Ну не может быть так… не может!
Но… если тут именно так на самом деле?
Питер сел на кровати, схватившись за голову.
Насрать тогда на все это волшебство с Астрономической башни, мать в охапку — и в маггловский мир. Если все именно так, то пусть эти маги огребают согласно своему маразму. Главное, он в этом участвовать не будет. Инсценировать свою смерть еще в Хоге, научившись самому важному, и свалить нафиг, ибо нефиг… Стоп.
«Что-что я подумал? Инсценировать смерть? Любопы-ы-ытненько, — подумал Петр. — Да мы с этим Петюней родня… духовная. Однако. Не ожидал от себя».
Да, надо как-то разбираться. А значит, пора идти в люди, то бишь, в маги…
И тренировать себя, тренировать!
Он вспомнил ощущение, которое возникло в его голове и глазах, когда стол стал просвечивать, и уставился на дверь. Сначала ничего не изменилось, но секунд через пять он увидел… гостиную. Он медленно перевел взгляд на стену. Та не поддавалась. И потом не поддалась, только голова заболела. Зато получилось уже десяток раз «чисто» отжаться — сила росла довольно быстро. И под очередные охи матери выскочить на пробежку. Как же отвратно бегать в ботинках!
На завтрак тушка метала овсянку так, что родительница только умилялась. Нет, он себя сдерживал… и даже немного получалось…
— Мам, я пойду погуляю? — он взглянул в ее лицо и заметил следы слез.
— Опять плакала?
Женщина только всхлипнула в ответ. Он встал и приобнял ее:
— Я могу чем-то помочь?
— Да ну, что ты… — его погладили по голове.
— Но все-таки? Ты вчера уходила к подругам…
— Нет у меня больше никаких подруг, — выдохнула мать с горечью.
— А, вроде того, что мы им уже не ровня, да? Мы теперь слишком бедные?
— Как ты… Откуда?
— Вообще-то, мне уже не пять лет, — попробовал он свести все к шутке. — А что ты от них хотела?
— Я думала, они что-то смогут предложить, посоветовать, куда можно устроиться. А они, поджав губки: «Работа! Фи! Ах, бедняжка… Я бы помогла, но в семье сейчас так трудно с деньгами!». А сами в новеньких платьях. Вот и не пойму, с кем я дружила-то… Ой…
Миссис Петтигрю сама удивилась тому, что начала вдруг говорить с сыном не как с ребенком. И кажется… правильно сделала?
— Совсем одни мы с тобой остались, Питер… — слезы набежали снова.
— А… твои или папины родители?
— Ну… Мои ведь — магглы…
— Ну и что? Давно ты у них была?
— Что с твоей памятью, сын? Мы же их вместе навещали в начале июля. А родители Питера… Одна твоя бабушка — она волшебница, но… мы с ней никогда не ладили. И живет она очень далеко.
— А где? Ну мам, просто интересно…
— В Портсмуте.
«И это далеко? От Лондона пара-тройка часов поездом… А с аппарацией и вовсе пара мгновений. Маги, одно слово», — подумал Петр. И продолжал играть свою теперь, видимо, пожизненную роль:
— А дедушка с бабушкой… если к ним?
— Переехать в маггловский мир? Боюсь, я не смогу, сынок.
— Зачем обязательно переезжать, просто посоветоваться-то ты можешь?
Мать задумалась.
— Так я пойду?
Город встретил его слегка накрапывающим осенним дождем, но холодно не было. Народу на Горизонтальной аллее было мало, и он для начала побродил туда-сюда, внимательно присматриваясь. Одежды людей… Повадки… На него никто не обращал внимания. Моросить перестало, и Питер пошел в ту же сторону, куда направлялось большинство магов, и понял, что не прогадал, выйдя спустя полчаса к рынку. Тут было на что посмотреть… Он ходил и запоминал: знать, что почем, — это же просто необходимо.
Набродившись среди торговцев до одурения, Пит развернулся было в сторону дома.
— Ох, простите, — он едва не налетел на какую-то корзину, а невысокая крепенькая женщина едва не выронила свою ношу.
— Тяжело? Вам помочь?
Удивленная женщина кивнула.
«Вот заодно и потренируюсь», — подумал Петр.
— На Горизонтальную аллею, пожалуйста… пятый переулок отсюда.
— Отлично, нам по пути.
Корзины изрядно оттягивали руки, и он не выдержал:
— Почему вы не облегчите вес?
— Я сквиб, — покраснела женщина. — Я веду хозяйство в доме волшебницы. Но сегодня гости, и я не рассчитала… Но деньги у меня есть, я знаю, обычно за такую услугу полагается десять кнатов…
Отказываться он и не думал. Женщина даже добавила немного…
Ну вот, в кармане что-то зазвенело. Мелочь, совсем мелочь, но приятно.
— Эй, жиробасик!
«Вот она, настоящая жизнь. Стоит хоть мизер заработать, как местный рэкет тут как тут», — усмехнулся про себя Петр.
Местный рэкет в количестве двух светло-рыжих парнишек на полголовы выше него имел непритязательные одежонки, голодный вид и довольно щуплую конституцию.
«Сильно бить не буду», — подумал Петр и ответил:
— Чего надо, жертвы Освенцима?
— Кто? Жертвы кого?
После небольшого экскурса в историю, замаскированного под ужастик для уличных пацанов, отношение резко изменилось.
— Так ты… ты что, тоже маг?
— Да, я еще и волшебник. И магловские книжки читаю. Интересно — зашибись!
— И ты… помогаешь сквибке?! За деньги?! — пацаны прифигели.
— Да мне пофигу кому и что, я коплю. На кое-что.
— А-а-а. А родители что, не дают?
— Отца убили. А матери знать не обязательно.
— А на что копишь?
— Ну ты разбежался, я матери не скажу, а тебе сказать должен? Ща-а-аз…
Пацаны заухмылялись.
— А ты ничо… смелый. И сильный. Руки-то как, не отвалились? Экономка Финчей будь здоров корзинки набирает…
Он пожал плечами.
— Хочешь с нами?
— Куда это «с вами» и на кой-оно мне?
— Тебе — заработок.
— Тогда — сколько? И нафига оно вам?
— А у нас и так работёнки хватает. Взрослые за такое не берутся. Мы газеты разносим, «Ежедневный пророк», слыхал? Мелкие не могут, там помногу дают и таскать далеко, сумки тяжелые. А старшие нынче все в Хогвартсе, вот и не хватает у нас пацанов. Мистер Уэйн, управляющий, хотел было взять еще двоих, из Лютного, да им доверять… Один раз взяли по полпачки, и больше их не видели.
— А если я из Лютного?
— Да прям! — заржал рыжий, который потемнее. — Не-е, ты не похож. Ты похож на правильного хорошего мальчика. Не обижайся, правда похож! Но ты, вроде, ниче на самом деле. С газетами не сбежишь, ха-ха!
— Тут ты прав, не сбегу, — усмехнулся и первым подал руку: — Пит. Ну, и вы…всяко догоните, если что.
Курьер в газете…
Когда он поделился этим с матерью, она опять всплакнула.
«Похоже, скоро я все же получу иммунитет от женских слез», — думал Петр. А на следующий день уже звонко покрикивал:
— Ежедневный пророк! Изменения в политике Министерства по отношению к… — далее — в зависимости от номера. — Политика — искусство создавать факты, чтобы подчинять себе события и людей. Узнайте, что нас ждет дальше!
Отношения с остальной оравой пацанов — благодаря братьям Холидей, оказавшимися местными заводилами, и его знаниям и способностям хорошего рассказчика — сложились быстро и оставались ровными. Не то чтобы он любил много болтать, но общаться-то со сверстниками надо. К сожалению, Пит пока так и не смог стать таким же шустрым и юрким, как они (видать, не дано!), зато его начали уважать за силу: если в потасовке он мог кого-то захватить, вырываться было бесполезно. Да и удар у него оказался будь здоров, ладно хоть Джефф, схлопотавший перелом челюсти из-за того, что попытался пройтись по поводу неработающей матери Пита, не наябедничал. А знакомый маг его быстро подлечил. Так что стал он, конечно, не «первый среди равных», но вполне себе в десятке тех, кто имел авторитет. А достичь этого за пару месяцев среди уличных пацанов не так-то просто.
Родственников они навестили, после чего матери, определенно, полегчало. А ему бабушка с дедом помогли реально-материально: кедами! Осчастливленный Питер теперь радостно бегал по утрам и так же радостно носился с газетами. Работать было нетрудно (платили, правда, мизер, но к концу месяца у него накопилось на пару учебников для первого курса), времени отнимало в среднем чуть больше половины дня, а плюсов оказалась масса.
Во-первых, Пит уже, можно сказать, держал руку на пульсе: по крайней мере, знал, чем нынче кормят общественное мнение. А еще довольно многие купившие газету волшебники вполне благосклонно относились к одному-двум вопросам ребенка-волшебника — такого приличного, воспитанного и всем своим видом вызывавшего доверие. Так что к концу осени у него появилось немало хороших знакомых. А каким спросом пользовались его афоризмы про политику и политиков… Правда, он старался не злоупотреблять этим: привлекать слишком много внимания пока не стоило.
Собрав, наконец, десяток сиклей, Пит добрался до «Флориш и Блотс». И там долго выбирал, что же взять, пока не догадался зайти к старику Ходжезу в лавку старья, где вместо одного нового учебника взял сразу три: «Руководство по трансфигурации для начинающих», «Историю магии» и «Тысяча магических растений и грибов». Первую вообще-то можно было и не брать, все равно колдовать ему пока не светит, но он не мог выпустить из рук затрепанную, испещренную интересными пометками на полях книжку…
Аналитику по газетам (как же, читал от корки до корки — надо же знать, чем торгуешь!) он вел в своей голове довольно скрупулезно. Память не подводила. Вырисовывалась пока довольно вялотекущая борьба между сторонниками аристократии — типа, «консерваторами» — и какими-то «прогрессивными силами добра». Причем если в первой группе вырисовывалась какая-то цельная структура, то во второй — черт ногу сломит. Это его и заинтриговало. Чисто «спортивный интерес»: никуда лезть он не собирался, да и куда ему… в десять-то лет!
А с колдовством было… неплохо. По крайней мере, «растворять» стенку Пит научился. И не только видеть, но и слышать сквозь нее. Долго не мог решить дилемму: либо купить зимние кроссовки — погода уже не шептала об этом, а заявляла в голос, и спасали теплые носки да быстрая ходьба и бег… Либо книгу по чарам. Выручили снова предки: он даже от души расцеловал их за подарок. Конечно, теплые ботинки — не совсем то, но вот подошва отличная, и вообще, главное — удобство!
Рождество они с матерью впервые отмечали у стариков. Было по-семейному тепло, уютно, и… вкусно. Просто праздник живота. Правда, работу «свободной прессы» никто не отменял, так что поправиться Питу не светило. Как и постройнеть, увы, — видимо, тут уже с природой не поспоришь, тем более, что вся его родня была этакими колобочками примерно «метр с кепкой в прыжке», хоть это и несколько утрировано.
«Ну и ладно, — думал Петр, — буду богатырем. Ростом, правда, тоже не вышел, но, вроде как, были среди гномов, хоббитов и прочих низкорослых народов вполне себе не хилые ребята. Кстати…» — и он вспомнил о гоблинских восстаниях. Надо бы изучить этот вопрос. Жаль, у волшебников нет публичной библиотеки…
====== 3. Новые трудности ======
«Ох, женщина, ну когда же ты перестанешь разводить сырость по любому поводу», — подумал Петр, но вздохнул сочувственно:
— И что случилось на этот раз, мама?
Все же без причины та не плакала, другое дело, что причин было в последнее время слишком много…
— Нам придется снова переезжать…
— Почему?
— Хозяин повысил арендную плату.
— Так этот дом — не наш?
Мать только всхлипнула в ответ, а Питер молча выругался. Вот надо же давно было узнать точно, чего и сколько мать отдала, чтобы вернуть отцовские долги, и сколько осталось — в движимом и недвижимом имуществе. Сам лоханулся. Но…
— Ты же говорила, на год хватит, плюс на все для школы?
— Если оставаться здесь, хватит на полгода…
Пит присвистнул.
— А если переезжать, то куда?
— Или Лютный… или к магглам.
— И что, у маглов так плохо, что ты плачешь? Я понимаю, в Лютном нам делать нечего, но бабушка с дедом-то… Мам, ты что?
— Я не могу представить… я не смогу колдовать…
— Как это?!
— Волшебник в маггловском мире теряет свои силы, когда колдует. И если это продолжается долго, уходят сперва магические, а потом и жизненные силы. Это не сразу происходит, но лет через пять-шесть становится необратимым.
— Почему?
— То есть? А, ну да… Все поселения волшебников так или иначе близки к магическим источникам или полям, которые дают подпитку для нашей магии. И для нас самих.
— Почему ты мне раньше об этом не рассказывала?
Мать пожала плечами, вытирая глаза. Сын еще такой маленький, а ему приходится так быстро взрослеть. Слишком быстро. Миссис Петтигрю давно поняла, что ее мальчику не нравятся слезы, только вот поделать с собой ничего не могла. Она просто слабая женщина, и как колдунья тоже… не очень. Как-то они теперь… Но снова окунуться в безрадостные мысли, от которых облегчение приходило только со слезами, не дал сын:
— Почему тогда у маглов рождаются волшебники, и довольно сильные? Я читал!
— Дети же специально не колдуют. Только спонтанные выбросы, после которых они долго приходят в себя.
— А как же скандалы, связанные с нападениями волшебников на маглов?
— Ох уж эта наша газета… Волшебники могут прекрасно колдовать в мире маглов, только вот живут-то они — у себя. И прекрасно восстанавливаются дома, кстати, лучше всего это происходит во сне. Можно долго прожить, не колдуя, но даже я, слабая ведьма, боюсь себе это представить.
— А заколдованные вещи в мире маглов… они остаются надолго? Заклинания долго держатся?
— Даже не знаю… — мать подняла на него удивленные глаза.
— Ну, хотя бы попробовать-то можно. С бабушкой и дедом это ведь не будет нарушением Статута?
— Нет, конечно, они же мои родители…
— А ты сможешь им что-то почистить и что-то починить?
— Ты думаешь… А и правда, я попробую.
Питер же по случаю «загнал» свои старые кеды (нога выросла) вместе со старыми носками мелкому пацану из Лютного. Случай, кстати, был занятным: пацан попытался (и довольно успешно!) вытащить его выручку после продажи газет, да был «почти вовремя, почти пойман», и только отвалившаяся подметка на одной ноге и проскользнувшая вторая подвели воришку. Попытавшись немного побарахтаться в медвежьей — или, скорей, бульдожьей — хватке Пита, тот проникся и выручку вернул. Петр отпустил его не сразу:
— Ты что, одиночка?
— Тебе-то что?
— На выручку никого не позвал. Было бы вас двое-трое, мне не поздоровилось бы.
— Умный, да?
— Не жалуюсь. И если тебя ноги кормят, и деньги иногда водятся, могу кое-что предложить.
— Да ладно?
— Бегать будет удобно. Надежно.
— Тебе зачем?
— Так я не дарить собрался.
— Что и сколько?
— Магловская обувь, специально для бега. «Кеды» называется. Я пару месяцев пробегал, нога выросла. Двадцатка.
— Десятка.
После непродолжительного, но яростного торга Питу, не такому ушлому, как его недавний соперник, пришлось уступить почти до себестоимости…
— Ну давай, неси.
— Ага, щас, побежал. Завтра у Каркиттского рынка, как откроется, у входа, где молочники сидят.
— А ты сечешь… Там хорошо площадку видно. Боишься, не один приду?
— А если и я не один? — Питер сразу задумался, не договориться ли с Коннорами и еще парой ребят постарше. Но тогда делиться…
— Ты? Не похоже, ты это… честный.
Пит рассмеялся, махнул рукой и потопал в редакцию.
Утром у юного Петтигрю прошла первая операция из разряда «товар-деньги», Нимбл (такое прозвище было у пацана) остался доволен, напялив толстенные теплые носки и кеды сверху. Носки явно были бонусом, и тот, прежде чем надеть, посмотрел вопросительно.
— Помнишь, ты сказал вчера, что я, типа, честный? Мне надо, чтобы этот недостаток поскорее прошел. Только не внешне.
Пацан понимающе кивнул:
— Что, прижало?
— Есть малость.
— Ну?
— Что ну?
— Рассказывай.
— А че… отца убили месяца три как.
— Мать че?
— Да мать… если я честный, она вообще… — он глубоко вздохнул. — Фиалка нежная. Устроиться никуда не может, хотя старается. И плачет все время, — Пит непроизвольно скривился.