Я улыбнулся, так же криво.
- Нет. Я не суеверен.
Странно. Он как-то обмяк. Будто наше общение сулило ему что-то хорошее.
- Меня зовут Вельд, - я торжествующе улыбнулся, увидев, как вздрогнуло его лицо. - Забавно, что для вашего народа смерть – это сон. Но вы боитесь того, кто её несёт. Для моего же народа смерть – это конец. Но тот, в чьём имени это слово, достоин почтения.
- Это интересно, - сказал он тихо, отводя взгляд. Кажется, я задел его за живое. Любопытно.
- Ты знаешь, что тебя ждёт? – спросил я.
Он молчал.
- Что ты знаешь о моём народе, Анхэ?
Он покачал головой.
- Мало.
Проклятье, а мне не хотелось ему говорить. Он был слишком гордым и свободным, чтобы просто принять мои слова. Я опустил руку ниже, касаясь края его доспеха. Это было приятно. Очень. Хотелось проникнуть глубже, чтобы пальцами ощутить его тело без всякой защиты. Именно так. Не сломить и не взять, как я брал всех своих женщин. А просто узнать его на ощупь, на вид, на вкус.
- Сними доспех, - я старался говорить мягче, но голос всё равно звенел напряжением.
Он мешкал.
- Я не люблю оставаться без него.
Он не понимал? Или делал вид? Я чуть отошёл назад, заглядывая ему в глаза. Мы были почти одного роста, только он чуть сутулился и всё время смотрел вниз, так что хотелось вздёрнуть его голову вверх за подбородок.
- Ты мой пленник, Анхэ. Не заставляй меня подтверждать это силой.
Он поднял взгляд, и глаза его сверкнули. Впрочем, в них не было злобы. Только естественное неприятие моих слов. Я прищурился.
- Твой народ должен знать, что такое честь.
- Я не сдавался в плен, - отрезал он.
Мне начинало надоедать. Я сделал ещё шаг назад и осмотрел его. Сорвать доспехи можно и не пытаться, он будет бороться, пока не развалит мне весь шатёр. Я сделал пальцами быстрое движение, делая ставку на внезапность, и его с ног до головы оплёл кокон белоснежной паутины. Эльф рванулся в сторону, силясь вырваться, но только запутался сильнее.
- Повторяю, Анхэ, ты – мой пленник. Можешь подчиниться мне добровольно, или развлечь меня, сопротивляясь. Я ведь пока не рвусь причинять тебе боль.
Он рванулся ещё пару раз и затих. Подозреваю, в его белобрысой голове зрел какой-то весьма неприятный для меня план.
- Хорошо, - согласился он, но в голосе его не доставало тяжести, присущей обреченным. Он всё ещё чувствовал себя хозяином положения, и это меня нервировало. – Сними путы.
Я колебался. Соблазн увидеть его покорность, пусть и мнимую, победил. Вообще, я начинал чувствовать азарт. Когда-то давно, сто или двести лет назад, я любил объезжать диких виверн. Теперь ощущения были похожие. Я повернул пальцы в обратную сторону, и паутина разлетелась хлопьями, пачкая мне стены.
- Сними доспехи, - повторил я.
На сей раз изящные пальцы лучника легли на ремешки нагрудника. Мне вдруг показалось, что он и сам плохо помнил, как снимается его вторая кожа. Он с минуту возился с затянувшимся узелком, пока я, выругавшись, не подошёл к нему.
- Я помогу, - бросил я, и наши пальцы встретились у него на плече.
Это было как удар молнии. Я понял, что мне срочно нужен кто-то, с кем я смогу выпускать пар, потому что такие ощущения от соприкосновения с незнакомым мужчиной грозили многому в моей жизни. И тем не менее это было приятно. Касаться его рук. Вместе с ним освобождать его от сбруи. Ремешок и правда оказался затянут так туго, что мне едва удалось подцепить его ногтем и, не удержавшись, я спросил:
- Ты в нём что, спишь?
- Да.
Я поёжился и попытался поймать его взгляд. Очень интересный мне попался экземпляр. Обычно у лесных эльфов нет воинов. Все они уверены в своём дружелюбии, хоть и стреляют в чужаков, прежде чем начинать разговор. Они предпочитают лёгкую одежду из простых грубых тканей и оружие используют только для охоты. Этот эльф был неправильным. Его движения были движениями опытного солдата, а не деревенского увальня-охотника. Меня это интриговало.
Я успел вспотеть, пока мы избавили его от нагрудника. Кажется, он и сам вдохнул с облегчением, оставшись в одной рубашке. С наручами дело шло не лучше. Кроме того, он почти перестал мне помогать, хоть и не сопротивлялся. Только когда кусок кожи, скрывавший его левую руку упал на землю, на его лице промелькнула тень недовольства. А я присвистнул, взяв в руки его запястье: чёрный крест с кольцом, символ вечного сна, будто выжженный на коже.
- Эльф, который поклоняется смерти? – спросил я с любопытством, но ответом мне было молчание.
Даже не враждебное, просто равнодушное, будто я спросил какую-то глупость. Вообще это равнодушное презрение пропитывало его насквозь. Я не люблю высокомерия в тех, с кем говорю, но его поведение мне нравилось. Сам не знаю, почему. Я вытер пот со лба и посмотрел на свой трофей. Ещё бы снять с него рубашку, но тут без драки точно не обойтись. А после драки можно будет только иметь его, говорить он вряд ли согласится. Так что я решил ещё немного потянуть. Я отошел назад и, взяв со стола бутылку, сделал большой глоток вина.
Анхэ
Не могу сказать, какие чувства вызывал у меня этот эльф, заявивший, что отныне я – его. В его словах была сила. Уверенность. Обещание защиты. Как если бы меня снова приняли в клан. Но он был врагом. Я отчётливо ощущал исходящую от него угрозу. Будто весь он дышал жаром. Его приказы были странными. Я не знал, как мне следует их понимать. Желание держать пленника – а роль свою я всё же понимал вполне ясно – без доспеха было естественно. Но эти аккуратные пальцы, горячие, как угли… Они заставляли думать не о плене. И, простите меня предки, даже не совсем думать. Я слишком долго был в одиночестве. Сейчас я понял это абсолютно ясно, иначе с чего мне так много думать даже не о нём, а всего лишь о кончиках его пальцев, соприкасавшихся с моими.
Освободиться от доспеха было приятно. Он давно уже давил мне грудь, но снимать его в лесу не было смысла. И я расслабился ненадолго, забыв о том, что ещё не выполнил приказ до конца. А потом его руки вынули из кожаного панциря мой локоть и замерли на моей метке. Осторожные и сухие. Безразличные. Его не пугало ни моё имя, ни моя судьба, начертанная на коже. Более того, он назвался... Назвался моим защитником - защитником Смерти. Одно это будто камень сняло с моей души, потому что порой мне казалось, что нет в мире существа, которое не проклянёт меня за то, что я выжил.
Он отошёл, чтобы глотнуть вина, и я внезапно ощутил своё одиночество с новой силой. Будто солёная волна горечи захлестнула меня. Он был врагом. Но он был единственным, кто касался меня без страха и говорил со мной без ненависти.
- Сколько тебе лет? – услышал я спокойный вопрос. Мне показалось, что этот вопрос странно звучит для тюремщика. Впрочем, почему бы и нет? Ведь мой возраст может помочь ему предсказать мои поступки.
- Триста, - сказал я.
Он поднял брови и улыбнулся.
- Ты выглядишь старше.
Любопытно, что он хотел этим сказать?
- Из какого ты клана?
Я молчал. Я не хотел говорить и не мог. Как можно сказать вот так просто, что у тебя нет клана? Что ты жив, когда те, кого ты должен был защищать, мертвы. Кажется, моё молчание разозлило его. Он принял его за бунт. Но оправдываться я не собирался. Одиночество приучило меня говорить только тогда, когда есть что сказать. Он снова подошёл ко мне вплотную. Его руки легли мне на плечи, и это уже точно не укладывалось в отношения врагов, как я их понимал. Моё сердце забилось с новой силой, когда его ладони поползли вниз. Хотелось избавиться от проклятой рубашки, отделявшей меня от этих сухих сильных пальцев. Я чувствовал, как вздымается под его ладонями моя грудь.
Вельд.
Это тело… Под холодными доспехами оно было тёплым и чутким. Мне казалось, что я схожу с ума. И он не сопротивлялся. Я ожидал, что он набросится на меня, едва я коснусь его тела без доспеха, но этого не произошло. Я был уверен, что он отшвырнёт меня прочь, когда я сдеру с него старую льняную рубашку, но он лишь задышал глубже, чаруя меня естественными движениями своей груди. Лишь когда мои губы оказались на его шее, он понял, что творится неладное и дёрнулся, пытаясь вырваться, но слишком слабо – я не верю, что такова была вся сила его тела.
Я решил, что затягивая эту странную "прелюдию", лишь рискую упустить момент и швырнул его на одеяла, животом вниз. Он тут же перевернулся, встречая меня яростным взглядом, но я успел придавить его тело сверху.
- Пусти, - выдохнул он.
Я приподнялся на локтях и улыбнулся.
- Могу пустить, - сказал я. - Пойдёшь туда, к солдатам, и переночуешь у них.
Он затих. Мне нравилось, что он не лезет на рожон. И всё же чувство, что он что-то задумал, меня не оставляло. Я прошёлся поцелуями по его груди, пробуя её на вкус. Она оказалась чуть солоноватой, но пахла лесом и чем-то странно близким и знакомым. Затем я освободил его от штанов, насколько это позволяли остатки доспеха и нащупал вход в его тело. Мой эльф тихо охнул, когда палец проник внутрь.
- Тебя уже брали?
По злому блеску глаз я понял, что нет.
- Я, или солдаты, - напоминание было необходимо, но почему-то от этих слов ярость в его глазах разгорелась лишь сильнее…
Анхэ
Зачем – так? Я не мог понять. Он казался таким… Таким родным. Будто я вернулся домой. Сначала я не понимал, зачем он трогает меня, хоть и догадывался, что значат его прикосновения. Когда его губы коснулись моей шеи, меня будто ударило молнией, и я дёрнулся. Не знаю, может этим я обидел его. Но руки исчезли. Исчезло тепло костра, сменившись жаром лесного пожара. Я оказался на кровати и едва успел перевернуться к нему лицом. Он действовал теперь резко и быстро, но это я мог бы стерпеть. Куда хуже были угрозы, слетавшие с его губ.
- Зачем? – выдохнул я, когда услышал их во второй раз, но он ничего не ответил, продолжая покрывать жадными поцелуями мою грудь.
Хотел ли я этого? Наверняка. Моя плоть окрепла, хоть я и понимал, что для неё здесь радости не будет. Лучшее, на что я мог рассчитывать, это его пальцы. Они уже были во мне. Страшно. Я не боюсь волков и медведей, а от того, что делали эти пальцы, мне стало страшно. Будто бы я понял, что назад пути не будет. После, таким, как был, я уже не стану.
А потом пальцы сменились его большой и горячей плотью, и стало по-настоящему больно. Но если бы вернулись его руки, согревавшие моё тело, я бы стерпел эту боль. Только бы не быть больше одному. Но рук не было. И даже жадные поцелуи прекратились. Он просто пронзал меня насквозь удар за ударом, оставляя мне лишь одну возможность: шептать беспомощное: «Зачем?». Он излился и откатился в сторону, не глядя на меня и не говоря ни слова. А я отвернулся к другой стенке шатра, подтянул обратно штаны и замер, обнимая себя руками и уставившись перед собой.
«Зачем – так?» - крутилось в голове, но ответа не было. Тепло разбилось холодными острыми осколками и резало душу тут и там.
Вельд.
Мне было тошно. Тошно от того, что всё произошло так, как всегда. От того, что теперь он лежал, свернувшись больным животным, и смотрел в стену. Я хотел другого. И меня ни капли не успокоило то, что я смог удовлетворить свою жажду. Это оказалось немногим лучше, чем самому с собой. Куда больше хотелось просто прижать его напряженную, гордую даже после всего произошедшего спину к себе и смотреть, как он будет засыпать. Но он был пленником. Стоило помнить об этом. Он не позволил бы мне ничего, если бы я проявил слабость. А так я получил хотя бы самое простое удовольствие, из тех, что мог бы получить при помощи его тела. Я положил локоть под голову и попытался уснуть. Нападения я не боялся. Долгие годы в доме Волка приучили меня просыпаться от малейшего шороха.
========== Лагерь ==========