Меч выпал из его рук и, с раздражающим слух Гавриила звоном, рухнул наземь.
Двое в балахонах, стоявших позади Гавриила, от ужаса увиденного перестали бормотать себе что-то под нос. Главнокомандующий с кошачьей ловкостью, почти удивительной для человека его возраста, тут же бросился поднимать меч, но едва успев коснуться рукояти, увидел элегантный сероватый сапожок, наступивший на огромное лезвие меча.
– Годы затмили ваш рассудок, Главнокомандующий серафим? – спокойно и умиротворенно поинтересовался приятный слуху молодой женский голос.
Человек со шрамами на лице узнал его.
Он медленно поднял голову и с некоторой неприязнью бросил взгляд на пожилую женщину, наступившую на меч.
– Такое бы вряд ли осталось незамеченным, – продолжила она.
Ее дивный, нежный голос молодой и полной сил девушки совершенно не соответствовал ее облику. Перед Главнокомандующим изящно стояла женщина лет шестидесяти, одетая в светлое и свободное платье больше напоминавшее тунику. Кожа ее лица была покрыта старческими морщинами, аккуратно собранные в хвост белоснежные волосы, через правое плечо свисали на не пощаженную старостью грудь. Пожилая женщина снисходительно, и слегка улыбаясь, смотрела на Главнокомандующего своими ярко-голубыми, цвета чистого неба, глазами. Вопросительно подняв свои тонкие брови, она ожидала ответа.
– Знай свое место, Лидия! – поднявшись, рявкнул Главнокомандующий серафим. – Ты всего лишь провидица, служащая ему подобным, бесчувственным тварям.
Лидия еле заметно улыбнулась и отступила с меча.
Главнокомандующий поднял меч и ловко швырнул его двум серафимам, стоявшим позади Гавриила. Юнец, лежа на полу, стонал, скорчившись от боли, зажав в своей здоровой руке переломанную Гавриилом в запястье руку. Главнокомандующий указал на юнца раздраженным взглядом, и двое в балахонах, подойдя к нему, аккуратно подняв его за подмышки, увели куда-то в темноту.
– Провидица, только что спасшая тебя и твоих серафимов от губительной, и самой большой ошибки в ваших скоротечных жизнях. А теперь, отдай его мне, – твердо и решительно заявила Лидия.
– Отдать?! – воскликнул серафим, – Ты не в праве и не в том положении, чтобы указывать мне, женщина!
Позади него, со скрежетом и под звон железа, появились силуэты мужей, облаченные в балахоны. Их натянутые до бровей капюшоны скрывали лица. Каждый из них ладонью обхватил рукоять меча, вложенного в ножны и после слов своего командира они почти синхронно, со звоном обнажили клинки.
– Я имею полное право исполнить данную мной клятву и…
– Имел бы, – быстро перебила его Лидия, – Но сейчас, ты и твои клятвы бессильны. Ты не вправе лишить его жизни, пока он не отнимет чужой. Тебе это прекрасно известно.
Лидия медленно приблизилась к Главнокомандующему и обошла его за спиной. Он поворачивал голову вслед за ней, стараясь не терять ее из виду, будто бы опасался чего-то.
– Своими деяниями сегодня, ты мог разрушить шаткое соглашение мира и развязать войну, которую переживут единицы, – еле слышно, на ухо прошептала ему Лидия.
– Тварь, ради которой ты рискуешь собственной жизнью, еще не обрела полную силу, а уже покалечила моего воина! – раздраженно оборвал Главнокомандующий, – Он больше не сможет держать в руках оружия!
– Оно и к лучшему, – с нежной успокаивающей улыбкой на лице проговорила Лидия, – Дольше проживет. Назначишь его хроником.
– Хроником?! – фыркнул Главнокомандующий, развернувшись к Лидии, гневно смотря на нее своими потускневшими глазами, – Да как смеешь ты… я… я могу убить вас, – он уже почти захлебывался захлестнувшим его гневом. – Убить вас обоих здесь и сейчас!
Он грубо ухватил ее за шею:
– Так скажи мне, провидица, что же меня остановит?
Улыбка на морщинистом лице Лидии сменилась выражением покоя, на котором почему-то читалось ощущение полной безопасности и совершенное отсутствие боязни. Она смотрела не на изуродованное шрамами лицо схватившего ее человека, а прямо перед собой, устремив свой взгляд в темноту, из которой начинал доноситься звук глухих, тяжелых шагов.
Гавриил повернул голову, проследив за взглядом Лидии и увидел, как из непроглядного мрака показалась огромных размеров фигура, под два метра ростом, медленно направляющаяся к нему.
Главнокомандующий тут же освободил шею Лидии, скривился лицом и еле выдавил из себя:
– Прихватила с собой зверюшку, женщина? – а затем едва разборчиво, вскользь добавил: – Жаль, время моего зверя еще не настало.
Лидия не ответила, а брошенный комментарий о некоем звере Главнокомандующего и вовсе оставила без внимания.
– И как же Верховный Хранитель Виктор расстался с ним? Неужели он перестал бояться за свою бесконечную, ценную жизнь? – не переставал язвить Главнокомандующий серафим.
Существо подошло ближе, опустившись на колено, оно легким движением своей огромной руки, отогнуло и освободило от оков запястье Гавриила. Ему удалось разглядеть существо, облаченное в некое подобие осовремененных облегченных панцирных доспехов угольно-черного цвета, поверх которых был одет неаккуратно сшитый из неряшливых клочьев кожи плащ, с высоким несимметричным воротом, придававший существу еще более громоздкий и угрожающий вид.
Гавриил посмотрел великану в его крупное будто выбитое из камня лицо. Черствая кожа отдавала сероватым оттенком. Редкие морщины на лице были больше похожи на глубокие трещины, а глаза его, казалось, были удалены хирургически. Присмотревшись, Гавриил понял, что они есть – черные, как сама ночь, в которых отражалась лишь бесконечная пустота.
Великан поднялся с колен, вытянувшись в полный рост. Плавными и неспешными движениями размяв свое тело, он пристально посмотрел на Главнокомандующего серафима и его воинов. По его абсолютно пустому ничего не выражающему взгляду невозможно было понять, что он собирался сделать, но что-то подсказывало поднявшемуся на ноги Гавриилу, что ничего хорошего от него ждать не стоит.
Серафимы Главнокомандующего невольно попятились назад.
– Стоять! – не оборачиваясь, воскликнул им Главнокомандующий, – Ни шагу назад!
Его воины тут же остановились и встали как вкопанные.
– Попомни мои слова, женщина, – предостерег серафим, глядя в бесстрашное лицо Лидии, – Мы все поплатимся жизнями за твое слепое милосердие и, когда-нибудь, ты сильно пожалеешь о том, что не позволила мне обезглавить его. Запомни! – Главнокомандующий кивнул своим воинам и те, в туже секунду, растворились во мраке. Уходя вслед за ними, серафим произнес как можно громче:
– Каждая жизнь, которую заберет эта тварь, станет карой твоей, за глупость, тобою совершенную.
После этих слов, Главнокомандующий исчез где-то в темноте, Лидия, проводя его взглядом и легкой улыбкой, понимала, что в словах его, возможно, была доля истины и тот, кому Лидия принесла спасение, может принести боль, страдания и смерть.
Эти слова все же никак не повлияли на дальнейшее настроение Лидии. Повернувшись к Гавриилу, она изобразила неподдельно приветливую улыбку, а ее излучающее доброту лицо многократно усилило эффект этой улыбки. Гавриил почувствовал спокойствие, а затем, твердую руку великана на своей шее и едва он успел отметить его холодную и грубую кожу, как вдруг потерял сознание.
ГЛАВА 2
Придя в чувство, Гавриил обнаружил себя заботливо усаженным в большое, сделанное из ореха глубокое кресло, обитое красной кожей, то и дело, поскрипывающее от каждого его движения. Ему так и не удалось вспомнить момент, когда он потерял сознание. Мысли все еще были словно в тумане, зато видел Гавриил отчетливо, как никогда. Длинные алые гобелены свисали к полу от неимоверно высокого потолка. Гавриил не был знатоком в области дизайна помещений и интерьера, но заметил, что комната лишена окон. Они наверняка должны располагаться за гобеленами, но за ними была лишь темная стена. По-видимому, хозяин этого места имел странный вкус. Гавриил так же не обнаружил в просторной комнате ни одного источника света; не было ни люстр, ни ламп, однако, комната хоть и тускло, но необъяснимым образом освещалась, а тот факт, что помещение было несколько мрачным, не лишало его уюта. Гавриила не покидало ощущение того, что он без труда мог бы провести здесь часы напролет, а то и годы.
Неспешно оглядывая комнату, Гавриил заметил, что одна из стен была абсолютно темной, почти черной. Пытаясь вглядеться в нее, ему показалось, что это какой-то проход, или очень плохо освещенный коридор. Черная стена и ее непроглядный мрак на несколько мгновений приковали взгляд Гавриила, однако, позже, его внимание привлек огромных размеров письменный стол, искусно сделанный из красного дерева, на котором были аккуратно и явно по определенной системе разложены какие-то бумаги, а после то, что висело за ним, на стене. Большой двуручный меч, очень похожий на тот, которым недавно чуть не отсекли голову Гавриилу, но этот был выкован намного искуснее и для человека куда более сильного физически. В отличие от того, лезвие меча, висевшего на стене, как перевернутый крест, было полностью покрыто изогнутыми иероглифами, а ближе к эфесу, по обе стороны виднелись острые, как показалось Гавриилу, зазубрины. Всем своим видом меч внушал ужас, но, в тоже время, поражал своей красотой.
Мысли Гавриила о том, кому мог принадлежать этот клинок прекратил звук распахивающихся дверей, в которые решительно вошли две стройные девушки. Их привлекательность и идеально повторяющие форму тела темные костюмы немного омрачали каменные выражения лиц. Они вошли в комнату стремительным и почти беззвучным шагом, а дойдя до Гавриила и встав по обе стороны от него, будто готовые отсалютовать кому-то, устремили свой взгляд туда, откуда пришли.
Воцарилась неловкая тишина и молчание.
– Девочки, – начал Гавриил, нарочно немного поскрипев креслом, подчеркивая тем самым неловкость ситуации. – У меня еще никогда не было опыта втроем, так что если что-то не будет получаться, не сердитесь.
Они молчали, смотрели прямо перед собой и никак не реагировали, пока в комнату плавно, точно по ветру, не вошла Лидия. С той же умиротворенной улыбкой на лице, она медленно подошла к Гавриилу.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Лидия. – Боли прошли?
Поначалу Гавриил не заметил, но сейчас понял – тело чудесным образом не испытывает жуткого дискомфорта и боли, хотя был абсолютно уверен в том, что болеть должно, как минимум, очень сильно, ведь приложились по нему не слабо. Гавриил, наученный собственным горьким опытом, знал, как должен был себя чувствовать, и никак не мог уразуметь, почему сейчас все совершенно иначе.
– Ну, теперь, в компании чудесных юных дев, я чувствую себя более чем замечательно. Единственное, – Гавриил старательно изобразил страдальца, разминая шею и съежившись, продолжил: – эта жуткая боль в плечах и области шеи, она сводит меня с ума. Если бы одна, а лучше обе эти красавицы, слегка помассировали их, уверен, мне тут же станет намного легче.
– Они здесь не для этого, – улыбаясь, добавила Лидия. Собираясь, было осмотреть Гавриила, Лидия прервалась, услышав знакомый звук тяжелых шагов. Она обернулась в сторону двери и уже ждала того, кто войдет в нее.
Гавриил надеялся вновь увидеть огромное существо, чтобы лучше разглядеть его, но вопреки всем ожиданиям, в комнату вошел человек, куда более мелких размеров. Девушки, стоявшие подле Гавриила, моментально склонили головы. Худощавый блондин, с прямой осанкой, одетый в темно-серый костюм, напоминал собой некую смесь английского аристократа и представителя русской знати. Что-то в его костюме показалось Гавриилу странным, непривычным – он был лишен малейших складок, будто бы его тщательно отутюжили прямо перед самой встречей. Блондин быстрым и уверенным шагом направился к сидящему в центре комнаты Гавриилу. Очевидно, тяжелый звук шагов не мог принадлежать ему, аристократичный блондин был слишком мал и легок для них и несколько позже, следом за ним, в дверях показался великан, тот самый, что высвободил Гавриила. Он медлительно вошел в комнату, казалось, передвижение ног стоило ему титанических усилий. А блондин был уже рядом, и чем ближе он подходил к Гавриилу, тем осторожнее становились его шаги, шел он совершенно беззвучно. Или, быть может, звук его шагов заглушали шаги великана.
Подойдя к креслу, он очень внимательно рассматривал сидящего в нем, абсолютно растерянного Гавриила, который в ответ, с таким же интересом смотрел на него.
Гавриил невольно сравнил блондина с восковой фигурой: бледная, идеально гладкая почти белая кожа, лишенная мельчайших морщин. Казалось, будто красящие пигменты полностью отсутствовали в его организме. Волосы цвета соломы аккуратно зачесаны на бок, тонкие брови были еле заметны на фоне белой кожи. Выделялись лишь полностью черные и хищные акульи глаза, поблескивающие от интереса и немного выпуклые губы, словно прикусившие маленькую капу. Черные, как пропасть глаза, мертвым взглядом смотрели на Гавриила. Он не мог избавиться от ощущения того, что эти черные-на-черном глаза бегают по нему точно сканер, выискивая и считывая с него какую-то информацию. На несколько секунд они замирали, будто бы анализируя определенные детали, а затем продолжали по нему свой броуновский танец.
– Что-нибудь прояснилось? – не отрывая взгляда от Гавриила, спросил он сильным и властным голосом, явно очень давно привыкшим повелевать.
Лидия отрицательно покачала головой. Видимо, они пытались выудить из него какую-то информацию, пока он был без сознания, но какую именно и для чего, а главное каким образом, Гавриил решительно не понимал.
– Значит нужно войти глубже, – продолжил он, – Я хочу знать все, каждую мелочь, каждую…
– Я бы не хотел, чтобы в меня входили, – перебил Гавриил, – Тем более глубоко.
Блондин быстро отвесил Гавриилу пощечину тыльной стороной ладони, оскалился, и показались его белоснежные, неестественно крупные для человека зубы, особенно выделялись клыки, заостренные и зловеще выпирающие. Увиденное несколько шокировало Гавриила, а чуть позже, он ощутил на своей щеке жгучий кожу след от увесистого перстня на указательном пальце правой руки блондина, с выгравированной буквой "V".
– Лидия, – после небольшой паузы, поправляя перстень, спокойным тоном продолжил блондин, – если ничего не выйдет, прежде чем убить его, я хочу чтобы Клим отрезал ему язык.
Тогда-то Гавриил и заметил как на каменном, напрочь лишенном эмоций лице великана, вдруг проскользнуло подобие улыбки. Видимо, именно так его звали – Клим. Еще раз, с опаской взглянув на огромные руки Клима, Гавриил представил, что этими ручищами великан с легкостью лишит его не только языка, но и прихватит вслед за ним все остальное.
– Отрезать язык? – со свойственной ехидной улыбкой спросил Гавриил, – Думаю, этим двум прекрасным девам он пригодился, если бы остался на месте. Одна из девушек еле заметно улыбнулась уголком рта.
– Виктор, – обращаясь к блондину начала Лидия, – если зайти слишком глубоко, это может оказаться губительным для него. Тогда мы уже вряд ли что-нибудь узнаем.
По пронзающему взгляду Виктора стало совершенно понятно – состояние Гавриила, как моральное, так и физическое его ничуть не заботило.
– В свете последних событий, Лидия, его состояние заботит меня меньше всего, – подтвердил опасения Виктор, – Приступай, пока он не окреп. Важна каждая деталь его никчемной жизни.
Лидия тяжело выдохнула, а затем неспешно обошла Гавриила и встала за его спиной:
– Прости, так нужно, – еле слышно проговорила она.
Своими длинными морщинистыми пальцами Лидия обхватила голову Гавриила, вонзившись своими ногтями в его кожу точно пиявка. Просочилась кровь. Глаза Гавриила закатились, и вся прожитая им жизнь предстала перед Лидией, словно открытая книга. Все тридцать три года жизни Гавриила за секунды пролетали перед ее глазами. Лидия видела множество воспоминаний, давно позабытых Гавриилом; какие-то забылись с трудом, другие просто растворились во времени.
Отец Гавриила, одетый в майку-борцовку, обвисшую в плечах и домашних штанах, замахнувшись рукой, вот-вот ударит маленького мальчика. Лидия наблюдала за всем, как пассажир, находящийся в теле беззащитного, плачущего и до смерти напуганного ребенка. Женщина, в изношенном домашнем халате, с почти пустой бутылкой алкоголя наперевес, ворвалась в комнату, задыхаясь от ярости, извергая всевозможные матерные слова. Она набросилась сначала на отца и с силой вышвырнула его за дверь, оставив на его теле несколько внушительных царапин, а после кинулась на маленького Гавриила. Женщина трясла его, выкрикивая неразборчивые слова, и окончательно рассвирепев, несколько раз стукнула мальчика сжатой в кулак рукой, один раз, в порыве ярости, огрела даже бутылкой – удар пришелся в предплечье.