- Видел, тебе тоже подарили раба, - произнёс Ливи. Он лежал на постели, закинув руку за голову – то ли ещё не вставал, то ли уже снова лёг. – Поздравляю. Выходишь на новый виток.
Энзо поморщился.
- Не подарили, я сам его купил.
- Сам… Или купил Рой?
- Тебе не всё равно?
- Всё равно, - Ливи поднялся с кровати и, придерживая у бёдер шёлковое покрывало, шлейфом тянущееся за ним по полу, побрёл к окну.
Энзо какое-то время молча смотрел на него, прежде чем задать вопрос:
- Ты хотел со мной поговорить?
Ливи кивнул и, привалившись виском к стене, посмотрел на него. Энзо показалось, что тот принял что-то – то ли гашиш, то ли алкоголь, слишком нетвёрдо Ливи держался на ногах.
- Рафаэль, о чём вчера с тобой говорил господин Аргайл?
Энзо пожал плечами.
- Тебе-то что?
Ливи облизнул губы.
- Скажи, что ты будешь делать, когда тебе здесь… надоест?
Энзо пожал плечами.
- То же, что и отец.
Ливи хрипло рассмеялся.
- Ты не сможешь… Ты никогда не сможешь вернуться в Лонг Айленд, - он замолк, а затем продолжил уже совсем другим голосом: - А впрочем, продолжай верить в это. И оставь Аргайла мне, Рафаэль.
Энзо поднял бровь. Он спрятал руки в карманы и, чуть расставив ноги, опустил голову, так что теперь смотрел на Ливи из-под бровей.
- Странный каприз, - сказал он.
- Энзо… Я здесь последний год.
- Меня зовут… - Энзо запнулся и, помешкав, спросил: - что значит – последний год?
Ливи кивнул непонятно чему.
- Так сказал Рой.
Энзо молча смотрел на него.
- Всё! – повторил Ливи громче, и в глазах его блеснула злость, - мне двадцать пять лет. Оказывается, это слишком много, чтобы соблазнять мужиков!
- Ливи…
- Пошёл ты к чёрту, Рафаэль! Никто не разрешал тебе так меня называть!
- Джим, перестань. Ты помиришься с Роем, и всё будет хорошо.
Ливи покачал головой.
- Ты знаешь, Энзо, отсюда две дороги – в богатый дом или на панель.
- Это и есть панель!
- Ты никогда не торговал собой в порту, да, Рафаэль?!
Ливи хотел добавить что-то ещё, но только опустил голову и замолк.
- Джим, если бы я и хотел… Он даже не помнит, как тебя звать. Он никогда тебя отсюда не заберёт.
- Это ты во всём виноват! – Ливи рванулся вперёд, роняя на пол одеяло, и Энзо с трудом успел перехватить его запястья, когда тот вскинул руки. – Я видел, как он смотрит на тебя!
- Но я-то тут ни при чём! Я ему так же безразличен, как и ты. Он камень, Джим, камень, как ты и сказал! Он не чувствует ничего! Он презирает всех нас – большего, чем презрение, ты не добьёшься от него!
Теперь, вблизи, запах роз и пота заслонил запах плациуса, который исходил от Ливи. Руки его тряслись.
- Пусти! – выдохнул он.
- Проспись! – резким усилием Энзо швырнул его на кровать и, не дожидаясь, пока Ливи поднимется на ноги, вылетел в коридор - ему мучительно требовался кислород. Он боялся, что Ливи погонится за ним, и потому быстро свернул за поворот и скользнул за дверь. Захлопнув её за спиной, он привалился к стене.
Запах фиалок, стоявший в его собственной спальне, сейчас тоже душил его, и, метнувшись вперёд, Энзо распахнул окно. Он глубоко вдохнул пахнущий пережженным плациусом воздух Манахаты, закашлялся и тут же замер не дыша, увидев в открытом окне второго этажа, оказавшемся к нему под прямым углом, равнодушное и холодное лицо Аргайла.
- Ненавижу тебя, - прошептал он, и то же самое ответили ему глаза шотландца – как и всегда.
Энзо отошёл от окна и тут же обнаружил перед собой Чезаре.
- Вы примите ванну? – спросил тот. - Всё хорошо?
- Я хочу душ, - стягивая на ходу футболку, Энзо шагнул в сторону ванной и замер, увидев, что ванна, наполненная молоком, уже ждёт его.
- Я знаю эту процедуру, молодой господин, - сказал раб, - ваша кожа превосходна. Но вы должны ухаживать за ней каждый день, чтобы она оставалась такой.
Энзо закрыл глаза. На секунду он показался самому себе поездом, несущимся по рельсам – всегда только вперёд. Хочет он того или нет. Вагоны первого класса комфортны и в них всегда тепло, но стоит попытаться свернуть, как ты отправишься за борт – и твой же поезд тебя сметёт.
Он глубоко вдохнул и ровно произнёс:
- Хорошо.
========== Часть 10 ==========
Окунувшись в ванну, Энзо довольно быстро стал приходить в себя.
Чезаре, без всякого к тому понукания, пристроился у него за спиной и принялся массировать виски.
Энзо застонал, откинулся назад, полностью доверяясь его рукам.
- Вы плохо спали сегодня, - сказал тот, заметив это движение, - позвольте вам помочь… молодой господин.
- Хорошо, - Энзо опустил веки и несколько минут просто нежился в тёплом молоке, а затем открыл глаза, поражённый внезапной идеей: - Чезаре, кто ты такой?
Пальцы Чезаре замедлили движения.
- Я не понимаю вопрос.
- Своего имени ты так и не назвал.
- Вы дали мне имя. Я рад носить его, если это удобно для вас.
- Ты разбираешься в одежде арабов, в благовониях, умеешь согревать постель…
- Вы же искали того, кто обучен служить в хороших домах.
- Да, но ты же… дикарь?
Пальцы Чезаре на секунду сильнее сдавили виски юноши, но тут же ослабили хватку.
- Тебе неприятно, когда я так говорю? – ухватился за ниточку Энзо.
- Полагаю, и вам не доставило бы радости знать, что говорят о вас у нас.
- И что же говорят… о нас?
Чезаре помедлил с ответом. Руки его снова начали размеренные движения, теперь уже больше поглаживая растревоженные места.
- Говорят… Вы чума, которой боги со дна вод наказали нас. Говорят, остров Калсу в небесах – осколок Тсахи, мира, куда после смерти попадают худшие из нас. Многое говорят.
- И ты веришь?
- В каком-то смысле – да.
- Как ты попал к нам?
Чезаре пожал плечами.
- Так же, как все. На мою землю напали и многих увели, превратив в рабов.
- Давно?
- Несколько лет назад. Ваши люди убивают моих людей и сами умирают, чтобы потом, стоя по колено в воде в загнивающих водоёмах, умирая от всех болезней, собирать плесень с речных камней… вы уверены, что это мы дикари?
Энзо закрыл глаза. Ему надоел этот рассказ.
- Продолжай… массаж, - негромко сказал он, погружаясь в сонную негу.
Чезаре замолк, и это вполне устроило обоих.
Выбравшись из ванной, Энзо долго перебирал ряды костюмов, ни один из которых не подходил для поездки в порт. Помимо фраков и смокингов здесь были сари, разноцветные покрывала, старинные камзолы… Даже лёгкий металлический доспех. Но никто из тех, с кем он проводил вечера, никогда не изъявлял желания увидеть обычного человека, мальчика из кварталов, где обитает средний класс.
В конце концов, брезгливо поморщившись, он натянул джинсы, в которых когда-то пришёл в клуб, и одну из футболок, в которых обычно бегал по утрам. Собрал волосы в хвостик, потому что завивать их в такой вечер было бы странно, и, перебрав кончиками пальцев ряды побрякушек на туалетном столике, вставил в правое ухо маленькую золотую серьгу – один из первых подарков, которые получил тут.
В назначенное время он выбрался на улицу через чёрный ход и, остановившись у тополя, где проходил их с Лэрдом разговор, стал ждать.
Тот появился из-за спины, и о присутствии его Энзо узнал, обнаружив руку, лежащую у себя на бедре. Энзо обернулся и окинул незнакомого наглеца ледяным взглядом, приготовившись дать отпор, однако через секунду уже понял, что это тот, кого он ждал.
- Привет. Выглядишь потрясающе – даже лучше, чем по утрам.
Энзо вежливо улыбнулся.
- О тебе могу то же самое сказать.
- Идём?
Энзо кивнул. Рука Лэрда чуть подтолкнула юношу вперёд, оставшись лежать у него на боку. Энзо не был уверен, что ему нравится такой подход, но спорить не стал, решив, что не стоит портить вечер, когда тот ещё не начался.
До заката оставалось с полчаса, и Лэрд вёл его дорогой, о которой Энзо никогда не знал – вдоль берега, потом по парку, мимо других гуляющих пар, и остановился перед будкой, которая походила то ли на вход в вентиляционную шахту, то ли на полицейский пост. Лэрд нажал кнопку, вызывая лифт, а бровь Энзо невольно поползла вверх, пока тот полз.
- Что мы делаем?
- Спускаемся в подземку. Мы же собирались ехать в порт?
Энзо молчал.
- Ты чего-то другого ожидал?
- Нет, - Энзо молча вошёл в лифт и остановился внутри, не поворачиваясь к Лэрду лицом. Несколько секунд оба молчали, а затем двери снова открылись, пропуская их на платформу между двух расщелин, в прорехах которых сверкали силовые линии рельс, и чернела бесконечность звёздного неба. Энзо сглотнул. В последние полтора года большая часть его жизни проходила в закрытых помещениях, и видеть пустоту открытого пространства так близко, почти что под собой, не слишком радовало его.
Они подошли к краю платформы, крепившейся к потолку широкими пилонами, и несколько минут в молчании ждали поезда.
- Мне кажется, тебе неловко со мной, - сказал Лэрд наконец.
- Ты не прав. Просто я думаю, что ты должен начать раз… - окончание фразы потонуло в грохоте поезда, на некоторое время лишив Энзо необходимости отвечать. Затем поезд остановился, раздвинув двери прямо напротив них, и оба вошли в вагон.
Энзо мгновенно стало душно, едва двери сомкнулись за его спиной – людей вокруг было слишком много, они стояли слишком плотно, и, казалось, все до одного смотрели на него. Отчасти в этом параноидальном страхе он оказался недалёк от истины – большая часть пассажиров действительно внимательно разглядывала мальчика, бледного, как мел, и будто только что сошедшего со страницы журнала мод. Здесь были портовые рабочие, механики, возвращавшиеся домой, и на несколько дней застрявшие транзитом в Манахате собиратели плациуса. Рука Лэрда, лежавшая у него на талии, вдруг показалась Энзо единственной защитой от чужого и неприятного мира, окружившего его. Он накрыл ладонь Лэрда своей, едва ли не стиснул её, прижимая плотнее к себе, а через несколько секунд свет в вагоне моргнул и погас, оставив только грохот силовых путей и жар ладони в руке. Когда же в следующее мгновение Энзо обнаружил, что чьи-то сухие и жадные губы касаются его губ, он чуть не выпрыгнул в окно.
Свет снова вспыхнул, и Энзо остался стоять, широко распахнув глаза и пытаясь понять, кто в произошедшем виноват – хотя ни одна из возможных перспектив не утешала его.
- Я сто лет не был в метро, - сказал он, когда поездка, наконец, закончилась, и они поднимались на лифте в порт.
- Вот видишь, мне уже удалось тебя удивить, - усмехнулся Лэрд.
- Не могу сказать, что это был приятный сюрприз, - Энзо шагнул на металлическую мостовую и замер. Ворох запахов ударил ему в лицо – промокших тюков с плациусом, горячей смолы, палёной резины и чего-то ещё, чему названия он не знал. Энзо закрыл рукой лицо и тут же увидел перед собой помост, на который только что прилетевший джентльмен выкатывал свой чемодан. Стайка оборванных мальчишек вилась вокруг него, явно надеясь получить хотя бы небольшой заказ.
Воспоминания о том, как он сам всего полтора года назад сидел на таком же помосте, готовый разрыдаться, затопили его изнутри. Энзо качнул головой, решительно прогоняя их прочь.
- Куда мы идём? – спросил он.
- Вон туда, - Лэрд ткнул пальцем туда, где в темнеющем небе выделялись контуры двух фиолетовых вихрей, почти сходившиеся у корней. Лэрд убрал, наконец, ладонь с талии Энзо и, поймав его за руку, потянул вперёд.
Корпусы кораблей и забегаловки с мгновенной едой мелькали с обеих сторон, люди спешили туда и обратно – высаживаясь с кораблей и пытаясь на них успеть.
Энзо попытался отрешиться от шума толпы, неожиданно остро напомнившего ему о том, кем он был не так уж давно. С горем пополам это удалось ему, и когда они добрались до той части порта, что располагалась на самой окраине Манахаты, у перекрестья ветров, он наконец-то почти совладал с собой.
Там, где два контура, похожих на два магических цветка – или на две гигантские проекции структуры ДНК – скрещивались между собой, освещённая светом закатного солнца парила в их потоках статуя Матери Изгнанников – первое произведение искусства, привезённое в Манахату десятки лет назад. Её рука, воздетая вверх, удерживала факел, горящий неоновым светом, который сейчас почти что сливался со светом солнца, но уже через несколько минут, когда светило уйдёт за плоскость горизонта, должно было стать маяком приходящим судам.