Через какое-то время Себастиан отложил лист, на котором рисовал, и сел, свесив ноги. Он немного поморщился, когда голые ступни коснулись холодного пола, но быстро оправился. Курт замотался в одеяло и сидел, прижав колени к груди. Он создавал видимость глубокой задумчивости, хотя на самом деле просто ждал возможности посмотреть, что же такое рисовал Смайт.
— Курт, — наконец сказал Себастиан, спустя несколько минут тишины, — я хотел тебя спросить кое о чем, — он помедлил, глядя на друга: тот не шевелился. — Ты рассказывал о том, как сильно любил Блейна, ну и мне стало интересно. На что это похоже? — неуверенно произнес Себастиан.
Курт медленно повернул к нему голову. Уж от кого-кого, а от Себастиана Смайта он такого вопроса точно не ожидал. Замявшись, он принялся вспоминать время, когда он и Андерсон еще были вместе. И пытался воскресить все свои ощущения по этому поводу.
— Я не думаю, что так у всех, каждый видит любовь по-разному. Но для меня это было похоже на… — Курт задумчиво пожевал губу. — Словно сердце каждый раз готово вырваться из груди от одной только мысли о нем. И когда замечаешь его лицо везде, в любом прохожем на улице. И ты видишь все его недостатки, они тебя раздражают, но при этом в какой-то момент ты поймешь, что хочешь провести с ним каждую раздражающую минуту. Потому что для тебя все равно нет никого лучше. И ты его уже выбрал, — последние слова были обращены уже к самому Курту. Он внезапно понял, что именно это, а не что-то другое, он чувствовал в тот момент, когда говорил о Блейне. И все это было так просто и понятно, что ему хотелось ударить себя по лбу и расхохотаться. Но из задумчивости его вывел холодный голос друга:
— Нет, все совсем не так, — Смайт оперся спиной о стену и скрестил руки на груди. Курт немного удивленно посмотрел на него. Затем его взгляд скользнул по рисунку, и губы сами собой растянулись в улыбку.
— Просто ты его еще не знаешь, — сказал Курт и подался вперед. Себастиан прищурился и резко повернул голову. Он заметил, с каким интересом друг смотрит на бумагу, и хотел убрать ее, но Курт оказался быстрее.
— Отдай! — воскликнул Смайт, и Курт заметил, как щеки его порозовели. И было от чего.
На листе был изображен Хантер, и в то же время, было в нем что-то совсем на него не похожее. На его лице застыло выражение, которого Курт у настоящего лейтенанта никогда не видел. И, возможно, никогда не сможет. Такое под силу было лишь человеку, видевшему Хантера в лучшем свете. Заметно было и то, с каким чувством он рисовался. Человек, которому бы и дела не было до Кларингтона, никогда бы не стал вкладывать столько души в это.
— Это здорово, — произнес Курт и протянул лист Себастиану. Тот резко вырвал его из пальцев друга и спрятал под подушку. — У тебя талант.
— Спасибо, — буркнул Смайт и скрестил руки на груди. Он поджал губы и со злостью смотрел в иллюминатор, но краска с его щек и не думала сходить. Курту это показалось довольно милым.
— Может, скажешь ему? — спросил он, глядя на друга. Тот нервно передернулся.
— Да, и заклеймить себя позором до конца жизни, — недовольно ответил Себастиан. — Я не собираюсь бегать за этим… — он громко задышал, но так и не смог придумать достойного определения.
Курт пытался расспросить друга еще, но тот наотрез отказывался разговаривать. В конце концов, он просто отвернулся к стене и притворился спящим. Уснул ли он на самом деле, Курту было сложно определить, потому что Смайт не шевелился. Через некоторое время лег и сам Курт, но сон долго не шел. Он думал о том, как же ему повезло. Не в том, что он спасся, а в том, что у него был человек, которого он любит, и может не бояться быть отвергнутым. У Себастиана такого не было. И из-за этого Курт чувствовал жалость и малую толику вины.
Именно поэтому он решил следующий день провести с другом. Несмотря на то, что Блейн явно раскаивался, а Курт вполне готов был его простить, он все же считал, что побыть в одиночестве Андерсону необходимо.
Себастиан был непривычно тих, даже когда Хантер появился утром в столовой, он не поднял головы от подноса. Это немного настораживало Курта, но он решил, что лучше промолчать. Видимо, Смайт не намеревался признаваться никому, Курту в том числе, и вчерашний инцидент выбил его из колеи.
Растормошить его удалось немногим позже, когда друзья стояли на излюбленной ими платформе. Курт пытался выведать, откуда у Себастиана такой талант к рисованию, и тогда Смайт, смилостивившись, поведал ему свою историю.
После услышанного Курт перестал удивляться, почему Себастиан такой закрытый и холодный по части отношений. Когда ему было пятнадцать, он жил во Франции и там познакомился с одним художником по имени Филипп. Молоденький и наивный, Себастиан верил во все, что тот ему говорил. Смайт не любил его, но ему нравилось чувствовать себя таковым. Да и какая любовь может быть в пятнадцать лет? Тогда бушуют гормоны, а любое чувство не более чем преувеличенная иллюзия.
Это было как в старых романтических фильмах: красивые слова, долгие объятия, теплые утра и горячие ночи. Филипп неустанно повторял, как он любит Себастиана, особенно, когда рисовал его. Ну а Смайт впитывал все это, как губка, расслабляясь и растворяясь в отношениях. До тех пор, пока однажды Филипп просто не ушел, оставив все картины с Себастианом брошенному и растерянному мальчику.
— И ты так и не узнал, почему он ушел? — тихо спросил Курт, когда Смайт замолчал. Он просто не мог поверить, что можно было быть таким жестоким.
— Сказал, что я его больше не вдохновляю, — пожал плечами Себастиан. — Он оставил записку, на которой значилось, что я могу делать с картинами что угодно. Они ему больше не нужны. «Ты перестал быть тем цветком, что радовал меня, Себастьян», — пискляво спародировал его голос Смайт, сделав акцент на второй части своего имени.
Во время рассказа он оставался непривычно отстраненным, будто ему было все равно, но Курт чувствовал, какая ненависть крылась в голосе Себастиана. Было предельно ясно, что после случившегося он понял, что любви, как таковой, не бывает вовсе. А все, что под ней скрывается, лишь иллюзия, созданная для того, чтобы затаскивать глупых и наивных дураков в постель.
— Но рисовать ты начал почему? — Курт не мог понять: если человек ударил по чувствам Себастиана так сильно, то стоило ли вообще ему уподобляться.
— Он меня учил, пока мы были вместе. Даже выставили раз на его выставке мою работу, которую тут же купили, — Смайт усмехнулся. — А когда Филипп сбежал, я решил, что однажды я стану лучшим художником, чем он. И тогда он поймет, каким дураком был, но уже будет поздно, — он вздохнул. — Сейчас я понимаю, насколько глупа эта идея вообще.
Они стояли в тишине, и Курт размышлял об услышанной им истории. В теории, он представлял, что такое возможно, он даже сталкивался с ложью в отношениях, был ее свидетелем (повезло, что не в собственных), но все равно не понимал, почему люди продолжают врать. Ведь это единственный тип человеческих отношений, по его мнению, требующий предельной искренности.
Он даже не смог соврать Блейну. Не смог промолчать, что у него появился друг. Просто друг, никакой романтики, но Андерсон тут же почуял угрозу. И та назойливость, с которой он принялся досаждать Курту (постоянные звонки в неудобное время, смс-ки каждые полчаса) заставляли его попросту выключать телефон. После чего, естественно, его ждали еще более гневные звонки и сообщения.
Курт не мог понять, почему Блейн вообще был способен простить его, ведь, по сути, это Курт стал инициатором их разрыва. Но, наверное, душа Блейна Андерсона навсегда останется для него загадкой. Ровно, как и мотивы его действий. Нельзя сказать, что Курт не был рад тому, что Блейн решил вернуть его, он был счастлив. Но все равно, ему казалось, что есть в этом что-то странное.
В то же время, Себастиан предстал перед ним более реальным, чем был до этого. И у его поведения существовал мотив. Он боялся, что может влюбиться по-настоящему, и если его отвергнут, он попросту этого не переживет. Поэтому разбивать сердца было намного проще, чем позволить человеку поселиться там навсегда.
Как бы там ни было, чем больше Курт его узнавал, тем больше жалости к нему испытывал. Несмотря на всю колкость и язвительность, душа Себастиана была ранимой и тонкой. И Курту очень не хотелось, чтобы кто-то причинил ему боль. Особенно тот, кто так не вовремя нарушил его размышления и созерцания открытого космоса.
Голос бортпроводника раздался по помещению легким эхом, и Курт тут же принялся внимательно слушать, а сердце его заколотилось от волнения.
«Внимание, через полчаса корабль войдет в зону черной дыры, поэтому настоятельно просим пассажиров пристегнуться и не покидать свои каюты», — немного прохладным голосом произнесла женщина, и Курт с испугом посмотрел на Себастиана.
— Думаю, нам пора… — протянул Курт, но Себастиан смерил его отстраненным взглядом.
— Ты иди, я пока хочу побыть один. До дыры все равно еще полчаса, — сказал он задумчиво, и Курт почувствовал, что Смайта и правда лучше оставить одного, таким печальным он казался. И как только Курт направился к мостику, чтобы перейти его, он опасно затрясся, и Курт отскочил в сторону обратно на платформу.
— Вы какого черта здесь делаете? — раздался позади разгневанный голос Хантера. Облегченно выдохнув, потому что Кларингтон сможет безопасно вернуть их в каюту, Курт уже открыл рот, чтобы ответить ему, как вдруг голос подал Себастиан.
— Гуляем, не видно? — он бросил в сторону лейтенанта немного раздраженный взгляд и снова повернулся к иллюминатору. — Хотим насладиться видом ужаса.
Который уже виднелся на горизонте. Курт испуганно смотрел на дыру, которая вовсе не походила на нее. Скорее это был огромный шар, совершенно не отбрасывавший света, привычного для обычных звезд. Но вид завораживал, дыра действительно оказалась внушительной. Никто не знал, что находится внутри. И Курт не желал этого узнавать прямо сейчас.
— Немедленно уходите оттуда, — в голосе Хантера больше не было угрозы. Паника — вот что явственно слышалось Курту. Он повернулся к лейтенанту и заметил, что его взгляд не отрывается от Себастиана. Смайт же, как зачарованный, смотрел на дыру, не замечая ничего, что происходило вокруг.
Мостик снова затрясся. Они подлетели слишком близко к черной дыре, понял Курт. Он схватил Себастиана за руку и потащил прочь, и тот сразу двинулся за ним, хотя и с неохотой. Когда мостик зашатался сильнее, Смайт испуганно замер, боясь пройти дальше, словно его парализовало. Курт смотрел на него с ужасом, не зная, что делать. Ему хотелось скорее перескочить на платформу, которая вела в сторону их каюты и казалась гарантом безопасности. Громко позвав Себастиана по имени, Курт с облегчением увидел, что Смайт наконец-то двигается, правда выглядело это устрашающе, и Курт боялся, что Себастиан рухнет вниз. Но вскоре он оказался рядом, все с тем же испуганным выражением лица, которое было адресовано скорее Хантеру, чем Курту, который все это время держал вытянутой руку, чтобы Курт или Себастиан схватились за нее.
Однако тряска и не думала прекращаться. Зашатались балки, подпиравшие потолок, Курт испуганно озирался по сторонам. Ему как никогда захотелось оказаться сейчас в своей каюте. Он не был уверен, что там безопаснее, но там был Блейн. Который мог его успокоить, мог вселить надежду, который…
— Курт! — голос Андерсона раздался в холле, а через мгновение появился и он сам. Курт тут же повернул голову в его сторону и радостно воскликнул. Блейн хотел подбежать ближе, но неожиданно его лицо исказилось от ужаса. Он смотрел на что-то поверх голов Себастиана и Курта. Заметил это что-то не только он.
Вначале Курт даже не понял, что именно произошло. Он только что стоял, держа перепуганного Смайта за руку, а теперь лежал на полу в метре от того места, прижатый Хантером. Он повернул голову и увидел огромный железный каркас, рухнувший ровно туда, где они стояли несколько мгновений назад. Все нутро Курта похолодело. Он не смог пошевелиться, даже когда Кларингтон поднялся и протянул ему руку.
Всего несколько секунд промедления — и они могли бы погибнуть. Как хорошо, что Хантер оказался рядом. Курт готов был вылить на него тонны благодарностей, в отличие от Себастиана, который довольно быстро пришел в себя и теперь картинно стонал на полу.
— Ты сломал мне руку, кретин, — зло бросил он в сторону Хантера. Тот с омерзением посмотрел на него.
— Радуйся, что только руку, — он повернулся к Курту, которого уже пытался поднять испуганный Блейн. — Ты-то как?
— Нормально, — слабо произнес он. У него все еще был легкий шок. Блейн что-то бормотал ему на ухо, но он не слушал. — Спасибо, — Курт посмотрел на Хантера, и тот кивнул.
— Просто скажи, что мы можем сделать? — спросил Блейн, с восхищением и благодарностью глядя на лейтенанта. Тот замялся.
— Ничего, это моя работа, я же должен… Да хватит ныть, — прикрикнул он на разошедшегося Смайта. Быстро оторвав его от пола, он оглядел руку. — Всего лишь вывих, — Хантер резко дернул ее вниз, и Себастиан пронзительно заорал. Через секунду повисла тишина.
— Так лучше, да, — нахмурившись, сказал Себастиан и пошевелил рукой.
— Мог бы и спасибо сказать. Идиот, — фыркнув, произнес Хантер и быстро удалился. Он немного прихрамывал, как показалось Курту.
— А ведь он прав, — подал голос он через несколько секунд. — Мы могли погибнуть, если бы он не появился, — Себастиан открыл рот, но Курт продолжил. — Твои заморочки о том, что он тебя ненавидит, ни к чему хорошему не приведут, попомни мои слова.
Не говоря больше ничего, он повел Блейна за собой в их каюту. Заперев дверь, он опустился на койку и закрыл лицо руками. Его все еще немного трясло.
Курт почувствовал, как Андерсон сел рядом и положил руку ему на плечо. Он ведь видел балку. И он мог его спасти. Понял, что что-то не так, пошел его искать. Курт грустно посмотрел на Блейна и через мгновение крепко обнял. Еще никогда он не чувствовал к нему столько сильных теплых чувств сразу. Разве что, после их первого поцелуя.
— Прости, — тихо сказал Блейн. Курт отстранился, удивленно глядя на него. — За тот вечер. Я не должен был…
— Забудь, — улыбнулся Курт и покачал головой. — Сейчас это уже не важно, — он провел ладонью по щеке Блейна, и тот ее перехватил, прижав сильнее. — Бас мне все рассказал, и я знаю, что ты просто растерялся тогда. Сам виноват, вечно тебя отгонял.
— Курт, я… — снова начал Андерсон, но Курт приложил палец к его губам.
— Просто обещай, что подождешь. Совсем немного, хорошо? — Блейн утвердительно закивал, а его глаза заблестели. — Ты самый удивительный в мире, Блейн Андерсон, — прошептал Курт и осторожно коснулся его губ своими.
Даже если это было миллион раз неправильно, Курт знал, что жалеть ему никогда не придется. Потому что эта любовь стоила всех ожиданий.
========== Глава девятая, в которой Курт начинает сомневаться ==========
Следующий день был богат на события, не только приятные. Первым и, пожалуй, самым невероятным был инцидент за завтраком. Курт и Блейн как обычно ждали Смайта за своим столиком, но тот, войдя в столовую, направился отнюдь не к ним.
Нетвердой поступью он подошел к столику Хантера. О чем именно они разговаривали, ни Курту, ни Блейну было не слышно, однако Себастиан так к ним и не пришел. Зато довольно удачно устроился напротив Кларингтона и принялся что-то рассказывать, активно жестикулируя. Больший шок Курт испытал при виде улыбки на лице лейтенанта. Не то чтобы он никогда не видел ее, просто странно было наблюдать такую реакцию на слова Себастиана.
В любом случае, весь день он мог посвятить себе и Блейну. В особенности Блейну. Хотя бы потому, что тот теперь был странно мил и вежлив. Вероятно, боялся сболтнуть лишнего и отвратить Курта от себя. Только Курт знал, что это невозможно. Нельзя быть милым и мерзким одновременно. И уж это было точно не про Андерсона.
Курт словно снова вернулся на четыре года назад. Если не брать в расчет тот факт, что они находились в открытом космосе, который просто жаждал истребить их внезапным мусором или другими препятствиями, все было, как тогда. Как в Далтоне, когда они жили под одной крышей полгода. И когда поняли, что уже не смогут провести жизнь друг без друга. Казалось, что так все и будет. Наивные.