Он медленно поднял свою голову. Пара прядей темных рыжевато-бурых волос упала на его лоб. Они выглядели как мягкие волны из полированного красного дерева. Я и не думала, что такой цвет волос и в самом деле существует – ну, не считая окрашивания с помощью L’Oreal, Syoss, Garnier и других марок красок. И, поскольку у меня, хоть убей, не получалось себе представить этого типа за покупкой краски для волос, это, должно быть, был его натуральный цвет.
Затем показалось лицо, которое я с полной уверенностью могла охарактеризовать как самое красивое, что мне когда-либо встречалось. Под красотой я имела в виду не симметрию или пропорции, хотя и в этом плане незнакомец не был обделен. Нет, я имела в виду твердость его черт, которые смешивались с мягкими линиями и становились чем-то живым, что шло в противоречие с его выражением лица. Даже ранения и борода, что выросла за неделю, не делали его лицо менее привлекательным. Напротив, они делали его более настоящим. Завораживающее доказательство того, что это совершенство – не просто плод моего воображения. И тем не менее все это забылось, стоило незнакомцу открыть глаза. Две огненные пропасти развернулись передо мной, словно адские глубины: черные или, может, темно-карие. Трудно было судить об этом в таком сумеречном освещении. Но было кое-что другое, от чего у меня перехватило дыхание. В темных радужках – особенно вокруг зрачков – светились золотые крапинки, словно янтарные звезды в кромешной ночи. Или словно лава, что грозилась вот-вот вырваться из глубины его глаз. Таких глаз я еще никогда не видела. Они скользили по моему лицу, мокрым после душа кудрям, шерстяному свитеру, джинсам и кроссовкам. С каждым сантиметром, что они покрывали, в них все ярче и ярче загоралось плутовство. Его мягко изогнутые губы растянулись в неприязненной улыбке.
– Трусишка, – сказал он с большей силой в голосе, нежели можно было ожидать в его состоянии. – Вы что, думаете, я побоюсь сломать одного из них?
Его слова были обращены в пустоту. Он знал, что мои родители слушали. Тем не менее было ясно, что под «одним из них» пленник имел в виду меня. Мне так хотелось его спросить, что бы это значило, но я должна была придерживаться плана. Иначе говоря, голос в моем ухе начал раздавать указания:
– Начинай задавать вопросы. – проговорил мой отец.
Ну хорошо. Сделаем это. Я постаралась придать своему голосу как можно более решительный тон.
– Что ты здесь ищешь?
Адские глаза цвета ночного неба начали сверлить меня с новым интересом. Незнакомец немного наклонил свою голову, словно он был удивлен, что я решилась с ним заговорить.
– Ты выглядишь напуганно, – заявил пленный. Дело в крови или в том, кто ее пролил?
Ну хорошо. Теперь меня раскусили.
Он выдался более устрашающим собеседником, нежели я себе представляла. И, за исключением того, что его внимание заставило мое тело прийти в боевую готовность, вопрос незнакомца подпитывал мои крошечные сомнения, которые я пыталась подавить в течение последней недели. Мой отец был тем, кто так избил его. После такого затруднительно выставить нашу семью жертвой в этой истории.
– Не позволяй ему тобой манипулировать! – послышался голос моей матери по рации. Вздохнув и собравшись с духом, я повторила:
– Что ты здесь ищешь?
Незнакомец снова улыбнулся. На этот раз дружелюбнее, тень изнеможения мелькнула у него на лице.
– Я ничего здесь не ищу. Я жду.
– Ждешь чего? – тут же спросила я. Молчание моих родителей, вероятно, означало, что они были согласны с этим.
– Ты узнаешь, когда придет время, – ответил пленник, веселясь, и зловещий тон в его голосе вызвал у меня мурашки по коже. Мышцы его рук напряглись, как и цепи, когда он наклонился и тихо добавил:
– Обещаю.
От его обжигающего взгляда между нами начал нагреваться воздух. Становилось все труднее дышать.
– Спроси его, как он нашел нас! – пролаял мой отец через радиосвязь.
Я последовала его инструкциям, словно мной двигал пульт дистанционного управления.
– Как… как ты нашел нас?
Незнакомец расслабился, вздохнув, что очень напоминало разочарованный рык. Цепи зазвенели, когда груз на них ослаб.
– Чтобы найти, нужно искать. А я, как уже до этого было сказано, ничего здесь не ищу.
Передатчик в моем ухе затрещал. Я услышала ругань родителей, затем все стихло, затем снова послышался треск. Судя по всему, они были в чем-то не согласны.
– Ну разве это не странно? – пробормотал пленный. Резкость в его голосе теперь полностью исчезла. Теперь его теплый баритон будто укрывал мои замерзшие чувства соблазнительным одеялом.
– Эти цепи недвусмысленно свидетельствуют о том, что я здесь пленный. И тем не менее… – он заговорщицки сверкнул глазами. – Может быть, все совсем не так.
Прежде чем я смогла обдумать это, мои родители появились снова:
– Спроси его, почему он здесь.
Я попыталась игнорировать моего отца. Сначала мне нужно было привести в порядок свои спутанные мысли. Что именно этот тип имел в виду, сказав, что все может быть совсем не так? Да, я чувствовала себя пленницей в этой семье. Но он не мог знать этого.
– Спрашивай! – я вздрогнула от приказа, что прокричал мой отец. Конечно же, незнакомец не мог этого не заметить, что заставило меня чувствовать себя еще более уязвимой.
– Почему ты здесь? – прохрипела я с комом в горле.
– И зачем мне отвечать хотя бы на один из этих вопросов? – спросил он в ответ.
Мое сердце начало бешено колотиться. Я была разорвана изнутри. Не было ни единой причины доверять этому незнакомцу. На самом деле он пугал меня до чертиков. Но что-то во мне понимало, что он не лгал. В отличие от моих родителей, что делали это десятилетиями. Так что я встретилась взглядом с незнакомцем с большим мужеством, нежели могла от себя ожидать, и тихо произнесла:
– Потому что я готова тебя выслушать.
На долю секунды его сияющие, словно звезды, глаза сузились. Затем широкая ухмылка обнажила два ряда безупречных зубов. Он понял. Понял, что я намекала на его манипуляцию моим отцом. Понял, что я была той, кто подслушивал его в первый день здесь, в подвале.
– Ну вы только посмотрите…
Теперь все его внимание было полностью приковано ко мне, и мне это очень и очень не нравилось. Даже казалось, будто заключенный допрашивал меня, а не наоборот. Но как раз в тот момент, когда я начала сожалеть о своей открытости, его лицо стало снова серьезным и даже уставшим.
– Я здесь потому, что другим до меня это не удалось. Они пали от рук тех, кто желает и вашей смерти тоже.
Наконец-то что-то конкретное. Это все еще звучало для меня, как какая-то головоломка, но с этим хотя бы уже можно было работать.
– Перевертыши хаоса? – спросила я.
– Майя, молчать! – прокричала моя мать через радиосвязь. Настолько громко, что мне пришлось схватиться за ухо от боли.
Пленный удивленно наблюдал за мной. Его энергичные брови нахмурились.
– Они и правда вам ничего не рассказывали? – трудно было не услышать негодования в его голосе.
– Не верь ни единому его слову! – моя мать продолжила кричать. Дальше вмешался и мой отец:
– Спроси, кто послал его сюда!
– Кто…
– Нет! Уходи оттуда! – грозно велела моя мать.
Незнакомец разрешил дилемму.
– Они должны защищать тебя, и что они делают? Бросают тебя ко мне на съедение.
Он покачал головой, а затем опасная, ледяная, самодовольная улыбка снова скользнула по его лицу.
– Уходи! – велел он. Его голос проник мне под кожу и подчинил своей воле. Ползущий скрежет ощущался не так отвратительно, как в последний раз, но это все равно было крайне неприятно. – Иди, принцесса! Ты пока что совсем не готова меня выслушать.
Мне хотелось ему возразить, хотелось поддаться своему любопытству. И я знала, что была в состоянии сопротивляться его приказу.
Но не сделала этого.
Два слова, которые изменят все
Ночь была просто ужасной. Я лишь ворочалась в кровати, но уснуть так и не смогла. Меня преследовали черные глаза со звездными вкраплениями. Почему незнакомец меня прогнал? Почему я ушла? Что он имел в виду, когда сказал, что я не готова? Кто собирался убить нас? Почему мои родители так боялись его? Да кто вообще такой этот тип с пугающими глазами? Меня чертовски напрягало то, как он теперь бесповоротно завладел моими мыслями. Похоже, дело было в том, что моя жизнь до его появления была разочаровывающе скучной и пустой. Только Зои и ее освежающие взгляды на мир давали хоть какое-то разнообразие. Я едва ли могла написать своей подруге о том, что мои родители держат в подвале таинственного пленного, так что мне пришлось остаться со своими заботами наедине.
Моя семья находилась в опасности. Об этом сказал и папа, и тот незнакомец, и меня не отпускало чувство, что я должна была что-либо предпринять. Только что? Родители так и не просветили меня.
Вообще, вернувшись из подвала, я ожидала, что они будут злиться на меня. Ошибочное предположение. Мама даже обняла меня! Моя мать!!! Но были еще слова папы, которые не давали мне покоя: «Не переживай, Майя. Еще пара дней без еды и воды, и он будет умолять меня позволить ему рассказать всю правду».
Еще пара дней?! Это означало, что незнакомец с момента попадания в плен еще не получил ни какой-то еды, ни капли воды. Как только могли мои родители выкинуть что-то в этом духе? В конце концов, он же ничего нам не сделал.
Около трех часов ночи стало ясно, что выносить это больше у меня нет сил. Я скинула с себя одеяло и юркнула в одежду, которую не жаль было бы испачкать. Затем я собрала еще пару вещей и отодвинула стул, которым был забаррикадирован стенной шкаф. Адреналин носился по моим венам. Здравый смысл сопротивлялся принятому решению, но я знала, что в противном случае жалела бы о своем бездействии. Так что я включила фонарик на телефоне и забралась в шкаф. Посреди ночи эти тайные ходы были еще более жуткими, чем при свете дня. С одной стороны, в доме стояла звенящая тишина. С другой стороны, благодаря свету я теперь могла отчетливо видеть, что находилось в этих старых каменных стенах. Паутина и многочисленные отвратительные ползающие жучки были только верхушкой айсберга. Намного страшнее мне показалась покрытая пылью кукла из прошлого столетия, которая валялась на полу, или следы когтей на кирпичах вентиляционной шахты. Мне вовсе не хотелось знать природу их происхождения. Дойдя, наконец, до лисьей норы Мо, я могла выключить фонарик на телефоне, потому что в винном подвале все еще горели золотистые лампочки. Этого следовало ожидать. Вряд ли бы мои родители позволили ему отдыхать ночью, раз они уже лишили его еды.
Но у меня возникла новая проблема. Винные полки, которые отделяли меня от другой части помещения, были массивными и привинчены к полу. Даже если здесь и был спрятан какой-нибудь механизм, открывающий потайную дверь, я его не нашла. Так что мне пришлось импровизировать. Одна из досок задней стены была слабо прибита. Сначала я пыталась действовать осторожно, но, в конце концов, сдалась и оставила свои попытки не шуметь. Так я могла разрушить эффект неожиданности, но, по крайней мере, мне бы не пришлось напрасно рвать на себе одежду. Через некоторое время попыток тянуть и тащить мои руки выглядели словно кактус, но доска, в конце концов, уступила. В итоге я плюхнулась на задницу, в то время как вся полка задрожала, чем заставила зазвенеть бутылки. Высший пилотаж…
Я прислушалась к происходящему в подвале. Не было ни единого звука. Похоже, пленный либо спал, либо принял меня за крысу. За очень большую сквернословящую крысу…
Я быстро прибрала нижнюю полку через образовавшуюся щель и перебросила туда свою сумку. Затем я протиснулась, протолкнулась и проползла в винный подвал. При этом наглотавшись пыли и проделав кучу дыр в свитере, но в итоге у меня все получилось. Итак. Что теперь?
Мне и самой с трудом верилось в то, чем я тут занималась. В моей голове этот план казался чем-то героическим. Теперь же я просто чувствовала себя глупо. Что мне стоило сказать этому типу? Что меня внезапно сразил прилив сочувствия?
Пожав плечами, я отодвинула свои сомнения прочь и решила довести дело до конца. Когда все раскрылось бы, мне, вне всяких сомнений, грозила бы грандиозная взбучка от родителей. Это было все равно неизбежно, ведь одна только пытка пленного была веским поводом, чтобы попробовать хоть как-то сгладить нашу вину. Ну, по крайней мере, я могла с чистой совестью ввязаться в этот конфликт. Кроме того, дело было не только в том, что мне хотелось соответствовать собственным моральным стандартам. Мне нужно было что-то разузнать, даже если бы незнакомец ничего в итоге не сказал. Наблюдение и заключение. В конце концов, не просто же так я являлась фанаткой Шерлока.
Я тихо приблизилась к пленному сзади. В первую очередь в глаза мне бросился размах его рук. Они были накачанными и сильными. Не как у неуклюжих бодибилдеров, а, скорее, как у какого-нибудь атлета. И даже если незнакомец создавал впечатление довольно самовлюбленного человека, его мышцы были выращены не на тщеславии. Без сомнений, он пускал их в ход регулярно и при этом, судя по всему, крайне эффективно. Мои родители предположили, что он воин… Какое бы глубокое значение это ни имело, само название было более чем емким. На затылке и висках его густые волосы цвета красного дерева были короче. Возможно, ради практичности.
Тем не менее его одежда заставила меня задуматься. По крайней мере, то, что от этой одежды осталось. Черные штаны, сапоги и несколько слоев рваной ткани, которые некогда, скорее всего, выглядели как туника. Определенно в стиле ретро. А ткань я не могла определить даже при всем желании.
– Если ты и дальше продолжишь рассматривать меня сзади, у меня сложится впечатление, что тебе нравится то, что ты видишь.
Я застыла в смущении. Кровь ударила мне в лицо. Я уже было набрала полную грудь воздуха, чтобы возразить, но потом мне стало ясно, что он просто хотел меня спровоцировать. Мне были действительно хорошо знакомы подобные высказывания,― что-то такое я слышала от нескольких мальчиков в разных школах в течение нескольких лет. Ко мне так часто приставали, бросали вызовы, оскорбляли или травили, что подобные глупости обычно не были способны вывести меня из себя. Однако здесь и сейчас были не какой-то бестолковый мальчик и не какая-то бестолковая ситуация. Я только что нарушила дюжину правил и находилась на тонком льду, связанная по рукам и ногам.
Спустя секунду ступора ко мне пришла решительность, чтобы кое-что на это все же ответить. Он должен был знать, что я далеко не такая беспомощная, как могло показаться сегодня днем.
– Ну что же, первое впечатление могло быть неправильным. Это понятно, что такие шмотки, что на тебе, сейчас в моде. Но мне хотелось бы чуть меньше крови и немного больше гигиены, прежде чем вообще я стану раздумывать о том, нравится ли мне что-то у тебя там сзади или нет.
Я решительно обошла его и… застыла. Мне уже думалось, что придется обороняться против его пронзительного взгляда, но свежая рваная рана на его лбу сбила меня с толку. О нет. Очевидно, мой отец приходил сюда еще раз после того, как я ушла. И в этот раз он выразил свой гнев не только кулаками. Ярко-красная кровь не переставая сочилась из раны и капала на пол, но это не мешало незнакомцу ответить мне, забавляясь:
– Я это запомню, – пообещал он.
Наши взгляды пересеклись, и у меня возникло чувство, что он читал меня, словно открытую книгу. Он видел мою нервозность, шок от действий моего отца и мои угрызения совести. И, казалось, он наслаждался всем этим.
Моя спина и руки покрылись мурашками. Но я тем не менее постаралась сконцентрироваться на самом главном.
– Здесь есть немного воды, – неуклюже я положила мою сумку на столик для дегустации и достала из нее оттуда свой термос. Это была просто вода из-под крана, потому что мне не хотелось рисковать разбудить кого-то своим ночным походом на кухню.
– И что ты хочешь взамен? – спросил незнакомец, пока я откручивала крышку термоса и наполняла ее до краев. Насмешка в его голосе была такой же кусачей, как сибирская зима. Можно было прекрасно понять его недоверие, тем более мои родители в полной мере приложили к этому руку.
– Ничего, – пробормотала я и осторожно преподнесла ему кружку, стараясь не расплескать ее содержимое. Стоило мне приложить кружку к его губам, как пленный отпрянул и скептически посмотрел на меня.
Я вздохнула:
– То, как мои родители обращаются с тобой, – неправильно.
Стоило этим словам сорваться с губ, как я осознала, что совершила ошибку. Судя по нахмуренным бровям незнакомца, он не знал, что я была дочерью его тюремщика. У меня не было ни малейшего понятия, что он должен был делать с этой информацией, но существовала одна вещь, которую я четко себе уяснила за последние десятилетия: каждая маленькая деталь может быть важна. Я прокляла себя за необдуманность моих действий и решила впредь быть осторожнее.