Доктор философии Эдвард Смит написал, как говорят англичане, «Космическую оперу» — многотомную серию романов «Лендсмен»: «Трехпланетное», «Галактический патруль», «Лендсмен», «Дети Лендсмена» и так далее, как в «Тарзане»…
Столкнулись две галактики, столкнулись, обнаружив друг друга, две антагонистические культуры. Одна — па планете Аризии, добродетельная и высокая, позволившая путешествовать в Космосе не как-нибудь, а при помощи одного лишь напряжения мысли, другая — на планете Эддар, столь же высокая, но мрачная носительница злого начала, некое космическое темное царство межзвездного Вельзевула. Эти две культуры, два начала — добра и зла — сталкиваются всюду, в том числе и у нас на Земле, когда-то на Атлантиде, потом в древнем Риме… На арене идет бой гладиаторов аризианцев… А Нерон был не кем иным, как эддарианцем! А потом во время первой мировой войны представителем Аризии был на Земле доблестно сражавшийся против германцев капитан Кайтон. Но действие уходит в будущее после второй и третьей мировых войн… Однако война необходима автору, не мыслящему без нее знакомого ему капиталистического общества. И он переносит ее на галактики… Вместо Антанты или НАТО со здается союз Трипланетания — Земля, Венера, Марс… Наконец, в войну втягивается цивилизация земноводных неведомого мира, и государство эддарианцев на искусственном планетоиде разгромлено. Вот оно, безыскусственное зеркало фантазии. Все земные конфликты, империалистические союзы, блоки НАТО и СЕАТО — все это по принципу геометрической пропорции переносится на космические масштабы, неизменное, застывшее…
В романе «Темная Андромеда» Мерак рассказывает о борьбе человечества с союзом ни много ни мало, а целых ста солнц в туманности Андромеды, о шпионаже на Андромеде, о разоблачении засланной туда девушки с Земли. Организовав столкновение интересов противников, землянам удается разбить союз ста солнц, затем следует традиционный «хэпи энд» («счастливый конец»).
Это довольно распространенный вид космического шпионажа и детектива, И все в Космосе — да и в будущем, — как сейчас на Земле: и мотивы действия, и сами действия, и герои-супермены, и даже атомное, но ружье, какой-то немыслимый, но пистолет… А в романе «Звездные короли» в непомерно далекое будущее, куда герой попадает в порядке обмена душ, перенесены нравы и обычаи монархического средневековья с баронами созвездий, империями галактик и полицией современной Америки… и, конечно, с неизбежной, истребительной войной, перенесенной на галактические масштабы с физическим уничтожением уже самого пространства…
И какое неожиданное для американских трафаретов решение находит космическая тема в романе «Ветры времени», написанном доктором антропологии Техасского университета Чадом Сливером!
Молодой американский врач, отдыхая, ловил в горной речке форелей. Гроза загнала его в пещеру. Странный человек, высокий, тонкий, чем-то неуловимо отличающийся от обычных людей, схватил врача, парализовал неведомым аппаратом и унес в глубь пещеры, где сидело еще пять или шесть таких же странных людей…
Много, много лет назад быстрее света (?) летел в Космосе корабль. Путешественники посетили множество планет, пытаясь найти собратьев. Повсюду человечество либо не достигало еще высокой культуры, либо планеты были уже мертвыми и ветры развеивали по их поверхности радиоактивную пыль — но ведь именно это хотели предотвратить космические путешественники, взявшие на себя благородную миссию. Отчаяние овладело ими. Всюду человечество проходит вершину своего развития и потом гибнет от чрезмерных знаний.
Только на родной планете путешественников культура избежала гибели, находясь на скрещивании космических путей, испытав на себе благотворное, предостерегающее влияние иных цивилизаций.
Корабль терпит аварию, — путники оказываются на Земле, где есть люди, знающие лишь каменные топоры, каменные наконечники для стрел, шкуры да первобытный костер… И тогда путники, принося себя в жертву великой цели, решаются ждать, заснуть в анабиозе на 15 тысяч лет. Когда они проснулись, один из них и схватил удившего форель американца, чтобы узнать от него все о Земле. Врачу, переставшему быть пленником, приходятся по сердцу космические гости. Разочарованный в капиталистической Америке, он убеждает своих новых друзей, что человечество еще не дожило до встречи с ними, еще нет космических кораблей, он сделает сыворотку, которая позволит всем, и ему в том числе, снова заснуть. Сыворотка погружает их в сон… Они просыпаются, выходят из пещеры… и, к ужасу своему, видят: ничто не изменилось. Но в небе вдруг сверкает молния — след космического корабля. Они проснулись вовремя! Человечество созрело.
Так американский ученый, взявшийся за перо фантаста, пытается убедить, что настало время понять многое, чтобы избежать увядания и гибели цивилизации. Конечно, он не убедит своих читателей, что нужно ждать предупреждения из Космоса; хочет он того или не хочет, он объективно напоминает о существовании на Земле культуры, которая прилагает все усилия, чтобы не допустить превращения всего созданного людьми в руины, покрытые слоем радиоактивной пыли. Фантазия отражает действительность.
Есть еще одна космическая новелла, где герои, попав на неведомую планету, находят гигантские сооружения, которые могли быть под силу лишь титанам, но не видят нигде следов жизни. Так и не разгадав тайны, они вылетают в обратный рейс и обнаруживают в пути, что корабль их заражен микросуществами, пожирающими металл… Это они воздвигли в процессе своей жизнедеятельности неведомые сооружения, стены, башни, подобные встречающимся на Земле колониям кораллов, это они представляли жизнь на планете казавшейся мертвой. В присутствии металлической питательной среды микросущества размножаются с потрясающей быстротой. Они погубят одного за другим всех путешественников, погубят корабль… Есть возможность долететь до Земли, спастись, но… принести на родную планету чудовищную заразу, обречь человечество, быть может, на гибель или беспримерную борьбу за жизнь… И самоотверженные астронавты решают сделать путешествие долгим… Они направляют корабль не к Земле, а от нее, уносясь в бездну Космоса, чтобы никогда не вернуться. Новелла «Путешествие будет долгим» написана американцем, верящим в подвиг, в самоотверженность, в лучшие черты характера людей. Еще раз перевернем страницу космических новелл. Перед нами снова холодная жестокость беспредельного Космоса. На этот раз она использована не ради утверждения героического благородства жертвующих собой астронавтов — неумолимая и беззлобная жестокость создает здесь садистскую ситуацию неизбежной гибели прелестного создания, семнадцатилетней девушки, легкомысленно пробравшейся в ракету экстренной помощи, рассчитанную лишь на одного человека. Новеллист Том Годвин написал психологическую новеллу любования ужасом обреченной — «Неумолимое уравнение». В математическом уравнении вес лишнего человека, оказавшегося в ракете, вытесняет его жизнь с математической неумолимостью. Это лишний вес и лишняя жизнь, они должны оказаться за бортом. Автору не приходит в голову показать в этой острейшей ситуации подлинный героизм, светлое чувство, готовность к тому, чтобы пожертвовать собой. Нет! Холодный и жестокий пилот, истратив несколько сочувственных слов, объяснив, что по законам космических путешествий каждый обнаруженный лишний пассажир подлежит уничтожению, дав обреченной поговорить по радио с потрясенным братом и написать письмо родителям, этот механический исполнитель долга и представитель неумолимой бесчеловечности твердо нажимает рукой красный рычаг, выбрасывающий растерянную девушку с голубыми глазами в маленьких туфельках с блестящими бусинками в Космос… Насколько человечнее было бы то же неумолимое уравнение, если бы за скобками в Космосе оказался другой его член, подлинно мужественный человек-герой, оставивший в ракете одну девушку и включивший автоматическую аппаратуру спуска! Но американский новеллист был заинтересован лишь в показе ужаса, а не в показе силы и благородства характера.
Необычна для американской космической темы и новелла Бима Пайпера «Универсальный язык», которая интересует нас независимо от прежнего творчества писателя, не гнушавшегося и антисоветскими романами. Но даже он не смог обойтись без достижений русской науки. Он рисует полузасыпанный песком город на Марсе, где последний марсианин умер 50 тысяч лет назад. Мрачная, пессимистическая, привычная для американской литературы картина, но…
С самых верхних этажей проникают земные археологи в засыпанное красным песком двадцатиэтажное здание, оказавшееся марсианским университетом. Кто-то старательно запирал помещения, стараясь уберечь ценности от одичавших обитателей умиравшей планеты. Загадочны надписи на стенах, непонятны книги… Как прочесть неизвестный мертвый язык? Ведь не найти надписей, где бы марсианская письменность сопоставлялась с известной. И все же нашелся ключ, нашлась такая надпись. Она оказалась таблицей элементов Менделеева. Какой бы цивилизация ни была, каким бы языком и письменностью ни обладала, но если она познала вещество, то таблица элементов будет точно такой же, как у нас на Земле или на неведомой планете далекого Лебедя-61, она будет общей для всех культур Вселенной. Таблица элементов оказалась тем «универсальным языком», на котором смогли бы общаться обитатели любой планеты, любой галактики. И эта таблица помогла разгадать загадку мертвого языка давно исчезнувших марсиан. Какие тайны их жизни откроют теперь прочитанные марсианские книги…
Космическая тема не прошла мимо попов и ханжей. Некий мистер Люис написал трилогию: «Вне молчаливой планеты», «Перельяндра» и «Это странная мощь». Доктор Ренсон попадает на Марс, счастливую планету, населенную полупризраками, полулюдьми. Все там чудесно, потому что не было, оказывается, грехопадения, которое проклятием легло на Землю… И на Венере, как выясняется, грехопадения тоже еще не было. Дьявол запоздал соблазнить венерианскую Еву, видимо, слишком занятый на Земле… Во втором томе доктор Ренсон послан высшими силами на Венеру, где он встречает прекрасную нагую женщину Перельяндру, тамошнюю Еву. Другой герой романа — черт сидел в его теле — искушает венерианскую Еву. Доктор Ренсон спасает ее от грехопадения. Ну, а вернувшись на Землю в третьем томе, доктор Ренсон, умудренный на Марсе и Венере, борется с темными силами и с самим дьяволом на Земле.
Следующий шаг американских фантастов привел их к телепатии, черной магии и прочей чертовщине, которая питает фантазию немалого числа писателей Америки.
Фантазия в Америке верно служит реакции. Помимо пустых, мрачных или мракобесных произведений, в США выходит немало воинствующих антисоветских романов о войне и шпионаже, запугивающих, оглушающих американских читателей. Такие произведения не заслуживают того, чтобы их разбирать; породившая их бесчестная фантазия способна лишь одурманивать и отравлять.
А между тем фантазия — качество величайшей ценности. Без фантазии нельзя было бы изобрести дифференциального и интегрального исчисления. Об этом говорил Владимир Ильич Ленин. Фантазия — это способность представить себе то, чего нет. Она лежит в основе всякого творчества, которое возвышает человека над всем живым миром. Фантазией обладает ученый, выдвигающий научную гипотезу, фантазией обладает конструктор, мысленно видящий никогда не существовавшую машину, фантазией обладает поэт, но фантазией обладал также и тот человеческий ум, который выдумал сверхъестественную силу, ад, привидения, мистику, кто видит мрак впереди…
Фантазия становится светлой в мечте. Но далеко не всякая фантазия поднимается до уровня мечты. Мечта — это фантазия, направленная желанием. Однако любая фантазия, поднялась ли она до мечты или просто переносит в мир, отличный от действительности, все равно отталкивается от действительности, отражает ее, становясь своеобразным зеркалом этой действительности.
Свойство фантазии отражать действительность, подчер кивая те или иные ее стороны, неоценимо для литературы, призванной протестовать против существующего порядка, гневно обнажая мрачные стороны современного ей общества.
Свойством фантазии остраннять обычное, чтобы с бичующей яркостью показать его, пользовались многие выдающиеся писатели. Свифт сталкивал рядового человека с лилипутами и великанами, позволяя ему видеть в них преувеличенные черты знакомого общества, или с разумными лошадьми, перед которыми так гнусно выглядели человеческие пороки, или, наконец, переносил его на фантастический, висящий в воздухе остров Лапутию, где так смешили уродливо преувеличенные, но столь знакомые читателю особенности современного ему человека.
Именно такую фантастику привлекал для своих социально-критических романов Герберт Уэллс. Он отнюдь не мечтал о нашествии бездушных, безжалостных, питающихся кровью марсиан, но, перенеся их на Землю, показал в условиях потрясения современную ему гнилую в своей основе капиталистическую Англию. Он вовсе не мечтал всерьез о невидимости человеческого тела, но, создав «Невидимку», он смог показать всю обреченность гениального одиночки-ученого в условиях капиталистического общества.
Тем более не мечтал Уэллс о грядущем биологическом разделении человека на ушедших под землю морлоков, продолжающих, как их предки-рабочие, производить материальные ценности, и на беспомощных, нежных, но скотоподобных элоев, потомков тех, кто жил за чужой счет, и годных теперь только для поставки морлокам нежного мяса… Уэллс не мечтал об этом, но он отразил в своем зеркале фантазии разделение современного ему капиталистического общества на эксплуататоров и угнетенных и, доведя ото разделение до предела, произнес тем приговор капитализму, отвергая его как систему, способную привести лишь к вырождению.
Обличающая фантазия Карела Чапека населила мир мыслящими саламандрами, сначала безобидными, смешными, милыми, а потом страшными, равнодушно бесчеловечными, захватывающими весь мир и холодно уничтожающими населенные материки, понадобившиеся для создания удобных им отмелей… В этом подавлении человечества в интересах новой человекообразной, но звериной в своей сущности расы узнаются знакомые, античеловеческие стремления современного Карелу Чапеку фашизма, который он с ненавистью обличал в романе «Война с саламандрами», предостерегая человечество от возможной гибели лучшей его части под фашистским «саламандровым» сапогом…
Как мы уже видели, американская научная фантастика опирается не на мечту, не на направленную светлым желанием фантазию, а на фантазию, переносящую читателя в мир, не похожий на действительность, или вводящую в знакомый мир преувеличенные достижения техники, вызывающие необыкновенные положения. Наука, ее задачи, терминология, гиперболизированные достижения техники привлекаются лишь для завязки умопомрачительных сюжетов и внушения читателю безысходности, обреченности человеческого мира…
Однако неверно по одним только пустым или пугающим книгам судить обо всей американской научно-фантастической литературе, как одно время у нас делалось.
Интересный американский писатель Бредбери в своей книге «451° по Фаренгейту» показал, что в Америке есть научно-фантастическая литература уэллсовского направления. Это не литература светлой мечты, но литература вольного или невольного отрицания капиталистической действительности. Мы знаем и воинствующую литературу американцев, не желающих мириться ни с террористическим мракобесием Маккарти, ни с авантюристической политикой скачки по краю пропасти войны.
Фантазия Рея Бредбери сделала его книгу «лупой совести» честного американца. «Смотрите, куда мы придем!» — показывает он. Великая техника достигнет умопомрачительных высот и скоростей, телевидение окружит нас абстрактным изображением со всех сторон, отгородит от реального мира и забот, покрытые огнеупорным слоем, наши дома не смогут гореть, но… пожарные останутся… останутся для того, чтобы по первому доносу мчаться на воющих саламандрах к месту происшествия, судорожно разматывать там пожарные рукава, стоять, держа в руках вырывающиеся медные брандспойты, и направлять в огонь струю… керосина! А сжигаемые пожарной командой незаконно сохраненные книги — все равно, Шекспир это или библия, — сжимаясь и корчась, будут разлетаться чернеющими страницами, пламенея красными и желтыми перьями… И пепел грязным снегом посыплет все вокруг, и сажа трауром покроет потные лица молодчиков, у которых в современной Америке найдутся достойные предшественники, не так давно сжигавшие перед кадиллаками хозяев книги Маркса, Горького, Твена…