Оставалось ещё выяснить, насколько далеко оцепление тянется, но это уже вопрос не первой срочности.
В запасе примерно часа три. Возможно, чуть больше. Надо спешить.
"А вот и вы, голубчики…"
Всеволод поднёс к глазам бинокль – старый цейсовский, почти что ровесник, но всё ещё надёжный. Колонна шла по дороге со скоростью километров под пятьдесят. В авангарде далеко вырвавшаяся вперёд пара мотоциклистов. В голове американский трёхосный грузовик "Форд Тимкен" с солдатами на борту, за ним три легковушки – все роллс-ройсы белого цвета, два серии "Фантом III" и один "Рэйт". Замыкали колонну два "Форда Тимкена" тоже с солдатами. В общем-то, серьёзная охрана. Прям как в объятой войной Испании. Однако колонна уязвима, разведка не ведётся, фланговое охранение отсутствует. В принципе, оно и понятно, мирная Швабия далеко от иберийского полуострова, да и налётов на колонны здесь не случалось года этак с тридцать первого.
На часах пятнадцать сорок две. Ждать в засаде пришлось чуть более получаса. Теперь, когда цель появилась, Суров был абсолютно спокоен. А ведь каких-то минут пять назад приходилось гнать мысли о возможном просчёте. Мало ли, Унслоу, например, не всё знал. Или планы у губернатора поменялись в самый последний момент. Да и шутцполицию могли сориентировать на ложную задачу с целью спутать карты возможным диверсантам. Правда, в последнее Всеволоду не верилось. Во-первых, дотоле не было ни одного случая нападения на губернатора, во-вторых, чтобы британской контрразведке так играть с шутцполицией, надо иметь подозрения в наличии "герцога"*. Но ведь до сих пор, насколько было известно Сурову, среди швабских шутцполицаев не было выявлено ни одного агента абвера или разведупра, или австрийской разведки. Впрочем, это далеко не показатель.
Оценив сопровождавшую кортеж охрану, Всеволод не пожалел, что согласился принять помощь Ленца. Товарищи отставного унтера рейхсвера были ему под стать – такие же ветераны, люто ненавидящие лимонников. Только вот вооружились они винтовками Маузера, даже не более распространёнными карабинами. От пистолетов-пулемётов отказались на отрез. Что ж, это их дело. Три отменных стрелка не помешают, тем более, по уверениям Ленца, вся троица умела мастерски "накидывать" гранаты. С той ещё окопной войны на Западном фронте.
Маузеровский винтарь с надетой на ствол гранатомётной насадкой имелся и у Всеволода. Это помимо "Томмигана". Ильин тоже взял винтовку с насадкой, справедливо полагая, что ПП Беретта вещь, конечно, хорошая, но "карманная" артиллерия не помешает.
Карпов со снайперкой Штайр-Манлихер залёг метрах в двухстах пятидесяти от дороги, присмотрев себе возвышающийся над местностью холм. По другую сторону от дороги, метрах в ста от неё, занял позицию Бергоф с MG-30. Будь у Яровица ещё один машингевер, Суров охотно поменял бы Томпсон на него. А ещё лучше на северогерманский MG-34. Но чего нет, того нет, обойдёмся и этим.
Колонна приближалась, всё дальше отдаляясь от развилки на шоссе, до которого отсюда было километров десять-двенадцать. Над успевшей подсохнуть грунтовой дорогой расползалась пыль.
Позицию Всеволод выбрал на невысоком взгорке, метрах, примерно, в семидесяти от тракта. Взгорок словно идеально подходил для засады, протянувшись параллельно дороге. Трава здесь росла по пояс, при необходимости можно маневрировать, перемещаясь вдоль обратного ската.
Мотоциклисты проскочили и умчались. Подвывая двигателем, к позиции Сурова пёр передовой грузовик. До первого "Фантома" от него было метров шестьдесят.
Всеволод снял Томпсон с предохранителя. Выждал, когда с ним поравняется центральная легковушка – второй "Фантом", и взяв упреждение, прицелился и дал длинную очередь.
Через секунду вокруг дороги затрещала разноголосица выстрелов. С низким фырчанием, оставляя грязно-серый след, в кабину передового грузовика врезалась винтовочная граната. Полыхнул взрыв, покорёженную кабину заволокло дымом. Та же участь постигла замыкающий "Форд Тимкен", с той лишь разницей, что граната попала в борт кузова рядом с кабиной, убив нескольких солдат и водителя. Третья граната угодила под заднее колесо центрального грузовика, тот пошёл юзом и вскоре остановился.
В колонне разнеслись вопли. Фигурки в хаки посыпались наземь, кого-то настигли пули, но большинство разбежались и залегли по обочинам, принявшись огрызаться огнём.
В грохоте выстрелов Суров отметил затихшую Беретту. Ильин был где-то недалеко. Штабс-капитан тут же себя обозначил, выстрелив гранатой, угодившей прямо в салон попытавшегося выйти из-под обстрела "Фантома". От взрыва машина подпрыгнула, моментально окутавшись облаком сгоревшей взрывчатки и дорожной пыли.
Всеволод отбросил Томпсон. Похоже, роллс-ройсы бронированы, стёкла не сдержали четырёхсполовинойлинейных пуль, но на кузовах и дверях остались лишь вмятины. Свою гранату он всадил легковушке в капот.
Выстрел его демаскировал. По взгорку заплясали султанчики. Несколько пуль вжихнуло над самой головой. Прихватив Томпсон, он скатился вниз и перекатом переместился метров на десять влево. За эти секунды он пропустил, как в уцелевший "Рэйт", под прикрытием чадящего "Фантома", перебирались пассажиры. Одному из джентльменов в смокинге разворотила челюсть 8-мм штайр-манлихеровская пуля. Остальные скрылись в салоне и "Рэйт" моментально газанул, понесясь в сторону шоссе. Пущенная во след очередь из машингевера прошла мимо, водитель успел вильнуть за подбитый грузовик. Похоже, кто-то из пассажиров обладал недюжинным хладнокровием, успев вычислить секторы обстрела снайпера и пулемёта.
Суров послал вдогон беглецам заряд матюгов. В отличие от того англичанина, хладнокровие в этот момент его покинуло, благо хоть ни Ленца, ни его товарищей рядом не было.
Упал ничком, получив маузеровскую пулю в живот английский солдат. Лопнула голова орущего команды сержанта. Кто-то из британцев истошно завопил и тут же заткнулся. Вновь замолчала Беретта Ильина, видимо опустел рожок.
Растерянность у томми прошла. Из-под грузовика затарахтел длинными Виккерс-Бертье. Из травы по обочинам зачастили выстрелы английских винтовок.
Суров сменил барабан. Остался всего один. Меняя позиции, он прошёлся короткими по обочине своего сектора. Попал ли в кого мешала оценить трава, но плотность ружейного огня снизилась.
Наконец, заткнулся Виккерс. Пущенная кем-то из германцев граната удачно попала под грузовик, рванув среди британских пулемётчиков. На глазах Всеволода, очередь MG-30 срезала сразу четырёх солдат.
Как-то вдруг плотность стрельбы англичан снизилась в разы. В сторону шоссе, забегая в поле, рванулись фигурки в хаки, пригибаясь, надеясь скрыться в траве. Несколько солдат поймали спинами пули, но с полдюжины успели скрыться.
Бой окончился. Суров подумал о мотоциклистах, которых скорей всего положили в самом начале, и выкинул их из головы. Его сейчас волновал объект. И конечно, потери отряда.
Пригибаясь, он припустился к дороге. Хлопнул в наступившей тишине далёкий выстрел – это Карпов среагировал на движение. Где-то в траве слева послышался вскрик.
Обочины и полотно дороги были усеяны трупами. Всеволод переступил через убитого капитана с пышными бакенбардами. Ему бы вместо хаки красный мундир, получился бы натуральный офицер викторианской эпохи. Выкинув капитана из головы, Суров в три прыжка оказался у ближайшего "Фантома". В салоне сплошное месиво, опознать кого-либо на скорую руку не возможно. Если вообще возможно. Сплюнув, он направился ко второй легковушке. Джентльмен в смокинге, застывший у распахнутой двери, был не знаком. Среди трупов в салоне Суров сразу приметил единственное славянское лицо. Даже не знай убитого по фотокарточкам, сомнений не осталось. Человек в окровавленной тройке был объектом.
Егоров убит. И похоже, в самом начале боя. Рядом с погибшим водителем скрючился неизвестный англичанин с вытянутым лошадиным лицом. А позади, скорчившись, застыл ещё кто-то в смокинге. Суров приподнял его за голову. И хмыкнул. Убитым оказался ещё один бывший красный командарм, подданый британской короны и теперь уже бывший республиканский генерал Якир Иона Эммануилович.
Увиденного достаточно. Валявшиеся повсюду трупы томми Всеволода не интересовали. Он поспешил назад.
– Ганс убит, – огорошил известием Бергоф.
Суров прикусил губу, наблюдая как германцы подносят тело Ильина.
– Ленц – тяжёлый, – добавил Бергоф. – Кончается.
Всеволод с силой растёр пятернёй лицо.
– Надо спешить, – сказал он. – Берём их и ходу…
Тело Ильина и раненного в грудь Ленца отволокли к замаскированным машинам. Дождались Карпова и на полных парах покинули место боя.
…Прошло около четырёх часов. Рэйлтон Сурова и хиллман модели "Минкс" Ленца остановились на заброшенной лесной дороге. Ленцу было не помочь, он и сам понимал это.
Хрипящего и кривящегося от боли, его уложили под деревья. Он хотел умереть среди леса, лёжа на земле, сжимая верную маузеровку в руках.
– Тис… Берти… – обратился он к товарищам плохоразборчивым из-за хрипов шёпотом. – Не стойте надо мной… с такими… угрюмыми рожами.
На его губах вспузырилась розовая пена.
– Проводите меня с улыбками… Я пал за Рейх… Мне большего не надо…
– Ты приглядывай за нами оттуда, – сказал Бертольд, улыбнувшись. – Сегодня же ночью мы выпьем за тебя, Фриди. За наш полк, за всех ребят.
– Передавай от нас привет жене, – добавил Маттиас. – А за твоими сорванцами мы присмотрим.
– Хорошо… – выдохнул Ленц и закашлялся, поймав взгляд Сурова. – А вы, герр офицер…
– Оберст, – чётко по-военному кивнул Всеволод.
– Это ведь не зря?
– Не зря, геноссе. Во имя свободы Отечества.
Ленц закрыл глаза и улыбнулся.
– Слава Рейху… – прошептал он и умер.
Их похоронили в братской могиле. Отставного штабсфельвебеля рейхсвера и русского штабс-капитана. Никаких надгробий и меток, все следы тщательно уничтожили. Потом в полной тишине вверх поднялись стволы и трижды вхолостую щёлкнули бойки. Беззвучный салют в честь павших товарищей.
____________________
* Герцог – двойной агент на языке русской разведки
____________________
Подмосковье, дача Верховного правителя. 19 мая 1938 г.
– Мамочка! – вбежала на веранду Настенька. – Мамочка, Ирка брыськает! К фоно(1) не пускает!
– Ах ты, Боже мой! – рассердилась Глафира Юрьевна, поправляя дочери заплетённый в косу жёлтый бант. – Сколько тебе говорено: ябедничать дурно!
– Но мамочка! – Настенька топнула ножкой и попунцовела от негодования. – Так не честно! Она скоро час как играет.
– Прошу извинить, Никита Андреич, – покинула застолье Глафира Юрьевна, беря младшую дочь за руку. И прежде чем удалиться в дом, сказала мужу: – Александр, до первой звезды…
Они удалились.
Расщепеев Никита Андреевич задумчиво смотрел на опустевший стул. К манере хозяев называть при посторонних друг друга полными именами он так и не привык, хорошо хоть не на "вы", как в том веке в дворянской среде было принято.
Александр Павлович Кутепов допивал чай на веранде в компании личного секретаря – статского советника Расщепеева, почти ежедневно приезжавшего из Москвы по вечерам. Чаёвничать на закате давненько стало своего рода ритуалом. За самоваром шли долгие беседы, как правило, о мелочах, коим в столице, как это часто бывает, не уделялось должного внимания за отсутствием времени. Здесь в Подмосковье вечера казались длинными, не сравнить со столичными. Возможно, это было сугубо личное восприятие, навеянное деревенским "воздухом глуши", а может виновницами этому были изредка навещающие воспоминания детства, неразрывно связанные с провинциальным Череповцом и походами в угодья отца-лесника.
Погода в эти дни стояла тёплая и безветренная. Закатное солнце будто ленилось покинуть небосвод, расцветив синеву красновато-оранжевыми красками. Зрелище порождало ощущение неправдоподобности, словно смотришь на выполненную акварелью картину талантливого пейзажиста.
Старая, но всё ещё плодоносящая вишня, что росла у самой веранды, днём давала спасительную тень. Теперь же, с наступлением вечера, веранда из-за неё погрузилась в полусумрак. На ветках вишни зеленели маленькие ягодки. Скоро будет урожай. Жаль, что не довелось в этом году созерцать её цветения – не привычного белого, а розово-алого.
Накрахмаленная скатерть заставлена всякой всяченой. Вазочка с земляничным вареньем, выставленная специально для Расщепеева, каждый раз выдумывающего новые комплементы хозяйке. К варенью он питал слабость словно в детстве. Чашки с большими жёлто-голубыми цветами снаружи и маленькими цветочками внутри, блюдца с такими же цветами – любимый сервиз Глашеньки. Пузатый, сверкающий медью в лучах солнца самовар с вычурным краником. Сахарница из синего стекла и овальная тарелка для хлеба с нарезанными белыми ломтями. Рядом в такой же тарелке тонко нарезанный сыр и фарфоровая маслёнка с подтаявшим маслом.
Из дома доносилась игра пианино, супруга занималась музыцированием с дочерьми. Здесь на даче настроение у Кутепова неизменно благодушное. Подходил к концу семидневный отпуск, когда можно, наконец, побыть с семьёй и до известного предела отвлечься от дел государственных. Однако полностью отстраниться никогда не удавалось, отпуск отпуском, но жизнь в огромной России от этого не останавливалась.
Разговор прервался как-то сам собою. Кутепов думал о личном.
Во второй раз Александр Павлович женился поздно – в сорок три года. В Глашеньке, дочери погибшего под Новороссийском капитана из его полка, он души не чаял. Познакомились они в двадцать пятом, всё началось с наивного письма на имя Верховного правителя, в котором двадцатилетняя девушка просила сообщить о месте захоронения папеньки и обстоятельствах его гибели. Единственное, что было ей известно, это то, что её отец воевал в одной из офицерских рот Корниловской Ударной бригады 1-й дивизии, которой в ту пору командовал Кутепов. Письмо дошло до адресата, хоть и с большим запозданием. Александр Павлович прочитал его не сразу, всё откладывал на потом, подозревая, что письмо из разряда прошений за какого-нибудь родственника, которому, конечно же, "незаслуженно" и "по недоразумению" в очередной раз отказано во въезде в Россию. А когда прочитал, был откровенно растроган его наивностью и долго думал как поступить. В общем-то, капитана Порфирьева он не помнил совершенно, ведь за всю Гражданскую в Корниловском полку, развёрнутом позже в бригаду, а затем в дивизию, в боях пало или выбыло из строя по ранению свыше сорока восьми тысяч ударников. Капитан Порфирьев скорее всего записался в бригаду перед самым штурмом Новороссийска и возможно сложил голову в первом же бою. Тем не менее, Кутепов ответил. И получил второе письмо, с которого завязалась переписка. А спустя четыре месяца он навестил её в Брянске. Потом состоялась скромная свадьба, в двадцать шестом родился первенец Пашенька, названный так в честь отца. За сыном родились и две дочери Иринка и Настенька.
Нынче Павлику исполнилось двенадцать, пора определяться в жизни. Сын, как и многие мальчишки в его годы, серьёзен и рассудителен. Мечтает о военной службе. Правда не совсем по отцовским стопам пойти решил, о пехоте и слушать не хочет. Безмерно любит лошадей и наездником уже стал неплохим, однако о кавалерии тоже не помышляет. Паша мечтает о небе, в июле готовится сдавать экзамены в Екатеринодарский Авиационный Кадетский Корпус. ЕАКК был сформирован в 1931-м, в него, как и во все прочие Кадетские Корпуса, зачисляют в первую очередь сирот (мужского пола), конкурс для которых состоит лишь из физики, математики и физической культуры. Прочим же детям, хоть даже и генеральским, приходится выдерживать экзамены по многим дисциплинам и отсев на порядок выше. Родительского волнения за Павлика Кутепов почти не испытывал, в способностях сына он был уверен. Но если не поступит, что ж, лет через пять он всегда может выбрать по душе любое юнкерское училище. Однако сын настроен решительно, усердно занимается по школьным дисциплинам, желая за этот год получить в гимназии только высокие отметки. Физкультуру любит да с прилежанием постигает премудрости владения шашкой и верховой ездой. Парфорс(2) ему, конечно, рановато давать, ребёнок ведь ещё, но в седле чувствует себя уверенно.