XI отличался болезненным властолюбием, скрытностью, черствостью, но прослыл тонким психологом, предпочитая действовать не силой, а хитростью, лестью, ложью, черном PR-e, подкупе и обмане. А поговаривают, что и заказными убийствами не брезговал. Считается создателем абсолютной монархии во Франции.
[5] Персидским воском Иоанн называл стеарин.
Глава 8
1473 год — 17 июня, Тверь
Как Иоанн и говорил — дождь не смог идти вечно. Банально кончилась вода в тучах.
Однако это не спровоцировало нашего героя на немедленное нападение. Он стоял уже слишком долго под Тверью и в какой-то мере опасался подхода сил противника. Мало ли кто куда убежал и кого предупредил? Да и в самом городе имели определенные силы. Поэтому король Руси занимался организацией и укреплением своего лагеря.
К 17 июня был вырыт небольшой вал вокруг строго разбитой площадки, на которой строго, будто бы по линейке расположились сначала палатки, а потом и полуземлянки, сооруженных за счет стройматериалов посада. Организованы туалеты, склады, посты и прочее.
А потом он и за боевые позиции принялся. Для чего метрах в ста перед избранными для атаки воротами сооруди небольшой редут. Высотой по грудь солдатам. Отчего аркебузиры могли спокойно с его кромки стрелять, а пикинеры через него «тыкать». А вот перескочить это препятствие с одного наскока не представлялось возможным для большинства местных воинов. Не та общая физическая подготовка. Разве что всадники имели определенные шансы, но и то — без особой надежды на успех. Конкур[1] в эти годы не входил в подготовку конницы.
И вот, когда все уже было практически готово, а Иоанн думал — чем бы еще занять своих бойцов, дабы не штурмовать город, появилась новость от разъездов. Дескать, заметили, что с севера приближается какой-то отряд.
Наш герой почему-то не хотел брать приступом Тверь и все тут. Словно предчувствие его давило какое-то. Будто бы начнет он это дело, и неприятель подойдет. Поэтому и занимался чем угодно, кроме штурма. Хотя, вероятно, давно бы сумел и ворота выбить, и город взять. А тут, наконец, спустя столько дней, его предчувствие оправдалось.
— Ты не серчай на меня, Государь, — хмуро ответил князь Оболенский. — Но ежели ты тут бы еще месяц простоял, то точно кто-то пришел бы. Не волки, так медведи. Не олени, так кабаны. Хотя бы потому, что мимо путь их проходил.
— Не лежит у меня душе к натиску, — нехотя ответил король. — Сам не знаю, почему. Умом вижу, что могу взять. И без потерь великих. И быстро. А все одно — не лежит.
— Ну, может быть оно и к лучшему, — также подумав, ответил Иван Васильевич. — Может Господь оберегает через тебя нас от чего дурного.
— Или наоборот… подталкивает к какому-то ужасу, что станет нашим испытанием, — возразил ему наш герой, который в немалой степени утомился от этого затянувшегося похода. И больше думал о своей беременной супруге и московских делах, чем о том, с кем и когда схлестнуться.
Не желая оказаться в неудобном положении Иоанн продолжал оставаться в лагере — какая-никакая, а защита. Да и удобная позиция в оборонительном бою. Разве что отправил малые конные разъезды, для которых, впрочем, королевская дружина мало подходила. Что наводило на мысль о необходимости держать при войске не только ударную конницу, но и что-то легкое. Возможно даже отряд татар завести, раздобыв им лошадок получше. Просто для того, чтобы ощупывать ими все вокруг…
Лишь ближе к вечеру до него доковылял отряд условного противника.
Конница имела небесно-голубые накидки с черным восставшим медведем на груди. Как Иоанн потом узнал, после его визита новгородцы решили, что они ничуть не хуже москвичей. Вот и утвердили такую накидку для своих войск. Очень уж им понравились золотые львы, что красовались на бойцах наследника Великого князя прошлым годом.
— А это еще кто? — Удивился Иоанн.
— Так вестимо, — неохотно заметил Оболенский, — наемники из земель цесарских. Вон те всадники и пешцы, что в желтых накидках с двумя красными полосами, это из родовых владений короля Дании. Он ведь не датчанин сам. А те самострельщики[2] с красным львом на бело-голубых полосах — из какой-то далекой западной земли. Запамятовал я, да и к чему это мне было помнить. Княжество какое-то. А вот тот всадник видно их командир.
— А те с белым крестом на красном фоне? Уж не швейцарцы?
— Кто?
— Ну — известные наемники с Альпийских гор.
— Не слышал о таких, — покачал головой Оболенский. — Нет. То скорее всего датчане. Только отчего-то их мало. Считай один всадник со слугами. Хотя слуг многовато. И даже хоругвь несет. Не каждый может ее поднимать. Раз может, значит благородный.
— Баннер.
— Что? — Переспросил Оболенский.
— Так они хоругвь малую называют. Ту, что рыцарь может поднимать, ежели в праве. Но тут — сам черт ногу сломит. И да. Слушай, а откуда ты их гербы знаешь? У нас же о них почти ничего не ведают.
Оболенский замялся.
Иоанн напрягся.
— Беседовал с вашими гостями из Италии, — после долгой паузы, вымученно произнес князь.
— Но они из Италии, а не из Нижней Германии. Вряд в своих байках они поведали тебе о цветах весьма далеких от них земель.
— Я… был любопытен…
— Хорошо быть любопытном, — заметил Иоанн, закрывая тему. А для себя отмечая, что нужно получше приглядеться к этому Ивану Васильевичу. Уж больно он мутным чем-то заниматься стал. Нет, конечно, сведения полезные. Но он ведь не знал про швейцарцев, а эти веселые ребята в Италии были уже на слуху. По словам Элеоноры их даже Папа стал потихоньку на службу себе брать. А тут — без разумения. Как так-то? Зато о том, кто и как там рядится в Нижней Германии знает. Ой как дурно это пахнет… ой как дурно…
Отряд же гостей, впрочем, как шел себе походкой колонной, так и шел. Без всякого опасения по отношению к городу. И прямиком к лагерю московскому.
Когда же осталось всего ничего, вперед выехало несколько человек. Тот всадник в хорошем готическом доспехе, что ехал возле баннера, и от еще один от «медвежат» в клепано-пришивной чешуе и украшенном шлеме. А также с десяток всадников сопровождения. Иоанн же нехотя взгромоздился на своего коня и, в сопровождении десятка своей королевской дружины двинулся им навстречу.
— Государь, — сходу поклонился тот, кто был в чешуе. Иоанн напряг мозг и с трудом вспомнил — новгородский это боярин. Тот, что помогал ему во время дележа имущества после захвата города. Рассказывал многое о том, чем город живет.
— Рад тебя видеть Никифор, — пусть и с паузой, но ответил наш герой. — Здоров ли? Как супружница твоя?
— Все хорошо, Государь, — довольный узнаванием, кивнул этот боярин. — Узнали мы, что Михаил Тверской да Василий Рязанский войну затеяли против тебя, и Казимира на помощь зовут. Вот и пошли на помощь. Чай под рукой твоей ходим и негоже по домам отсиживаться… — начал заливать Никифор.
Однако после некоторых расспросов выяснилось вот что новгородцы собрались и стали прикидывать свои резоны. Вступать ли в войну эту и если да, то на чьей стороны.
Казимир предлагал им Магдебургское право. То есть, полное самоуправление в составе его державы. Выгодно и интересно. И опять же с Ганзой можно было бы иначе говорить.
Иоанн же не предлагал ничего. Он просто год назад очень отчетливо дал понять, что он может дать. Много всего дать. Догнать и еще раз. И так пока не надоест. А еще показал им, что человек он здравый и не сильно жестокий. Мог бы и резню устроить, и виру безмерную заломить, и еще чего удумать. Но нет. Виновных просто отправил на переселение, причем в место торговое. А имущество их оставил иным горожанам, дабы город не разорять. И виру разумную взял. И даже прожектом интересным прельстил, сулящим многое. И показал о том, что, опираясь на него, город может совсем иначе беседовать с Ганзой. Да не только из-за предложенного проекта Персидской торговли, но и из-за крепких кулаков.
Так что — сидели, думали и надумали. Выставив в поход четыре конные сотни городового полка. Больше пока не смогли. Строго говоря имелись и еще бойцы. Но и в городе нужно было кого-то и оставить. Хотя бы сотню. Тяжела война была минувшим годом. Больно укусил их золотой лев. Очень больно. Оттого и ум был ясен, а иллюзии и глупые надежды в них не задерживались.
А тут еще от короля Дании корабли пришли с поддержкой — союзным контингентом. Строго говоря между Кристианом I, что правил Данией с 1448 года, и Москвой не было никаких договор. Однако этот Ольденбург углядел в делах Иоанна свою большую выгоду.
Торговля с Персией — это да, это хорошо и интересно. И ему, без всякого сомнения, хотелось, чтобы эта торговля, о которой в Европе уже говорили многие, пошла через Данию, а не Ганзу. Но куда больше его интересовала не торговля и дальние стратегические перспективы, а тактические выгоды.
Мятежная Швеция, что в 1471 году вновь отбилась от попыток Дании восстановить свой контроль над ней, находилась в союзе с Ганзой. Которая, в свою очередь, на протяжении всего периода своего существования бодалась с Данией. Одним из эпизодов этого противостояния стала, кстати, знаменитая битва при Визбю на Готланде в конце XIV века. Тогда датчане знатно навешали своим противникам, перебив кучу народа и вывезя из того ганзейского города целое состояние.
Какая связь между шведами, Ганзой и Москвой? Так все просто. Добрая половина Ганзы в его восточной части находились в самой тесной дружбе с Польшей и Литвой, обслуживая их торговые интересы. То есть, грубо говоря, против Дании выступал естественный союз из Швеции и Ганзы, за спиной которых стоял конгломерат из Польши с Литвой. Так себе расклад. Понятное дело, что союз этот был чрезвычайно рыхлый и ненадежный. Более того — толком не организован. Однако он был. И появление на этой арене еще одного игрока — Руси, выступившей в роли естественного союзника Дании, не могло не обрадовать короля Кристиана. Со шведами, допустим, Иоанн в его понимании драться не стал бы. Ну да и ладно. Если сумеет выступить в должной степени угрожающе для Казимира — уже неплохо. Поэтому Кристиан и послал ему отряд, спешно нанятых в Нижней Германии наемников. Ну и своего представителя для переговоров. Неофициальных. Ведь одно дело отправлять обычное посольство и пустые слова говорить и совсем другое дело — вот такой поступок совершать, перед началом взаимовыгодных консультаций.
А в случае провала всегда можно было сказать, что «я не я и лошадь не моя». Ведь собственно от Дании там был только один рыцарь со слугами в качестве наблюдателей короля. Все-таки Иоанн был интересным персонажем и очень Кристиану хотелось посмотреть, как он воюет. И в том не было ничего предрассудительного. Отряд же… Просто так получилось, что эти наемники пришли вместе с датскими наблюдателями. Совпадение. Случайность. Тем более, что «оплачивать банкет» надлежало самому Иоанну за свой счет, ибо Кристиан с ними просто договорился, а датские корабли их не более чем подвезли до места возможного найма.
Наемников возглавлял Богуслав — бастард какого-то аристократа из Священной Римской Империи, давно промышлявший наймом. Он особенно не светил своего папашу, опасаясь проблем. И уже много лет был просто капитаном наемников. Вот он-то и набрал в Ольденбургском герцогстве ядро своего отряда из четырех с гаком сотен пехотинцев. Ничего особенного — бригантина[3], шапель[4] и хорошие такие «дрын-петровичи» у каждого в виде различного древкового оружия вроде алебард или глеф, а кое-где и альшписов — этаких граненых штыков на древке.
А его старый друг и соратник, обедневший рыцарь Рихард, предводительствовал сотней арбалетчиков, набранных в герцогстве Люксембург. Кстати, тоже в бригантинах и шапелях.
Получался такой крепкий такой наемный отряд, который можно было без всяких обиняков ставить на защиту города средней руки. И численно годится, и по схемее вооружения. Хотя для полевого сражения он был и без особой надобности. Во всяком случае, на взгляд Иоанна.
Так и болтали, проясняя ситуацию. Особенно Богуслав, которого интересовал главный вопрос — берут его с ребятами на службу или нет. А пока болтали — от города прибежали переговорщики.
— Что вы хотите? — Устало спросил Иоанн.
— Государь, ты предлагал нам возможность сдаться…
— Так, когда это было? Сколько времени с тех пор утекло?
— Мы надумали, Государь. Мы согласны.
— И что заставило вас передумать?
— Михаил Борисович говорил, что Новгород уже согласился на предложение Казимира. Что Новгород принял от него Магдебургское право. И что он его союзник… Но выходит, что Михаил Борисович…
— Вас обманул?
— Да… так выходит…
— А значит и в остальном ему веры нет?
— Значит, что нет…
Переговоры более не затягивались.
Понятное дело, что жители Твери были напуганы и пошли на подобные условия не от искреннего расположения. Но Иоанн не ломался и попытался схватить свою удачу за хвост. А что это, если не слепая удача — возможность занять такой город без единого выстрела? Понятно, что, если подойдет тот же Михаил Борисович с сильным войском, эти «крепыши духа» легко перейдут на его сторону. Но тот еще должен подойти. Да и такой расклад в сложившейся ситуации намного лучше сражения.
Так что, король Руси вошел со своим войском в ворота города. И направился к кремлю, где на площади у Спасо-Преображенского собора собрался принимать присягу у жителей.
Вира, правда, при этом выросла с тридцати тысяч рублей новгородским счетов до сорока пяти. За несговорчивость. Что, впрочем, не сильно смутило бояр. Ибо выглядело вполне разумно и платить они ее собирались за счет Великокняжеского имущества. Ведь так как противников из города в этот раз не выселяли, а что-то делить обязательно требовалось, то пришлось отдавать жителям Твери имущество их собственного уже бывшего князя.
Все прошло как по маслу.
Почти.
Если бы не один инцидент. Когда Иоанн вошел на площадь у Спасо-Преображенского собора с его деревянной колокольни внезапно по нему открыли обстрел из арбалетов. Словно группа стрелков ждала в засаде.
Вот он едет весь из себя красивый. И раз…
Первый болт ударил нашего героя в шлем, оставив на нем небольшую вмятину. Все-таки цельный кусок кованной стали не так просто пробить. Если это конечно не обстрел жестяной поделки в ролике на ютубе.
Второй болт ударил в чешую. Но из-за того, что первая «подача» прилетела чуть раньше и начала разворачивать тело, болт рикошетировал и даже особо не ударил, просто скользнув по груди.
Третий болт попал в шею коня, на котором ехал Иоанн.
Четвертый пробил правую руку ехавшего рядом с королем Руси князя Оболенского. Тот заметил стрельбу и попытался отдавать приказы, вот и махнул неосторожно рукой, попав под обстрел.
Пятый же болт просто пролетел мимо.
На этом первый залп закончился. А второй дать не удалось, потому что люксембургские арбалетчики или московские аркебузиры уже окружили эту колокольню, готовясь к перестрелке. Вот засевшие там стрелки и не высовывались. А ольденбургская наемная пехота с феноменальной скоростью выбила двери колокольни, двинувшись на приступ. Да так ловко и сноровисто, что было понятно без всяких пояснений — это ей не в первой.