Роберт Сергеевич тем временем, переглянувшись с моим отцом и о чём-то перемолвившись с дедом, машет рукой официанту. Через минуту, в дополнение к Courvoisier, на столе появляется бутылка «РУССКОГО СТАНДАРТА».
Дед останавливает вскинувшегося было отца одним движением бровей, открывает бутылку сам (не доверяя это даже официанту), и наливает себе тоже сам:
— Благодарю за попытку, — поясняет он чуть обескураженному бате. — Но ты, вероятно, отвык. Я всегда за собой ухаживаю сам. В некоторых вопросах…
Его последние слова тонут во вспышке смеха, поскольку, повернувшись к отцу, он наливает чуть больше ожидаемого. По самые края, если точно.
Как новоприбывший и самый старший, дед коротко благодарит за приглашение, чокается со всеми (кроме меня) и выпивает всё до дна, нимало не меняясь в лице. После чего, согласно нашей с ним договорённости, берёт бразды правления в свои руки:
— Я чуть опоздал, и не совсем в курсе, пока ещё соображаю… Какие вопросы нам сегодня надо обговорить?
— Вообще, хотели скорее познакомиться, — пожимает плечами Роберт Сергеевич, — и определить порядок обоих дней.
— Что за два дня? — уточняет дед, ухаживая сам за собой и опустошая в свою тарелку блюдо с пловом.
— Первый день — обручение. Ну, помолвка. — отвечает Зоя Андреевна. — Подача заявления. Второй день — непосредственно регистрация.
— А там разве не месяц ждать после подачи заявления? — проявляет осведомлённость мать, но тут же осекается под взглядом деда.
Ты смотри, а ведь работает…
— У нас свои возможности, — деликатно сглаживает углы Роберт Сергеевич. — И некоторые деликатные моменты в наличии. Разнос между датами будет буквально дней пять.
— Ну да, если есть куда торопиться, — многозначительно кивает мать, ни к кому не обращаясь.
— Таня, то не наше с тобой дело. И ничьё, из присутствующих тут, — веско роняет дед, наполовину разворачиваясь к матери. — Кроме Шурика. Позовут если, на том спасибо! И мы, и вы теперь только гости.
— Дети иногда могут необоснованно торопиться, — делает ещё одну попытку мать, но дед полностью поворачивается к ней.
— А где ты их тут видишь? Детей-то? — Дед весьма правдоподобно изображает искреннее удивление. — Все взрослые, самостоятельные. Живут отдельно, кормят себя сами. Или… — дед пристальнее вглядывается в мать, прислушиваясь при этом к себе. — О, хорошо пошла… Тань, или ты тут хочешь о воспитании поговорить? С дистанции в пять тысяч кэмэ? Так давай, я с удовольствием, как твой отец, об этом прямо сейчас побеседую!
С удивлением отмечаю, что неловко в этой ситуации только матери. Зоя Андреевна деликатно погрузилась в свой смартфон. Наши с Леной отцы, сдвинувшись на край стола, что-то обсуждают вполголоса.
Буквально в течение следующих трёх минут, обстановка за столом полностью нормализуется. И родители начинают дружно обсуждать состав гостей, их количество, оптимальное меню.
Мать, периодически подливая себе и Зое Андреевне в бокалы из бутылки с красным вином, по кругу повторяет одну и ту же сакраментальную фразу: «Свадьба — это аттестат зрелости родителей жениха и невесты».
— Слушай, Роберт, — на каком-то этапе до деда доходит порядок цифр. — А это двадцать пять человек на банкете в день регистрации? Или …? Плохо вижу.
— Двести пятьдесят, — отвечает за супруга Зоя Андреевна.
Дед присвистывает:
— Одна-ако! — как будто пародируя какой-то известный старшим момент. — У нас родни немного. НА СТОЛЬКО персон явно не наберётся. Впрочем, сколько раз той жизни, как говорится…
— У нас родни ещё меньше, — передёргивает плечами Роберт Сергеевич. — Но статус, увы, требует жертв. Подробности позже хорошо?.. Тут скорее знакомых у семьи много, плюс Асель и её родня. Она же нам тоже своя и родная, — дед с Асель знаком лично, потому кивает. — А у них народу много. Только их человек двадцать. С их работы столько же. Десятка два, да… С моей работы. Плюс друзья и семьи… В общем, — отец Лены разводит руками. — Вот так двести пятьдесят душ.
— Но это всё решается, — подхватывает Зоя Андреевна. — Если собираемся тут, и просто заказываем по меню.
— Да, место солидное, — оглядывается по сторонам дед. — Пожалуй, годится… Две роты всяко накормят.
— А вы военный? — ухватывается за услышанную деталь отец Лены.
— Подполковник, связь, — нехотя кивает дед. — Но это было давно и неправда.
В итоге, все дальнейшие согласования проходят на удивление конструктивно. На каком-то этапе, нашим с Леной матерям вино ударяет «по эмоциям» сильнее, чем мужчинам более крепкие водка и коньяк, и матери вдвоём, под руку, ведут друг друга танцевать.
— Если не секрет, почему вы сказались бухгалтером? — спрашиваю, пользуясь моментом, у Роберта Сергеевича. — Тем более, отец в курсе? — киваю на разрисованные салфетки.
— Если бы я сказал, кто я, именно в тот момент твоя мать вошла бы в тон противоречия, — посмеивается в ответ отец Лены. — А она только стала успокаиваться к тому времени. Не хотел рисковать. С дедом шикарная идея, my respects. А то лично я уже не знал, как и быть.
Мой отец красноречиво вздыхает, хмыкает, кивает и тянется к бутылке «РУССКОГО СТАНДАРТА» (поскольку коньячная уже пуста).
— О, наконец вы за нормальное взялись, — одобрительно кивает дед. — Серёжа, погоди! Сейчас официанта кликнем. Ты же не будешь из снифтеров водку пить?!
Ух ты. А я и не предполагал в деде таких глубинных знаний этикета. Судя по удивлённому лицу отца Лены, он тоже.
Ватсап чат.
Лена: Ну чё, живы?! Только отвечай сейчас же, не маринуй! Я б позвонила, чтоб не ждать, но боюсь!
Мелкий: Да. Вполне. Наши матери танцуют. Отцы выпивают. Держи фотоотчёт. #photo
Лена: ух ты 0_0 а как тебе это удалось? Мне моя маманя писала было, что у вас там совсем всё грустно. И беседа плавно катится к мезальянсу, пф-ф
Мелкий: Деда вызвал. #photo #photo Он конструктивно, как старший, выступил в роли модератора.
Лена: ГЕНИАЛЬНО. Нет слов. #большой_палец А то я уже думала, будем расписываться украдкой и втихаря.
Мелкий: Это не моя гениальность. Сестра подсказала. Я почему-то сам не сообразил. Хотя вроде и на поверхности идея, хм
Лена: Вот не надо обесценивать! Твоя сестра — гениальный и святой человек. Дай ей бог здоровья… Спроси у неё, что ей подарить. Ничего не пожалею.
Мелкий: Не вариант: мне она не скажет. Ну, откровенничать не будет, то есть. Сама спроси, вот номер…
Комитетского «туриста» кэп тут же, после встречи в штабе, переодел в старую робу и погнал на полосу:
— Лучше сразу понять, чего от вас ждать, — скрывать от балласта, что он балласт, никто и не собирался.
Через полтора часа, глядя на то, что от «туриста» осталось, неделикатный кэп нетактично спросил:
— А сколько вам лет-то?! На вид чуть за тридцать, но у нас парковые прапора лучше «ходят»!.. Г-хм, м-да.
После экспресс-тестирования оказалось, что «верблюду» (прозвище за заносчивость) кроме роли как-раз таки тяглового мула доверить нельзя ничего.
Сам выход стартовал через три дня, и рюкзак комитетскому тоже собирали сами (он, видимо, оказался выше таких мелочей. И прибыл, что называется, к самому «балу»). Не долго думая, на него навьючили дрова и жратву — а что ещё доверишь в этой ситуации? То-то и оно. Тем более, дрова нужны были только после того, как караван будет перехвачен. А до того момента, ни о каком «обогреве» не могло идти и речи.
Кстати, смешной курьёз вышел со снарягой. «Турист» с опозданием осознал, что ствола ему в отряде не выдадут. И врубился уже практически перед посадкой. Пытался скандалить, но тут прибежал уже начальник штаба и урезонил гостя: в письменных согласованиях, о его вооружении за счёт армии не было ни слова. А выдавать ствол «левому» человеку, которого мы паровозим первый и последний раз в жизни — вы же сейчас шутите? Может, вам ещё знамя с собой завернуть?
— М-да, это я промахнулся, — ненатурально покаялся отрядный особист. Без какого-либо раскаяния глядя на «гостя». — Извини, это я должен был дооформить… Ну, может подождёшь? Правда, это в лучшем случае несколько часов, с учётом текущего времени суток…
«Турист» только выматерился, зверски глянул на коллегу и порысил к вертолётной площадке: до половины маршрута, группу подбрасывали летчики.
— Ну, … — начштаба с особистом явно хотели пожелать кэпу ни пуха, ни пера, но тот их опередил.
— Идите нахер, — без тени стеснения упредил их тираду кэп и потопал вслед за «туристом».
Вертолётчики выбросили группу на половине маршрута. Далее пёрли в гору на своих, иначе никак. До темноты, слава богу, успели.
«Гостей» с той стороны ждать предстояло до трёх суток, потому расположились капитально. Где-то ниже, в полусутках пути пешком, так же располагалась комитетская группа. Но состояла не из бойцов, а из кабинетных сотрудников, которым предстояло передать гостей, и всё что с ними, после перехвата.
К комитетчику кэп сразу прикрепил Ербола Калдыгулова:
— Бди. Отвечаешь головой!
За следующие тридцать шесть часов, «турист» вымотал из сержанта все нервы. И ведь урезонить по-мужски дебила было никак нельзя: тот был явно злопамятный, и обострять отношения заранее просто не стоило.
Отчасти, утешало Ербола унылое бормотание прикреплённого: случись что не так, бубнил тот, и он окажется наедине с почти взводом басмачей с той стороны, вооружённый только дровами и лыжами.
Комитетчик так потешно сетовал на такую возможную перспективу, что Ербол, впечатлившись представленной картиной, даже где-то простил чужаку и плевки со скального карниза, и этот дурацкий термос с чаем, и многие другие мелочи (за которые самому Ерболу снесли бы голову свои же. Не дожидаясь караванщиков с той стороны).
Глава 15
К счастью, сам караван появился в противоположном конце ущелья уже следующим днём (продолжайся они дольше, фокусы «туриста» даже флегматичный Ербол мог бы в итоге не выдержать). Как и ожидалось, маршрут был этот, и по ущелью шло действительно два десятка навьюченных лошадей (без верблюдов либо иных животных). Сопровождавших, правда, было три десятка человек вместо двух заявленных.
Комитетский, на удивление, повёл себя неожиданно корректно: как и договаривались, он съехал на заднице по противоположному склону и затаился в распадке. Следующие несколько минут толку от него было бы ровно ноль.
Лошади неспешно перебирали ногами. Шагающие рядом люди направляли их хлопками ладоней по бокам, не произнося ни слова. Было видно, что действо и тем, и другим донельзя привычное.
Когда на пути каравана из-под снега выросла фигура бойца группы (Чуня, если совсем точно), и на трёх языках проинформировала путешественников о целом пакете новостей (о нарушении караваном границы; о том, что караван под прицелом; всем лечь на землю в положении «руки за спиной» и так далее по списку, либо будете уничтожены. Время пошло, пять, четыре, три…), два десятка «караванщиков» из трёх принялись послушно укладываться на снег. Как и было приказано.
Третий же десяток, и до этого державшийся внутри каравана чуть особняком, заозирался по сторонам и принялся на все стороны лопотать что-то на хрен пойми каком наречии. Кстати, на азиатов эти люди не походили никак (в отличие от «послушных» двух десятков, явно выглядевших китайцами либо дунганами; для точной идентификации необходимо было проверять обрезание. У каждого. Чего делать, естественно, никто не собирался).
Воинственных намерений, впрочем, никто из остановленных не демонстрировал.
Кэп, споро объявившийся на площадке (после разоружения караванщиков первыми двумя двойками), имел от собственного командования (не путать с комитетскими) и иные, неафишируемые, инструкции. В одной точке пространства и времени сплелись интересы сразу нескольких организаций, каждая из которых имела свои взгляды на будущее.
Спасибо личным запасам, «лишних» караванщиков, от греха подальше, спеленали обрезками строп (коих всегда в избытке) и кэп разрывался между двумя проблемами, которые нужно было решать одновременно: с одной стороны, необходимо было определяться, что за чудаки прут третьим, незапланированным, «неазиатским» десятком (такой вариант предусматривался как самый невероятный, но именно он и сработал: прибывших было больше, чем ожидалось).
А главное — не идёт ли за этим неучтённым десятком ещё какая-нибудь группа? Неясной численности? На бдительность пограничников, уже ясно, рассчитывать не приходится.
Во-вторых, кэп приготовился потрошить чёрные тюки и укладки на каждой нечётной лошади первого десятка (имевшей рыжие пятна). Таких лошадей оказалось целых три, а «угадать» нужную надо было с первого раза (по поводу одного вскрытого вьюка, объяснение «кабинетным комитетчикам», ждущим внизу, было заготовлено; но три вспоротых баула были бы явным перебором).
На каком-то этапе, кэп увлёкся гаданием на кофейной гуще (какая же из трёх лошадей чёрт возьми?!) и чуть было не прозевал важный момент. Когда оговоренное время «удаления с поля» прикомандированного оканчивалось: «турист» уже бойко ехал на заднице по ближнему склону в направлении к группе и иже с ней.
Дальше каскадом произошли сразу несколько событий: кэп, скрытый от «туриста» несколькими конями и бойцами, принял решение, закончил идентификацию кобылы и достал нож (кажется, нужная лошадь нашлась).
Один из задержанных (последний десяток, не-азиаты) в этот же момент подтянул к груди колени, потом как-то взделся на ноги. И, в положении «руки за спиной» мало что не ринулся в направлении к «туристу» (вероятно, приняв того за начальника: только у «туриста» на куртке были погоны со звёздами, ё… Кэп не стал ёрничать на эту тему вначале, поскольку территория была своя. А сейчас смешная деталь так кстати отвлекла лишнее внимание).
«Турист» же, сопровождаемый Калдыгуловым, чуть оторопев от непонятных действий задержанного, споткнулся о собственную ногу (ну, тут неудивительно…) и с размаху повис на подскочившем караванщике, который «не-азиат». Тот побледнел, широко раскрыл глаза, пробормотал «Ш-шаэтан!» и зачем-то повторил упражнение Зидана, но уже на «туристе»: со всего маху врезал тому лбом (правда, не в грудь, а в лицо, поскольку был одного с комитетским роста. А руки были зафиксированы в положении «за спиной»).
Комитетский "турист" сверкнул звёздами на погонах и упал спиной назад, как подрубленный.
Сержант Калдыгулов широко раскрыл глаза (почти сравнявшиеся от удивления по размеру с глазами бодливого караванщика, не смотря на иную расу) и без промедления впечатал правый локоть в висок неожиданному дебоширу. Буркнув себе под нос:
— Щещен а…
Дебошир предсказуемо повалился на снег рядом с комитетским.
— Е*ать-колупать, — удивился следом за Калдыгуловым увиденному кэп, не упуская при этом главного: нож в его руках уже аккуратно вскрывал замотанную кожей поклажу на рыжей лошади. Которую далее надлежало, не привлекая внимания, доставить в свой отряд. Как и оговаривалось…
— Не уследил, тащ-капитан! — счёл необходимым объясниться Калдыгулов (деликатно повернувшись к орудующему ножом кэпу спиной). — Этот, — кивок в сторону загорающего на спине «туриста», — слишком прыткий! Я наблюдаю и страхую, как вы сказали! Со своей точки! И не понял, когда он без команды вылез: должен же был лежать внизу, до нашей команды. — Калдыгулов чувствовал за собой косяк, но не до конца понимал, как лично он должен был ограничивать энтузиазм прикомандированного.
— Всё в порядке, — милостиво подвёл черту в теме кэп. Благополучно извлёкший из баула то, что было нужно. — Приводи в чувство обоих, особенно «туриста»: надо срочно определяться, что за это за третий десяток. Лишний.
Ввиду неожиданного развития событий, кэп чуть нарушил инструкцию и прямо с места вышел на связь со своими. Кстати, выданный именно в этот «поход» комплект аппаратуры оперсвязи (второй, личный командирский) был явно не из обычных закромов и позволял болтать голосом прямо с начальником штаба.