Новая команда. Новый сигнал.
И строй медленно и неохотно начинает разворачиваться на одну шестнадцатую полного поворота. И если простое движение вперед было некоторой проблемой, то тут началась беда. Строй пошел волнами и разорвался. Он удерживался только на участках малых формаций — тех, которыми ополченцы регулярно тренировались. Поэтому, завершив разворот, получилась не фаланга, а какая-то зубчатая система с лесенкой уступов и разрывами.
Ярослав скривился. Но отдал команду.
Пронзительно затрубил рог, и ополченцы начали медленно выравнивать строй. От центра. Сначала две центральные секции. Потом их соседи, подравнялись на них. Потом соседи соседей. И так далее. В итоге выправились.
Тишина.
Ополченцы стоят на самой жаре и истекая потом изнывают. Ярослав специально их так развернул. Чтобы задача была сложнее.
Новая команда. В этот раз раздался пронзительный звук какой-то свистелки. И фланга разомкнула строй, но не в ширину, а в глубину. Сначала второй и третий ряд сделали два шага назад. Потом третий ряд сделал еще столько же. Перехватили свое оружие в левую руку. И, выхватив плюмбату из тряпичного подсумка, что висел у них на правом боку, не слитным залпом бросили их. Потом еще. И еще. И еще.
Вновь прозвучал пронзительный звук свиристелки.
И бойцы ополчения перехватив оружие в правую руку быстро сомкнули ряды и приняли боевую стойку. Вроде как готовясь отражать натиск противника.
— Викинги — опасные противники, — произнес Ярослав на хорошей классической латыни. — Мы их уже били. Но не думаю, что на этом все закончится.
— Они редко дают честный бой, — ответил ему на ломанной латыни разукрашенный татуировками мужчина. — Больше наскакивают набегами.
— У нас нет поселений на побережье. Им придется биться честно.
— Ты оставил мне жизнь, чтобы похвалиться?
— Я оставил тебе жизнь, чтобы найти в твоем племени союзника перед грозным врагом. Викинги ведь и вам досаждают.
— Моего племени здесь нет.
— Зато здесь есть ты. И ты можешь отправиться домой. С некоторыми викингами можно договориться. Им выгодна дружба со мной. Ведь их караваны идут на юг.
— Мое племя далеко.
— Но оно может быть близко. Я знаю вас. Я знаю вашу силу. И здесь земли, в отличие от севера Британии, много. Да и плодороднее она, нежели ваши холодные скалы.
— Там не только скалы.
— Но там их много. Ваши предки некогда жили в лесах по всей Европе. От Британии до севера Италии. В Испании. И много где еще. Даже эти люди, — кивнул Ярослав на ополченцев, что собирали плюмбаты для нового акта тренировки, — не чужие вам. Далекие родичи… очень далекие… уходящие кровной близостью в дремучую старину. Так далеко, что Адрианов вал еще не был даже задуман.
— Ты видел его?
— Видел, — нехотя кивнул Ярослав. И кратко описал то, что много раз наблюдал на картинках и фотографиях, а также детали, известные из реконструкции.
— Но ты не был в моих краях.
— Был… но это было не в этой жизни, — тихо произнес Ярослав. А пикт, очень пристально посмотрел на своего собеседника удивительно пронзительным взглядом. — Не важно. — Добавил Ярослав. — Главное, что я знаю об этом вале довольно много.
— Это важно, — возразил пикт. — Но ты прав, не сейчас о том толковать.
— Ты поедешь к своему племени?
— Моя жизнь принадлежит тебе. Ты в праве ей распоряжаться.
— Больше нет. Ты — свободный человек. И я спрашиваю тебя как свободного человека — ты поедешь к своему племени? Ты передашь им моим слова о дружбе? Сам. По доброй воле.
— Поеду, — после долгой паузы произнес собеседник и окончательно замолчал. А Ярослав кивнул и сосредоточился на тренировке.
Все закончилось.
Дежурный отряд ополчения остался при своем оружии, остальные сдали его в арсенал. Все. И щиты, и копья, и топоры, и подсумки с плюмбатами. После чего люди разошлись по делам. Благо, что тренировка была не на весь день.
Ярослав же взял дежурный отряд и повел их осваивать новое оружие — пращу. Но не обычную. Та проста и дешева. Но ее очень сложно осваивать. Слишком сложно и невероятно долго. Вместо нее Ярослав решил попробовать поиграться с фустибулой. То есть, палкой, к которой привязана праща. Этакий ручной микро-требюшет. Фишка этого оружия была в том, что сход петли происходил при фиксированном угле возвышения рукоятки. Что позволяло, в отличие от обычной пращи, очень точно работать по дистанции. И регулировка крюка для схода, позволяла управлять дальностью броска. Чуть сложнее конструктивно, но на порядок проще в освоении. И, при этом, ничуть не менее эффективно.
В качестве снарядов Ярослав тоже решил идти не обычной дорогой, а более прогрессивной. Дорогого свинца в столь значимом количестве у него не было. А тот, что имелся, уходил на плюмбаты. Камни все были разного размера и веса. Поэтому он решил применить снаряды из обожженной красной глины. Один размер, один вес, одна форма. Да, боевые возможности ниже, чем у свинца или камня, но их было много и точность их применения была намного выше за счет повторяемости броска и привыкания.
Ополченцы до седьмого пота накидывали «маленькие кирпичики». А Ярослав сидел на коне и наблюдал. Лишь изредка корректируя или отдавая распоряжения. Это ведь была не первая тренировка с пращой…
— И зачем ты это делаешь? — Тихо спросила, непонятно как оказавшаяся тут Кассия на высоком греческом языке, на койне. Женщина, которая объявила себя матерью героя. У него с ней были определенные сходства, и даже больше, чем нужно для случайности, и он не стал отпираться. Но психологически он ее воспринимать матерью не мог. Пока во всяком случае.
— Что именно? — Вздрогнув, спросил Ярослав. — Тебе не нравиться праща? Думаешь, слишком плебейское оружие?
— Сынок, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
— Вот я и мыслю, — проигнорировал он ее слова, — что если царь Давид не постеснялся выйти с пращой против Голиафа, то и нам не следует…
— Василий! — Воскликнула она, называя Ярослава по крестильному имени, которое Кассия дала своему сыну.
— Что мама?
— Зачем ты снова связываешься с язычниками?
— Какими?
— Твой разговор с этим пиктом мне передали. Ты пригласил его племя сюда. Ты хоть понимаешь, что творишь?
— Прекрасно понимаю, мама.
— А я думаю, не понимаешь! Пикты — это звери! Дикие звери!
— Пикты — это люди. Осколки древних кельтов. И они не в восторге от викингов.
— Мало ли кто не в восторге от викингов. Зачем ты с ними связываешься? Это такие звери, что с ними не совладали даже римские легионы древности.
— Видишь, ты уже сама ответила на свой же вопрос.
— И ты думаешь, что ты с ними совладаешь?
— Если они вообще приедут, то их будет немного. И они станут роднится с племенем кривичей. Это просто еще одни рабочие руки и дополнительные ополченцы.
— Помниться, недавно ты плакался мне, что тебе людей кормить не чем, — едко заметила Кассия.
— Не чем. Но так эти люди и не в городе поселяться. Да и приедут они не завтра.
— Это все очень плохая идея.
— Не думаю.
— А ты подумай, — еще более едким тоном произнесла мать.
— Мама, не вижу ничего плохого в язычниках.
— А я вижу! Они — не веруют во Христа!
— И это — замечательно.
— Что?!
— Это значит, милая мама, что наши священники смогут подарить им свет истинной веры. Если, конечно, прекратят уже подслушивать за мной и совать свой нос куда не следует. Интриги веры не добавляют.
— Они…
— Они люди. Сильные люди. И мне нужны эти людей. Еще несколько лет и мне тут не вздохнуть будет от желающих меня ограбить и убить. Викинги, хазары, соседи. А ведь и германцы могут прийти. Потерь будет море! Может так сказаться, что в строй придется ставить женщин.
— Без Бога в сердце, сынок, ты не победишь.
— Без воинов и еды я не одержу победу. А Бог? Он разве возьмет копье со щитом и встанет в строй? Нет? Вот я тоже так думаю. Так что оставим Богу божье, а Миру мирское. Не смешивай эти вещи!
— Не богохульствую! — Воскликнула она под одобрительные кивки парочки священников.
— Тебе не нравиться, что они язычники? — Криво усмехнувшись, спросил Ярослав.
— Да! — Уверенно произнесла Кассия. — Их и так здесь с избытком.
— Все сущее создал Всевышний. И язычников тоже, как и их богов. Если они существуют, значит зачем-то ЕМУ нужны. И кто я такой, чтобы оспаривать его волю? Не так ли? Или ты считаешь, что ВСЕВЫШНИЙ ошибся? Может быть, ты хочешь упрекнуть ВСЕВЫШНЕГО в том, что он не угодил тебе, не прислужил должным образом твоим капризам и фантазиям?
— Нет… — растерялась Кассия, а священники потупились.
— Глупость, мама — вот высшая форма богохульства. И все на этом, — отмахнулся он и вернулся к тренировке. А Кассия, недовольно-раздраженная пошла к причалу у Гнезда. Туда, где шла хозяйственная возня. Вера верой, а ей было интересно, что там привезли. Слишком мало новостей обостряет интерес к таким вещам.
Товары принимала Пелагея. Кассия сверкнула глазами, желая на ней выместить свое раздражение на сына, но сдержалась, промолчав. В любом случае, если и ругаться, то не на людях. Ее до крайности бесило, что Пелагея, несмотря на принятия христианства, оставалась жрицей Макоши и справляла ритуалы, принимая самое живое участие в культе этой богини. Иной раз она хотела ее поколотить. Но сдерживалась… понимая, что злость — плохой советчик…
Глава 4
861 год, 21 августа, Гнездо
Ярослав внимательно слушал какой-то детский лепет мужичка, что привез вместо нормальной рыбы протухшую и просил оплатить ему поставку. Строго говоря не протухшую, а второй свежести с легким таким душком. Но сути это не меняло.
— Василий, — тихо произнес подошедший грек, — к тебе гости. Они ждут у усадьбы.
Наш герой скосился на него, но сдержался от демонстрации раздражения. Ярославу не нравилось, когда его называли этим именем. Сильно не нравилось. Но греки, что прибыли с Кассией, обращались к нему только так и только на греческом. Иногда он отвечал им на латыни, вызывая зубную боль уже у них. Но в целом — эта игра тянулось безобидно. Относительно безобидно.
— Разговор закончен, — достаточно холодно произнес Ярослав, обращаясь к рыбаку. — Ты хотел продать мне протухшую рыбу. Чтобы я ей кормил твоих соплеменников. Я сообщу о твоем поступке в племя.
— О не стоит торопиться… — замельтешил рыбак.
— Ты думаешь?
— Жара. Ты же понимаешь, я не знал, что рыба протухла.
— Поэтому положил испорченные рыбины вниз и переложил их крапивой? Обманывать — плохо. Делай с этой рыбой что хочешь, хоть съешь ее всю сам. Но если еще раз ты привезешь ее мне тухлой, то я больше никогда и ничего у тебя принимать не стану. Ты понял?
— Ясно понял, — кивнул рыбак. — А племя… ты ведь…
— Еще раз привезешь и все племя узнает о твоих проказах. Проваливай!
После чего отвернулся и энергично зашагал в сторону своей усадьбы. А грек, что прибежал к нему, из числа слуг Кассии, засеменил рядом. Она любила делать так, чтобы рядом с Ярославом постоянно были греки и при любой возможности обращались к нему на койне — высоком греческом языке. Он был у парня не так хорош, как латынь. Совсем не так. Поэтому практика казалась Кассии полезной. Да и сама она старалась разговаривать с парнем только на койне. Хотя местный славянский язык и учила.
Возле укрепленной усадьбы Ярослава ждали представители племени кривичей, восточной его части. В этот раз всего едва десяток глав самых уважаемых родов. Без совершенно лишней массовки, как в прошлый раз.
— Рад вас видеть, — подойдя ближе произнес конунг. — Отчего во двор не идете?
— Мать ваша серчает.
Ярослав скосился на Кассию, но та развела руками:
— Я не знаю, кто эти люди. И пускать внутрь укрепления испугалась. Распорядилась им вынести угощения и послала за тобой. — Произнесла она на койне.
— Разумно, — нехотя согласился Ярослав. Он-то их запомнил. И мать, в принципе, могла бы тоже запомнить. Они ведь присутствовали на том собрании. А могла и не запомнить… В любом случае он своих гостей пригласил во двор — потолковать.
— Да ты не серчай, но мы лучше по городищу пройдемся. Посмотрим, как ты крепость строишь. А накормить нас матушка твоя накормила. Хоть языка не разумеет, но что путникам с дороги надо — соображает. Особенно по жаре. И кваса холодного, кислого. И поснедать.
— Ну как знаете, — чуть помедлив произнес Ярослав и не спеша пошел, увлекая за собой гостей. — Вы ведь, как я понимаю, не только на крепость пришли посмотреть? Что-то выяснилось по поводу рекрутов?
— Некрутов-то? — Исказил непривычное слово один из старост. — Да. Обговорили мы все. И утвердили сто двадцать одного голову сотенную, что заниматься делами этими станет. И за выставление выборного будет следить, и за исправным кормлением его.
— Сто двадцать один рекрут… — медленно произнес Ярослав, в голосе которого сквозило явное недовольство.
— Много что ли?
— Мало… слишком мало…
— Мало?! — Удивились старосты.
— Ополчение Гнезда от поселения не оторвешь. Ответные визиты недругам придется этим отрядом наносить. Сами понимаете — сила большая, но далеко не великая. Неужели сто двадцать одна голова — это все, что удалось собрать? Я думал, что людей в племени больше.
— Больше, — кивнул ближайший староста. — Но не все согласились. Дескать, многого ты жаждешь. И они не согласные свою кровь тебе на службу отправлять.
— Какие хитрые… — усмехнулся конунг.
— Хитрые?
— А как иначе? Они ведь промеж вас живут. Так?
— Так.
— И ежели на вас нападут, то мне придется идти вас защищать. Ну и их заодно. Только вы кровиночку свою выставлять станете. А я снаряжать да в бой водить. А они у нас на горбе с ветерком кататься станут. Ой молодцы!
Тишина.
Старейшины переваривали услышанное.
— Я этому Мокше зубы повыбиваю, — тихо, но веско произнес один из старейшин.
— Вам только промеж себя еще переругаться не хватало, — мрачно заметил Ярослав. — Ненужно выбитых зубов. Просто все, кто не хочет защиты, пускай отселяется и живут отдельно. Я бы их на вашем месте расселил вокруг своих земель, чтобы враги их грабили в первую очередь. И только потом до вас доходили.
— И то дело, — криво усмехнувшись, процедил другой старейшина.
— Когда прибудут рекруты?
— По осени. Как урожай соберем. С ними корма и пришлем.
— Хороший урожай ожидаете?
Но ответа не последовало. Они вышли из-за поворота и прошли к крепости, которую самым энергичным образом строили. Поэтому весь разговор теперь крутился только вокруг нее.
Ярослав, не мудрствуя лукаво, решил воспользоваться проверенным временем решением. А именно римским каструмом[1], который и расположил на изгибе поймы левого берега Днепра, чуть южнее Гнезда.
Данный каструм представлял собой квадрат сто двадцать на сто двадцать метров. Примерно. Что давало протяженность стен в неполные пятьсот метров и чуть меньше полутора гектаров площади. Немного. Но достаточно для текущего поселения Гнезда. С запасом.
Конструкция стен была простой и очень примитивной.
По внешнему периметру был отрыт ров шириной два метра и такой же глубины. Вынутый из него грунт был сложен в вал по его внутреннему периметру. А сверху на этом валу располагался частокол высотой в два метра, перехваченный по верхней кромке тесаным замком, не дающего возможности выворачивать бревна накидыванием петли. С внутренней стороны стены — боевая площадка. Обычные мостки для воинов, позволяющие им и из лука стрелять, и пращой работать. То есть, широкие и довольно просторные.
Так что стена получалась — проще не придумаешь. Однако для данного времени и места — очень внушительная и обстоятельная. Во всяком случае, штурмовать такую без метательных машин большая проблема.
Башни были. Аж четыре штуки. И стояли они, как и положено — по углам каструма. И опять-таки ничего особенного — обычные деревянные четырехугольные срубы с боевой площадкой, прикрытой парапетами из толстых тесаных досок.