Блейн кинул вилку на стол и запустил пальцы в волосы. Курт же, внимательно глядя на друга, произнес:
— Ты действительно хорошо подумал? На этой планете, хоть и слабый, но губительный уровень радиации. Ты не протянешь там долго, — он скрестил руки на столе.
— Я знаю. Мне и не нужно много. Я просто хочу вспомнить то время, когда все было чудесно, — он с грустной улыбкой посмотрел на Курта. — У тебя не получится отговорить меня, Хаммел. Я никогда не был ни в чем настолько уверен.
Блейн застонал, и Курт толкнул его ногой в здоровую коленку.
— Я постараюсь поговорить с Андреем, но ничего не обещаю, — соврал Курт, глядя на Себастиана в упор.
— Спасибо, — улыбнулся Себастиан и вышел из-за стола.
Блейн тут же опустил голову на стол.
— Ну, и какого черта ты согласился? Он же погибнет там, — простонал он, глядя на Курта.
— Я сделаю все, чтобы он передумал, — мрачно ответил Курт. — Я ведь обещал, что присмотрю за ним. Но, а если нет… — он опустил глаза на столешницу. — Я буду вынужден его поддержать.
Однако даже тонны доводов, которые приводил Курт, объясняя, что Хантер хотел, чтобы Себастиан жил, на Смайта не действовали. Он только качал головой и смотрел на Курта, как на дурачка.
— Подумай сам, Курт, — сказал Себастиан, когда Курт снова сидел в его каюте, пытаясь отговорить его в очередной раз. — Если бы умер Блейн, что бы ты делал?
— Я бы сделал так, чтобы его смерть не оказалась напрасной, — выпалил Курт первое, что пришло в голову. На самом деле, он старался не думать о том, что стало бы, если бы Блейн и правда погиб в тот день, но, наверное, он не стал бы сходить с ума. По крайней мере, социальное самоубийство не было выходом.
— Она и не оказалась бы. Ведь столько людей остались живы. Ну а я… Курт, — Смайт наклонился вперед и сжал руку Курта своей, когда тот попытался в очередной раз возразить. — Я знаю, что он просил сделать. Знаю, что ты пытаешься исполнить его последнюю волю. Но Курт… Я не представляю своей жизни без него. Ее просто не будет, если я соглашусь остаться. А так… может, мне и удастся прожить долго. Но зато я буду там, где впервые понял, что такое любовь на самом деле. Не на этом корабле, не с вами, — он покачал головой и грустно улыбнулся. — Я правда ценю то, что ты делаешь, но… ты все же подумай. А что бы ты сделал на моем месте?
Когда Курт вышел из его каюты, а сам Смайт снова ушел в криоцентр, он долго бродил по кораблю. Ему было страшно думать, до чего довела Себастиана потеря самого дорогого ему человека и к чему еще она его приведет. И все же Курт знал, что метод Себастиана ему не подходил, и сам он бы так не поступил с собой. Наверное, Курт слишком любил жизнь и себя, в отличие от Смайта, который, испытав настоящие чувства к кому-то, понял, что без них уже не выживет.
Убедить Себастиана оказалось невозможным. И, в конце концов, Курту пришлось его поддержать, ведь, как сказал Хантер, он был его единственным другом.
***
Гранев долго отказывался сворачивать с курса, несмотря на то, что только благодаря Хантеру они и были на полпути к спасению. Но спустя несколько минут уговоров и весомых доводов, наконец, сдался.
— Но только пусть делает это быстро, — резко отозвался он, когда Курт выходил из рубки.
Себастиана Курт нашел в криогенном центре. Он снова сидел рядом с Хантером, но в этот раз что-то ему рассказывал. Это показалось Курту немного странным и пугающим, но затем, решив не обращать внимания, поспешил к другу со своими новостями.
— Он согласился. Мы возвращаемся. Это потребует больше времени, чем хотелось, но все же, — сказал Курт, тяжело выдохнув, все еще лелея остатки надежды на благоразумие Себастиана.
— Правда? — лицо Смайта засветилось от радости. — Ты слышал, мы вернемся туда! И будем вместе, — весело сообщил он Хантеру, и брови Курта поползли вверх.
— Подожди, ты что, хочешь взять его с собой? — удивленно спросил Курт.
— Ну да, а как же иначе? — Себастиан посмотрел на него, как на идиота. — Только вместе с ним я буду по-настоящему счастлив.
Курт сел рядом с другом и осторожно произнес:
— Бас, он умер. Ты же понимаешь, его не вернуть, и…
— Хаммел, ты меня совсем за дурака держишь? — сердито спросил Смайт. — Я собираюсь взять его с собой не для того, чтобы жить долго и счастливо, а чтобы мы оба были там. Вместе и навсегда.
Это звучало не просто странно. Его слова были пропитаны безумием, которого так опасался Курт. Но он ничего не мог сделать. Что значили его доводы против боли разбитого сердца? Поэтому, не сказав ничего, он вышел, оставив друга рядом с самым близким и теперь самым далеким человеком в его жизни.
На выходе он остановился и принялся украдкой наблюдать за Себастианом. Тот наклонился ближе к Хантеру, осторожно поцеловал его, а затем пропел строчки из одного старого, но так любимого Куртом мюзикла:
— Что бы ни случилось, я буду любить тебя до конца моих дней.
***
Дни тянулись, словно длинная и противная резина. Рана Курта постепенно затягивалась, ровно, как и Блейна. Вот только скорость его перемещений значительно упала, все же, ранение оказалось серьезным. Но корабль восстанавливался вместе с ними, и не прошло и недели, как под новым руководством все наладилось.
Многие погибли в тот злосчастный день, не только противники, но и невинные пассажиры. Курт чувствовал себя виновным во всем, хотя и не нес никакой ответственности. Но осадок оставался и не собирался исчезать, когда он смотрел на пустые места в столовой или грустные лица людей.
Курт не пытался поддерживать всех, кому была нужна помощь, хотя бы потому, что он никого практически и не знал. Но одному человеку она была просто необходима. Вот только он от нее отказывался.
Теперь каждый день Себастиан проводил в двух местах: в своей каюте и рядом с Хантером. Курт видел в этом приближающееся помешательство, а если Смайт останется один, то он совсем спятит. Но Себастиан считал свои действия совершенно нормальными. И в какой-то момент Курт просто перестал пытаться образумить его. Он устал от всего этого и практически отказался от общения с ним.
Отношения с Блейном приобрели новый оттенок: теперь они знали, насколько хрупка их жизнь здесь, и старались как можно больше времени проводить вместе. Ведь никто не гарантировал, что и завтра они будут в порядке.
Зато Андерсон разрывался на две части. Он не хотел оставлять Курта одного, но и Себастиана бросать не хотел тоже. После того, как Курт махнул на Смайта рукой, сообразив, что нормального разговора от него не добиться, Блейн решил, что друга все равно оставлять нельзя. И это было вдвойне тяжело, потому что в основном все их разговоры проходили в криогенном центре.
Курт же туда больше не приходил. Не потому, что его бесило поведение Смайта. Ему было страшно осознавать, что очень скоро он их больше не увидит. Ни Хантера, в каком бы стоянии он ни был, ни тем более Себастиана. И именно эта, а не какая-либо другая надуманная причина скрывалась за его поведением: он решил отдалиться от Смайта, чтобы прощание было не таким болезненным.
Но, в конце концов, прощаться приходится со всеми. Накануне приземления, Блейн все же уговорил Курта увидеться с Себастианом. Тот нехотя согласился и направился следом за Андерсоном.
Смайта они нашли в полусонном состоянии. Он сидел на скамейке возле капсулы, положив голову на ее край. Блейн тут же подошел к нему и приподнял. Себастиан что-то пробормотал, и Андерсон попытался поставить его на ноги.
— Поможешь мне или?.. — прокряхтел он, глядя на Курта. Но тот стоял возле капсулы и, не отрываясь, смотрел на Хантера. — Понятно, — фыркнул Блейн.
Курт опустился на скамейку. Заморозка хорошо справлялась с работой, стоило отдать ей должное. Боковым зрением Курт заметил, как, пыхтя, Блейн утаскивает сонного Себастиана из криогенного центра.
Снова повернувшись к капсуле, Курт судорожно выдохнул. Он никогда не думал, что дойдет до такого, но просто не было сил. Ему нужно было выговориться.
— Это так странно, — наконец произнес он, смахнув несколько льдинок со щеки Хантера. — Я никогда не думал, что смогу так сильно привязаться к тебе. Да ни к одному из вас, но… Вы стали моей семьей. А теперь я потерял вас обоих, — Курт почувствовал, как горячие и обжигающие слезы готовятся брызнуть из глаз. — Я не хочу больше терять никого, — прошептал он, опустившись на колени. — Ты нужен нам, Хантер, ты нужен ему. Я не смог выполнить то, что ты просил, прости меня, — Курт прижал руки к лицу, и дал волю слезам. — Я прошу тебя, пожалуйста. Я никогда ни о чем не просил, но пожалуйста, пусть он будет живым, — надрывающимся голосом произнес он, зажмурившись. — Пожалуйста, сделай так, я прошу тебя, — шептал он, прижавшись головой к краю капсулы, ища спасения у того, в кого никогда раньше не верил.
Он не знал, сколько времени провел в таком положении. Но в реальность его вернула опустившаяся на плечо рука. Курт вздрогнул: она была прохладной. Медленно подняв голову, он застонал: руки Хантера так и лежали перед ним, бледные и неподвижные.
— Он уснул, — тихо сказал ему на ухо Блейн, чья ладонь и покоилась на плече Курта. — И тебе тоже не мешает.
Курт вернулся к себе, а слезы так и текли по его щекам. Словно за все те дни, что он сдерживал себя, они решили вырваться.
— Я не хочу, чтобы он уходил, — прошептал он, уткнувшись в шею Блейну. — Мне плевать, что он там удумал, но я не хочу, Блейн!
Он провел целую ночь в объятиях Блейна, а на следующее утро был крайне подавлен. Он наблюдал за тем, как тело Хантера выгружают из корабля, а Себастиан, со всеми собранными им нужными вещами собирается покинуть их навсегда.
— И это все? — наконец спросил Курт, подходя ближе к другу.
— Похоже, что да, — Себастиан кивнул и проследил взглядом за помогающими с выгрузкой его багажа парнями. — Могу я сказать тебе кое-что?
Курт подошел к Смайту ближе. Тот обхватил себя за плечи, судорожно выдохнул, видимо, еле сдерживая себя. Подождав пару секунд, когда помощники отойдут на достаточное расстояние, он произнес:
— Я так и не сказал ему, что люблю его. Потому что был трусливым идиотом, — Себастиан покачал головой. — Не повторяй моих ошибок. Ты должен следить за ним. Потому что вы — самые идеальные друг для друга люди, которых я когда-либо видел, а уж я-то кое-что понимаю в отношениях, — он усмехнулся. Обняв Курта, Смайт прижался губами к его виску. — Я рад, что встретил тебя тогда. Потому что без тебя ничего бы не вышло. Прощай, Курт, — прошептал он и отстранился: он впервые за долгое время назвал друга по имени. — Береги его. Потому что оно того стоит.
Грустно улыбнувшись, он спустился вниз по трапу. Курт, не отрываясь, смотрел на него, но Себастиан не оборачивался. Ни когда его ноги ступили на землю, ни позже, когда корабль взлетал. Смайт на них не смотрел. Он просто стоял рядом с капсулой с любовью всей его жизни. И ничего больше ему было не нужно.
========== Глава двадцатая, в которой Курт узнает тайну Хантера ==========
Это была странная и сосущая изнутри пустота. Курт ходил по кораблю, но все было не так. Пропало что-то важное, что-то, что могло разбавить картину общего уныния. Конечно, у него был Блейн, Курт был невероятно счастлив этому, но все же…
Однажды, когда Андерсона не было поблизости, Курт, сам не зная как, забрел в старую каюту друзей. Сначала он не понял, что не так, и очень удивился, не обнаружив своих вещей. Его взгляд зацепился за заправленную постель Хантера, в отличие от беспорядочной и брошенной как попало Себастиана.
Курт снова окунулся в это гнетущее чувство. Он опустился на койку Кларингтона и провел рукой по подушке. Курт с грустью смотрел на нее, когда неожиданно его пальцы нащупали что-то твердое. Нахмурившись, он вытащил из-под подушки маленькую книжечку коричневого цвета. Идея казалась безумной — Хантер Кларингтон был не из тех людей, которые ведут личный дневник. Но все факты указывали именно на это.
Курт забрался на койку с ногами и открыл книжку. На форзаце была надпись: «Дорогому сыночку в день окончания колледжа. Надеюсь, что это поможет тебе совладать с эмоциями. С любовью, мама».
Странно было осознавать, что где-то там, в другой жизни у них всех были семьи, которые их любили. И у них могла быть другая жизнь. Быть может, если бы не чертовы идеи правительства, Хантер бы учился на астрофизика, у него была бы девушка, и он мог бы жениться, завести семью. Но теперь всего это не будет. Никогда не будет.
Сразу же за титульным листом лежал вчетверо сложенный кусок бумаги. Курт развернул его и тихо пискнул: это был тот самый рисунок, который когда-то нарисовал Себастиан. Курт не мог знать, как именно Хантер его заполучил, но тот факт, что он сохранил его, показался Курту невероятно трогательным. С тех пор, как он видел рисунок в последний раз, к нему прибавилась приписка: «Ты не такой идеальный, как здесь, но мне хватает и этого. С.С.» Это все было слишком личным, но в то же время Курт был рад, что они пережили такие чувства друг с другом.
Судорожно выдохнув, Курт перелистнул страницу. Каждая новая запись начиналась с аккуратно выведенной даты и не занимала и половины листа.
23-VII
Очередной день моей «взрослой» жизни.
Несмотря на это, я все еще живу дома, на полном попечении. Мама не хочет отпускать меня никуда, но отец полностью на моей стороне. Армия — это действительно то, что мне нужно. Как бы я ни старался, у меня ничего не выходит. Хватит мечтать о том, чему никогда не бывать. Я не спасу миллионы жизней чирканьем бумаг. Больше пользы будет на практике и в реальных боевых действиях.
27-VII
Весь день пытался успокоить маму, после чего она все же согласилась. Сначала, я даже не поверил. Она действительно меня отпускает. С другой стороны, это может быть какой-то ход, потому что она сделала это слишком легко… Вдруг она все же обижается на меня?
Нет, не обижается. Отец все же ее переубедил. Ну, хотя бы одна моя мечта сбудется.
Следующие несколько записей содержали небольшие отчеты о жизни Хантера в армии, Курту они казались не особо интересными. Пока он не зацепился взглядом за относительно небольшую запись.
15-II
Сегодня весь день преследует чувство непонятной тревоги. Начальство ничего не говорит, но я вижу, что что-то случилось. Ненавижу неопределенность.
Запись оборвалась, а затем продолжилась, спустя несколько строк.
Позвонила только что. И папа… Черт, я… Нет, завязываю с этим.
Следующая запись расположилась на новой странице и датирована была примерно полугодом спустя. Она была довольно большой, по сравнению с остальными. Курт провел глазами по строчкам и тут увидел имя «Адам». Внутри все похолодело.
31-VIII
Не пойму, что не так. Все, вроде, в норме, а все равно, какое-то странное чувство неправильности.
С последней записи прошло… ого, полгода. Многое изменилось, и я не думаю, что когда-нибудь смогу чувствовать так же, как раньше. Меня повысили до лейтенанта, жаль, что мама так и не узнала. С тех пор, как она и папа… Не важно.
Мне повезло, меня выбрали для операции спасения. Земля погибает, и люди вместе с ней. А я попал, просто так, просто, потому что я — военный. Интуиция не подвела, и я спасусь. Да только я вовсе не рад этому.
Ах да, сегодня произошел занятный случай. В мои обязанности входит проверять личности людей, проходящих на корабль. И вот пару часов назад я отправил восвояси двоих ребят с липовым письмом. То есть письмо настоящее, но оно принадлежало не им. Тогда мне показалось это правильным, а сейчас думаю, что я просто обрек двух человек на смерть.
Да, я не должен был их пускать, но все же…
И вот снова. Я думаю об этом «Адаме», и это странное чувство в груди. Как будто легкие сдавливает. Никогда такого не было, и, честно говоря, меня это пугает. Это просто ненормально. А может, это чувство вины?
Нет, тут что-то не так, и я не знаю… Но, может, мне только кажется?
7-IX