Я порывисто обнял свою смелую старушку и ответил:
- Я тоже тебя люблю, - прошептал я.
С улицы раздался автомобильный сигнал.
- Все за мной приехали, ведите себя прилично. А… - бабушка махнула рукой. – Ведите себя просто хорошо.
Мы вышли из комнаты, рядом мялся Сашка, он смотрел на меня большими глазами, в которых читались вопрос и беспокойство. Бабушка нашла в себе силы похлопать его по плечу на прощанье, она пожелала нам счастливого Нового года и уехала.
Сашка светился от счастья, когда я рассказал ему о разговоре с бабушкой, он закружил меня по комнате, и покрыл лицо поцелуями, все-таки необходимость скрываться от нее его угнетала.
Новый год мы встретили офигенно, хоть из нас пил только Сашка и то, он ограничился тремя бокалами шампанского, мы веселились до упаду. Сначала сходили в баню, мы с Потаповым вдвоем, Юлька, естественно, отдельно. Потом дружно накрыли на стол, проводили Старый год и встретили Новый, потом пошли пускать салют на улицу, поздравили соседей, вместе с ними слепили из снега Деда Мороза и водили вокруг него хоровод, сходили в деревенский клуб. Правда без эксцессов не обошлось, наши соседи, шумная молодая компания с одной стороны, и такая же шумная молодая пара с другой, с криками: «Елочка гори» подожгли березу у себя на участке. Еле потушили снегом и водой, эти придурки додумались облить ее бензином, видите ли, она не хотела гореть, куст смородины рядом спасти сумели.
Просыпался после Нового года я очень приятно, я лежал на боку и плавал на волнах сна, мне было комфортно и тепло. Потом я понял, что меня сзади целуют в шею и ласкают мое тело и член. Я сладко застонал, окончательно скидывая с себя остатки сна, как здесь спать, когда сзади мне в ягодицы упирается что-то восхитительно твердое. Когда он успел стянуть с меня трусы?
Потапов, почувствовал, что я проснулся, и перешел к более решительным действиям. Он приподнялся, оставил мой член и, повернув мою голову рукой, завладел губами, я отозвался со страстью. Закинул руку назад и запустил пальцы в его черные волосы, хотел повернуться, но мне не дали. Сашка двигал бедрами, его член терся по моей промежности, заставляя скулить от нетерпения.
- Где смазка? – шепот в ухо.
- Давай без нее, - оторваться, и отпустить его не было сил.
- Тогда оближи, - мне в рот сунули пальцы, я их с готовностью принялся облизывать и посасывать.
- Давай уже, - не вытерпел.
Потапов начал растягивать меня, нашел пальцами бугорок внутри, я выдал звонкий стон, успех повторили несколько раз. Потом он сплюнул себе в ладонь, провел рукой по своему члену и я почувствовал, как его головка упирается мне в анус. Движение и он почти во мне, я двинул бедрами, побуждая к действию, и прогнулся в спине, чтобы ему было легче проникнуть.
Сашка держал размеренный темп, чем сводил меня с ума, хотелось жестче и быстрее, но он пресекал все мои попытки повлиять на это.
- Сади-и-и-и-ист, - простонал я в подушку.
Мне в ответ облизали и прикусили мочку уха. Бля, как же охрененен секс с ним!
Движения стали резче, Потапов откинул руку, потянувшуюся к члену, и сам стал мне надрачивать. Я с рычаньем кончил, сзади через пару движений выплеснулся в меня Сашка.
Он обтер руку о простынь, опять повернул мою голову и стал жадно целовать.
- Скажи, что ты мой, - потребовал Потапов.
- Я твой, - заверил я его, - и всегда был твоим.
Снова жадный поцелуй. Дверь со стуком распахивается.
- Просыпайтесь, на улице так классно, снег идет и тихо-тихо. Пойдемте гуля… Ой! – Юлька вылетела обратно.
- Стучаться надо! – крикнул ей вдогонку Сашка.
- Я забыла, - раздалось ее веселое из кухни.
- Извращенка, - ответил ей Потапов.
Он вышел из меня, напоследок поцеловал в щеку, оделся и пошел варить мне кофе. Я решил еще поваляться, было так хорошо, несмотря на дискомфорт от спермы, вытекающей из заднего прохода.
Юлька была на кухне, красная как рак, и красный цвет ей правда не шел.
***
Каникулы мы провели отлично, гуляли, катались на санках с горки, валялись в чистом белом снегу, мы даже с Сашкой к сессии подготовиться смогли. Еще я принимал личину волка и носился по зимнему лесу, пугал зайцев, слушал звуки леса.
Мы подождали, когда приедет бабушка от своей подруги, она со скептическим выражением на лице обошла все комнаты в доме, потом подобрела, видимо ожидала увидеть здесь руины. С Сашкой она прощалась более ласково, чем вначале.
Собрали вещички, я, обрезаясь и колясь, и еще матерясь впридачу, затолкал эльфа в пакет. Его я обнаружил одним прекрасным утром под елкой, Сашка и сюда приволок свою любимую игрушку. А в электричке его меч выпал и при сильном толчке прорезал пакет и вонзился мне в икру. Я взвыл, из чего делают эти игрушки? Сашка отобрал у меня пакет и назвал чудом гороховым, как будто это я зачем-то тащил эльфа в такую даль.
-6-
*Ох уж эта мама! Вечно игрушки по полкам расставит — а я потом ходи, по местам разбрасывай...*
Сессия сдана, можно расслабиться, только я в этот раз остался без стипендии. Ну, скажите мне, пожалуйста, зачем будущему инженеру нужна философия? Неужели знание философских категорий и парадигм поможет мне спроектировать дом? Да еще преподаватель философии считал свой предмет о-о-о-очень важным и гонял нас бедных студентов, как Сидоровых коз. Короче, в эту сессию у меня были три пятерки, одна четверка и одна тройка. Умница Потапов сдал сессию на отлично.
Однажды вечером Юлька пришла, тихо-тихо разделась и сразу нырнула в свою комнату. Почувствовав неладное, я отправился за ней. Юлька сидела на кровати, зажав ладошки между коленок, и смотрела в пространство большими, полными слез глазами. Она не моргала, потому что если сделает это, из ее глаз потекут слезы.
Я присел рядом и спросил тихо:
- Что случилось?
- За что она так со мной? – тихо спросила Юлька и все же моргнула, из глаз вниз потянулись две влажные дорожки.
- Мама? – догадался я.
Юлька, всхлипывая и заикаясь, рассказала, что случилось. Оказывается, она в магазине встретила мать и решила подойти к ней. Женщина шарахнулась от нее, как от чумы, и на настойчивое Юлькино «поговорить» разразилась такой тирадой на весь магазин, что у меня самого уши запылали от стыда. Она обвиняла Юльку в распущенности, говорила, что она виновата в произошедшим с дядей Гошей, что она ей всю жизнь испортила и сейчас не дает ей спокойно жить, она называла Юльку такими словами, что у меня уши в трубочку сворачивались. А Юлька с мазохистским удовольствием повторяла все слово в слово, я схватил ее за плечи и затряс, чтобы очнулась.
- Эй, прекращай истерику! Ты не виновата, что у тебя мать такая темная, что она не может понять тебя, она просто не хочет этого делать. Ты должна отпустить ее, пусть она налаживает свою личную жизнь, если ей так хочется. Со временем она примет тебя, я уверен в этом. А ну, прекрати истерику, в конце концов, у тебя есть мы, и мы тебя не оставим.
В общем, такую и подобную чушь я ей нес, лишь бы успокоить нашу девочку. Нарыдавшись, Юлька обняла меня в ответ:
- Спасибо, - шепнула и потянулась поцеловать меня в щеку, я же, услышав шум, повернул голову и получил чмок в губы. В дверном проеме я увидел удаляющуюся Сашкину спину.
- Сиди здесь, - я вскочил и побежал следом.
Сашка обнаружился у нас в комнате, он стоял посередине, опустив голову и сжав кулаки.
- Саш, - робко позвал я его.
Потапов не прореагировал, тогда я обошел его и заглянул ему в лицо. Сашка поднял голову и внимательно меня разглядывал, потом он поднял руку и провел меня по щеке. Я думал, что он меня ударит, но он лишь, оставив пальцы на шее, стал водить большим пальцем по моим губам. О чем он думал, угадать было невозможно, очень непроницаемым было выражение его лица.
- Саш, - опять начал я, - я утешал ее, она опять поскандалила с матерью, - Сашка нехорошо усмехнулся. – Это случайно получилось, честное слово. Ты… ты веришь мне?
- Сеницкий, ты должен определиться, что тебе, вернее, кто тебе, нужен…
- Какое «определиться»? Ты что несешь? Тут определяться нечего…
- Яков, - Потапов нажал большим пальцем на мои губы, заставляя замолчать, - я вижу, как ты к ней относишься, и со стороны на дружеские чувства это не похоже. Я… у меня нет оснований не верить тебе. Но как же иногда хочется придушить тебя и ее за компанию!
Сашка дал волю эмоциям, на его лице отразилось страдание. Я качнулся вперед, хотел заключить его объятья, успокоить, но его рука не дала мне это сделать.
- Я люблю тебя, - прошептал я хрипло.
- Иногда мне кажется, - Потапов будто меня не услышал, - что ты, как яд, проник в меня и отравил, я не могу без тебя спать, не могу есть, не могу дышать… жить не могу… Ты не представляешь, как мне хочется на весь мир заявить, что ты мой, чтобы никто не смел тянуть к тебе свои лапы…
Мое сердце ухнуло вниз:
- Ты ненавидишь меня?
Сашка тихо рассмеялся:
- Разве я могу? Я люблю тебя, Сеницкий. Очень люблю. Как я могу тебя ненавидеть?
- Я не смогу без тебя.
- Ты любишь ее? Ведь такое возможно, любить двух человек, скажи мне честно.
- Да, я люблю ее, - рука на моей шее сжалась, - я люблю ее как сестру, как родственника. Моя любовь к ней и к тебе отличаются друг от друга, как небо и земля. Ты понимаешь меня?
- Я… мне нужно успокоиться. Я не буду заставлять тебя делать выбор между мной и ею, я знаю, это будет подло. – Я вздрогнул. – Я сейчас уйду, мне нужно успокоиться, а то боюсь, что я могу от ревности много ей гадостей наговорить, а Юльке и так досталось…
Липкий страх окутал меня. Бля, он что, хочет совсем уйти? Да я сейчас в ногах у него валяться буду, умоляя, чтобы он не оставлял меня! Я вскинулся, но меня опять остановили.
- Я вернусь, Сеницкий, через день, через два, через неделю, больше я все равно не смогу без тебя.
- Хорошо, - я облизал пересохшие губы, - ты только возвращайся, слышишь? Обязательно возвращайся.
Меня поцеловали, сначала нежно, а потом жестко, потом Потапов оттолкнул меня, развернулся и быстро ушел.
Хлопнула входная дверь, а я сидел на кровати, обхватив себя руками, все не мог поверить в происходящее. Но он обещал вернуться, так ведь? Ведь он меня не обманет?
Скрипнула дверь, на пороге мялась Юлька:
- Это из-за меня, да?
- Не говори ерунды, - покривил я душой, - у Сашки дела.
- Он вернется, - сказала она тихо и ушла.
А я весь вечер провалялся на кровати, пялясь в потолок, и думал, думал, думал. Я успел себя возненавидеть и простить раз пять, наверное, мне меньше всего хотелось быть причиной Сашкиных метаний и страданий. Пришла в голову мысль, что Сашке, может быть, было бы легче, если бы меня вообще не было. Короче, я скатывался в мрачную депрессию.
Была и злость на Сашку, что он из ничего раздул такую трагедию, которая затем проходила, как я только вспоминал, что он увидел, и как это смотрелось со стороны. Сам бы я не знаю, что сделал бы в такой ситуации, но уж точно маленький скандал закатил бы. А Потапова уже давно все, включая его родственничков, клюют по поводу меня и Юльки. Да уж, моя затея когда-то представить Юльку, как мою девушку, мне аукнулась сейчас, лучше уж сразу бы всем признался, что гей.