Так что мне было не до кунарийских боевых кораблей. И даже тот факт, что в арборскую глушь уходили друг за другом орлесианские шевалье, ополченцы, храмовники, боевые маги, целители и, разумеется, обозы, заинтересовал меня, главным образом, потому что туда собрался и мой ученик. Родрик с Гленном отправлялись к месту подозрительного скопления венатори и красных храмовников в качестве помощников целителей (Родрик ещё и как мало-мальский энтропийщик), а Вернону, как я понимаю, хотелось вырваться хоть ненадолго из нашего подвала, нормально, на природе-почти на свободе пообщаться с приятелями, посмотреть на Орлей, где он никогда не бывал… Парень ведь, в сущности, что-то успел повидать, кроме стен своего Круга, только пока они с Родриком бродяжничали. А скитаться по лесам, шарахаясь от каждого встречного, и участвовать в военном походе — очень разные вещи.
— Отлично, — сказала я, и Вернон недоверчиво уставился на меня: видимо, он ожидал отказа и собирался долго и с чувством меня уговаривать. — Скорее всего, тебе придётся вёдрами варить над костром простые зелья для целителей, но ты всё же постарайся выцарапать по часику в день, чтобы собрать травы по моему списку.
— Арборское благословение?
— Ты его найди попробуй, это арборское благословение, — фыркнула я. — То есть, если найдёшь — прекрасно, но специально даже не пытайся, только время потеряешь. Нет, травки попроще.
Я взяла листок и набросала коротенький, в дюжину пунктов, список. Вернон пробежал его глазами, озадаченно почесал в затылке, но протестовать не решился. Только спросил осторожно:
— А если мне не хватит времени на всё это? Мало ли…
— А ты постарайся, — ласково повторила я, и он только судорожно вздохнул.
На самом деле я вовсе не ждала, что он соберёт травы по моему списку: кто ж ему даст-то? Начинающего формари целители тут же запрягут так, что ему лопушок для похода в кусты сорвать будет некогда. Но если он таки умудрится выкроить часок и нарвать хоть эмбриума или хрустальной благодати… то у него их тут же конфискуют и заставят на месте варить из них зелье от кашля и лихорадки. Зато, глядишь, поучится искать лекарственные растения и правильно собирать их, а то многие формари травы знают только в уже высушенном виде.
Сложно было представить здесь, на вершине одной из Морозных гор, что внизу по обе стороны хребта стоит позднее, но всё-таки лето. Однако представить пришлось, и я потащила Вернона покупать обувь и одежду для похода. О своём отношении к мантиям я уже говорила, тёплые ботинки и штаны купила Вернону, едва начала его учить, но в меховых ботинках бродить по орлейским окраинам, когда вокруг ни снега, ни льда? Пусть побережёт их до возвращения.
Лавочку с барахлом разной степени поношенности держал очередной гном-наземник. Меня он знал, так что всучить откровенный хлам не пытался, и мы с ним быстро подобрали для моего ученика сапоги, штаны, пару рубашек и кожаную куртку. Глядя, как я отсчитываю деньги, Вернон опять краснел, кусал губы, хмурился и бормотал, что писал вообще-то отцу…
— Ты мой ученик, — сказала я, пожимая плечами. — Мы не в гильдии, конечно, но Кругов тоже больше нет, так что впору нам с тобой типовой договор на обучение подписывать, а по нему наставник принимает на себя все расходы по содержанию ученика.
— Тогда парню повезло, что наставница у него красивая молодая баба, — хохотнул лавочник, и Вернон полыхнул румянцем так, что кончики ушей прямо-таки засветились. Сомневаюсь, чтобы человеческий мальчишка, в отличие от пожилого гнома, считал меня хотя бы мало-мальски привлекательной, но если бы я потребовала от него обычных для пары наставник-ученик сексуальных услуг… да порождения Тьмы его знают. Спит же он с мужиком под сорок и ни в одном месте не красавцем. Глядишь, и мне бы не отказал? Не знаю и проверять не собираюсь. Не интересны мне детишки в этом плане.
Словом, он ушёл с одним из последних обозов. А я, провожая его, невзначай выяснила, для чего были нужны эти бесчисленные бутыли с успокоительным: в нескольких фурах сидели с бессмысленно-отрешёнными лицами люди и эльфы в полосатых робах и в кандалах. Похоже, редклифских мятежников предполагалось бросить против красных храмовников: насколько я поняла из разговоров, красный лириум давал тем совершенно нечеловеческие силу, скорость и выносливость, но вот именно храмовничьи свои умения они то ли теряли, то ли просто забывали, потому что мозги от красного лириума отказывали быстрее, чем красные кристаллы начинали прорастать сквозь кожу. Противопоставить магам, вынужденным защищаться от вроде бы союзников, красные храмовники могли разве что физические свои таланты, вот пусть и убивают мятежников, а не солдат Инквизиции. Я даже восхитилась циничностью замысла — Кальперния и Самсон вряд ли особенно любили друг друга. Скорее всего, Корифей ещё и стравливал меж собой своих приближённых, заставляя соперничать, выслуживаясь перед ним, и стало быть, спровоцировать свару между ними было вполне реально. Если кто-то, одетый как пленный мятежник, запустит огненную стрелу-другую в самсоновских храмовников, те вряд ли станут разбираться, с чего вдруг маги Кальпернии их атаковали. Судя по рассказам и Каллена, и Мартина о Мередит Станнард, с логикой у принимающих красный лириум очень печально, а вот паранойя цветёт и колосится вовсю.
Ладно. Всё это мои домыслы, предположения, и вообще, меня это никак не касается: личного травника лорда-командора никто в Создателем забытую глухомань брать не собирался. Мы с Аданом, ожидая возвращения нашего войска, варили и варили лекарства для лазарета, опасаясь (вернее, надеясь — толпы раненых лучше множества убитых), что их потребуется много, гораздо больше, чем мы успели запасти. А ещё сэр Делрин выделил мне вторую группу храмовников, чтобы я могла сравнивать результаты своих экспериментов. Согласились они сами, или это было в духе: «Мне нужны три добровольца — ты, ты и ты…» — понятия не имею. Пили они мою отраву без разговоров, на расспросы отвечали без особой охоты, но и не огрызаясь, как кое-кто из первой группы вначале… Я уже потом-потом-весьма потом узнала, что этих парней угрозами или обманом заставили принимать красный лириум, но Инквизитор заявился в Теринфаль раньше, чем они успели всерьёз переключиться на него. Слов нет, как я обрадовалась, что меня забыли предупредить о такой ерунде!
Я бы, конечно, тревожилась о мальчишках, потому что на войне целителям достаётся точно так же, как и солдатам — кабы у меня было на это время. И силы. Но мы готовили лекарства, я пыталась ухватить хоть какую-то закономерность в своих исследованиях, а ещё Кабо с Юстасом Моррисом под моим чутким руководством гнали потихоньку очень даже приличный бренди. И посланец Хартии преподнёс мне корзинку глубинных грибов, не высушенных даже, а бережно уложенных рядами и тщательно пересыпанных стружками. Под грибами, на дне корзинки, лежал приятной тяжести мешочек с деньгами, а заказ посыльный, разумеется, передал на словах. Ничего особенного, просто сонное зелье. Желательно, без вкуса и запаха. Особенно без запаха. Тоже ничего хорошего, если я на нём попадусь, но я всегда могла отговориться попытками подобрать новый состав своего снадобья для храмовников, а мастер Адан никогда и не спрашивал, что это у меня там, в углу, кипит и настаивается, хотя кое о чём догадывался, конечно. Не мог не догадываться: наивный и невнимательный королевский травник — это сказочный герой какой-то, никак не реальный человек.
— Надо же, кусочек лета на такой высоте…
— Эльфийская магия, видимо.
— Эльфийская?
— Да. Крепость на самом деле называется не Скайхолд, а Тарасил’ан те’лас. Место, где небо можно удержать.
Деррен хмыкнул, задрав голову, посмотрел в то самое небо, которое надо было удерживать, и сказал, руководствуясь загадочной мужской логикой:
— Хвала Создателю, ни у кого из моих нет этого твоего дара, и им не надо забивать голову лишним знанием, как у вас в Кругах.
Он нашёл взглядом свободную скамью, и мы с ним сели под деревом, уже роняющим первые, редкие пока что жёлтые листья. Сама крона была ещё зелёной, разве что жухлой немного, листья тем не менее начинали опадать. М-да… интересно, сильно ли здешняя зима отличается от здешнего условного лета? На такой высоте, мне кажется, они должны почти незаметно переходить друг в друга.
— Как у вас дела? — спросила я, чтобы отвлечь братца от его излюбленной темы: он мог и вживую, и в письмах бесконечно нудеть о моём уходе в Круг и о том, чем это закончилось — как будто бы что-то закончилось!
— Да ничего, знаешь, — бодро отозвался он.
Я кивнула: в общем, это было заметно — Деррен не то чтобы растолстел за те годы, что мы не виделись, а как-то… раздобрел, точно хомяк по осени. Одет он был основательно, знал, куда ехал, и готовился как следует, и уж точно не экономил на пуговицах и пряжках.
— Отец так и готовит зелья для контрабандистов?
— Да нет, — отмахнулся Деррен. — Сдал он здорово, куда ему теперь ночами не спать. А мы с парнями вконец перешли на квасцы, купорос, известь и поташ. Кожевники только успевают какие-никакие доспехи клепать, сапоги там, ремни-перевязи, а в городе как начали после Драконьего Культа дома латать да перестраивать, так и идёт потихоньку. Маляры без работы не сидят, и мы, стало быть, тоже.
Я опять покивала, мысли свои придержав при себе. О том, например, как должен был разочароваться в Деррене отец. Ну вот не было у брата моего ни малейшей склонности открывать и придумывать что-то новое, никакой исследовательской жилки. Он предпочитал простые, знакомые и понятные вещи, на которых можно стабильно и без лишней мороки зарабатывать солидные, совершенно законные денежки.
— Тогда даже и не знаю, — неуверенно проговорила я. — Я хотела Хайбренн в приданое подарить рецепт микстуры от похмелья, но если у вас её теперь никто и сварить не сумеет…
— Да ты что?! — Деррен аж подпрыгнул. — Ты её сделала-таки, да? Вот голова же у тебя, Лисс! Так и знал, что добьёшь ты эту варгестову микстуру.
— Я на неё уже патент оформила, — похвасталась я. — Давай сходим к нотариусу и сделаем дарственную на тебя. Или сразу на Брен?
— На неё, — без раздумий ответил братец. — Пивоваров старшенький и так вокруг неё трётся, да отец его на бургомистрову дочку облизывается, а я тут помашу у него перед носом твоим пергаментом, авось образумится. Считай, золотой прииск в приданое, нет? А моя-то дочка — не бургомистрова фифа, не будет смотреть на мужа со свёкром как на копилку, из которой надо знай денежки на новые тряпки трясти. Жениться на ровне надо, так-нет?
— А он ей хоть нравится, пивовар этот? — поинтересовалась я. — Брен, я имею в виду, не фифу.
— Да Марден парень неплохой, а у Брен мозги имеются, моя же дочь. Не с контрабандистом же ей сбегать?
Я молча покрутила головой, не зная, что сказать. Пивовара я не помнила совершенно, что у него за сын, судить могла только со слов брата, а в здравый смысл девочки шестнадцати лет от роду верила плохо.
— Знаешь, — сказала я, — давай, я всё же дарственную на тебя оформлю? Если что, на свадьбу Брен подаришь. Есть деньги просто на приданое?
Он только фыркнул негодующе.
— Я вообще-то тебе вёз сотенку, — обиженно сказал он. — Думал, ты тут совсем пропадаешь после этого вашего сгоревшего Круга. Послал бы раньше, да кого пошлёшь через море, через три воюющие страны?
Я энергично кивнула. Да уж, чтобы послать из Джайнена в Хасмал курьера с сотней золотых, ему пришлось бы ещё на такую же сумму нанять охрану. И всё равно не факт, что они добрались бы. Если бы меня перевели в Киркволл или в Ансбург, отец ещё мог бы тряхнуть кого-то из своих старых заказчиков, но Хасмал был слишком далеко, и деньги, скорее всего, пропали бы по дороге, потерянные для семьи и не дошедшие до меня. Нет, голодая в Хасмале, никакой помощи из дома я не ждала, так я Деррену и сказала снова (а до этого раз десять повторяла в письмах).
— Прибереги лучше на чёрный день, — сказала я, качая головой. С волос слетел незаметно упавший на них рыжевато-жёлтый зубчатый листок, я поймала его и принялась зачем-то аккуратно ощипывать зубчики с кромки. — Я-то всегда как-нибудь выкручусь, а у тебя семья. Марк не женился ещё?
— Подумывает.
— Ну, вот видишь.
Деррен помолчал, посопел, в упор разглядывая меня, но я ради встречи с единственным родным братом принарядилась соответственно статусу личной травницы лорда-командора (хоть и не в парчовое платье, как у Вивьен, конечно), и ему пришлось признать, что я тоже не бедствую.
— Ладно, — сдался Деррен, — скажу Марку, что это от тётушки подарок на свадьбу, а то моя разворчится, что целую сотню от неё заныкал и даже не посоветовался, как эти деньги лучше потратить.
— Спасибо, Деррен, но вам правда нужнее. Вас ведь никто не кормит бесплатно.
— Это точно, — охотно подтвердил он. — Ладно, мука подорожала — война, всё такое. Но на рыбу-то цены так задирать, с чего бы? Её в море не сеяли!
Мы ещё поболтали, вспоминая родню и знакомых. Потом я спохватилась, что этак нотариус закончит работу, и мы пошли к нотариусу. Который, кстати, тоже отсоветовал делать дарственную на девочку, ещё даже не достигшую совершеннолетия: долго ли маленькой… о нет, не дурочке, конечно… скажем так, юной неопытной особе задурить прелестную головку и выманить у неё дорогой и весьма многообещающий рецепт? Братец признал, что соблазн для клиентов, приятелей и просто знакомых и правда может оказаться слишком велик, и законным владельцем моего патента стал он, Деррен Стентон.
Оформив дарственную, мы отправились в “Приют Вестника”, однако нормально поговорить нам не дали: Адан прислал какого-то мальчишку с запиской, в которой просил сменить его в лаборатории, потому что ему как-то нездоровится, и он боится испортить очень сложное и дорогое зелье, а Элан ищет какие-то новые цветы для сада и вернётся в Скайхолд не раньше следующей недели… Он очень сожалеет, что лишает меня возможности поговорить с братом, но ему жаль и уже проделанной работы, а также крайне редких и дорогостоящих ингредиентов…
— А что, кроме тебя, совсем больше некому? — слегка недоверчиво, но вместе с тем уважительно спросил Деррен.
— Алхимиков моего уровня в Скайхолде больше нет, — подтвердила я. — А! Мне же ещё для храмовников зелье готовить! Прости, Деррен, честное слово, так хотелось с тобой по-человечески посидеть, но… — Я безнадёжно махнула рукой.
— Да ладно, — вздохнул он. — Я уже понял, что ты тут не последний человек, а таких вечно рвут на части. Посижу тут, поболтаю с мужиками. Ты это… с трактирщиком здешним вроде неплохо ладишь? Мне бы приличного пива — парням поставить, а то в сухой глотке, сама знаешь, першит так, что и двух слов не связать.
— Это запросто, — легко пообещала я. — Ладно, до завтра.
Я поцеловала его в гладкую тугую щёку и пошла менять мастера Адана. Ну, вот и встретились родственники после долгой разлуки, называется!
Первыми в Скайхолд вернулись Инквизитор и его спутники. Прислуга шепталась про волшебные эльфийские зеркала, и мне вспомнилась мелькавшая то и дело в саду ведьма Морриган — обрывки её разговоров с Инквизитором до меня долетали разок-другой (голоса они не понижали, и вообще, тайной это, видимо, не было), и в разговорах то и дело упоминался этот элувиан. Морриган, кстати, среди вернувшихся что-то не было видно, но и разговоров о погибших среди ближайшего окружения Инквизитора я тоже не слышала. Железный Бык, правда, был непривычно мрачен, а Дориан Павус — задумчив и как будто разочарован в чём-то, даже лоск свой павлиний подрастерял. На мой аккуратный, словно бы из одной вежливости, вопрос он туманно ответил:
— Не очень приятно выяснять, что ты всего лишь падальщик, а не хищник.
Я хмыкнула, но настаивать не стала. В конце концов, кто я ему? Так, попала в собутыльники под настроение, когда ему хотелось поговорить с кем-то, кому не надо объяснять половину употреблённых в разговоре слов. Я отдала ему нарядный фиал со смазкой и простую тёмную бутыль с бальзамом для рогов, попросив передать её Быку. Дориан кивнул так легко и естественно, словно это было обычным делом для тевинтерского альтуса — передавать всякие мелочи кунари.
— Я что-то должен? — спросил он.
— Нет, это я должна ещё с полдюжины таких бутылей и три-четыре таких фиала.