И это лишь верхушка айсберга. Подобно ледяной горе, здание уходит на многие уровни под землю. На каждом – уединенные кабинеты Наставников, которые занимаются с двумя-тремя курсантами по индивидуальной программе. Мы почти не встречались друг с другом, лишь раз в год, на выпуске можно было увидеть собратьев по almamater в лицо.
Много позже, когда я стал оператором, мне не раз приходило в голову, что Академия, по сути, была моделью моей будущей жизни. Внешняя невзрачность, незначительность и мнимая простота нашей учебы сочетались с ярким и напряженным внутренним содержанием занятий. Картина мира, приоткрытая мне Наставником, манила и притягивала, а способность рукотворно изменять чужую судьбу пьянила сильнее всякого вина.
И подземные кабинеты, и старенькое, нуждающееся в ремонте здание как бы приучали нас, курсантов, к мысли – всё самое главное будет происходить в глубине, в тишине и уединении этого нового мира. Но всё это стоит много дороже, чем призрачная мишура и фальшивая позолота снаружи. Так куда же мне было идти в первую очередь, как не сюда?..
На входе охранник, похожий на нашего Столба, но не такой добродушный. Увидев удостоверение оператора, он вежливо интересуется целью визита, и я сообщаю трехзначное число. Это номер, который пожизненно принадлежит моему Наставнику, и знают его очень немногие. В любое время, назвав число как пароль, я могу потребовать аудиенции с мэтром.
Охраннику цифра ничего не говорит, но по заведенному порядку он должен сообщить ее ответственному дежурному. И тут происходит неожиданное. Важно кивнув, охранник снимает со стены странное приспособление – некий раструб на короткой ручке, крутит рычаг и, к моему непомерному изумлению, говорит в раструб номер Наставника и мое поименование. Затем слышится треск, шипение, и голос собеседника отвечает, мол, пропустить, и называет знакомый мне номер кабинета.
Так вот ты какой – дальнозвук! Еще его называют телефон. В последний мой визит здесь использовали вестового. Быстро же ориентируются в Академии, даром что снаружи домик неказист и явно требует ремонта. Действительно, техника развивается семимильными шагами.
Итак, Наставник на месте. Миновав проходную, я сталкиваюсь с новым сюрпризом. Вместо знакомой лестницы, ступени которой я исходил много раз, меня ожидает кабина лифта. Еще один вооруженный охранник гостеприимно распахивает передо мной металлическую дверь. Одно нажатие кнопки, и кабина начинает плавно спускаться под мерное жужжание мотора.
Нельзя сказать, что я не видел паровых лифтов ранее – громоздкие медлительные сооружения, требующие очень много свободного пространства, – но этот был явно на электрической тяге. Компактный и быстрый. Право же, сколько изменений за какой-то год, что я здесь не был!
Спустившись с помощью чуда технического прогресса на третий уровень, я прохожу в знакомый кабинет. А вот тут ничего не меняется.
Необъятный рабочий стол, заваленный бумагами, книгами в кожаных переплетах, старинными свитками. Вряд ли сам хозяин разбирается во всем этом. Бездонное кресло, сейчас пустое, способное поглотить троих человек моей комплекции.
А рядом – маленький изящный столик для кофе со спиртовкой и всем необходимым. Стулья на гнутых ножках, атласные пуфики. Вдоль дальней стены – книжный стеллаж под самый потолок, а все остальные стены покрыты масками африканских колдунов, ассегаями, старинными картами, зодиакальными таблицами и руническими текстами.
Электрические светильники освещают весь этот творческий бедлам.
Хозяин кабинета встречает меня на входе. Внешность Наставника полностью соответствует представлению сторонних людей о ненормальном профессоре, оторванном от жизни и витающем в эмпиреях неких загадочных исследований.
Блестящая лысина бильярдным шаром торчит из венчика легких как пух, совершенно седых волос. Розовые щечки и неизменная чуть виноватая улыбка. Голубые глаза радушно и слегка рассеянно смотрят на вас через круглое пенсне с треснувшей дужкой. Старомодный потертый сюртук, мягкие туфли и прямая английская трубка в руке дополняют впечатление простоты и благодушия.
Но меня всем этим не обмануть. Я-то знаю, что всё это – маскировка, отвлекающий маневр, хорошо продуманный образ. За броским антуражем скрывается умный и хваткий профессионал, знаток своего дела, подготовивший не одну сотню операторов. И мишура на стенах тоже для дураков – или для высокого начальства, которое Наставник никогда в грош не ставил и которое никогда не откажется от его услуг. Слишком высок уровень – такими специалистами не разбрасываются.
– Мартин, дружок, как я рад! – Наставник счастлив, глаза его излучают восторг, точно состоялась долгожданная встреча старых друзей. – Чай, кофе, может, рюмочку выдержанного коньяку? У меня есть отменный напиток...
– Здравствуйте, Учитель, – отвечаю я, поддерживая игру. – Спиртное на работе нельзя, и вы это знаете, а от кофе не откажусь.
– Ну да, ну да, – причитает Наставник. – Конечно, ты же на службе. Вы, операторы, всегда на работе. Безусловно – а кто же еще сможет охранить интересы наших соотечественников?
Этот человек ведет беседу только так, как сам считает нужным. Размешивает крупицы полезной информации в потоке пустых слов.
Болтая необязательную ерунду, он молол кофе, потом, помешивая, варил его на спиртовке, а когда показалась шапка светлой пены – разлил в крошечные чашечки старинной работы. По комнате поплыл густой благородный аромат, Наставник, наивно улыбаясь, ждал, когда я перейду к цели визита.
Отхлебнув обжигающего кофе, я задал первый вопрос из числа тех, ради которых пришел:
– Учитель, вы стояли у истоков Агентства. То, что сегодня называют «социальной адаптацией», рождалось и развивалось у вас на глазах. Скажите, удачно выдать замуж дочь мелкого чиновника или помочь ее братцу выгодно провернуть очередную сделку – это действительно наша первейшая и ответственейшая задача перед обществом?
– Конечно, дружок, и это широко известно! Общество всеобщего благоденствия – вот наша конечная цель! Агентство – один из столпов будущего мира свободных и равных людей...
– А если без агитационной шелухи, Учитель? Тайники охотятся за врагами государства, заговорщиками и прочим крамольным народцем, а мы? Куем в тиши своих операционных маленькие кусочки счастья для неудачников или?..
– Если без шелухи, Мартин, то скорее «или». А как ты думал, дружок, – кто родил АСА? Ты знаешь, чем занимался консультативный отдел? Прогноз тенденций развития общества, ни больше, ни меньше. Агентство – прямое продолжение упомянутого отдела. Ведь вы пишете отчеты, и наиподробнейшие.
– И они попадают на столы тайников...
– Они попадают в очень высокие кабинеты. Ну, не сами отчеты, конечно, а резюме. Выжимка из них...
– Пусть так, но одно дело – отслеживать тенденции, другое – влиять на жизнь общества. Так кто мы: исследовательская лаборатория Республики или действенное оружие власть имущих?
– А Тайная полиция – карающий меч или надежный щит Республики? Эти грани порой едва различимы, и вряд ли найдется человек, способный четко разграничить два лика единого. А операторы – недреманное око Республики! Не так ли, Зрячий?
– И двуединство предполагает использование целого и так, и этак? – не поддался я.
– Возможно, но мне об этом ничего не известно. Я всю жизнь работаю с молодежью, учу несмышленышей, кую кадры... – Учитель благодушно улыбнулся.
– А я был способным учеником?
– Вне всяких сомнений, Мартин! Именно поэтому я не дергаю тебя часто на положенные встречи. Не беспокою, не отрываю от дел...
– Если мне дадут неожиданное и крайне непростое задание, вы поможете мне советом?
– Какие могут быть вопросы, дружок! всем, чем только смогу... А тебе дали такое задание?
– Да, Учитель. Мне поручили очень ответственную и... – я слегка замялся,– опасную работу.
– Не интригуй меня, Мартин. – Наставник ослепительно улыбнулся. – Что же это?
– Принудительное построение вектора и навязанное поведение, – негромко сказал я.
Наставник продолжал улыбаться, но улыбка утратила всю свою лучезарность, а через миг взгляд стал холодным и острым. Он потянулся за трубкой и начал набивать ее табаком.
– Слушаю тебя, оператор.
* * *
Синие клубы дыма крепкого трубочного табака поплыли по кабинету. С позволения хозяина я тоже достал папиросы.
– Ты действительно был очень способным мальчиком, – задумчиво произнес Учитель, попыхивая трубочкой. – Учитывая, что поступил на обучение в двадцать один год...
– Когда мы с вами встретились, двадцати одного мне еще не исполнилось.
– Исполнилось вскоре после встречи... Оставь, Мартин, в такой дотошности сейчас нет необходимости.
– Вы сами учили меня точности.
– Это правда, но не перебивай меня. Так вот, всё равно это поздно. Обучение на сенса нужно начинать не позднее чем в пятнадцать-шестнадцать лет: лучше усвояемость, способности раскрываются полнее, не мешает жизненный опыт, называемый здравым смыслом. Скажу тебе по секрету, сейчас рассматривается возможность набирать детей более раннего возраста. Можно создавать интернаты и ковать кадры не спеша, нацелившись на тонкую специализацию операторов. Ребенок верит в чудо. То, что взрослому приходится многократно объяснять и доказывать, в чем его надо убеждать, ребенок способен воспринять на уровне игры. Если он тебе верит, то примет и правила игры.
– И дети эти, конечно, будут из приютов? Где же еще можно безнаказанно набрать малолеток? – невесело усмехнулся я.
– Ну-ну, не принимай близко к сердцу, дружок. В конце концов, тебе лучше многих известно, что судьба оператора АСА не худшая доля для воспитанника приюта. Порой даже самое благоприятное из того, что может с ним случиться. Но это в проекте, а нынешняя система подразумевает возраст от тринадцати до пятнадцати. В среднем. Ты появился в моем классе гораздо позже, но я как-то сразу поверил в тебя. В жизни каждого учителя бывают такие моменты. Каждый из нас втайне мечтает о блестящем ученике, который перевернет мир. Пусть даже это будет мир информации.
Нечасто увидишь Наставника задумчиво-неторопливым, без всегдашнего напускного благодушия и притворной наивности. И это уже третья его ипостась. Я рассказал ему о Корге (которого он знал) – и увидел Учителя встревоженным. Передал рассказ Стацки – передо мной предстал Учитель удивленный. Поделился своими мыслями и выводами – и Наставник, задав несколько скупых вопросов, глубоко задумался.
Теперь он рассуждал вслух, вспоминал былое:
– Ты прошел базовый курс за два года и три месяца – рекордный срок для наставляемого. Никто быстрее не справлялся с этой задачей. Да к тому же имел уже почти готовый финт, что тоже редкость. Не зря я целый год гонял тебя в балетную школу, к старому пьянице Буше. А потом еще год на уроки фехтования к Маркизи, хоть ты и сердился на меня за это.
– Вы сразу предполагали для меня определенный финт? – поразился я.
– Нет, – покачал блестящей лысиной Наставник и поправил треснувшее пенсне. – Никто не может угадать финт оператора. Это не в силах даже самого лучшего Наставника. Но я видел, что тебе это нравится, это – твое. Цыгане постарались?
– Может быть, Учитель. Я и сейчас с нежностью вспоминаю табор...
– Прекрасно, дружок, прекрасно. Я рад, что мы с тобой не ошиблись. – все-таки «мы», старый хитрый лис. Но Учитель продолжал: – Ты говоришь, Ворон... Нет, я его не знал. В те времена еще не существовало института наставничества. Я занимался другими вопросами, операторы учились сами кто во что горазд. Были только кураторы от Тайной полиции, но тайники не лезли в профессиональные вопросы операторов. Лишь следили за секретностью и требовали результатов. Стацки за это их очень не любил...
Учитель улыбнулся каким-то своим воспоминаниям и раскурил потухшую трубку.
– Да, периодически молодежь привлекали к тем или иным проектам. Быть может, был и тот, о котором тебе поведал Стефан, но я об этом ничего не знаю. Сама идея принудительного построения вектора кажется мне абсурдной. Наши профессиональные знания отрицают подобную возможность. Но что интересно, в древних шаманических культах, ныне основательно забытых, бытовала легенда о неком герое, сумевшем при помощи танца противостоять врагам. Дело было очень давно, во времена общинного строя. Его звали Элколкост. Это имя в нескольких фонетических вариантах встречается почти у всех древних племен, и везде говорится, что герой исполнял перед лицом врага некий танец под барабан. Точнее, под то, что сегодня мы назвали бы барабаном. После чего враги – будь то люди или животные, неважно – обращались в бегство. В архивах Музея древностей можно найти и другие интересные сказки. Например, о пастушке со свирелью. По преданию он с помощью музыки направлял стада овец в нужном направлении. Заставлял их спать, пить и есть, когда ему этого захочется. Всё как в наблюдательном лагере для будущих операторов АСА. Ты помнишь лагерь?
– Да, Учитель. Такое не забывается...
– Ну, полно, дружок. Вас, сопливых пацанов, там, конечно, немножечко обижали. Вернее, воспитывали, и для вашего же, заметь, блага. Мужской характер куется в горниле лишений, в преодолении судьбы. Только так! А вот пастушок считал по-другому. Он принимался играть на свирели, потом пританцовывать, потом и вовсе пускался в пляс, орудуя свирелью, как дирижерской палочкой. И овечки послушно следовали его воле. Всё это, конечно, сказки. Легенды об Элколкосте были записаны древними значками на сводах пещер. Их скопировали исследователи древностей, передали музею, а там попытались расшифровать. Как одни копировали, а другие расшифровывали – одному богу известно! Нет сегодня методов управления людьми без их на то воли, равно как и управления животными...
Я и сам пляшу с кинжалом в руке, подумалось мне под рассуждения Учителя. И получаю реальный результат. Кинжал в руке... Дирижерская палочка...
– Были в истории человечества и мрачные культы – кровопролития, жертвоприношения, прочие страшные вещи, – продолжал Наставник. – Но в наше просвещенное время они бы считались откровенным криминалом. Хотя, заметь, сейчас повальная мода на холодное оружие, исторические бои, ролевые игры. Повсеместно организуются клубы, общества, «кружки умелого драчуна». Люди куют мечи, сабли, кинжалы по забытым рецептам, или лжерецептам, не знаю. Или покупают старинное оружие, а может, подделки под старину. Изучают приемы боя, которыми пользовались наши далекие предки...
Он помолчал и вдруг оживился:
– Да, оружие! Заметь, Элколкост исполнял ритуальный танец, и ему этого хватало. Пастушок помогал себе дудочкой – для достижения желаемого ему понадобился некий инструмент. И Черный Рыцарь не мог обойтись без Астракса. С течением времени оружие приобретает первостепенное значение, и в более поздних сказаниях без чудо-меча уже никак. И сейчас еще можно услышать о легендарных клинках – носителях мистических свойств. Настойчивые поиски продолжаются...
Я слушал очень внимательно. Наставник был верен себе: в водопаде слов и извержении насмешек были сокрыты некие вешки, указатели возможных направлений поиска. Недопитый кофе в чашке давно остыл.
– В чем причина этого феномена? Может, собирая крупицы древней мудрости, отделяя зерна от плевел, можно отыскать возможность изменить собственную судьбу? А тогда и пробовать должны были, и безуспешно. Или судьбу других людей? Я во всё это не верю, но сегодня люди ищут чего-то подобного. Ведь по преданию Элколкост после победы вознесся в верхний мир. Начал водиться с духами, ему повиновались стихии. Образ древнего героя сейчас актуален как никогда. В какой-то мере это и наша заслуга, я имею в виду АСА. Мы подготовили сознание людей к тому, что мир информации не сказка, а реальность, доступная нашим операторам. Способный человек может замахнуться на высокие цели. Или низкие...
Наставник смотрел на меня с неподдельным интересом, а я не мог понять – или он продолжает рассуждать вслух, или вновь развлекается.