— Чем?
— Даже сраную премию не дали, — беззвучно смеётся Юра. — При том, что показатели за итоги периода «сверху» никто не снижал. — Видя, что я не понимаю, он поясняет. — Служивые напрягались, сверх службы и в личное время. Сделали всё, что могли и более того. При этом, полностью Гурбера раздеть не вышло; он даже контроль сохранил. А за выполненную работу фискалам ничего не прилетело: ни денег, ни акций на имя родственников, ни усиления влияния. НИ-ЧЕ-ГО. Даже рукопожатия перед строем не было. — Видя, что я по-прежнему не понимаю, Юра объясняет дальше. — Короче, служивые отпахали по-полной. Что они смогли накопытить, сверху тут же на себя оформили. Самим служивым даже премии не выписали. Получается, за так старались и напрягались. Как ты думаешь, они теперь будут в следующий раз «на результат» постромки рвать? Или «на отвали» отпишутся, и дело с концом? Среди них, если что, информация тоже быстро расходится. По факту, получается, их тоже считают батраками и быдлом. В общем, с точки зрения оттуда, — Юра поднимает вверх указательный палец, — на сегодняшний день фискалы такой же ресурс. Овцы. Быдло. И им это недвусмысленно… — Юра не заканчивает фразу. — Будут они выкладываться? Ладно, бывай.
— В общем, Юра считает, что Котлинский перестраховывается. И на воду вместо молока дует, — говорю Лене, заходя в кухню.
— Ну-у, лично я бы всё, что говорит Юра, делила на два, — задумчиво отвечает Лена. — Он всё же немного отмороженный. Ему жить в землянке полгода, только потому, что на принцип пошёл, как дважды два. Лично я далеко не на все шаги готова, о которых Юра даже не задумается. Но в одном он прав: пока ты соберёшься и раскачаешься, столько может успеть измениться, что сейчас даже смысла нет что-то планировать дальше, чем на квартал. Или ты эти свои эксперименты вот прямо сейчас хочешь запустить?
— Нет, что ты, — спешу внести ясность. — Я просто посчитал, сколько денег ожидаю за месяц, квартал и полгода присегодняшней загрузке, с учётом онкологии и грудничков. И решил не спеша подобрать, во что из наукоёмкого можно вложиться. Предпочтительно, с собой в главной роли.
— Какая похвальная предусмотрительность, — удивляется Лена. — Я бы, конечно, на твоём месте с производством и интеграцией клиники и лаборатории не связывалась, тем более под своей эгидой, но то я… какие-то шишки лучше набить самостоятельно, факт… Мелкий, ты какой-то неправильный подросток!
— Что со мной не так? — настаёт моя очередь удивляться.
— С тобой такая тёлка живёт, а ты, как старый пень, не о том думаешь, — загадочно отвечает Лена, ничего не объясняя. — Пошли тебя спать укладывать. Тебе в лицей рано вставать…
К нашему несказанному с Леной удивлению, когда мы уже собираемся спать и смотрим в большой спальне фильм, валяясь вместе на широкой кровати, мне звонит Бахтин:
— Привет, чем занят?
— Честно говоря, уже лёг спать, — отвечаю удивленно. — У вас всё в порядке?
— Не совсем. Вернее, пойдёт, но ты всё равно одевайся, — непоследовательно говорит Бахтин. — Я сейчас подъеду.
— Как скажете, но буду благодарен за максимум подробностей, — говорю, косясь на Лену. — Мне что-то Лене сказать надо. На тему, куда это я собрался, на ночь глядя.
— Да дочь мою посмотреть, — с досадой выдаёт Бахтин. — И по пути в консульство ОАЭ заехать, мне тут запрос пришёл. Вернее даже не мне, а Самому. Боссу моему, то есть. Я на исполнение себе забрал в ЛОТОСе, поскольку тебя лично знаю.
— Ещё интереснее. А в консульство ОАЭ зачем? Я при чём?
Мне действительно ничего не ясно из объяснений Бахтина: Роберт Сергеевич, который сейчас в Дубае, меня ни о чём не предупреждал. А что ещё мне делать в консульстве Эмиратов, я даже не предполагаю.
— Тебе там кое-что подписать надо. Буквально один автограф.
— Хорошо, одеваюсь.
— Через пять минут стою у твоего подъезда. Спускайся.
— Куда намылился? От молодой жены на ночь глядя, хе-хе, — Лена ловит меня за плечи, когда я встаю, и дёргает назад, опрокидывая спиной на диван. — И кто это тебе звонил, Мелкий?
— Бахтин, собственной персоной, — бормочу, снова поднимаясь.
Чтоб снова упасть назад от рывка Лены.
— Лена, уже не смешно!
— Хе-х, а мне как раз смешно, — веселится Лена. — Ты так прикольно падаешь!
Против своей воли, смеюсь за компанию.
— У Бахтина дочь глянуть, раз. Может, опять инфекция какая. Но это, мне кажется, не главное. Ещё, говорит, заехать в консульство Эмиратов, что-то подписать.
— Упс. — Лена моментально становится серьёзной. — Вот это мне чего-то не нравится. Так, жди минуту…
Она при мне созванивается со своим отцом, чтоб через минуту снова откинуться спиной на подушки:
— Ехай. Батя по запаре нам сообщить забыл. Видимо, стареет. Это вообще с его подачи, тебе там всё объяснят. Обмен какой-то затевают, нужно твоё согласие. Когда приедешь, если я сплю, не буди.
Когда выхожу на улицу, машина Бахтина уже стоит у подъезда.
— Ну, где ты, залезай скорее, — Бахтин, насвистывая какую-то мелодию, непривычно резко для него трогается с места. — Полчаса тебя жду…
— Олег Николаевич, оделся со скоростью звука. Вы сами сказали, пять минут. Я вышел вовремя.
— Да шучу, не слушай, это я так, брюзжу… В общем я как раз собирался тебя просить на дочь глянуть, а то чего-то орёт с утра. К вашим педиатрам в КЛИНИКУ сегодня не поехали, раз тебя нет. Думали, к вечеру успокоится, но не тут-то было. И как раз Генеральному через МИД срочный запрос приходит от ОАЭ, тебя в их Консульство на подпись отвезти. Вот прямо срочно, с нашим представителем соответствующего ранга. Оформить твой отказ от каких-то претензий по какому-то делу о нападении… Что за ботва? Сориентируй, чего там ждать? — Бахтин вопросительно косится на меня. — Такого вообще ещё никогда не получал, даже близко не припоминаю. Что за новые процедуры в международной юриспруденции?
За минуту рассказываю дубайские приключения:
— … Вот теперь задержанных, что выжили, менять собираются, уж не знаю кто и на что. Отец Лены сейчас там.
— Роберт, в смысле? — уточняет Бахтин, затем кивает сам себе. — Ну да, кто у неё ещё отец… Ты смотри, как оно бывает. Прямо детектив.
— Ага, сам бы не поверил. Так а с дочкой что?
— Да как будто температура слегка повышена, но не принципиально! — с готовностью меняет тему Бахтин на явно для него лично более жизненную. — Ночь спать не дала. Если честно, с консульством сегодня только из-за этого и форсирую, иначе бы тебя было неудобно дёргать, — Бахтин деликатно косится на меня. — А дочь и сейчас вертится. Марина просила тебя, если есть возможность. А тут как раз… Кстати, с арабами я созвонился. Они будут ждать, сколько надо, давай вначале ко мне? Не сочти за эгоизм, но так по логистике ближе.
Никаких отклонений у девочки не вижу ни в первом, ни во втором приближении. Но она от чего-то явно тревожится. Причём даже не от боли, частоты чуть другие. А как будто…
— Да у неё зубы режутся! — с удивлением обнаруживаю через несколько минут, «прозвонив» почти всю нервную систему Вики и методом тыка обнаружив сектор, в котором частоты несколько смещены. — Вот не знаю, почему температура, если она повышена, как вы говорите. Я же больше по инфекциям… Вам бы нашу педиатра с утра вызвать. Температура — это воспалительный процесс в теории. Но я у неё, хоть стреляйте, никаких воспалений не вижу. Может разве что вот так попробовать…
Бросаю частоту покоя, и в течение минуты ребёнок засыпает.
— Ну вот, — говорю шёпотом. — Просто у неё непривычные ощущения, она их немного боялась. До утра должна спать, потому что где-то даже перекормлена. Только памперс чистый одеть.
— Да, я её весь вечер кормила, — кивает Марина. — Не зная, как ещё успокоить.
Когда отъезжаем от дома Бахтина в сторону консульства Эмиратов, задаю Бахтину вопрос, который вертится на языке с того самого момента, как я сел к нему в машину:
— Олег Николаевич, а чего вы так взвинчены? Раньше вас таким не видел. Что у вас на работе за аврал, если не секрет? Конец года? — шучу.
— Что, так заметно? — хмуро говорит Бахтин.
— Лично мне очень.
— Два руководителя параллельно это всегда плохо. А уж два высших руководителя в параллель… Один курс исключает другой, — ещё больше хмурится Бахтин. — Два человека одновременно командуют, отменяя команды друг друга. Только это как раз секрет, и я тебе этого не говорил.
К консульству Эмиратов подъезжаем в полной тишине.
Бахтин показывает полицейскому у входа удостоверение, кивает на меня и со словами «это со мной» проходит в ворота.
Входная дверь в само консульство закрыта, но как только Бахтин протягивает руку к звонку, что-то щёлкает и дверь автоматически открывается. А чей-то голос через динамик просит нас войти внутрь.
— Здравствуйте, я заместитель консула, — улыбается молодой араб, встречающий нас прямо в холле, сидя с планшетом за одним из столов. — Спасибо, что подъехали так быстро.
— А вы хорошо говорите по-русски, — удивляется Бахтин, доставая из папки какую-то бумагу и протягивая её арабу. — Вот, это сегодня на нас пришло от вас. Я начальник четвёртой службы Генеральной Прокуратуры, вот мои документы.
— У меня мама русская, — араб улыбается ещё шире. — И русский мой родной язык…
Подписание документов занимает около двух часов.
Вначале араб достаёт какие-то бумаги по-арабски, на что Бахтин возражает: ничего, что мы не понимаем, мы подписывать не будем.
Араб полчаса дозванивается кому-то по телефону, после чего пускает на принтер и протягивает нам английский текст. Который я на ходу перевожу Бахтину.
— Здорово, но мне нужен перевод на русский, под которым подпишемся мы с вами, — Бахтин неприязненно смотрит на араба. — Объяснять почему?
— Вообще-то, у нас вопрос не к вашей службе, а к конкретному гражданину вашей страны, — араб вежливо кивает в мою сторону.
— Ну и решали бы с ним без нас, — парирует Бахтин. — Зачем-то же переслали на Генпрокуратуру? К чему такая спешка? Давайте тогда не будем гнать сроки, если вы в надлежащем формате работать не готовы…
Араб принимается двумя пальцами набивать русский перевод. Видя его мучения, отодвигаю его и за двадцать минут набираю всё по-русски, слева размещая уже открытый английский вариант текста.
— Вот, — тянусь к принтеру и через минуту подаю по одному документу Бахтину и арабу.
— Будьте добры, мне нужны ваши документы, — без доли смущения обращается Бахтин к арабу. — Я обязан удостоверить личность подписанта с вашей стороны.
Араб с удивлением смотрит на Бахтина, после чего через две минуты приносит паспорт в красной обложке.
— Вопросов больше не имею, — бормочет Бахтин, фотографируя документы араба и сверяясь с указанными в распечатанном документе данными. — Теперь подписываем.
— Ну что, тебя домой? — спрашивает Бахтин в машине, бережно спрятав бумаги в папку.
— Да, а куда ещё…
Глава 6
— Олег Николаевич, не сочтите за план и руководство к действиям, — спрашиваю молчащего Бахтина по пути домой, — но если бы этот сценарий развернулся именно так… Какой бы прогноз на развитие событий сделали лично вы?
— Ты сейчас о чём? — встряхивается через две секунды после моего вопроса Бахтин, и я понимаю, что он всё это время меня особо не слушал.
— Начинаю я исследования у нас в стране, — терпеливо повторяю всю фабулу своего вопроса. — На каком-то этапе, даём результат. Результат оказывается настолько интересным, что в мире интерес к нему, в узкой имплантационной теме сердечных клапанов, скачкообразно растёт; а мы сами становимся известными и неплохо зарабатывающими. На среднемировом уровне.
— И в чём затык? — переспрашивает Бахтин, а я понимаю, что он прослушал и преамбулу.
— Затык в том, что Котлинский искренне считает, что начальство вашего начальства тут же прибудет у нас это всё реквизировать. Ваш прогноз?
— Дай сообразить. — Видно, что Бахтин поглощён чем-то своим и меня начинают терзать подозрения, что я его сейчас просто напрасно тереблю. — Недосып, Саня. Сейчас… Ну, Котлинский, может, местами и прав. Но тут нельзя так прямо что-то твёрдо утверждать. — Наконец "включается" Бахтин. — Начать с того, что именно начальству моего начальства это уже точно не интересно: ему сейчас настолько невесело, с точки зрения здоровья и политики, что львы бабочкам не страшны… А слон не ловит мух.
— Котлинский опасается родственников.
— Родственники… Б. не считаем, его сожрут сразу, как только… — Бахтин бормочет сам себе под нос, попутно саркастически крестится на икону, закреплённую у него на приборной панели. — Остаётся кто? Это я сам себе…
Далее Бахтин ещё пару минут бормочет что-то неразборчивое сам под нос, складывая вслух какие-то известные только ему фрагменты в единый массив. После чего оживает в мой адрес:
— А ты ж с арабами дружишь? С дубайцами у тебя как?
— У меня по нолям, — пожимаю плечами. — А Роберт Сергеевич с эмиром общается, причём не официально. Без деталей.
— Да деталей тут и не надо, — морщится Бахтин. — Меньше знаю, крепче сплю… В общем, все те, кого по Котлинскому можно было бы опасаться, с эмиром точно конфликтовать не будут: у всех в Дубаях столько всего своего «под честное слово» подвешено, что… Если Роберт за тебя впишется, то вообще никого можно не опасаться. Но самое главное даже не это. Саня, при всём уважении, — Бахтин саркастически хмыкает. — Ваша мышиная возня с наукой, только не обижайся, с точки зрения рейдерства имеет столько же смысла, сколько и похищение носков у сторожа Петровича. Вот не хотел этого говорить, чтоб никого не обидеть, но уже просто не знаю, как это откровенно довести, чтоб вас не задеть. Саня! Л Ь В Ы бабочкам не страшны! Верь мне, я тебе зла не желаю… Не страшны по целому ряду причин, о которых я сейчас не готов говорить вслух.
— А чего тогда опасался Котлинский? Он ещё какую-то поговорку цитировал, сейчас… "Лучше перебздеть, чем недобдеть".
— Котлинский вообще иногда бывает чрезмерно осторожен, — не переставая смеяться, отвечает Бахтин. — Погоди, дай поржу… У него в бурной молодости бывали затыки, когда он без разбора брался за всё подряд. Вот видимо пару раз ему пришлось напрягаться так, что след остался. И он теперь осторожничает даже там, где, по логике, вообще можно этого не делать. Саня, с вашими этими изысканиями ну явно не тот случай! Блин… Как бы объяснить… Саня, книга какая-то в школе была, сейчас не помню названия. Суть эпизода: молодой дворянин входит в чужой дом, заставая только бабулю божий одуван. Он к ней обращается: "Госпожа Благолепова…". А она его перебивает и истерично поправляет: "Девица Благолепова, с вашего позволения!" — Бахтин ещё какое-то время по инерции смеётся. — Вот вы с Котлинским та самая бабуся…
— Лично у меня в разговоре с ним сложилось впечатление, что Котлинский действительно чего-то боится.
— Вот та бабушка тоже боялась, га-га-га… Впрочем, именно боится? — встряхивается, ухватившись за последнее слово Бахтин. — Ну-у-у, тогда вообще дели на десять.
— Почему?
— У меня недавно было. — Бахтин хмурится, молчит какое-то время, потом продолжает. — Иррациональный страх, периодически чуть не паника. Пошёл в госпитале к психологу одному… Короче, Саня. Если это просто страх, ничем не аргументированный, то конкретно в случае с Котлинским дели на два. Или на пять, тебе виднее: я же вашей ситуации от и до не знаю.
— Хм…
— А сам страх это вообще иррациональная штука, и конкретно в случае Котлинского может быть следствием его личных проблем, а никак не реальной внешней угрозы. Это я тебе по опыту говорю, — смущённо оканчивает Бахтин. Потом встряхивается и продолжает. — Я тебе так скажу. Именно родственникам, причём всем подряд, сейчас будет не до вас, какие рекорды вы б там не ставили по своей трансплантации. Котлинский из-за хорошей самооценки, а-га-га, вес своего "предприятия" сильно переоценивает. А после того, как это текущее «сейчас» окончится, никому вообще будет не до вас. Не спрашивай, просто слушай. Если моё мнение тебе роляет. К сожалению, именно сейчас у нас в стране подходит конец эпохи. Которая в твоём этом фейсбуке отождествляется со словом «стабильность». Стабильность исчезнет сразу вместе со смертью сам понимаешь кого, вот увидишь…